- Вот и дядю Витю похоронили… – задумчиво произнёс Валерка, двоюродный брат мой. Он был уже в изрядном подпитии. Как-то без особой печали он это сказал. Конечно, 92 года прожил человек…
Наш дядя – старший брат моего отца и Валеркиной матери тёти Веры – служил военным лётчиком на Севере, в Архангельске. Потом его перевели к нам в Москву, здесь через месяц он на пустой улице угодил под «Волгу» и ушёл в отставку в звании подполковника. Ещё лет двадцать трудился начальником отдела в «Мосэнерго». Там его полюбили. Хотя он уже лет восемь не работал (после смерти жены вёл домашнее хозяйство в квартире и на подмосковной даче), на похороны собралась большая группа бывших коллег по тресту, в основном женщины. Они приехали с кладбища в ресторан на поминки в полном составе и вот теперь говорили о Викторе Ивановиче тёплые, удивительно проникновенные слова. В воспоминаниях женщин чувствовалось что-то личное, даже интимное. Впрочем, мы знали: к прекрасному полу дядя Витя был неравнодушен. Сейчас это не выглядело человеческой слабостью, – наоборот, казалось проявлением мужской силы и здорового жизнелюбия.
Я также взял слово. Сказал, что Виктор Иванович Полушкин, мой дядя, любил Родину и верно служил отечеству, за это был удостоен высоких наград советского государства, что я, Матвей Полушкин, своим дядей горжусь. Рассказал, каким весёлым помню его в моём детстве, когда он с семьёй приезжал в Москву на отпуск в родительский дом в Новогиреево. Здесь Иван Алексеевич, дед мой, отгородил для нашей семьи в большом деревянном доме комнату с террасой, но, когда приезжал дядя Витя с семьёй, мы перебирались к дедушке с бабушкой, а они жили «у нас», потому что их было четверо, а нас трое. Мне тогда нравилось лежать на дедовой печке – так нравилось, что меня оттуда гоняли… Сказал ещё, что после смерти моего отца и тёти Веры, Виктор Иванович стал душевной скрепой всего рода Полушкиных, пусть и не знатного, но исконно русского, – рода, который происходит из села Мошок Мошокской волости Судогодского уезда Владимирской губернии. Закончил я тем, что выразил надежду: память о Викторе Ивановиче поможет нам друг о друге не забывать и хотя бы изредка встречаться…
- Эт ты правильно Мошок вспомнил, – сказал Валерка и как бы в благодарность наполнил мне рюмку.
А ведь я покривил душой. Понимал, что сегодня вместе с дядей Витей род Полушкиных перестал существовать как нечто единое. И никогда нам уже не собраться…
- Знаешь, Валер, мне кажется, на мои похороны вообще никто не придёт, – сказал я с горечью. – Ну, может быть, два-три человека, но уж точно никто не скажет обо мне так, как о дяде Вите говорят.
- Да. И обо мне не скажут... Не заслужили мы, – заключил Валерка, морщась после очередной рюмки водки. – Дядя Витя был во-о-от та-а-кой человек. (Валерка широко расставил руки.). А мы с тобой вот такие… (он показал большим и указательным пальцами, какие мы маленькие).
Похоже, Валерка перебирает лишнего. Если бы я пил, как он, давно бы уже валялся под столом. Но этот здоровяк двухметрового роста был крепким орешком. Весил он, должно быть, килограмм сто тридцать, а то и побольше.
Я помню Валерку совсем маленьким. Он был на пять лет младше своего родного брата Сергея, моего ровесника и первого друга детства. Когда Валерка подрос, мы играли уже втроём. Эх, во что мы только не играли: в городки, чижика, лапту, в футбол, хоккей, в разные настольные игры, устраивали соревнования… Может быть, поэтому Валерка пошёл учиться не в обычную московскую школу, а спортивную, где учился на футболиста. В защите он играл надёжно, отличаясь редкой цепкостью. Потом, чтобы играть во второй лиге за местный ФК «Светотехника», переехал из Москвы в Саранск. Параллельно ухитрился закончить – разумеется, заочно – экономический факультет Мордовского госуниверситета имени Н. П. Огарёва. Лучший результат клуба, в котором он играл, – второе место во Второй лиге СССР в 1991 году.
В середине 1990-х Валерка ушёл из футбола, где по тем временам неплохо зарабатывал, и вернулся в Москву, где переквалифицировался в заведующего промтоварным складом. Пару лет назад он оттуда уволился. Вместо того, чтобы искать новую работу (до пенсии-то ему было ещё далеко), он купил вторую двухкомнатную квартиру и начал её сдавать. Красавица-жена, которую он привёз из Саранска, работала где-то в офисе, а он, особенно не напрягаясь, приглядывал за двумя детьми и гулял с собакой в парке три раза в день. Собаку свою – у него была самка хаски – Валерка очень любил. Взял её щенком, много с ней занимался, выступал на собачьих соревнованиях, гордился её наградами. В общем, мой двоюродный брат человеком был хватким и ловким, а не простым трудягой, как его старший брат или как дядя Витя.
- Валер, люди-то уже по домам расходятся. И нам пора. Ты домой доберёшься? Или, может, тебя проводить?
Валерка пребывал в задумчивости, вдруг вышел из оцепенения и трезвым голосом сказал:
- Не… ну, дядя Витя был, конечно, большой жизнелюб... А знаешь, Матюха, ведь и я люблю жизнь. Я мог погибнуть, когда мне было всего четыре годика. Но я выжил!
Увидев в моих глазах немой вопрос, он развёл руками и скорчил кислую гримасу – смесь разочарования с недоумением.
- Так ты чё, не знаешь?!
Володя и Ира – сын и дочь Виктора Ивановича, наши двоюродные брат и сестра, – подошли к нам и сообщили, что всем пора на выход. Пока я их благодарил, Валерка взял со стола початую бутылку водки и сунул себе в карман. «Зачем?», спросил я. – «Так на посошок».
На улице моросил холодный осенний дождь. До метро было минут двадцать пешком, и мы решили скинуться на машину. Остановили «Жигули», договорились, поехали. Валерка достал бутылку, предложил выпить. Я отказался. Он отхлебнул прямо из горла и снова спросил:
- Так ты ничего не знаешь?
Но я уже припомнил эту историю. Вся наша родня пересказывала её как страшную сказку со счастливым концом. Случилась она в Мошке. Точнее говоря, в дремучем лесу, который плотной стеной окружал Мошок со всех сторон…
- Если память не изменяет, ты заблудился в лесу, и тебя нашли на третий день, когда уже и не чаяли. Так?
- Да. Правильно. Я заблудился. Искали меня и родители, и сельчане, и солдаты с вертолётом. Это дядя Стасик Телегин военных подключил. Он тогда в «Красной звезде» работал, и связи у него были. Два дня искали. Но меня не нашли – я сам нашёлся.
- Как же так получилось?
- А вот это самое интересное и есть… Кое-кто помог.
- Кто же?
Валерка снова отхлебнул из бутылки. Но тёплая водка пошла не в то горло. Лицо его перекосило. Он замычал, показывая мне рукой на водителя. Я попросил остановиться. Валерка выбрался из машины, и его вырвало. Он долго откашливался, утираясь носовым платком. Придя в себя, извлёк из кармана и поставил на дорогу злополучную бутылку водки. «Сейчас бы соку или минералки…», – прохрипел он. Мы подъехали к ближайшему киоску. Маленький пакетик сока он опустошил сразу, минералку взял с собой. Поехали дальше..
- Кто мне помог?... Тут такое дело, Матюх… Родители мне объяснили: тебе всё равно никто не поверит. Будут крутить пальцем у виска: дескать, всё это галлюцинации, у бедного мальчика зашёл ум за разум... В общем, запретили мне об этом рассказывать. Ну, так, на всякий случай. Чтобы в психушку не забрали. Ну, я никому и не рассказывал. Честное слово дал матери с отцом. Но.. их уже нет. Можно и рассказать. О том, что я потерялся в лесу, да, все об этом знали, но о том, что со мной случилось, знали только родители и прадед Степан. Нашли меня, когда я вышел на просёлочную дорогу. И меня увидел солдат. Но как я на неё вышел-то?
- Как? Не тяни уже, рассказывай.
Валерка крякнул и повернулся в тесных для него «Жигулях», чтобы посмотреть на меня хитрыми глазёнками:
- Ты сам-то в Мошке хоть раз был?
- Однажды.
- По грибы ходил?
- Ну-да, мы на нашем «Москвиче» с дядей Стасиком и его женой за грибами и приехали. Ходили в лес с прадедом Степаном. Правда, я тогда совсем маленький был, пять лет. Мало что помню… Приятный запах сена помню, чучела птиц в избе и самого прадеда помню: высокий худой мужик с окладистой седой бородой и кустистыми бровями сидит за дощатым столом и глядит в маленькое окошко, кто по улице идёт... Там ещё напротив дома был большой пруд, в нём водились золотистые караси. А когда в лес пошли, было ещё темно и холодно, в какой-то момент дядя Стасик меня на своих плечах нёс. Кругом высоче-е-енная рогоза и острая как бритва осока… На обратном пути, помню, снова рядом с болотом проходили. Солнце уже пекло, кругом мухи, слепни, комары – и огромные-преогромные стрекозы зелёными крыльями трещат…
- Правильно, и мы этой дорогой шли. В этой стороне у прадеда Степана любимые грибные места. Я потом ещё несколько раз по ней с родителями ходил, когда его уже не было. Значит, должен помнить, какие грибы в мошокском лесу. Там брали грузди, белые грибы небольшого и среднего размера, а подосиновики и подберёзовики брали только маленькими, с нераскрывшимися шляпками. Всякие там сыроежки, чернушки, волнушки и прочие считали за дрянь и не брали. А сколько там ягод всяких: и брусника с клюквой в низинках, и черника с голубикой, и земляника с малиной на полянках! Потеряться там ничего не стоило. Вот я и потерялся… Помню, набрал полную корзинку белых грибов и стал ягоды есть. Поел одних, потом других, пошёл третьих искать… Смотрю: а рядом никого. Звал-звал – никто не отзывается. Стал кричать со всей дури – никто не отвечает. Ну, а дальше я, наверно, кругами ходил. Идёшь-идешь, а потом глядь: вроде как и место знакомое, и трава у пенька примята – не я ли тут сидел?...
Валерка перевёл дыхание, несколько раз глотнул минеральную воду. Было видно, как он разволновался. Он снова переживал те чувства, которые тогда в лесу охватили его и, как заноза, сидели в душе до сих пор.
- Наконец, я осознал, что заблудился, что я остался один на один с этим страшным лесом. Почему мама с папой меня потеряли? Как же они за мной не углядели? Ищут меня, но где-то в другом месте. А если не найдут? Неужто я останусь здесь навсегда?...
- И как только до меня дошло, чувствую: тёпленькое что-то по ноге стекает…Обоссался. Произошло это как-то само собой. Без моего участия. И в штаны наложил…
- Ну, что делать? Нашёл я полянку, присел на пенёк и заплакал. Помню, долго плакал, пока все слёзы не выплакал. Стемнело. Ночь я почти не спал. Пугали всякие звуки, шорохи со всех сторон. Да и холодно было. Заснул только под утро. Разбудил меня сильный шум – как я понял, вертолёт пролетел где-то рядом. Мне тогда не пришло в голову, что вертолёт не просто так пролетел, что это меня искали. Но всё было напрасно, ведь я маленький сидел в кустах под деревьями. Мне хотелось пить, и я искал лужу. В этой части леса было сухо. Искал росу из листьев, но разве ей жажду утолишь... Набрёл на кусты ежевики, потом нашёл поляну, усеянную земляникой. Очень вкусная она была. Тебе, Матюха, не понять, какой вкусной была та земляника!
Валерка перевёл дух, оглянулся по сторонам. Мы тем временем подъезжали к его дому. Чтобы дослушать рассказ до конца, я решил выйти вместе с ним. Расплатившись с водителем, мы направились к Валерке, как вдруг я понял, что привычная домашняя обстановка, жена, дети, собака и т. п. – всё это в миг уничтожит его исповедальный настрой, и вместо развязки я услышу жалкие извинения с обещанием закончить рассказ как-нибудь потом…
- Валер, а может быть, закончишь рассказ? Давай пока прогуляемся по парку, а уж потом зайдём к тебе, кофейку попьём?
- Ладно, ты прав, слушай. Короче, целый день я по лесу ходил. Ягоды ел. Но голод всё равно доставал. А главное, меня всё больше мучила жажда. Ох, как же хотелось пить! Ни одной лужи я так нигде и не встретил. Лес-то был глухой, можно, сказать, дремучий. Просёлочных дорог там почти и не было. А где могла образоваться лужа? Ну, разве только после дождя на просёлочной дороге. Не попадались они мне. Даже тропинок не было. Так что жажда мучила меня больше, чем голод. И страшно было, конечно. Обосрался ещё раз … Но, помню, к вечеру, уже перестал бояться. Не потому, что страх ушёл, – просто не было сил бояться. Устал бояться. Да и ходить устал. Сидел на упавших деревьях, лежал на полянках, а ходил только, когда подступала жажда, чтобы ягоды поесть… Чувства как-то притупились. Мне стало всё равно. Какой-то шум в голове появился. А между тем стемнело.
Валерка снова перевёл дух. Допил минералку. Несколько минут молчал…
- Вторую ночь я пролежал не в чаще, как первую, а на лесной прогалине, свернувшись калачиком рядом с пеньком. Укрыл себя берёзовыми ветками. Как и в первую ночь, слышал разные звуки и шорохи, но они меня уже не очень пугали. И вот на рассвете чувствую сквозь дрёму: кто-то ко мне подкрался, стоит рядом и смотрит. Я приоткрыл глаза, вижу: надо мной склонилась большая белая собака. Она обнюхала мои ноги, боднула их носом и лизнула языком. Я зашевелился. Собака отпрянула назад и глухо зарычала. Глаза у неё были большущие-пребольшущие, жёлто-зелёные. Но не злые. Собак я люблю, ты знаешь. Я протянул к ней руку, чтобы дотронуться до шерсти, погладить. Собака вновь отпрянула, но потом приблизилась, обнюхала руку. И… легла неподалёку. На какое время я забылся. Вообще, мне тогда показалось, что всё это – сон. Вскоре я очнулся от того, что кто-то толкал меня в бок. Приближался рассвет. Рядом стояла белая собака. Она смотрела то на меня, то куда-то в сторону. Вот не поверишь, Матюх, я скорее удивился, чем испугался. Я её ни капли не боялся! Вот честное слово! Не знаю, почему… Мне захотелось её погладить, и я пошёл к ней. Она – от меня. Я к ней – она от меня. Я лишь потом понял, что так она меня куда-то вела. Несколько раз я без сил падал на землю и забывался, но приходил в себя от того, что собака толкала меня в бок или в плечо. Один раз даже лизнула в лицо! Короче говоря, куда-то мы с ней долго шли. Солнце, помню, было уже в зените, когда я увидел впереди себя просвет… И услышал крики людей! Я побежал, но упал. Уже не было сил, и я пополз. Передо мной открылась просёлочная дорога. Оглянулся по сторонам: собаки рядом не было. Тогда я взял себя в руки, поднялся и кое-как доплёлся от дерева к дереву до дороги. Слышу крик: «Да вот же он, глядите!». Подбежал солдат, подхватил меня на руки. Прибежали другие солдаты. Все кричали от радости: «Смотрите, смотрите! Живой! И невредимый, только царапины и синяки. Ну, ты, парень, и вонючий!»...
- Такая вот история, Матюха. Это правда. Ни капли вранья. Всё, как было, тебе выложил. Никому с такими подробностями ещё не рассказывал.
- Валера, спасибо. Уважил…Так что за зверь-то тебя спас?
Валерка лукаво сощурил свои глазки.
- А сам-то как думаешь?
- Волк?
- Очень может быть. Но, думаю, это была волчица. Мне тогда показалось (хотя, конечно, я мог ошибиться): на животе у неё были маленькие такие розовенькие сосочки. Вроде как я видел их. Может быть, она приняла меня за щенка?
- А есть другие версии?
- Не.. ну, если так вообще задуматься: зачем хищному зверю спасать детёныша человека? И как волчице удалось вывести меня аккурат на просёлочную дорогу к людям? Мать была уверена, что мне явился мой ангел-хранитель. Но вот что интересно – и это самое загадочное в этой истории… Уж не знаю, поверишь или нет. Но это сущая правда. Клянусь! Когда прадед Степан услышал мою историю о большой белой собаке, он не удивился. Глубоко вздохнул, подошёл к иконе в красном углу, перекрестился и громким голосом сказал: «Господи, прости меня!». Затем повернулся в другую сторону, поклонился и тихо-тихо скороговоркой произнёс слова, которые я хорошо запомнил: «Благодарю тебя, Святобор, что спас ещё одного заблудшего, невинное дитя спас». А потом наклонился к моему уху и прошептал: «Спас тебя лесной дух, обернувшись белой собакой. Но ты знай: дух этот не сверху, а снизу, от земли, он спасает жизнь только тем, кто борется за неё сам до конца, и людей он спасает не за просто так – придётся его как-то отблагодарить. Теперь вот живи и думай, как это сделать».
Валерка умолк и уставился на меня с таким выражением лица, будто подарил мне самое дорогое, что у него есть, раскрыл тайный смысл своей жизни, – и ожидает достойной реакции, а её почему-то всё нет...
И впрямь, не улавливал я этот смысл. Очевидно, слова прадеда глубоко запали ему в душу, и повлияли на его судьбу. Но как?
- И что всё это значит? – спросил я.
- Не… ну, ты как хочешь, так и понимай, Матюха. Ты ж у нас великий философ – тебе и карты в руки. Подумай на досуге... А то, может, тебе... это... съездить в Мошок, родные места навестить?
Я взглянул на Валерку: уж не жалеет ли, что раскрыл свою тайну... Но он нарочно отвернулся в другую сторону, якобы, увидел чего-то интересное…
- Ну, кажется, нам пора… Зайдешь кофейку-то попить?
- Пожалуй, Валера, поеду-ка я домой. Извини. Ещё раз спасибо тебе за интересный рассказ. Честно говоря, не ожидал услышать от тебя ничего подобного.
- Так мы на поминках только и видимся. Звони, заезжай! Может быть, я тебе чего и поинтересней расскажу. Ты, главное, от родной почвы не отрывайся, писатель!
На том и разошлись.
2018