В сырых фанерных коробках встретим мы свою старость, где легкие будут тяжелы от туберкулезной мокроты, а сердце, расшатанным зубом, вывалится внутрь грудины и, захваченное полетом, растает красным рубиновым пятнышком на промозглом ветру, втянутом в гортань. Оранжевые апельсиновые корки, липкие от жира пакетики, заваренный на десятый раз чай. Под мостами живут мечты, они прячутся в камнях, возьми и расколи, а там – предсказание. Эмболия, дистрофия, обморожение второй степени.
Здравствуй, густое небо, привет, подкрашенное солнце. Как жилось тебе в трубе метро? Неплохо, даже хорошо. Как жилось тебе? Жилось? Душа закручена, как восемь, и кишки намотало на ось. Крошечной кошкой я кормил надежду молочком. А она, бочком, бочком, от шерсти врозь, врозь. Гроза, фары – глаза, удар, упал, скандал, за сигналом сигнал. Мне никто не передавал, что жить – это девятый вал. Разрывая фанерные стенки, переродись в мире потребления, купи мне одежду от брендов, так не далеко и до бреда, купи мне одежду от брендов.
Я не хочу вот так, только по-другому. Вороны каркают тоскливо, пилят древесный ствол за рекой. Звезда упала в поля. Собака визгливо лает, жаль, как жаль. Что там, внутри? Материк Печаль. Пришли мне письмо на пушистом перышке голубя, сбитого самосвалом. Время - великолепный стратег, я - никудышный тактик. Покосившийся подоконник в административном здании на краю миров и галактик. Грязное окно, иллюминатор прямиком в никуда, вот она – вода, только где – корабль? Санитары, несите дары от жары.
Мокрое белье на морозе беззвучно. Хотелось ласки, мне было скучно. Чем пахнет палёным с полоски, пересекающей твердь? Острой бритвой. Смерть? Что и почем отдали в наём. Говори. Сердито – холодом, нежно – углем. Отдай мне свет окна из последнего этажа. Только старость, никаких star. Жар, жар, жар, холод жар сожрал. До беды – три версты, а до счастья – с аршин, если ты – кретин. Если нет, строго наоборот. Набери воздуха в оборот. На границе города застынет в жилах смола. Звезда вкатилась бы в космоса веко, если бы смогла.