Жизнь прожить... 2 Татьянин сон

               
                Татьянин сон

       ...Произошедшее за последующие два года кажется Тане страшным сном, фрагменты из которого по ночам будут её преследовать, наверное, уже до конца жизни.   
Арканчик, как и было обещано, платил за «работу» по-царски: денег хватало и приодеться, и на рестораны и даже на то, чтобы снять комнатку у одной вдовы, уйдя из опостылевшего общежития. Всё бы ничего, но больно опасен был в те годы бизнес, в который Аркаша вовлёк Таню. Понявшая со временем то обстоятельство, что служит только послушным инструментом в чужих руках и получает крохи с барского стола, Таня беспечно решила поработать на себя самое...

     ...И попалась на первой же сделке. Проживающий в гостинице «Центральная» молодой и красивый итальянец  оказался подсадной уткой «органов»: Танюшу взяли с поличным – с валютой и шмутками. Светила статья за контрабанду и валютные сделки ( тогда в просторечьи именуемая ни много, ни мало, как  «валютная контрреволюция») с очень продолжительными сроками отсидки в колониях строгого режима.
Воспитанная на образцах Зои Космодемьянской и Лизы Чайкиной, Татьяна Борисова стояла насмерть, так и не назвав своего сообщника. Читатель, видимо, догадывается, что и Арканчик даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь подельнице.
Выручили отцовские связи. Борисов взял внеочередной отпуск «по семейным обстоятельствам» и прибыл в Питер для осуществления войсковой операции по спасению своей непутёвой, но от этого не менее любимой дочери.

          Влияния армейского начальства уже было недостаточно и в ход пошли «особисты», вышедшие на очень высокий уровень правоохранительного руководства. Следствием этих сверхусилий явилось то, что Таня получила срок всего в два года колонии общего режима. В этом месте полковник Борисов совершил невольную ошибку, сломавшую Тане всю жизнь. Он не стал искать «тёплое» местечко в тюрьме, а решил, что ей нужно испытать хотя бы год тюремных лишений, чтобы учесть свою ошибку на всю последующую жизнь. Но именно за этот злополучный год случились непоправимое...

         ...Свой строптивый характер Татьяна сохранила и на зоне. Убедившись в том, что худшего не произошло и что запущенная отцом машина работает исправно, она сохраняла надежду на то, что вот-вот наступят дальнейшие изменения в её положении. Однако шли месяцы, но ничего обнадеживающего не происходило. Более того, обстоятельства для неё становились всё хуже.
Надзирателями по Таниному бараку были две молодые женщины-прапорщики с чуть ли не библейскими именами Люба и Вера, ничего не имеющими общего с сущностью особ, которым они принадлежали. Обе – рослые, крепко сбитые бабёнки: Веру, смуглую мордовку с раскосыми глазами, заключенные между собой прозвали «прорвой» за патологическую злость и жадность- доля от всех передач и посылок отдавалась «прорве» в обмен на её относительную лойяльность.

     Светлоглазую блондинку Любку зэки называли «голубец» отнюдь не по аналогии со внешностью. Любовь слыла самым жестоким вертухаем на зоне и своё обращение к жертве, которую ждало очередное жестокое наказание она начинала словами:
           -  Заключенная Борисова, голубец,...
Обе держиморды сразу невзлюбили «сраную» студентку, крохотную, малосильную, но с отчаянными глазами; ещё смевшую огрызаться и говорить им, властителям зоны, –«Вы не имеете права!..»От преследований этих двух нелюдей жизнь стала невмоготу, а один случай подвёл итог неравной борьбе.

         Как это не странно, для худенькой, всегда умеренной в питании Танечки самым трудным из всех тюремных лишений оказался... голод. Она бредила едой от ресторанных блюд до куска обычного черного хлеба. Однажды, выполняя уборку в подсобном помещении охраны, Таня заметила в деревянном ящике картофель (дежурные готовили себе обед прямо в подсобке). С того дня картошка – сваренная в пюре, поджаренная на сковородке, испеченная в духовке стала навязчивым видением, идеей «фикс», преследовавшей девушку денно и нощно, на работе и во сне.
За стенами барака стояла зима, февраль месяц. Приближалось 23-е число –день Советской армии- главный праздник в семьях кадровых военных. У Борисовых это всегда был двойной праздник – в этот же день у них родилась их единственная дочурка. А на зоне у Тани в том году праздник получается тройным: в этот день ей исполнится двадцать лет – первый в жизни юбилей.

        И захотелось девчонке, хоть чем-то, вопреки здравому смыслу и опасности отметить этот день. Она сделала то, на что в колонии мало кто решится- подобрав момент во время очередной уборки подсобки, сунула за бушлат три картофелины из злополучного ящика.
         ...О Любке-голубец заключенные говорили, что у нее на жопе тоже есть глаза. Она не видела, когда Таня брала картофелины; Любка почувствовала неладное своей звериной интуицией (нормальных человеческих инстинктов у неё не было). Глядя в упор немигающими, пронизывающими насквозь голубыми глазами, вертухай подошла к замершей от ужаса девушке и буднично произнесла:
         -  Ну-ка, покажи, что там у тебя...
Таня отвела руку и картофелины посыпались на пол.
          -  Верка, ходи сюда. Глянь-ка, что эта гнида придумала.
Верка с тупым интересом посмотрела на валявшиеся картофелины и так же тупо, но слегка удивлённо на Таню.
           -  Ну ты, тля болотная...

        ...Прапорщицы избивали Таню сноровисто – что-что , а это они делать умели. Били в основном по животу (по печени и почкам!) так, чтобы следов не было, а результат был. Все обитатели барака работали, так что опасаться чьих-то любопытных глаз не приходилось. Таня сначала кричала, просилась у палачей, а потом только повизгивала от каждого удара.
Надзирательницы оттащили жертву на её нары, а Любка напоследок сказала:
         - О том, что били, никому ни слова. Проболтаешься – тебе не жить. Свои кончат.
Это были не пустые слова.

      Два последующих месяца она провела в тюремной больнице: оказалась поврежденной печень, желудок. Молодой организм справился с бедою, вот только рожать деток наша Танечка уже не сможет- добротные ботинки служивых баб отбили ей эту возможность навсегда.

                По лезвию ножа

       Узнав о произошедшем с Таней, полковник Борисов спохватился, машина связей и знакомств заработала снова и из тюремного лазарета она вернулась уже не в лагерь, а на стройки «большой химии». Это была хоть и ограниченная, но всё же свобода.
Общежитие, в котором проживали досрочно-условно освобожденные, было организовано по тюремному принципу, со своими строгими правилами, нарушение которых, как и в колонии, могло повлечь самые суровые последствия, то есть возврат на зону.
Здесь Татьяну ожидало ещё одно испытание, чуть не опрокинушее её жизнь окончательно. Самый большой начальник, от которого частенько зависит судьба зэков-досрочников -  комендант общежития. В Таниной общаге это была женщина лет сорока с достаточно привлекательной внешностью. Там же в общежитии проживал парень лет до тридцати, вольнонаёмный, работавший дежурным сантехником. Был Алексей (так звали молодого мужчину) официальным любовником комендантши Люси (кому Люся, а кому Людмила Ивановна!). Идиллия между стареющей Люсей и молодым Алексеем продолжалась бы и дальше, не появись в общаге Таня Борисова.
Алексей влюбился – первый раз в жизни. Не подозревавшая опасности Таня принимала знаки внимания молодого человека, ничего не давая и даже не обещая ему взамен; и, в общем-то, совесть её перед Люсей-комендантшей была чиста.
Всё бы ничего, но вот Лёша стал всё реже и реже посещать свою пасию и Люська почувствовала, что их отношениям приходит конец. Допустить этого она не могла. Что может сделать женщина, у которой, по её мнению, уводят любимого человека? Многое. А комендант общежития для зэков ещё больше.

   Теперь в каждом рапорте о поведении заключенных в общежитии она сообщает о грубейших нарушениях режима досрочно-условно освобождённой БорисовойТ.Ю. Бедную Таню опять «закрывают» в камере в ожидании суда, который сменит меру пресечения, а может и добавит срок за допущенные проступки.
         Здесь Алексей, чувствовавший свою невольную вину в постигших Таню бедах и уже по уши влюбленный в неё, совершает поступок, который можно расценить по-разному, но который несомненно спасает Татьяну от жизненного краха. Запасшись раздобытым у знакомого мента диктофоном, он идёт на любовное свидание к Люське, затевает с ней резкий разговор о Тане и записывает все её раздраженные откровения.

         Итог состоявшегося суда оказался, тем не менее, печальным: Таню оправдали и вернули на «химию», а бедную, замороченную поздней любовьюЛюську тут же в зале суда взяли под стражу за должностные злоупотребления. Закон суров, но это закон! Тем более совковый...

         А затем случился промежуточный happy end . Фактически спасшему ей жизнь Алексею Таня не могла отказать в предложении стать его женой. Свадьбы никакой не было: расписались в ЗАГСе и устроили маленькую вечеринку с Лёшиными друзьями. Родителей об этом событии Таня не известила.
К этому времени закончился срок «химии» и молодые сняли комнатушку в доме на Васильевском острове. Лёша прилежно работал,не пил и его зарплаты хоть и с натяжкой хватало для нужд маленькой семьи. Но наша героиня была замешана совсем на другом тесте для того,чтобы довольствоваться пролетарской жизнью. После случившегося возврат в стены университета был ей заказан; профессии никакой не было... Оставались только навыки и кое-какие «концы» по её прежней «трудовой» деятельности, то есть фарцовке. Татьяна принимает решение возобновить это занятие – теперь уже на новом уровне, с учётом печального жизненного опыта и опираясь на «крышу», которую до поры до времени могли составить отцовские связи. Нынче Таня стала более умелой, осторожной и резко поумнела: нет больше дураков рисковать ради кого-то – буду работать на себя!

         А «работы» было достаточно. Железный занавес поднимался всё выше и выше, в Союз зачастили иностранцы всех мастей: всем им нехватало рублей, зато были в избытке доллары, фунты, кроны, а также шмутьё и даже камешки... Полюбовное, взаимовыгодное общение с работниками «органов», контролирующими эту сферу человеческих отношений, позволили ей успешно  внедриться и занять свою нишу в по-прежнему смертельно опасном бизнесе.
Дело пошло в гору, ручеёк доходов весело журчал, понемногу расширяясь в русле: встречи с «клиентами» перекочевали из подворотен и глухих закоулков в холлы гостиниц и ресторанные залы. Маленькую «железную» леди хорошо знали (и, разумеется, уважали за щедрые чаевые) швейцары, администраторы, метрдотели всех престижных заведений такого толка.

          В судьбе Тани случился счастливый поворот: интерьер комнаты украсила стильная мебель; дом стал полной чашей. Алёша делал всё, чтобы угодить своей женушке, соседи уважительно здоровались...
Но это были только внешние признаки жизни, а в глубине всё выглядело иначе.Мы не забыли, что замуж за Алексея Таня вышла из благодарности, а такие браки большого счастья не приносят.  Татьяна нервничала, срывалась. Один из её истерических скандалов, которые она теперь частенько (порой и беспричинно) закатывала, привёл к тому, что Алексей перебрался жить к своей тётке.
Общественной реабилитации Таня не получила, с родителями ( особенно с излишне себялюбивой матерью) отношения получались натянутыми.

    Но самое плохое было в другом. В стране нарастали брожения, в значительной мере коснувшиеся и криминальной сферы. Происходило то, что впоследствие назовут передел сфер влияния. Подпольный валютный рынок разрастался, на нём появлялись новые – решительные и беспощадные – фигуры, прикрываемые «крышами» чиновников из самых высоких эшелонов власти, соперничать с которыми Таниным покровителям становилось всё трудней...