Глава 3. Пустая сцена
Слабый, оглушённый, он затих за каким-то поворотом стены и задумался. Если они так всё понимают, как же они могут быть всего лишь демонами, существами бессмысленными?
Дождался, когда сердце успокоится, и вернулся в зал. Здесь было пусто, горел минимальный свет. Разумеется, это условная пустота, когда глаза никого не видят. Возможно, чудовищная публика осталась где-то здесь. Как нечистые люди прячут свои побуждения, так демоны прячут свои умные тела - сворачиваясь в пылинки, точки... или глубже: в память и воображение.
Пространство наделено сложными оптическими свойствами, и, если мы никого не видим, это не значит, что никто не видит нас. Однако, на это не стоит обращать внимания. Честному человеку не от кого прятаться.
Поднявшись на пустую сцену, он вспомнил, что решает задачу "кто убил Рубенса". После того, как Дол показал себя предателем, Крат мог бы оставить вопрос в покое, но всё же не оставил. Именно из-за того, что Крат взялся найти убийцу Рубенса, Дол заманил его в психушку. Несчастный Дол оказался предателем - это так, да, но его заставили. Значит, произошло два преступления. А вопрос остался один: кто убил Рубенса?
Сколько бы раз Крат ни оказывался в пустом театральном зале, сколько бы ни смотрел на ряды кресел, на занавес, на измученные гвоздями и декорациями доски сцены, на круговую щель поворотного круга, на глубокую тьму в карманах за авансценой, он всякий раз волновался.
Сейчас пространство сцены ещё хранило очарование недавних постановок. Тишина и свет невнятно докладывали сердцу о явлении живого смысла. Так музыка переделывает лицо.
Но где горшок младенца? Где снег, собачья миска, луна? Их нет. Они были. Сцена их помнит - неявно, сонно. Для пробуждения памяти (пространства) нужен свидетель-активатор (Крат). Чтобы всё воскресло (вос-кресло).
Крат бродил по сцене туда-сюда. Вдруг сзади его хлопнули по плечу.
- Искал меня? - спросил Фокусник, злорадствуя о вызванном испуге.
- Ты куда исчез? - бледно спросил Крат.
- Шмыгуна отволок спать. Его совершенно не волнует искусство. А может, притворяется. Хочет, чтобы с ним повозились. Внимания требует, нежная паскуда.
- Кто был постановщик?
- Я, - по-военному доложил Фокусник.
- Где ты взял сюжеты?
- Я поставил несколько твоих снов.
- Моих снов?!
- Да. Мне не пришлось ничего выдумывать.
- Театр снов... большая идея, - молвил Крат. - Но отложим искусство. Кто убил Феникса? Отвечай, не уклоняйся.
- Его никто не убивал, он жив-здоров.
- Оставь отговорки, моего друга обвиняют в убийстве, мне нужна правда.
- Всего лишь правда, какое скромное желание! "Привези мне аленький цветочек", - попросила младшая дочь...
- Не прибедняйся, ты не рискуешь, как тот купец, рассудком.
- Мне надо придумать, как эту правду тебе показать.
- На сцене был труп! - воскликнул Крат, которому было душно без правды.
- Труп-то? Был. Куда же без трупа, нынче это модно. И Пельменщицу кормить надо. Женщины для неё - пирожки с двусмысленной начинкой, мужчины - пельмени и чебуреки с мясом различных категорий, детки - булочки, абортивные эмбрионы - карамельки, - Фокусник засмеялся механическим смехом.
- Я настаиваю, назови убийцу Феникса.
- Я повторяю, изрядно утомившись: никто не убивал его, поскольку он жив.
- Кто же упал замертво?
- Давай так, часов через двадцать я поставлю для тебя трагедию, в ходе которой ты получишь ответ. А то на словах скучно.
- Обещаешь?
- Да.
- Кто твои актёры? Невероятное исполнение!
- Жители подземелья, кто же ещё! Причём без гонорара, заметь. Не то что вы, наймиты. Нашим просто нравится лицедействовать. И вновь они выйдут на подмостки, только надо раздобыть несколько килограммов космической пыли для создания временных тел. Кстати, запомни: космическую пыль можно заменить прахом из крематория.
- Не понимаю, о чём ты говоришь.
- Запоминай рецепты. - Фокусник показательно постучал себя по лбу. - Вот он, прах-то!
Крат огляделся. Он стоял на сцене, как внутри пустой головы.
Чтобы в человека вошёл Бог, человек должен опустеть; но здешняя пустота ждала не Бога, она ждала действия. Крат и Фокусник сейчас населяли и развлекали эту голову... и Фокусник попятился.
Из лево-заднего угла сцены, из-под задней кулисы выползла мятая бумажка, помесь голубка с корабликом. Бумажка поехала к действующим лицам. Фокусник впервые исказил своё фарфоровое лицо и побежал к щитку управления сценой. Поднял рубильник: получилось вовремя. Когда упрямая бумажка достигла оркестровой ямы, крышка дёрнулась вниз и поехала под настил. Бумажка в яму нехотя свалилась.
- Упала? - крикнул Фокусник по-человечески тревожно.
- Упала, - ответил Крат и заглянул туда, на манер той старухи.
Внизу громоздилась куча костей вперемежку с платьями, стульями и пюпитрами. Черепа, полные тьмы, показывали неровные зубы. Юбилейщики отгуляли своё, и Пельменщица проглотила их души. Пора новых землян рожать. Впрочем, всегда пора.
Фокусник включил возврат оркестровой крышки и не отводил от неё глаз, пока она не встроилась в пол.
- Что это было?
- Не знаю, - нервно ответил Фокусник.
- Чего ж ты испугался?
- Потому что не знаю, - отёр фарфоровое лицо рукавом, словно там были капельки пота.
- Отчего же ты не грелся в собственном страхе? - с научной привередливостью спросил Крат.
- Греет только чужой страх, а свой холодит, - был ответ.
Опять задача для Крата: если демон умеет переживать, у него, стало быть, есть душа. Но какая?
Какая бы ни была, её не описать. Однажды Крат увидел свою душу как раскалённый густой свет - вроде того знойного жара, что сияет в глубине мартеновской печи. А вообще, она для зрения закрыта. Она открыта для самоощущения. Даже тупой человек чувствует её в день ревности. Талантливый остро ощущает её в час вдохновения. Мы все её понимаем, когда скорбим.
Фокусник издевательски откланялся, как французский дворянин перед королевой, и напомнил, что для постановки ему потребуется двадцать часов.
Тогда вниз и спать! Чуть не сказал: домой.