О, детский сад, обитель моя! Да будет славен твой логопедический уклон. Твоя малость и старость. Ибо, если бы ты был большим, современным, то попал бы под охрану какого-нибудь коммерческого агентства, как все прочие. А у моего хватало бюджета только на мою скромную персону. И я честно отрабатывал оставляемые в алюминиевой кастрюле супы, покрытые толстым слоем желтого застывшего жира. Честно говоря, я предпочитал голодание. Постепенно привык обходиться малым, скромным. Старался вести здоровый образ жизни. К тому же голодание и физические упражнения хоть немного да гасили другой телесный голод, горевший во мне тихим пламенем, готовым, при любом мало-мальском поддуве, вырваться наружу и спалить всё вокруг.
Брал скамейку из раздевалки, тащил её на лестницу, садился, просовывал ноги под железную решетку, и качал пресс. Потом поднимал эту же скамейку над головой, ложился на спину, брал два железных стула и поднимал их от пола к груди. В институте у нас была физкультура. Потом нам предложили заниматься в общежитии в качалке. Я туда сходил пару раз. Тренер – молодой, мощный, высокий посмотрел на меня и сказал: «Ты больше сюда не приходи». «Почему?» «Покачану» Это было непонятно, обидно и несправедливо. Мои одногруппники свободно ходили на занятия в качалку, мой сосед бегал туда каждый вечер. А мне, покачану, нельзя. Может тренер был расист? Может он не любил сценаристов? Длинноволосых? Может ему не понравилась моя зеленая футболка с велосипедом на груди? Унесет ведь тайну в могилу. Но зачет по физре никто не отменял, и сдавать его надо было именно в качалке.
За ограду садика норовили залезть всякие подозрительные личности, распить в детском домике пару бутылок водки или полторашек пива, скатиться с горки, сломать качели, оставить после себя окурки, шелуху, газеты и тару. Я относился к любителям такого отдыха сочувственно, но добросовестно их гонял. Подростки огрызались, но слушались. Крупные круглые девушки, хихикая, взбирались на забор обратно, оголяя нечаянно нижнюю часть спины и верхнюю половину молочных ягодиц. Труднее было с взрослыми дядьками в наколках. Некоторые неизменно посылали меня и продолжали творить безобразия. Некоторые говорили: «Не шуми, командир, мы тихо посидим, и всё за собой уберём». И правда, ведь убирали. Утром в воскресенье я просыпался от крика попугая или от шорканья метлы о землю. Дворником работал человек с синдромом Дауна, родственник поварихи. Он никогда со мной не разговаривал, улыбался, или по-детски хмурился, показывая на оставленный непрошеными гостями мусор. В общем-то, у нас сложились хорошие, молчаливые отношения.
Однажды я как-то резко попросил всех незаконно присутствующих на территории садика лиц выйти из сумрака грибка и песочницы и удалится за ограду. Меня снова вежливо послали. Я невежливо повторил своё требование. У меня вежливо поинтересовались: «А иначе что?» Я пошел на грибок, под ним сидело четверо. Один из них, крупный мужчина с бородкой и длинными волосами встал. Мы остановились друг против друга. Смотрели глаза в глаза. «Да ты смелый, - сказал мужик. Знал бы он, что я уже попрощался с жизнью. – Каратист что ли?» «Ещё бы», - не задумываясь, ответил я. «Хорошо, - помягчел мужик, - мы допьем и уйдем, отвечаю, будет чисто». «А если менты?» «А ментам мы всё объясним».
Больше я так никогда не делал. Предпочитал объясняться с нарушителями границы из окна или стоя на крыльце с открытой дверью: бог с ним с имуществом вне стен, а если мне дадут по башке и зайдут внутрь, вот тогда может быть действительно плохо. А как иначе я должен был соблюсти два взаимоисключающих пункта инструкции: охранять территорию, делая обход вокруг здания, и ни в коем случае не оставлять здание до окончания смены.
Иногда мне предлагали присоединиться к компании. Я не сделал этого ни разу. И ни разу не вызвал милицию. Ну, кроме одного особого случая, да и то это сделал не я, а заведующая. У нас, кстати, с ней был уговор, в любое время дня и ночи, в экстренных случаях звонить ей. За четыре года я сделал три экстренных звонка. И все помню очень хорошо.
Первый раз это случилось, когда литература спасла мне жизнь. Ночью я мучился над очередным заданием по мастерству. Ходил по коридорам, залам и группам не включая свет. Я привык. Я знал здесь каждую кроватку и игрушку, каждый цветочный горшок и каждую черепашку. Свет горел только в коридоре на первом этаже, но его с улицы почти не видно. Хожу, размышляю, вглядываюсь в заоконный сумрак. Редко где горят окна в пятиэтажках вокруг. Кто-то не спит. Вон в том окне красивая девушка пьет чай, а вон в том мужик пьет водку. Они рядом, но видимо ничего друг о друге не знают. А я знаю про них. Представляю, о чем они думают. Почему не спят.
И тут чувствую запах дыма. Спускаюсь на первый этаж. Дым заволакивает дальнюю часть коридора. Бегу навстречу дыму, осматриваю все прилегающие помещения, дым идет откуда-то снизу. Ничего не понимаю, подвала-то в детском саду нет.
Звоню заведующей. Спрашиваю надо ли вызывать пожарных. «Нет, - говорит Тамара Алексеевна, - сейчас буду». И действительно через полчаса она была на месте. Но еще раньше появилась повариха и дворник. Т.А. приехала с мужем – афганцем. Она быстро определила, что возгорание произошло где-то в бойлерной. Это такое небольшое кирпичное здание почти без окон, не считая небольшого окошечка под самой крышей. С детским садом связано под землей трубами. Именно вдоль них и шел дым внутрь здания. Открыли дверь в бойлерную. Дым повалил гуще. Полковник, муж заведующей, прошел внутри и быстро выбежал с дымящимся матрасом. Как он его вообще разглядел в полной темноте и густом дыму? Кто-то через маленькое окошко, размером с кирпич, закинул внутрь горючую смесь и прямо на матрас. А что делал матрас в бойлерной, не спрашивайте, не отвечу. Короче, остановились на версии случайной хулиганской выходки.
Пожарных вызывать не стали. Кому нужны объяснительные, проверки. Милицию, по той же причине то же. Мне за бдительность была объявлена устная благодарность. Но, как оказалось, не только. Через несколько дней заведующая стала оставлять мне ключи от своего кабинета. А там был удобный стул, письменный стол, небольшой диванчик. Там было тепло и уютно. А еще телевизор с видеомагнитофоном. Теперь я мог спокойно просматривать кассеты с фильмами. В ближайшем супермаркете через дорогу был видеопрокат.
А вот, если бы я спал в ту ночь? Что бы было? Удушливый дым от тлеющего матраса заполнил бы детский сад. Очнулся бы я? Или уже нет? Вот так ночное бдение над творческой задачей спасло мне жизнь.
Сергей Решетнев © Фото - Владимир Ocayлeнko (OVeN)