ОЗЕРО КАРАХОЛ, АВГУСТ 200* г.
Череп появился вовсе не там, где следовало.
Он лежит по центру могилы, опрокинут на левую сторону. Нижняя челюсть отсутствует напрочь. Рядом с черепной коробкой из заполнения торчит коровья кость. Тут же выступают человеческие ребра и позвонки.
-Бомбилово. – говорит Костя, студент-археолог с большим полевым стажем и непревзойдённым словарём фразеологизмов, заменявших ему тезаурус.
-Суповой набор. – уточняет Костя.
-Шёл бы ты уже, - негромко ворчу про себя, - «комментатор футбольный», в своё погребение. Персональное. Там и выясняй, что к чему. А ко мне не лезь...
Благо, могил в этом сезоне на всех хватает. Если постараться, можно даже выпросить у БН что-нибудь поприличнее. Гробницу с маской, например.
Я же человек неприхотливый. Мне и этой ямки за глаза хватит.
-Так, что у тебя?
Лёгок на помине. Чуть сдвинув на затылок изрядно выгоревшую на солнце панаму, БН молча созерцает скопление костей. Распознав говяжий мосол, среди человечьих останков, выразительно двигает бровями.
-Так. На уровень материка ты уже благополучно вышел. У стенки пробери тщательней. Я не уверен, что там у тебя тоже материк. Так... А это скопление костей, можешь смело снимать. Так. А здесь у нас, что череп?.. Действительно, череп. Интересно, почему?
-Погребение тесинского времени. – отвечаю я.
-Вовсе не обязательно. Преобладающая ориентировка погребенных на этом могильнике западная. Они все головами на запад уложены. Твоя могила явно в древности ограблена. А кости потревожены… Гм… А что у тебя там?
Я осторожно, кончиком затупленного столового ножа – в нашем деле, чем орудие тупее, тем лучше, снимаю землю в восточной части могилы.
Ещё один череп. Человеческий, разумеется.
-Ладно, - вздыхает БН. – Работай, потом посмотрим.
Выбираюсь из могилы, закуриваю.
Через дорогу, в каких-нибудь десяти метрах от нас, разбит раскоп питерцев. Незабвенный Николай Палыч и его команда.
Адрес, обозначенный в песне Шнура, ставшей хитом этого лета, предельно точен. Так мы их меж собой и называем.
WWW.LENINGRAD.SPB.RU
Впрочем, у Палыча и наши, абаканские, студенты работают.
Но это ничего ровным счётом не меняет. Всё равно, все они – «питерцы». У них собственный экспедиционный лагерь и собственный режим в работе. Обед они готовят и разогревают на газовой плите, а костер разводят исключительно ради удовольствия. Чтобы посидеть вокруг него вечерком, в обнимку с гитарой, под бутылочку коньяку. Эстеты, блин.
Рядом со мной бесшумно возникает Костя с папиросой в зубах.
-Красиво работают. – говорю я, наблюдая, как «питерцы» ровняют уровень погребенной почвы. Разве что не на четвереньках ползают, срезая отточенными штыками лопат мельчайшие шероховатости.
-Что ж ты хотел? «Грязновская» школа.
И даже устами Коли временами глаголет-таки истина. Благодаря методике легендарного Михаила Петровича Грязнова, отечественная полевая археология второй половины двадцатого столетия - впереди планеты всей. Нож и кисточка, щетка и скальпель – вот наш основной залог успеха. Ну, и лопата, разумеется. Бери больше, кидай дальше, пока летит, отдыхаешь… Таковы заветы Мастера в вольных интерпретациях его учеников, наших «генералов от археологии».
Мы не создаем авторитетов.
Мы их не свергаем.
Мы живем рядом с ними и вынуждены с этим мириться.
Костя жадными затяжками докуривает папиросу. Его слегка пошатывает.
Судя по всему, «Беломорканал» для Кости чересчур крепок. Но вариантов у него нет. Выбор табачных изделий в лагере ограничен. Начальство не курит. В таких случаях ассортимент подобран исходя исключительно из дешевизны…
Перекур окончен, и мы возвращаемся на свои рабочие места.
Шёл третий час пополудни.
Расчищать могилу сегодня я пришел сразу после завтрака.
В эдакой мешанине останков, скотских и человечьих, разобраться не так-то просто. Что откуда и зачем растет? А уж определить точные контуры могильной ямы, дело вообще безнадежное. Особенно, если в плане она напоминает хорошо смазанную кляксу.
Поэтому предпочтительно начать работу рано утром. Земля ещё влажная от росы. И, ориентируясь по её цвету, можно чётко отличить один слой от другого. Этому меня научил Малыш, московский археолог, когда мы копали крепость на Каменном острове.
К моменту, когда наша команда на раскопе собралась в полном составе, мне удалось отыскать края могильного пятна, и я мог смело продвигаться вглубь, не боясь ошибиться…
Но очень скоро обнаружилась новая «заковыка».
Могила оказалась мелкой, почти сорок сантиметров глубиной. Три черепа и великое множество костей. Оссуарий какой-то, ей богу.
-Так. – вздохнул БН, в очередной раз заглядывая ко мне. – Теперь все кости снимай, кроме тех, что лежат на дне. Черепа тоже снимай.
Как прикажете, босс. Убрать весь этот «натюрморт» из могилы? Нет ничего легче, босс. Считайте, что там ничего уже нет…
А солнце тем временем жарит немилосердно. Пот заливает глаза, рисует по обнажённому телу влажные извилистые дорожки и капает прямо на могильные костяки. Джинсы, все выпачканные белесым органическим тленом, на поясе и в коленях напитались влагой. Пыль тонким слоем оседает на коже.
-Перерыв! – слегка картавя, кричит Костя.
И разом из вырытых могил поднимаются раздетые до пояса, блестящие от пота фигуры людей. Отряхивают землю и прах, с хрустом потягиваются, чтобы распрямить затекшие мышцы.
Хорошенькая картинка. Кадры из третьесортного фильма ужасов от студии «Дефа». Он мог бы называться «Полдень живых мертвецов»…
Озеро, по какому-то недоразумению названное Карахол, так и манит своей безмятежной голубой гладью. Во многом, благодаря озеру две последние недели дождевые тучи обходят наш лагерь стороной. Напитываясь за день солнечным жаром, озерная поверхность, словно гигантский экран рассеивает их. Кто-то из первокурсников пытался растолковать нам сей природный феномен с упором на термины из курса общей физики. Но в то время я старался не захламлять мозги подобными знаниями. Так что подробностей не припомню.
Объявленный перерыв длится ровно десять минут. А выбор невелик – либо поваляться на травке в тени отвала, густо поросшего малиновым репейником, и выкурить без всякой спешки сигарету. Либо сломя голову бежать к озеру, чтобы окунуться в прохладную илистую воду, а затем точно также, стремглав, мчаться обратно, собирая пыль по пути назад. Пробовали - знаем. Что купался, что нет. Эффект нулевой.
Я выбрал третий вариант и направился на раскоп к соседям.
...Соседями с питерцами мы стали по чистой случайности.
БН торопился из-за дорожных строителей. Тех не устраивали затянувшиеся по срокам раскопки. Оба наши кургана попадали в зону расширения автотрассы на участке между посёлком городского типа Шира и деревней Белый Балахчин. В один полевой сезон мы не уложились. На то имелись причины. Под насыпью первого же кургана обнаружились десятки могил самых разных исторических эпох. А раскопать их нужно все. Стало ясно, что с таким крупным памятником силами одного экспедиционного отряда, всего лишь за одно короткое сибирское лето не управиться.
Звать кого-то на подмогу было поздно, потому как шла последняя неделя августа. Практически все работавшие в наших степях археологи – кемеровчане, новосибирцы, питерцы и москвичи давно разъехались по домам.
Так что нам осталось лишь наблюдать за тем, как строители, которых тоже поджимают сроки, медленно, но верно, отсыпают полотно дороги. На соседнем от кургане при этом разворачивается тяжеленный К-700, утрамбовывает всем своим весом его насыпь. Поначалу мы, естественно, возмущались – что за дела, мол, нам же его в следующем сезоне копать. Но затем негодование понемногу сменилось неким мазохистским спокойствием. Мы мрачно прикидывали, каким инструментом следует запастись на будущий год, дабы добраться до могил. Как метко пошутил Алексей Орович, не лишним будет взять парочку кирок и Литтл Джона с ними.
Ведь что характерно в этой истории: БН будто бы знал заранее, что курган, плотно закатанный гусеницами трактора, копать предстоит другим. Впрочем, не стану демонизировать Бориса Николаевича. Вполне может быть, именно тогда он об этом лишь подумал.
Следует отдать должное и петербуржцам.
Если им и довелось снимать надкурганную насыпь разве что не зубами, то жаловаться они не стали. С ней команда Николая Палыча управилась быстро. К началу второй недели обнаружила небольшой, но аккуратный тагарский склеп, с тремя - четырьмя уцелевшими венцами лиственничного сруба и целой кучей костяков, уложенных штабелями. А чуть поодаль от кургана питерские коллеги отыскали и таштыкский поминальный ряд. Тем самым обеспечили себя работой до конца сезона.
Нас разделяла грунтовая дорога шириной пять с половиной метров.
Но это только на первый взгляд.
На самом деле всё обстояло иначе. Между нами пролегали часовые пояса и меридианы, извечное административное противостояние столиц и провинций, разница университетских школ и методик раскопок. Но самое главное – они для нас «питерцы», мы для них – «абаканцы».
Закатанная колёсами машин дорога с первого дня стала Берлинской стеной. За одним лишь исключением. Через эту демаркационную линию летели не пули и шрапнель, а насмешки и шутки. Но порой весьма острые и обидные. Лучше других эту ситуацию, как мне кажется, обрисовал французский историк Фернан Бродель, апеллируя к парадигме мышления крестьянина тёмного средневековья. Человек, живущий по ту сторону реки – сумасшедший. Ну, как можно жить по ту сторону реки, а не на этой, где живут все остальные здравомыслящие люди?
«Питерцы» копали по ту сторону дороги от нас.
Я подозреваю, в этом крылась причина.
WWW.LENINGRAD.SPB.RU...
Лишним поводом позубоскалить над питерцами послужили дожди, лившие дня три к ряду. Такое случается. У нас, у археологов, на сей счет имеется верная примета. Если вскрыли захоронение – значит, жди дождь. В том сезоне могилы вскрывали десятками... Но, то ли благодаря озеру, как я уже говорил, то ли ещё почему, по-настоящему дождило всего пару раз. В последний раз именно тогда.
За три дня склеп напрочь залило водой. Он внешне чем-то стал напоминать бассейн в частной усадьбе. Более того, дождь подмыл одну из деревянных стен, и она рухнула. Размокшие, набухшие от влаги большие куски лиственницы, две с половиной тысячи лет пролежавшее в земле, теперь плавали в воде, у самой её поверхности.
Расчищать гробницу нужно было заново.
В таких случаях, когда раскоп наполнялся дождевой водой, наш Начальник отправлял нас за ведрами, чтобы вычерпывать её. Там, где не помогали ведра, в дело шли совковые лопаты.
Вот вы, к примеру, пробовали когда-нибудь черпать воду совковой лопатой? Аккуратно поддевать мутную жижицу со дна раскопа, затем осторожно сливать в ведро? Абсолютно идиотское занятие, на мой взгляд.
И всё это только для того, чтобы грунт подсыхал быстрее.
Николай Палыч поступил иначе. Он пожал плечами и отпустил студентов с раскопа, справедливо рассудив, что нужно просто подождать, и влага впитается в землю сама собой. Такой образец житейской мудрости нам пришёлся по душе, но оказался совершенно непостижим для нашего Начальства…
Моё появление на раскопе команда Николая Палыча восприняла с какой-то мрачной настороженностью. А когда ко мне присоединился и Костя, во взглядах появилась едва ли не враждебность. Сочли, по всей видимости, что мы явились к ним в поиске очередного повода для нескончаемых колкостей.
Обычно я такие вещи кожей чувствую, и поэтому, прикинувшись вежливым дурачком, принялся расспрашивать: отчего вот это копаете так, а это – вот эдак.
У нас ведь в археологических экспедициях как — хочешь узнать что-то для себя новое, прикинься простачком. Задай вопрос и внимай, не перебивая. Если повезёт — второе высшее образование получишь. Даром. Без экзаменов. Прямо здесь, под палящим солнцем на раскопе.
Питерцы моей игры не приняли. В их глазах мы оставались лазутчиками из вражеского стана. Отвечать на расспросы они не стали. Как ни в чём не бывало, продолжали скрести снегоуборочными лопатами материк раскопа. С тем, чтобы на фотографии его поверхность выглядела идеально гладкой. В этом отношении у археологов из Питера всегда можно поучиться.
Тем временем перерыв закончился и мы ушли восвояси, не получив ничего, кроме мелкой порции осадка на душе. Зато появилась возможность поёрничать над соседями. Уж чем-чем, а лопатами для уборки снега шлифовать раскоп БН ещё не додумался. И, слава богу...
-Перерыв окончен! – Костин клич созывает всех обратно на раскоп.
Вскоре Николай Палыч предпринял ответную вылазку.
Он перешёл дорогу, сел на краю моей могилы и принялся глубокомысленно её разглядывать. Признаться, было, отчего призадуматься.
Минут десять назад БН велел мне добрать грунт в отдельных местах, где по его глубочайшему убеждению, я не прокопал до дна могильной ямы. Так как, то там, то здесь прослеживались некие тёмные пятна, явно не имеющие никакого отношения к материку - не тронутому древним человеком слою земли.
Я не стал спорить с Начальником, вооружился совком и принялся усердно ковырять подозрительные западины.
-А, по-моему, это сусличья нора. – сказал Николай Палыч.
Некоторое время мы молча разглядываем разрушенную квартиру грызуна. Её извилистые коридоры, входы-выходы, не говоря уже о набитых сухой травой спальнях, видны невооруженным глазом.
Сусличья нора в насыпи древнего кургана – дело, в общем-то, обычное. В потревоженном руками человека грунте рыть подземные ходы ведь значительно проще. Поэтому нередко в заполнении могилы встречаются клыкастые черепа и миниатюрные косточки.
«Захоронения с боевыми сусликами», - так, кажется, в шутку называет их Джефф. Ведь существовала же у древних тюрков традиция вместе с воином – кочевником класть в могилу его верного ратного коня. Методом экстраполяции, если судить по находкам костей сусликов в тагарских курганах, можно сделать вывод, что в бою скифы использовали специально выдрессированных грызунов. Наиболее отважные из них удостаивались чести быть погребёнными в воинских усыпальницах. И спустя века их потомки прокапывали рядом норы и оберегали покой выдающихся пращуров…
-Вполне возможно, что это суслик. – соглашаюсь я, покосившись в сторону БН. Тот уже заприметил на своем раскопе главу питерцев и, судя по всему, идёт сейчас к нам. - Однако…
-Всё правильно. – усмехается Палыч, сверкнув на солнце стеклами очков. - Начальник сказал: хорёк. И никаких сусликов…
Но БН, в сущности, в данный момент и дела не было до моей ямки. Потому как только что, в центральной части кургана обнаружилось непотревоженное женское погребение. С тончайшей, расписанной цветастыми узорами гипсовой маской, серебряными и золотыми украшениями. БН спешил поделиться вестью о неожиданной находке с коллегой.
Позднее, публикуя вещи из этой могилы в научной монографии, профессор Игорь Валентинович Вернер окрестил её «склепом Озёрной принцессы»…