Старую лекарку Настасью, что жила в посёлке Меловой ключ близ деревни Емельянова, знали далеко за пределами района и называли не иначе, как "Сильная бабка". Откуда только к ней не приходили, откуда только не приезжали городские и сельские люди на телегах да на санях, чего только ей не ведали о своём горе-кручине. Опять же корова заболеет - к ней обращаются. Ведь корова в крестьянской семье - главная кормилица. И, по правде сказать, многим Настасья помогала. Денег за свою работу почти что и не брала, а вот бутылочку молочка, стаканчик медку принимала с благодарностью. Особо охотно она лечила ребятишек: выговаривала младенчик, снимала подшут да испуг. И всё с молитовкой к Богу, к Матушке Богородице, к святым угодничкам. На росных летних зорях Настасья разные целебные травки в поле да в лесу собирала, в пучки вязала, сушила и развешивала по стенам своей хаты: чабрец, полынь, пижма, бессмертник зимой и летом наполняли стойким густым ароматом её хатёнку под соломенной крышей. Этими травами она и лечила людей, помогала им справиться с различными хворями да напастями.
Тоску, например, после неудавшейся любви Настасья напрочь снимала, а вот "присуху" не творила, так как это она считала делом нечистым, дьявольским: разве ж можно человека насильно любить заставить? Чтобы она ворожила, об этом люди не слыхивали, чёрной магией сроду не занималась, крест нательный носила. Тем не менее до самого города долетела озорная частушечка:
Если ты меня не любишь,
Я тебя приворожу:
Сто рублей не пожалею -
В Емельяново схожу!
Её не только уважали, но и побаивались: могла Настасья прямо в глаза всю правду выложить, если человек что-то темнил, плохое своё скрывал, а помощи требовал. И вот, что с ней раз приключилось.
Как-то по весне подъезжает к её избушке, крытой соломой, легковая машина: такой тогда в наших краях и не видывали! Люди прибыли из самой Москвы-матушки. Привезли больного уже в годах мужчину. Помоги, говорят, бабушка болезнь его побороть. Врачи ничего не находя а он всё тает и тает. За, деньгами, мол, дело не станет, хоть сейчас тебе хату новую выстроим. Только помоги ему, большой начальник он в Москве, известный человек.Недолго смотрела на него Настасья, а потом попросила его вывести, а родственникам остаться. тут и объявляет им, мол, не в состоянии, милые, я ничего сделать, потому что большой грех на нём лежит: по его наговору много безвинных людей погибло. В церковь его скорей везите на покаяние. Делать нечего, уехали они восвояси.
А через несколько дней на мотоцикле приезжает к ней участковый, и давай на неё кричать,да ногами стучать: меня, говорит, Козлова, по твоей милости работы собираются лишать за то, что я, вроде, на вверенном мне участке суеверие и мракобесие развёл! А у меня лучший участок в районе! Сейчас я, говорит, протокол составлять буду, и пойдёшь ты под суд за то, что, ведьма, трудовых людей обманываешь, деньги у них выманиваешь! И упекут тебя в Сибирь, хоть ты уже и мохом покрылась!
Написал он свой протокол да и пошёл во двор к своей мотоциклетке. А там вдруг и рухнул перед нею. Через полчаса заползает назад к Настасье в хату, и давай просить её слёзно: верни мне Настасья Петровна ноги, не серчай, ради Бога! У меня ж четверо детей, прости меня, погорячился. Этот больной мужик, что к тебе три дня назад из Москвы приезжал, весь наш отдел милиции перевернул, крепко ты ему чем-то не угодила.
"Езжай уж домой, служивый, - махнула рукой Настасья, - ничего ни тебе, ни твоему отделу не приключится. Участковый тут же вскочил на ноги и бросился во двор. Но с тех пор наша "Сильная бабка" принимать людей перестала, ссылаясь на нездоровье и старость.