- Насколько серьезны обвинения?
В трубке булькало, связь была плохая, но миссис Макалистер цепко выхватывала нужные слова.
- В каком он участке? Его выпустят под залог? Как это отказался? Кто его защищает?
Все полученные ответы настолько вывели её из себя, что она швырнула трубку, разбив её о стену.
Дрожащими пальцами она достала из сумочки сигарету, распахнула окно. Долго пыталась закурить, пока не поняла, что прикуривает фильтром. Отшвырнула сигарету вместе с зажигалкой и снова схватила телефон. Теперь уже стационарный. Она пыталась говорить спокойно.
- Я вылетаю в Портленд, организуйте мне рейс.
В кабинет неслышно вошел мистер Макалистер.
- Ты куда-то собралась, Кэт?
Плотина, сдерживающая гнев, рухнула.
- Если тебе интересно, наш сын арестован по подозрению в убийстве и сейчас за решеткой.
Мистер Макалистер был на удивление спокоен.
- Он позвонил мне, просил не волноваться. Он найдет выход.
- Тебе опять плевать на собственного сына!
- В этой тюрьме с ним может произойти что угодно.
- Он не в тюрьме, а в участке. И в одиночке. За эту ночь с ним ничего не произойдет.-
- Его обвиняют в тройном убийстве! В тройном!
- Значит, он найдет тройное алиби. Я не сомневаюсь.
Мистер Макалистер поставил стакан и привлек жену к себе.
- Кэт, давай полетим завтра, вместе. У меня операция утром, я закончу, а в три мы будем уже в Портленде.
Женщина вырвалась из его объятий.
- Его надо спасать! Немедленно!
- Кэтрин, послушай! Если бы он хотел выйти под залог, он бы вышел. Сейчас он ищет алиби. Здесь мы ни чем не можем ему помочь. Он сам должен вспомнить.
- Это ты ничем не можешь ему помочь! - взвизгнула женщина. - Ты никогда ему не помогал!
- Потому что он мужчина, черт. Как ты этого не понимаешь? Он - мужчина и должен действовать сам, а не прятаться за мамину юбку. Кэт, Алек уже вырос из возраста подгузников. Зачем ты вмешиваешься? Каждый раз!
- Да если бы не я, он бы погиб в Нью-Йорке! Это счастье, что агенты ФБР следили за ним и скорая приехала вовремя! Если бы не я...
- Если бы не ты, он жил бы с той художницей в Портленде и уже наплодил бы детей!
- Она же сумасшедшая!
Мужчина скривился:
- А что ты хотела? Наследственность. Макалистеров как раз тянет к сумасшедшим.
Женщину затрясло. Никогда ещё ей не бросали это обвинение вслух.
Она коротко вскрикнула и уже без сил опустилась на пол.
Донован, единственный, кто знал о её семейной тайне и теперь так больно и подло ударил.
Ройзен - еврейская фамилия, но даже к рождению отца Кэт, иудейская кровь семьи оказалась настолько разбавлена француженками, что от евреев осталась лишь сама фамилия и семейные тайны, связанные с ней.
До восемнадцати лет Кэт считала, что её дед - герой Сопротивления, а прадед - инвалид Первой Мировой. На деле оказалось всё не так. Мама рассказала ей, что дед, которого она считала героем и который умер во Франции, на самом деле сидел не в тюрьме, а в психбольнице. И попал туда ещё до начала войны. Что прадед, доблестно защищавший Нормандию в Первую Мировую, окончил свою жизнь не в доме инвалидов, а в смирительной рубашке психбольницы. Что касается отца Кэтрин, то ещё мальчиком он был вывезен в США после концлагеря и все его "чудачества" списывались на ужасы войны. Он умер рано. Остальные мужчины семьи тоже заканчивали свою жизнь либо суицидом, либо психушкой.
Так или иначе, в семье Ройзен умирали рано. Но это касалась только мужчин. Девочек эта участь обошла стороной. Они жили долго и до конца дней не теряли разума.
Сама Кэтрин хорошо помнила, как уходил её отец. Физически он оставался в доме и даже больше - не выходил из своей комнаты. Но взгляд его блуждал, и даже маленькая Кэт понимала, что папа не с ними. Ему мешал шум. Домашние ходили на цыпочках, мама не спускала с рук новорожденного Марка и только бойкая Кэтрин иногда забывала, что папе нужна тишина. Много раз папа приводил её к себе в кабинет и заклеивал рот изолентой. Изолента плохо пахла, но Кэтрин боялась её снимать. Рот ей расклеивали только перед ужином. Проходило несколько дней, и девочка снова забывала, что нельзя шуметь.
Однажды папа привел Кэт в свой кабинет, достал иглу, нитки и методично стал связывать дочь, разговаривая с невидимым собеседником. Кэтрин закричала так страшно, что прибежала мать. В тот же вечер они покинули дом. Отец умер через неделю. Это был суицид, но дело обставили, как несчастный случай.
Узнав от матери про этот позор, Кэтрин решила, что у неё никогда не будет детей и все силы бросила на карьеру. И с мужем сразу договорилась, что детей у них не будет. Никогда.
А потом случилось то, чего Кэтрин боялась больше всего на свете. Она забеременела. Алек родился в срок, нормально развивался, и все врачи уверяли, что он здоров. Но Кэтрин-то знала...
С детства она таскала сына по психологам, стараясь найти подтверждение или опровержение своим опасениям, но Алек только всё больше и больше отдалялся от неё. И вот теперь, попав за решетку он позвонил отцу, а не ей.
Кэтрин сидела на полу, обхватив голову руками:
- Ты не понимаешь, Дон! Я нужна ему! Я нужна моему мальчику!
Мистер Макалистер опустился рядом, профессиональным движением пощупал пульс, покачал головой и сказал горько.
- Это он тебе нужен. Только он...
Он ещё помедлил, потом сказал неожиданно жестко:
- Я вылетаю в Портленд завтра днем. Ты - как хочешь.
Он оставил бокал на стол, и не оглядываясь вышел из комнаты.
Камера оказалась тесной, душной и пахла мочой. Алек сразу лег на койку и закрыл глаза. Как доказать своё алиби он не знал.
"Так глупо сесть в тюрьму. Да завтра весь Портленд смеяться будет. Какой из меня адвокат, если сам себя не могу защитить? Нет. Должно быть что-то. "
Алек хорошо запомнил тот день. Именно тогда он впервые видел Эрику пьяной. Очень пьяной. Она сидела в ванной и плакала.
Алека кольнула совесть: С его девушкой случилось несчастье, а ведь он даже не понял тогда... И тут же им овладели какие-то сомнения, что-то было не так.
"Она сказала тогда, что плачет потому, что ей жаль Эрни... Я дал ей тогда для него пять сотен. И потом... Но ведь именно Эрни её подставил. А эти деньги? Она брала их у меня каждую неделю... Для Эрни..."
Все это было похоже на одну большую ложь. Или много мелких, но сути это не меняло.
"Она врала мне. Она всё время мне врала. Где же правда?"
Эти размышления настолько поглотили его, что даже обвинения в тройном убийстве не так заботили его, как желание понять: что не так?
Начала болеть голова. "Всё. Буду думать об этом завтра", - мелькнула мысль в голове Алека и он провалился в беспокойный сон.
Ему снились какие-то цветущие сады и знакомая фигурка в белом платье. У него сжалось сердце. Это была Софи. Она обернулась, прекрасная, как ангел, и Алек увидел у неё на руках ребенка. Младенец играл её волосами и улыбался. Софи тоже улыбалась.
- Я счастлива, Алек, - сказала она.
- Где ты?
- Я - в раю.
- Ты умерла?
- Чтобы попасть в рай, не надо умирать, Алек.
- Как мне найти тебя?
- Меня не надо искать. Ищи свой рай, Алек.
Она потянулась и поцеловала Алек в лоб. Потом повернулась и пошла в глубину цветущего сада, смеясь и запрокидывая голову, совсем, как в детстве.
Алек заплакал прямо во сне. Это были слезы радости и какой-то надежды.
Он проснулся от лязгающего звука решетки и сел.
- Мистер Макалистер, вы свободны. Ваше алиби подтвердилось.
- Что именно подтверждено? За какой день?
- У вас есть алиби по всем трем случаям.
- Можно подробнее? Я имею право знать.
- Вы можете ознакомиться с материалами дела в установленном порядке.
Полицейский явно увиливал.
- Я хочу знать, Том, кто предоставил мне алиби?
Полицейский отвечал нехотя.
- Миссис Макалистер предоставила материалы, из которых следует, что ты не причастен ни к одному из убийств.
- Каким образом? За мной что - следили?
- Да. Круглосуточно. Есть фото и видео материалы. И записи всех телефонных звонков.
Полицейский помолчал, потом спросил с любопытством:
- Мы тут с парнями забились.. Ты будешь подавать на неё в суд за вмешательство в личную жизнь?