В мелодии его любовь витала
И нежность, но что он изображал,
Являясь, в пепел тут же превращалось.
Один ручей поднялся будто пар.
Давиду самому так было жарко,
Что захотелось зал сей охладить,
А вместе с ним, царящую здесь деву.
Однако он решил повременить.
В чужом дому нельзя распоряжаться.
Да и потом, он шёл ведь за огнём!
Он не хотел бежать от испытаний,
И крепок был в решении своём.
Играя, музыкант непроизвольно,
Невольно сделал шаг один назад.
И вдруг заметил, что большое пламя
Вкруг девушки пошло чуть-чуть на спад.
Он повторил движение три раза,
Огонь сошёл почти что насовсем,
А с ним и жар стал тут же уменьшаться.
Подали стул, чтоб юноша присел.
Сейчас скрипач от трона был неблизко,
Зато он мог свободнее дышать.
Вдали ему, похоже, разрешалось
Вести беседу, перестав играть.
И если раньше было ощущенье,
Что он полслова вымолвить не мог,
То, находясь на дальнем расстоянье,
Речь полилась его как ручеёк:
«Приветствую тебя, Душа-девица –
Дочь сильного Огромного огня!
Явился я к тебе без приглашенья,
Чтоб попросить немного для себя
Лоскутик пламени, что сам не загорится
В одной из чаш, что бережно хранил.
Дух горный, от души мне помогая,
Невольно волшебство в ней погубил.