Еще несколько слов о лагере, к которому читатель испытывают интерес. Когда Кентер был нецивилизованный - не такой как теперь - а когда над ним висели сетки и веревки, и вместе с костром он напоминал горящий пиратский фрегат - вот это было времечко. Только пираты с него не бежали, а веселились на палубе по поводу их самодельного пожара души и корабля. Были денечки, когда всю ночь эти пираты и их заложницы вокруг очага играли в мафию. И некий пьяный Рыба орал с дивана матом "рот, закрой".. Находились утрища, когда ушатанный Бульдозер (претендент на капитанский мостик) мог поймать жабу и вместо закуски лизать ее спину и беззубо улыбаться девицам, набирающим воду в бутылки. Когда вдрызг пьяного художника Малахова брили наголо и рисовали на черепе стрелку и мордашку котенка, а после вели связанного на пирс к людям. Случались ночки, когда до проволочек сжигали в костре целые кроссовки, а наутро просыпались, плакали и терли сбитыми кулаками глаза. Были недельки, когда из еды оставались только приправы, и ходили в деревню на барщину, полдня работать на хозяйстве Комара, чтоб заработать бультик и булку. Имелись моменты, когда ели муку с земли. И спали на камнях. Когда Клим и Ник **ланский раскачивались над костром на веревках как обезьяны и спавшим под открытым небом девицам на верхнюю сетку передавали самодельный Бейлис из сгущенки и чего-то еще. Когда те же похмельные стриптизерши в одежде из нарисованных на голой белизне тел цветов в трико из бодиарта шатались возле родника, сращивая сигарету или поджопник. Когда авантюрно планировали пойти на гору в бывшую военчасть, отыскивать кровать Лагутенко, чтобы продать способом Е-Bay. Когда на пивные крышки играли в тысячу. И когда этих крышек скопилось два мешка, и когда можно ими было засеять Комару огород. Когда пьяный диктатор (бульдозер) приезжал с металлоискателем, чтоб найти клад, а по факту пищал по всему берегу, шкуляя ржавые современные рубли. Когда с Расимом под синим тентом, перетянутым веревкой, колыхавшимся под ветром, нам казалось, что это лоно большой синей женщины, заботливо укрывающей нас от мирской суеты своей добротой. Когда, не имея палаток, спали вповалку на джа-диване всю ночь напротив огня и просыпались без соплей. Когда огненными стрелами захватывали зону лагеря, а нас побеждали пьяным несопротивлением насилию. Когда смотрели на звезды и на спутники, ползущие по небу, вспоминали, что в городе есть телевидение. А на падающие Леониды загадывали желание похмелиться. Однако же, звали Дядю Андрея, чтоб с лазерной указкой он водил по небосводу и рассказывал устройство Вселенной. Когда всех женщин мы называли тетями, а мужчин дядями, вот тогда было то самое время и раздолье. В то счастливое время мы не обращали на красоту и ум природы, плавно сменявшую сезонные платья в нашем театре. Мы были увлечены своей игрой. Природа нас прощала. Улыбалась и питала наши пьяные тела и мозги. Возможно, чтоб мы получили побольше радости и опыта для грядущей нормальной жизни.
Теперь, когда в лагере почти не пьют. И многие в зиму ездят за границу. Когда место нашего веселья превращается в цивилизованное ухоженное кафе, когда уже прорастает пирс и проект по капитальному дому, кураж и свобода ушли безвозвратно. Теперь, когда адепты беспределья обросли семьями, проектами в соцсетях, обязанностями в фирмах и тыр тыр тыр, кодекс корсаров улетучился. Собираясь, мы думаем, может оно и к лучшему. Взрослеют же дети, хоть даже им по 40 лет.