Профессорская дочка
В техникуме преподавали в основном мужчины, и каково было удивление учащихся, когда по механике преподавателем оказалась интеллигентная женщина 36-ти лет. У неё был добрый нрав и мягкий спокойный голос. Лицо её было обыкновенно, кожа чиста и бела, русые волосы гладки и шелковисты. Губы она красила светлой помадой, одевалась не броско, но со вкусом, наряд был однотонный, из хорошей материи, в тон к нему, безупречная обувь.
Когда она подходила к парте, учащиеся испытывали удовольствие, ловя тонкий аромат её духов*.
По группе прошёл слух, что Патрушева Маргарита Юрьевна - профессорская дочка.
У Оли с Таней не было в этом сомнения. Они считали, что такими и должны вырастать дети из умных интеллигентных семей.
*Таня – любительница духов, всё же отыскала эту марку. Духи назывались «Сатюрн».
Классная
Отношения с классной руководительницей были неоднозначными и переменчивыми, как и она сама. Иногда она была спокойна и душевна, а в другой раз метала гром и молнии, устраивая «раздрай» своим подопечным.
-Я не выдам стипендию! Пока вы не исправите свои двойки! - орала классная в очередной раз.
-У меня нет денег даже на автобус! На что нам прикажете питаться!? – осмелилась сказать Людка Шашкина.
-С голоду не подохните! - выкрикнула Муза, так и не выдав стипендию.
В другой раз на классном часе Муза Леонидовна повела речь о предстоящем дне Победы. Все смолкли и превратились вслух, а преподавательница, не была готова к глубокой речи, хотя тон для серьёзного разговора был ею взят.
-Скоро, совсем скоро мы будем отмечать этот страшный день, - сказала она, и замолчала.
Всем стало неловко.
И надо было тихоне Городкову «высунуть язык»?
-Какой он страшный? Он радостный.
Муза поняла, что попала впросак, и обрушилась на Городкова:
-Как не страшный?! Сколько убито?! Сколько замучено?!
Бедный маленький Городков, совсем скукожился под таким напором, казалось, что он был готов под парту залезть, чтоб защититься.
Все молчали. Мысленно не одобряя педагога. Ситуация назревала тупиковая.
О Музе Леонидовне
Муза Леонидовна – классный руководитель, преподавала «Экономику».
Сначала она была беременна, затем в декрете, затем, родив ребёнка, и, будучи кормящей матерью, стала вновь работать. В эти ответственные для женщины периоды ей хотелось сочувствия и понимания, и она рассказывала своим студентам подробности нелёгкой женской доли: то у неё поносил ребёнок, то она упала, то откуда-то потекла кровь, то пропадало в грудях молоко…
А они — эти студенты, ещё сами были детьми, и не доросли до подобных откровений.
Одних, это смущало, других, раздражало, и они не всегда принимали классную даму дружелюбно.
К тому же учащиеся почувствовали свободу за время отсутствия Музы, когда классным руководителем группы была любимица Патрушева.
Когда Муза вышла на работу, они опять попали под старое ярмо: стипендия не вовремя, задержки учащихся до полуночи в техникуме, и другие взбучки-проволочки.
В техникуме, Муза держала всю группу в ежовых рукавицах, все подчинялись её диктату.
Но была жизнь в общежитии, где все были самими собою и говорили всё, что думали.
Перед 8 марта
-Муза вся отдаётся работе. Стремится, чтоб наша группа была лучшей, - сказала Оля.
-Да, брось ты! Ей просто ребёнка лень воспитывать: пелёнки стирать,
молочные смеси готовить. Вот и повесила всё на мужа, а сама торчит в техникуме до полуночи, будто она великая труженица — Педагог с большой буквы.
- Ты полагаешь, что она в передовики нас стремится выбить? Она перед директором хвостиком виляет и не для нас она старается, а для себя, для своего престижа, чтоб её за рвение к работе в пример ставили, на собраниях хвалили.
Оля прикусила язык, ей и в голову не приходили подобные мысли.
Такие дебаты развернулись между девчонками в общежитии накануне 8 Марта.
Надо было собрать деньги на подарок, и теперь спорили — кому из классных руководителей дарить цветы?
«С Маргаритой нам было хорошо, никакой ругани, никаких унижений, мы её по-настоящему любим и уважаем. Ей мы и должны купить подарок», - к такому мнению склонялось большинство.
«Муза — наша классная, и некрасиво оставлять её без подарка, но и Патрушеву нельзя обделить вниманием, хоть она нас сейчас и не учит. Нужно подарить им равноценные подарки и проявить равное уважение», - настаивала Оля.
Но, если в первые дни дебатов побеждала Маргарита (на её кандидатуре настаивала и комсорг), то перед праздником, ситуация изменилась, и весь актив во главе с комсоргом отстаивали кандидатуру Музы. А идея Оли о равноценных подарках, не устраивала девчонок, из-за их финансовой скудности. Никому не хотелось раскошеливаться в двойном размере.
Начался сбор денег. Активисты бегали по комнатам и требовали рубль, но многие не торопились отдавать деньги, т.к. консенсуса (единого мнения по кандидатурам) не было.
«Я отдам деньги, если обоим педагогам будет подарено равное количество цветов», - настаивала Оля. Такого решения придерживались и другие.
Сбор денег на подарок, хоть и не был лишён юмора, но превратился в «выколачивание» денег.
В переменку толстая активистка Люба подходила к худенькой Вере, хватала её за плечи и трясла приговаривая: «Давай, рубль! Давай рубль! Давай рубль!».
На уроках Оля (и другие «здравомыслящие») то и дело получали записку со словами: «Ты ещё не сдала рубль?!».
Баррикады «здравомыслящих» редели, сдалась и подруга Началова.
«Иванова, у тебя такая высокомерная рожа», - сказала она Оле в переменку, увидев как та в очередной раз отфутболивает просителей рубля.
Оля усмехнулась, по большому счёту, ей было жаль Началову, которая, терзаясь мыслями, не спала всю ночь, решив принять сторону большинства.
По дороге домой Танька говорила Оле, оправдываясь: «Знаешь, Иванова, я отдала рубль, потому что мне не хочется прослыть скупердяйкой».
«Да, ладно тебе, Началова! Ну, отдала – отдала - Это твоё личное дело. Моё отношение к тебе не изменилось».
Но в коллективе Оля настаивала на своём мнении — равнозначно поздравлять обоих классных руководителей.
7 марта староста группы Виктор Николаевич оповестил, что поздравлять от лица группы он будет и Музу и Маргариту, и подарит им равное количество цветов.
Оля и другие (10 человек) вздохнули с облегчением и отдали деньги на подарок.
Стыдно и смешно
Обременённая заботами, Муза Леонидовна, как правило, опаздывала к началу первого урока. Поджидая учителя, Оля надумала сбегать в туалет, но на полпути увидела впереди маячившую фигуру Музы.
«Не бежать же трусливо назад», - подумала Оля, и, не сбавляя скорости, а наоборот, увеличивая, поравнялась с классной.
-Муза Леонидовна, разрешите мне ненадолго отлучиться? - промолвила она мимоходом.
Муза дёрнулась в сторону, Оля заметила испуг в её глазах.
-Конечно-конечно, - ответила классная.
«Можно сесть на место», - сказала Оля, вернувшись в аудиторию. Когда она шла к парте, то почувствовала, что все смотрят на неё, а некоторые фыркают, пряча насмешливые взгляды.
-Чего у вас тут произошло? - шепнула она Тане.
Но у Таньки тоже светились глаза, и она еле сдерживала смех.
-Муза спектакль устроила, описывая, как ты неслась по коридору и чуть не сбила её с ног. Так, что она, бедная, еле успела отскочить от тебя. А в финале она сказала, что у тебя понос, и, возможно, рвота и, что мы всей комнатой отравились.
-Офигеть! Я всего-то «по маленькому» сходила.
Стыдно, конечно, но смешно.
Заключение
По большому счёту, родителей не выбирают, и студенты любили свою классную руководительницу Музу Леонидовну, как и она, любила их.
Ей хотелось, чтоб они принимали её такой, какою она была: честной, трудолюбивой, открытой.
«Я всегда по жизни была первая, делилась она со своими студентами, - Первая в школе, в ВУЗе, теперь вот на работе».
Да, в ней было естественным желание, чтоб студенты её понимали, ценили, любили как педагога, преданного своему делу, группе - своим подопечным учащимся, которых она стремилась вытянуть в передовики, в лучшие, чтоб и в будущем они стали хорошими специалистами, твёрдо встали на ноги, устроили свою жизнь по- настоящему.
И многие советы и наблюдения педагога были прозорливыми.
А в те далёкие 70-е. Ищи – свищи! Все разъехались, растерялись, позабыли своих педагогов.
Много позже, когда им станет за 40 и 50. Они будут вспоминать свою давнюю молодость, далёкий техникум и далёких педагогов.
Где они? Живы-ли? Помнят-ли? Ау! Педагоги! Простите нас. А мы уж вас за всё простили.
Всё это было так давно, и наши обиды сейчас кажутся такими ничтожными и мизерными.
Вы хорошая, Муза Леонидовна! Мы Вас любим! Мы Вас помним!