ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ. АКТ ПЯТЫЙ.
АЛЕКСЕЙ (не торопясь направляется к «учебному легковому автомобилю» вместе с отцом Онуфрием, на котором бархатная скуфья и коричневая ряса с отложным воротником, отороченным тонкой полоской бархата черного цвета). Вы, отец Онуфрий, теперь всегда будете ходить на занятия в церковной амуниции?
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Опаздывал на ваш урок езды… Не успел после службы переодеться.
АЛЕКСЕЙ. Конечно, в машине за рулем, да на педали нажимать, вам будет не удобно.
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Ничего, удобствами мы не избалованы. Приспособимся! Это вот на мотоцикл в рясе взгромоздиться действительно не удобно… Хотя знавал я одного дьячка-байкера, так он и на мотоцикле в рясе рассекал. И правильно делал. Ряса для священника как мундир для офицера, в ней везде должно быть удобно. Причем, как в физическом смысле, так и в моральном.
АЛЕКСЕЙ. А что, и в моральном плане кто-то неудобства испытывает?
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Встречаются среди нашей братии и такие, например, которые никогда в рясе по улице не пройдут. Глаголют, что мирян смущать не хотят. Да еще ссылаются на приметы расхожие. Ну, например, «встретить монаха или попа в пути - к неудачной поездке, либо – к неприятностям в семье»... Я же считаю, глупости все это и козни антихристовы. Хорошо, если священнослужитель как можно чаще будет являть собой образ Христова воина, и свидетельствовать о сане как бородатым обликом, так и "доспехами" своими в виде церковного облачения. Не возбраняется даже после трудного дня и заснуть в рясе…
АЛЕКСЕЙ. Нелегко вам приходится.
(Отец Онуфрий, остановившись возле «автомобиля», подпоясывается поясом, который достает из кармана рясы, начинает заправлять полы рясы и подрясника за пояс).
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Однако церемониться с нашими одеяниями мы не будем! Не кафтаны златотканые!.. Легким движением руки ряса превращается… (Улыбается. Окончательно заправляет полы рясы и подрясника за пояс.) В укороченный пиджачишко! Так-то оно сподручнее будет! (Поправляет наперсный крест.)
АЛЕКСЕЙ. Ну, что же, тогда прошу… (Предлагает жестом отцу Онуфрию сесть за водительское кресло «учебного легкового автомобиля».)
[Отец Онуфрий и Алексей садятся в «автомобиль». Лица их обращены на дорогу (к зрителям). Отец Онуфрий берется за «руль».]
АЛЕКСЕЙ. Движемся назад!
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Не понял, назад?..
АЛЕКСЕЙ. Да, трогаемся назад! Что тут удивительного?
(Вдруг отцом Онуфрием овладевает приступ неудержимого смеха.)
ОТЕЦ ОНУФРИЙ (перемежая слова смехом). Удивительного, может, и нет ничего, но вот смешно мне стало. Кое что, извините, вспомнил…
АЛЕКСЕЙ. И что же такого смешного вы вспомнили? Поделитесь!..
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Да как вам сказать… Может, и смеяться-то грешно…
АЛЕКСЕЙ. А мы не будем!
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Служил я давненько в одной отдаленной епархии под началом епископа строгого, большущего буквоеда.
АЛЕКСЕЙ. Вы мне скажите, где смеяться будет нельзя...
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Так вот… Сам он автомобиля не водил, но был у него водитель… Хороший парень, однако слова коверкал. Когда надо было смотреть назад, он «смотрел взад», когда надо было ехать назад, он «давал в зад». Где-нибудь в неудобном месте он так и выражался: «Надо сначала в заде посмотреть, а потом ехать», - или: «Я сначала дам взад, а потом уж мы вперед поедем»!
АЛЕКСЕЙ (улыбается). Да, я понял… Перед тем, как смеяться, надо сначала выяснить, кто перед нами, человек безграмотный или бескультурный… В первом случае, ему, может, просто не повезло, а во втором – наплевать на все! Хотя, с другой стороны, безграмотным можно остаться по причине своей собственной лени, а бескультурным в силу недостаточности усилий воспитателей…
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Однако выразились вы довольно мудрено. Копаться, что за такая за личность этот водитель и как его учили в школе – лишнее. Тупой он, и все! Я же боюсь согрешить, осмеяв произошедшее, по другой причине…
АЛЕКСЕЙ. Так рассказывайте же тогда дальше!.. И что епископ?..
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Да ничего. Слушал, слушал он этого водителя, а потом уволил без выходного пособия… (Он вдруг снова стал захлебываться от смеха.)
АЛЕКСЕЙ (начиная смеяться). За что?..
ОТЕЦ ОНУФРИЙ (давясь от смеха). За склонность к педерастии…
(Оба смеются взахлеб.)
АЛЕКСЕЙ. Суровые у вас нравы, однако. Что интересно, у нас подобная история с крановщицей одной была. Выражалась она точно так же. Я-то терпел, держался… Ну, а инспектор ГИБДД, который у нее вождение принимал, не смог… пошутил в ответ по этому поводу. После этого она как отрезала!..
ОТЕЦ ОНУФРИЙ (улыбаясь). Что отрезала-то?
АЛЕКСЕЙ. Ну, вообще разговаривать перестала. Молчит, и все!
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. А как инспектор-то пошутил?
АЛЕКСЕЙ. Ну, как, как… Говорит она по привычке: «Сейчас дам взад»! А инспектор ее и спрашивает: «А внематочной беременности не боитесь»?..
(Опять оба смеются.)
АЛЕКСЕЙ (сквозь смех). Все! После этого и замолчала, то есть, больше своих действий никогда не комментировала.
ОТЕЦ ОНУФРИЙ (продолжая смеяться). Однако темы мы с вами несколько греховные обсуждаем…
АЛЕКСЕЙ. Делать – грешно, выражаться – смешно.
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Сие рассуждение отнюдь не лишено здравого смысла… Ну, а что стажерка-то замолчала? Обиделась на вопрос или онемела от неожиданности?
АЛЕКСЕЙ. Не знаю. Наверное, обдумывала ситуацию молча. А потом и на экзаменах, и на зачетах говорила, да еще как! Все сдала!
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Предполагаю, не без помощи Божьей, ведь стажерку-то вашу без греха уязвили!.. Не ведала она, что язык ее говорил…
АЛЕКСЕЙ. Да, пострадала, можно сказать, как и епископский водитель, без фактического грехопадения… Ну, а мы с вами давайте попробуем проехать назад, в сторону бетонной стены, возле которой вы и припаркуетесь!
ОТЕЦ ОНУФРИЙ смотрит в зеркало заднего вида, затем оборачивается и смотрит в заднее стекло.
(«Автомобиль», якобы, стоит на месте.)
АЛЕКСЕЙ. Что же вы не трогаетесь?
ОТЕЦ ОНУФРИЙ (улыбается). Прежде, чем дать в зад, я смотрю, нет ли кого там…
АЛЕКСЕЙ (смеется). А вы, однако, шутник, отец Онуфрий…
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Это я нарочно… специально! Не удержался от предумышленного повторения неблагопристойных выражений, в иных ситуациях произносящихся апатическими к натуральному размножению людьми, склонными к педерастии и противоестественному совокуплению. Поехали-и-и-и!..
(Слышится шум работающего «двигателя», затем негромкий звук удара «заднего бампера» «автомобиля» о бетонную стену.)
АЛЕКСЕЙ. Ну, вот, приехали! До характерного-то звука, батюшка, не надо бы парковаться!
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Я думаю, машина блудливая. Ищет на свою задницу приключений!
АЛЕКСЕЙ. А я только хотел вас похвалить… мол, неплохо автомобилем владеете…
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Овладеть значит покорить, применить силу… Я же не насильник. Я только предлагаю, пытаюсь договориться… Жалко, но не всегда получается!
АЛЕКСЕЙ. Убедили. А теперь давайте попробуем прокатиться по дороге.
Выезжайте с автодрома!
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Господи, благослови!
АЛЕКСЕЙ. Вот сейчас вы выехали на дорогу. Ехать вперед, по прямой у вас получается гораздо лучше. Вообще, если бы не этот досадный «поцелуй», то можно было бы сказать, что водите автомобиль вы довольно хорошо… Давайте-ка представим, что меня рядом с вами уже нет. Ведите машину полностью самостоятельно!
ОТЕЦ ОНУФРИЙ. Давайте попробуем! Только я ведь и обгонять буду… Вон, перед нами какой-то «Фольцвагенишка» плетется. Неужели мы у него в хвосте должны пристроиться?
АЛЕКСЕЙ. Какой вы батюшка, однако, честолюбивый! Ну, что же, обгоняйте!
(Отец Онуфрий выполняет все действия, которые необходимо совершить при обгоне. Увеличивает обороты.)
ОТЕЦ ОНУФРИЙ (глядит вначале на Алексея, затем – на водителя обгоняемого автомобиля). Обгоняю! Смирись, грешник!
(Алексей смеется.)
Конец пятого акта. Конец первого действия.