Лиза
1
Мне было шесть лет, когда мы переехали из Санкт-Петербурга в Москву. Я отчетливо помню, как смеясь носилась по комнатам, ловко лавируя между бесчисленным количеством коробок с вещами, помню голубые шторы с белыми облаками в нашей с братом комнате, которые мама забыла снять. Помню, как свет заливал комнаты сквозь голые окна и веселое лицо моего отца, который гонялся за мной, пытаясь поймать, помню, как он кружил меня под пустым потолком, и я представляла себя настоящим космонавтом, летающим среди звезд. Помню хмурое лицо моего брата, прижавшего ноги к груди, сидящего на еще не убранном кресле. Он был старше меня на три года и уже ходил в школу. Переезд для него значил полное изменение жизни – новый дом, новая школа, новые друзья, прощание со старыми друзьями. Он не любил перемены. В отличие от меня. Я обожала путешествовать. В Витебск по выходным к маминой сестре, к бабушке в Самару летом. Мой отец был военный, поэтому переезды были частью нашей жизни. За последние четыре года мы переезжали уже в третий раз. Но к такому не всем легко привыкнуть.
Моя мама – Лариса Сергеевна, училась на врача, но частые переезды не дали возможности углубиться в профессию и достичь каких-либо высот. Поэтому, в какой-то момент она полностью переключилась на нас с братом и ведение дома. Мой брат Степа, несмотря на то, что ему было всего только девять лет, был уже достаточно серьезным и научился приспосабливаться к изменяющимся условиям и новым людям. И мне нравилось, что он такой, я гордилась им. Казалось, он точно знает, чего хочет. И все же, ему было грустно переезжать каждый раз. Что же касается меня – я еще не научилась терять, вернее даже не так, я очень легко ко всему относилась и научилась не привязываться ни к чему и ни к кому. У меня даже не было любимой игрушки как бывает обычно у других детей. Я не расстраивалась если что-то терялось и умела радоваться всему новому. Друзей я заводила так же легко, как и оставляла.
Но этот переезд должен был стать последним, во всяком мы должны были осесть в Москве на долго. Я слышала, как отец говорил об этом маме на кухне. Его переводили с повышением, и он ожидал и дальнейшего роста в званиях.
В Санкт-Петербурге мы жили в небольшой старом доме, недалеко от метро Кировский Завод. В Москве же папе выделили служебную квартиру в новом девятиэтажном доме. Она оказалась огромной, по сравнению с нашим прежним жильем, вообще со всеми предыдущими нашими квартирами. Там была большая кухня, три комнаты и просторная гостиная. Теперь у нас с братом была у каждого своя комната, а в гостиной мы устраивали вечерние побоища подушками, пока мама не прогоняла нас спать.
В Москве отец стал работать еще больше, и мы почти перестали его видеть. Часто он возвращался домой, когда мы уже спали. И виделись мы в редкие выходные, которые порою выпадали на будние дни. В общем так началась наша новая жизнь.
2
Моего брата определили в новую школу, записали в кучу мальчишеских секций – хоккей, волейбол, тхэквондо. А я осталась на попечение мамы. В школу мне было еще рано, в детский сад меня не водили. Мама занималась мною сама, правда по средам и пятницам меня водили на занятия по танцам, а по понедельникам на музыку. До обеда как правило я была чем-то занята, а после бежала на улицу. В те года не было сотовых телефонов, а в голове у родителей панических страхов за своих детей. Я гуляла на улице до тех пор, пока мама, высунувшись из окна не кричала «Лиза, домой!». Тогда я наспех прощалась с новыми друзьями и неслась в свой подъезд.
Наш дом называли «военный», потому что там были расквартированы семьи военных офицеров. Он был огорожен железным забором и имел свой двор и свою зону отдыха. В доме было четыре подъезда и обитало огромное количество детей, поэтому у меня сразу появились новые друзья.
В нашем дворе росли каштаны, которых я раньше не видела. Помню, как вышла на улицу в-первый раз и увидела, как они цветут – белые, похожие на свечи. Стоял теплый май, забор обрамляла фиолетовая сирень и цветущие каштаны. Вокруг нашего дома располагались другие дома, заселенные обычными людьми – учителями, слесарями, воспитателями, водителями, ну словом всеми, кроме военных. Были здесь и дома с коммунальными квартирами. Наш двор был лучшим в округе – у нас были турникеты, качели, карусели, горка и много чего еще, и все это новое, в то время как в других что-то уже было сломано, а чего-то не было вовсе. И тем не менее нас манило за забор.
Через неделю после приезда, на пару с новой подружкой Лерой мы совершили вылазку за территорию нашего дома. Лера была старше меня на год и осенью собиралась идти в школу, но была щупленькой и маленькой, и мы походили на ровесниц. Наш забор состоял из гладких цилиндрических тонких прутьев, достаточно широко расположенных друг от друга, чтобы мы между ними могли пролезть, посему мы быстро оказались на другой стороне. Для того что бы попасть на соседний двор надо было перейти дорогу, но она была внутренней и нас это не пугало. И наконец перед нами замаячила чужая территория и неведомая новая детская площадка. Здесь была песочница, в которой копошилась троица по возрасту чуть младше нас, сдвоенные качели на цепочке, облупившаяся паутинка со свисающими с нее ребятишками, полукруглые железные качели в виде черепахи, которые перетаскивались изо двора во двор и горка. Между деревьев, три школьницы, побросав портфели, прыгали в резиночку. На асфальте, прямо на проезжей части были нарисованы классики. Словом, тут было жутко интересно.
Тогда-то я его впервые и встретила.
3
Мы с Лерой быстро освоились на новой территории, и дети в целом нас приняли, только школьницы смотрели косо. Первым делом мы полезли на паутинку, так как в нашем дворе ее не было. Болтаясь вверх ногами, я наблюдала как из ближайшего дома вышел мальчик примерно моих лет, и направился на игровую площадку. Он был очень худой, каштановые волосы его торчали в разные стороны, а огромные темно-синие глаза смотрели настороженно. Лера, висевшая рядом со мной, тоже смотрела на него и неприязненно сморщила нос, заметив дырки на шортах и сильно полинявшую голубую не по размеру большую футболку.
За время переездов я привыкла к разного вида людям и детям: меня не смущали поношенные вещи и роскошная одежда не вводила в ступор, если человек мне нравился или был интересен я непременно общалась с ним. Но Лера не была такой, несмотря на то, что она тоже много переезжала и в силу детского возраста не должна была еще иметь снобистских замашек, она различала людей по категориям и ни за что не стала бы общаться с бедняком. Я поняла это сразу, но не успела решить надо ли мне прекратить с ней дружбу, потому что мальчик тоже смотрел на нас. Он неуверенно улыбнулся и по обезьяне быстро взобрался на самый верх паутинки. Я потянулась на руках и тоже села сверху. Лера последовала за мной.
- Привет! Меня зовут Лиза, а это Лера. Я только не давно переехала сюда. А тебя как зовут? Ты здесь живешь? – оттараторила я, указывая на подругу, представляя ее мальчику и показывая на подъезд, из которого он только что вышел. Но он молчал и во все глаза смотрел на меня. Я уже решила, что он не ответит. Но он сказал
- Саша.
В этот момент что-то случилось, потому что Лера с силой толкнула мальчика с паутинки, отчего тот слетел головой вниз на землю. Но быстро поднялся вскарабкался на небольшую высоту на паутинку и с силой спихнул Леру в низ. Девочка упала так стремительно, что я думала она поранится. Я спрыгнула вниз, намереваясь ей помочь, но девочка оттолкнула мои руки и с криком убежала домой. Я услышала, что Саша тоже спрыгнул вниз и обернулась.
- Ты что, дурак! – я толкнула мальчика в грудь, от чего он упал. Он сидел, вытянув ноги и упираясь руками на земле, и смотрел снизу-вверх на меня.
- Прости. Но она первая начала. – Наконец ответил он. Я вздохнула, все еще хмуря брови и упираясь кулаками в бока, как всегда делала моя мама, когда хотела выглядеть сердито-угрожающе. Но правда была в том, что долго сердится я не умела, да и обижаться долее тридцати секунд не могла. Поэтому…
- Так ты хулиган? – Уже улыбаясь спросила я, протягивая ему руку. Сашка с радостью схватился за нее и тут же вскочил, оттряхивая шорты.
- Нет… Друзья? – спросил он, протягивая руку.
- Друзья – кивнула я, крепко сжимая его ладонь.
Вот так у меня появился впервые за годы переездов лучший друг.
4
Первое лето после переезда мы провели в городе. Нужно было обживаться. Родители делали ремонт, денег на билет до бабушки не было, и мы с батом были предоставлены сами себе. Я не жаловалась: утром я уходила во двор, а вечером меня загоняли спать. Брат ходил в школьный летний лагерь. Родители хотели и меня туда устроить, но, во-первых, я не прошла по возрасту, а во-вторых я им такой концерт устроила, что они решили оставить меня в покое.
В первый раз, в день нашего знакомства с Сашкой мне здорово досталось от мамы за то, что я ушла с территории нашего двора и я пообещала, что больше не уйду. Поэтому побеги я всегда совершала украдкой и тайно, стараясь всегда вернуться к моменту, когда звали на обед или ужин. Но, я была маленькой, да и часов у меня не было, поэтому доставалось мне от мамы частенько.
Мой новый лучший друг проводил на улице уйму времени на пару со мной. Чего мы только не делали, куда не забредали. Мы кормили бродячих собак, ходили купаться на Москва-реку, уходили в чужие дворы, лазили по деревьям, мы постоянно изобретали новые игры и проказы. Как-то мы нашли банку зеленой краски, возможно случайно забытой дворником, и изрисовали забор возле школы. Нам самим наше художество очень понравилось, но вот местные жители оказались не в восторге.
Сашка был сиротой. Его отец умер еще до его рождения, а матери не стало, когда мальчику едва стукнуло два года. Он жил с отчимом в коммунальной квартире. Отчим его периодически уходил в запой, бил мальчика, из-за чего тот старался большую часть времени находится вне дома. Надо ли говорить, что Сашка почти всегда был голодный. Соседи на ситуацию смотрели сквозь пальцы, ребенка не защищали, но иногда подкармливали. А еще он был карманник. Нет-нет, в самом деле, он все время говорил, что ему это не нравится и что этому его научил отчим, но он обязательно это бросит, когда подрастет и сможет зарабатывать деньги. А в данный момент времени это было вынужденной мерой, необходимой, чтобы не умереть с голоду. Правда чаще всего, вся выручка наглым образом отбиралась отчимом и тратилась вовсе не на еду.
О его отчиме я знала не много. Бабушки на скамейках у подъездов говорили, что он встречался с Сашкиной матерью до его отца, потом попался на воровстве и отсидел три года. А вернувшись снова встретил Сашкину мать, которая к тому времени овдовела и оказалась одна с малышом на руках. Они и зажили вместе. Пока мать была еще жива, он работал, а как не стало, да на мальчика оформили пенсию и опеку, обленился и все бросил. Жил за счет государственных денег, правда иногда подкармливал приемыша.
Каждый день я старалась стянуть со стола как можно больше бутербродов с собой, чтобы накормить моего друга. Поначалу он не хотел брать – Сашка оказался очень гордым и не хотел, чтобы его жалели. Но мне хитростью удалось убедить его и заставить их есть. Я убеждала его, что беру их, чтобы есть самой, а поскольку есть в одиночку неудобно, делюсь с ним.
Мне нравился этот мальчик: как и мой брат, он уже знал, чего хочет и был совершенно самостоятельным. А хотел он стать свободным, хотел учится. Помню, мы часто говорили о том, кем станем, когда вырастим, сидя на ветке высокого дерева в моем дворе, где нас никто не мог увидеть. Мы придумывали планы побега из его дома, и чтобы он тогда мог сделать. Но каждый раз приходилось соглашаться, что для свершения этих грандиозных планов вначале надо подрасти. А еще учится. Нам предстояло на будущий год обоим идти в школу, и я, благодаря маме, была отлично подготовлена. А вот Сашка нет. В общем он умел хорошо считать, ну просто очень хорошо (знал даже умножение и деление), но совершенно не умел читать. У него дома не было книг, в детский сад он не ходил, да им никто и не занимался. Тогда я притащила свои детские книжки из дома, и мы устроили импровизированный школьный класс. Помню, мы стащили с помойки большие коробки, соорудили стол и скамью под большими деревьями за кустами. Там и учились. Вернее, учила я, а Сашка учился. Ему никак не давались буквы. Психовал он страшно: пинал коробки, взъерошивали и без того спутанные волосы, вскакивал и принимался ходит по нашему «классу». Но я еще никогда не видела такого серьезного и сконцентрированного ребенка. К концу лета Сашка уже читал по слогам. Ему нравились сказки. По утрам я теперь выходила с очередной книжкой, забиралась на наше любимое дерево, где он меня уже ждал и мы, поделив бутерброды пополам, принимались читать.
За летом мы действительно сильно подружились и делились друг с другом не только бутербродами, но и мыслями, секретами. Для меня было ново такое общение: никогда раньше я ни к кому не привязывалась на столько, что бы было бы больно расстаться. Скажи мне тогда отец, что нужно переезжать, я бы точно разрыдалась.
5
Мама поначалу не беспокоилась, что я не привожу новых друзей домой, как всегда было раньше, там, где мы жили до этого. Обычно вокруг меня вилось много детей, и вся эта компания непременно заваливалась к нам домой. И сейчас я тоже подружилась со многими ребятами не только в своем, но и в соседних дворах, но говорила, рассказывала в основном только про Сашку. Конечно, я опускала истории о наших проделках, как и некоторые моменты его биографии, которые просто не могли понравится моим родителям и о которых я пообещала ни рассказывать никому. Но маму это насторожило, и она захотела познакомится с моим другом.
Отчетливо помню тот день, когда позвала впервые Сашку к себе домой. Он не хотел идти, но я уговорила. Моя мама в прямом смысле чуть не бухнулась в обморок, когда увидела его на пороге. Поношенная одежда, слегка большего размера, чем требуется, рваные шорты. Но, по крайней мере мальчик попытался причесаться и умылся. Смотрел он как-то дико и сильно нервничал. А еще он пришел один. Мама ожидала, что его приведет отчим. Пришлось напомнить, что Сашка живет в соседнем дворе, а его отчим очень занят, чтобы водить мальчика по гостям. А еще он очень самостоятельный. Что, кстати, было истинной правдой. Мама пустила его в дом.
В целом все прошло хорошо. Я сразу утащила мальчика к себе в комнату и до обеда мы играли и бесились там. Потом мама позвала нас обедать. Наверное, Сашка никогда не видел столько еды, потому что, когда мама разлила борщ по тарелкам, и мы только притронулись к ложкам, он уже съел свою порцию. Мальчик виновато исподлобья посмотрел на мою маму и еле выдавил «спасибо, было очень вкусно». А еще покраснел как рак. Судя по маминому виду, она решила, что я притащила в дом бомжа. Но в слух ничего не сказала. После он приходил к нам в гости еще много раз, но всякий раз отказывался обедать.
6
Всякий раз, мысленно возвращаясь в то время, я думаю о том, как беззаботны мы были и как обстоятельства заставили его быстро повзрослеть и быть серьезным, даже будучи еще совсем ребенком.
А годы шли, мы закончили десятый класс и впереди было три месяца ничего неделания. Сашка по-прежнему оставался моим лучшим другом, я доверяла ему, пожалуй, даже больше, чем самой закадычной подруге Катьке. С ней мы чуть не подрались в первом классе первого сентября, не поделив парту. В итоге учительница посадила нас вместе за совсем другую и с тех пор мы стали подругами не разлей вода. Мы не были лучшими ученицами и не были самыми популярными девчонками в школе. Но зато мы тусовались в компании, куда входили не только некоторые наши одноклассники, но и старшеклассники.
А Сашка, он учился очень хорошо. Но его не дразнили зубрилой, как всех отличников, потому что его попросту боялись. Два раза в неделю он ходил в секцию каратэ, да и вообще много занимался спортом. Он был очень сильным и практически неуязвимым. Правда только я одна знала для чего это было на самом деле нужно – что бы прекратить нападки отчима.
Сашка дружил с некоторыми ребятами в нашем классе, но ни с кем не был откровенен до конца, он так же был вхож в нашу компанию, но не любил там появляться. А летом подрабатывал где мог и где были готовы взять несовершеннолетнего работника нелегально. И конечно знала об этом только я, между нами секретов не было.
Был последний учебный день, для конца мая было слишком жарко. Я была в рубашке с коротким рукавом и клетчатой юбке и все равно истекала потом. Протаскиваясь сквозь толпу ребят по лестнице вверх я на ходу здоровалась и удивлялась такому количеству детей – начальные классы уже должны были прекратить занятия. Я опаздывала, но за несколько секунд до звонка успела плюхнуться на свое место. Соседнее пустовало, Катьки не было вторую неделю – она валялась с температурой дома. Как она сказала сама: «простудится в такую жару – это нонсенс». Сзади, я знала, сидит Сашка – он никогда не опаздывал. Он наклонился через стол к моему уху и прошептал:
- Еще бы чуть-чуть и Шалава тебя бы не пустила. Хотя сегодняшний урок можно было бы и прогулять. – у меня мурашки пробежали по спине от его теплого дыхания, и я вздрогнула.
Шалавой назвали учительницу географии из-за ее фамилии – Шалаева, ко всему она была округлой формы и частенько стирала своим животом все, что записывала на доске, из-за чего получила второе прозвище – земля.
Непонятно кому пришла в голову идея поставить географию первым уроком? Вошла учительница, но класс, чересчур возбужденный предстоящими каникулами и обсуждением кто куда поедет, не сразу заметил ее. Ей пришлось с силой захлопнуть дверь и постучать указкой по столу, чтобы обратить на себя внимание. Когда класс притих она начала рассказывать что-то о предстоящих экзаменах. Сосредоточится было трудно.
Сашка передал под партой мне записку: «На лето отправят к бабушке?»
Я: «Пока не знаю. Папе предложили от работы детский лагерь. Предки возможно сбагрят меня на море.»
С: «Я буду скучать. Идешь на набережную отмечать окончание года со всеми?»
Я: «Я тоже буду скучать. Впервые слышу про празднование??»
С: «Вся старшая школа уже вторую неделю только об этом и говорит.»
Я: «Похоже я одна не в курсе. Конечно пойду. Жаль Катька болеет. Во сколько сбор?»
С: «Возле школы в 17-00».
Я: «Отлично».
Учительница похоже заметила нашу переписку, но поймать не успела.
Сегодня было всего пять уроков. И на каждом учителя считали своим долгом рассказать нам о предстоящих переводных экзаменах. Собственно, о них мало кто заморачивался. Я с трудом дождалась пятого урока и, наконец, выйдя на улицу, ощутила долгожданную свободу. Конечно впереди были еще экзамены, но как правило у тех, кто в течении года учился хорошо, проблем со сдачей не было. Я села на ступеньки и с удовольствием подставила лицо и руки весеннему солнцу. Было так необыкновенно хорошо и радостно, мне казалось, что впереди маячит что-то очень светлое и хорошее. Я скорее почувствовала, чем услышала, что подошел Сашка и сел рядом. Вокруг стоял невыносимый гомон радостных детских голосов, стремящихся прочь из школы.
Парень положил свою ладонь по верх моей, опирающейся о ступеньку, и я непроизвольно перевернула ладонь так, чтобы наши пальцы переплелись. В это время поднялся теплый ветерок и растрепал мои распущенные волосы, уронив одну прядь на лицо. Я не успела убрать ее, так как Сашка опередил меня и медленно отвел ее за ухо. В этот момент я распахнула глаза и посмотрела на него. Он зачарованно не мигая смотрел на мое лицо и наши глаза встретились.
- Как так вышло, что ты знаешь про праздник, а я нет? Обычно бывает на оборот. – Я разорвала магическую связь возникшую между нами, и он вздрогнул.
- Не знаю, в этом году ребят идет больше, чем в прошлом, наверное, Костя не успел всех предупредить.
Костей звали парня из выпускного класса. Он был главным заводилой наших посиделок. По идее, выпускаясь не имело смысла проводить прощальную встречу, ведь впереди был последний звонок и выпускной, но ребята похоже решили не нарушать традицию.
Я поднялась со ступенек и протянула Сашке руку.
- Идешь?
Он сжал мою ладонь и встал. Мы ушли со школьного двора последними.
7
До вечеринки мы решили пойти ко мне домой. Мама ушла к подруге до вечера, брат был в институте до четырех, отец на службе на два дня, так что мы решили, что успеем посмотреть кино.
Я усадила Сашку в гостиной выбирать фильм, а сама ушла к себе в комнату выбирать одежду на вечеринку. Видеомагнитофон у нас появился у одних из первых в классе, папе неплохо платили, ко всему прочему он умудрялся доставать всякие вещи по дешевке через таможню. Видеокассеты тоже были: несколько сборников мультфильмов «Том и Джерри», американские мелодрамы со смешным переводом, два ужастика. Папа иногда брал фильмы в прокате. На кануне он как раз принес парочку.
Я никак не могла решить, что одеть. С одной стороны, уже было очень жарко, но к вечеру могло сильно похолодать. В конечном итоге я остановила свой выбор на темно-синих джинсах и футболке в пестрый цветочек. С Сашкой мы переговаривались через раскрытые двери. Ему понравился мой выбор.
- Твоя мама будет не против, что ты пойдешь на вечеринку?
- Я оставлю ей записку, что вернусь до десяти, нет до одиннадцати. И напишу, что пойду с тобой.
Как не странно, моя мама отпускала меня на подобные мероприятия только, если Сашка шел тоже. Не смотря на общую неприязнь моей семьи к Сашке, она считала его компанию безопасной. В самом деле: он никогда не пил, чего нельзя сказать о моих сверстниках, был серьезным, ответственным, и порою мне казалось он был даже старше, чем есть на самом деле. Во всяком случае об этом свидетельствовали его поступки, слова и опыт. Поэтому я не сомневалась, что, если напишу, что пойду с ним, мама будет меньше беспокоится.
Положив на кровать выбранную одежду, я решила пока остаться в домашнем сарафане. Он был легкий, просторный и воздушный, темно-синего цвета в белую крапинку и немного не доходил до колен – то что надо для жары. Я вернулась в гостиную и села на диван. Сашка выбрал какой-то фильм с Джеки Чаном, включил его и сел рядом. Я забралась с ногами на диван, прикорнула к груди парня, положив голову ему на плече, а он одной рукой обнял меня за плечи. Мы всегда так сидели, когда смотрели кино дома, так было привычно и хорошо. Но сегодня мне было не по себе.
Было как-то слишком жарко. В комнате гулял легкий сквознячок между раскрытыми окнами на кухне и в гостиной, от чего подол моего сарафана ритмично слегка вздрагивал, и волосы, собранные в хвост, щекотали спину и все равно было нестерпимо жарко. Я не могла сосредоточится на фильме и мне казалось он тоже. Я закрыла глаза, чувствуя, как пальцы его руки поглаживают мое плече. Прижатая к Сашкиной груди я чувствовала, как бьется его сердце и это волновало меня, потому что ритм его все ускорялся, а вместе с ним ускорялся и мой. В какой-то момент парень глубоко вздохнул и сжал мое плече. А я только и успела понять, что, кажется не дышала вовсе. Он повернул голову в мою сторону и уткнулся лицом в мои волосы. У меня по спине побежали мурашки от приятного теплого щекочущего дыхания, в низу живота появилось тянущее ощущение, будто сжался комочек и сотни маленьких иголочек покалывали изнутри. Он снова сделал глубокий вдох.
Мне уже казалось, что мое сердце готово выскочить из горла, и все же я высвободила свои руки о обняла его за талию. Он еле слышно застонал и слегка отклонился назад, увлекая меня за собой. Он лег головой на подлокотник, вытягивая ноги, а я оказалась сверху. Мой сарафан неприлично задрался, но не на столько, чтобы обнажить белье. Одной рукой парень прижимал меня к себе, а второй медленно провел по спине, слегка поправляя сбившейся сарафан. Когда его рука коснулась моего бедра я вздрогнула. Мне казалось я задохнусь, так невыносимо быстро сокращалась моя грудная клетка. Тогда я постаралась дышать как можно глубже и медленнее. К моему удивлению Сашка стал копировать меня. Постепенно наше дыхание замедлилось и возбуждение спало.
8
Мы заснули. Я открыла глаза и поднялась на руках. Фильм уже закончился, видик отключился и экран телевизора был пуст и черен. Я взглянула на часы, стоящие над телевизором на стенке – они показывали 16-10. Если не поторопимся, рискуем столкнуться с моим братом. А это чревато неприятными сценами. Как и мой отец он не любил Сашку, считая его не достойным моего общества. Я посмотрела на него, думая, как лучше его разбудить. Наши ноги все еще были перекрещены, его футболка слегка задралась, впрочем, как и мой сарафан. Одной рукой он все еще обнимал мою талию, вторая свободна свешивалась вниз с дивана. Я убрала его руку с себя и села в его ногах. В этот момент он шумно втянул воздух, от чего его грудная клетка расширилась, и открыл глаза.
- Кажется, мы заснули. – констатировал он, сонно потирая глаза и тоже садясь. Парень потянулся, от чего его футболка задралась еще выше, обнажая сильные мышцы. Сомневаюсь, что у кого-нибудь во всей нашей школе есть такие кубики. Я просто не могла перестать пялится на его пресс, пока он не смотрел на меня, а изучал часы. Наконец, когда он обратил внимание на меня, я с усилием заставила себя посмотреть ему в глаза, от чего мои щеки сразу вспыхнули. А Сашка лениво улыбался, довольный моим смущением. Я отвернулась, а потом резко вскочила и убежала к себе в комнату.
Раздумывать над произошедшим было некогда, с минуты на минуту должен был появится мой брат. Я переоделась так быстро, что мне позавидовал бы в скорости любой солдат. Нацарапав на скоро записку, я положила ее под вазу на кухне, и мы наконец вышли.
Спускались пешком, вернее даже сбежали вниз по лестнице – Степа всегда пользовался лифтом, так как мы жили на восьмом этаже. Между вторым и первым этажом я притормозила и перегнулась через перила. В этот момент кто-то входил в подъезд. Это был Степа. Я развернулась, перехватив спускающегося Сашку, и прижала руками его к стене подальше от перил. Он мотнул головой в сторону спуска и вопросительно изогнул брови, показывая большим пальцем вверх. Я кивнула. Парень положил ладони на мои лопатки, теснее прижимая к себе, неотрывно глядя в мои глаза. Мы слушали как едет лифт, как открылись и закрылись двери и, наконец, как он медленной пополз вверх. Я нервно сглотнула и оттолкнулась от Сашки. Он тут же убрал руки.
9
Обычно все посиделки устраивались в парке на набережной у Москва-реки недалеко от нашего дома. Так было и в этот раз.
Пока мы шли, разговаривали о чем угодно, только не о том, что произошло у меня дома. Да я и не знала, нужно ли, ведь по сути ничего не произошло. У меня был брат и я знала, что мальчики в этом возрасте находятся в, как там говорит Катька, «эпицентре гормонального взрыва». Эх, жаль ее сегодня не будет. Мой брат был живым доказательством этого определения. В свои девятнадцать лет он уже умудрился «по влюбляться» раз двадцать. Иногда мне казалось, что его привлекает любое существо женского пола, пусть даже страшненькое с виду. Но факт остается фактом, подростки головой не думают.
Когда мы, наконец, подошли к ребятам, приготовления уже шли во всю. Кто-то резал овощи и колбасу, кто-то доставал хлеб и сок. Не обошлось и без алкоголя, но надо отдать должное организаторам – у нас было только пиво. Костя был единственным, кому уже исполнилось восемнадцать лет, и кому можно было уже пить, остальные все были несовершеннолетние и в принципе распитие пива нами было делом незаконным и даже опасным, как неустанно любила повторять моя мама. Но разве подобные мысли когда-нибудь останавливали подростков? Конечно нет.
Правда это совершенно не касалось Сашки, и еще меня. Он не пил принципиально. Говорил, что насмотрелся за свою жизнь достаточно и видел все степени опьянения. Он не хотел быть таким. А еще он боялся оказаться биологически предрасположенным к алкоголизму. Это не было точной информацией, но его отчим утверждал, что Сашкин отец был алкоголиком и умер от того, что выпил технический спирт. А я его поддерживала. Ну то есть, я тоже не пила. Дело в том, что, когда не пьет один, его постоянно достают, когда вас уже двое – доставал становится гораздо меньше, со временем они привыкают и даже перестают предлагать. Ну почти перестают.
Но на самом деле мне очень хотелось попробовать, узнать какого это быть слегка пьяной. Я вовсе не собиралась напиваться как некоторые мои одноклассницы и после не помнить, что делала и где была. Но вот чуть-чуть, самую малость, узнать каково пиво на вкус, было интересно.
Костя уже развел костер, он весело потрескивал, вбрасывая периодически снопы искр. Я взялась доставать из пакета пластиковые стаканчики и тарелки. Кто-то принес из дома гитару и начал играть. Наконец, мы все расселись. На самом деле было хорошо: мы вместе пели песни под гитару, болтали. Кто-то из ребят быстро набрался и отправился исследовать ближайшие кусты. Некоторые парни и девчонки обнимались.
Мы с Сашкой сели рядом. Мы всегда садились вместе. Мы дружили так долго, что, наверное, ребята привыкли воспринимать нас только вместе. Саша встал подбросить ветки в костер, а когда сел, положил руку на мою талию. Как говорит Катька, «мужчины, как и любые самцы животных в диком мире, метят свою территорию, оставляя на ней свой запах. Они дают понять другим самцам, что тут уже занято». Катя любит смотреть «в мире животных», а еще у нее вообще нет комплексов, она может сказать кому угодно и что угодно. В том числе сравнить парня с бабуином, ну или со львом, мечущим территорию.
А что, если она права? На мне его запах, оставшийся еще с обеда, я чувствую его, я пахну им, я помечена им… Наваждение, не иначе. От жара костра закружилась голова. Почему-то показалось неправильным, что Сашка вот так положил руку. Я взяла его за запястье и перенесла его руку на свои плечи. Нет, так тоже неправильно. Я так и зависла, держа его за руку и туго соображая. Наверное, так себя чувствуешь, когда пьянеешь.
Но прежде чем я смогла придумать куда правильно положить его руку, к нам подсел Ваня, наш общий одноклассник. Он даже не сел, а плюхнулся с другой стороны от меня, будучи уже в сильном подпитии. Если честно, он был пьян на столько, что с трудом сохранял вертикальное положение и все время норовил свалиться спиной назад. Каким-то чудом ему удалось сфокусировать свое зрение на мне, и он начал нести какую-то бессвязную ахинею. С начало мне стало смешно, но потом он начал меня бессовестно лапать, норовя поцеловать. Я думала оттолкнуть его, но не тут-то было! Не смотря на опьянение, он был сильнее меня, и мне никак не удавалось освободится. Правда длилось это всего мгновение, я не успела даже заволноваться, Сашка буквально оторвал его руки от меня и с такой силой оттолкнул, что Ванька повалился на землю. Он попытался было подняться, но, видимо не смог, поэтому скрестил руки за головой, закрыл глаза и захрапел. Я оторопела.
- Ты что, он же просто пьяный. Ты мог ему что-то сломать! – возмутилась я.
- Ну извини, мне показалось ты не хотела, чтобы он тебя лапал! Наверное, я ошибся? – сердито воскликнул Сашка.
- Нет! – Я стушевалась. Мне было приятно, что он вступился за меня, но у меня и в мыслях не было, что бы Ваня решился меня обидеть. И как трактовать теперь его поведение?
«Самец защищает свою территорию и свою самку, в случае посягательства других самцов» - так, кажется говорится в Катькиной передаче?
Саша отвернулся от меня и сердито буравил взглядом землю. Я поежилась – к вечеру стало холодать, а я не взяла с собой никакой верхней одежды. Вдруг он бросил на меня быстрый взгляд и, ничего не говоря, снял с себя кожаную куртку и накинул мне на плечи.
Я любила эту куртку. Мы купили ее вместе в прошлом году в Секонд-хенде. Сашка всегда и везде ее таскал с собой. Дома отчим мог продать ее, чтобы купить выпивку. Она была почти новая и обошлась нам в сущие копейки. Она приятно пахла его запахом, была мягкой и уютной, я моментально согрелась и благодарно улыбнулась ему. А парень взглянул на часы и поднялся.
- Уже пятнадцать минут одиннадцатого, пора по домам. – произнес он, подавая мне руку.
- Посидим до половины и пойдем. – я сильнее куталась в куртку, стараясь не смотреть на него.
На самом деле в половину одиннадцатого многие засобирались по домам, так что мы были не единственные, кто ушел. Саша провожал меня до дома. Он всегда провожал меня: после школы, после тусовок, после кружков. Всю дорогу мы шли молча. Я просунула руки в рукава куртки и шла, болтая ими вперед-назад и все думая о сегодняшнем дне. Сашка держал руки в карманах джинсов, и похоже, тоже о чем-то думал. Я искоса поглядывала на него.
Вот странно, могут ли парень и девушка дружить? Мы же дружим. Но что мы знаем друг о друге? Вроде бы все. Но о чем мы умалчиваем, чего не договариваем? Когда мы стали меняться, стали расти, стали задумываться о влюбленности, конечно мы заговорили и об этом. Нас не смущало обсуждать кто нравится нам, какой типаж девушки или парня. Или же смущало? Вообще то, если быть до конца честной, то это я делилась своими симпатиями, а Сашка только отвергал предполагаемых возлюбленных. Он никогда не отвечал на мои расспросы о девушках напрямую, либо переводил разговор на другую тему. И у него это так ловко получалось! Он знал все, что нравилось мне, потакал моим капризам, уступал мне, часто даже когда я была не права. Но я не знала, кто нравится ему. Какой типаж? Ах! Или все же Катька права, и я слишком много выдумываю, а он попросту находится «в эпицентре гормонального взрыва». Я улыбнулась. Но Сашка шел рядом тихий и серьезный.
Интересно, инцидент у костра исчерпан? С одной стороны, он отдал свою куртку, а с другой стороны, он молчит. Я так и не успела прийти ни к какому выводу, потому что мы уже пришли к моему дому. У подъезда я повернулась к нему лицом. Мне хотелось что-то сказать.
- Спасибо. – Это вырвалось прежде, чем я успела обдумать, что скажу и зачем.
- За что? За то, что проводил или спас от горе-алкоголика, или поделился курткой? – Парень улыбался.
- Не знаю. За все вместе. Просто спасибо.
Я не знала, что еще сказать. Я просто подошла к нему, обняла его за талию, уткнувшись лицом в грудь – он все-таки на целую голову был выше меня. Сашка тоже обнял меня, опустив голову и поцеловав в макушку. Было приятно. Но я все же вырвалась, сбросила с себя его куртку, на ходу отдавая ему и забежала по ступенькам к двери. На пороге я обернулась – он стоял и смотрел, не мигая и не отрываясь на меня. В темноте казалось, что его глаза светятся. Еще мгновение я смотрела на него, а в следующее уже распахнула дверь и стремглав припустила по лестнице вверх. Ровно в одиннадцать я вошла в квартиру.
10
Катька, наконец выздоровела, а еще начались экзамены. Я не рассказала ей о своих мыслях о Сашке, почему-то мне никому не хотелось об этом рассказывать, во всяком случае, пока я не пойму сама что к чему. А еще выяснилось, что она тоже едет в тот же лагерь, что и я. Это было здорово, потому что в июле мне исполнялось шестнадцать лет, и мы могли отпраздновать этот день вместе. Но одновременно с этим мне хотелось, чтобы там был еще один человек.
Родители никогда не разрешали звать Сашку на день рождения, он конечно приходил в обычные дни в гости, но уходил всегда до прихода родителей и брата. Иногда мама заставала его, в такие моменты она поджимала губы, но ничего не говорила. Я знала, что она не рассказывала папе об этих встречах, но не понимала почему. Наверное, она все-таки понимала, что человек он хороший. В самом деле, во всем классе вы не смогли бы найти человека более усердно занимающегося по всем предметам, он даже определился с ВУЗом еще в начальной школе. Более правильного и честного тоже. Здесь конечно я опускаю воровское детство, так как все это удалось оставить в прошлом после поступления в школу, хотя умение что-либо стащить незаметно для глаз осталось с ним и по сей день. Благо, что об этом ни знал никто в классе, иначе одноклассники вынуждали бы его выкрасть экзаменационные билеты. А он в свою очередь ни за что бы на это не пошел и закончилось бы это очень плачевно.
И все же моя семья его не любила. Каждый год он поздравлял меня в школе, а дома я праздновала свое взросление в кругу избранных друзей и родителей. Едва удалось отстоять Катьку, которую мои родители принимали только потому, что иначе праздновать я отказывалась вовсе.
Но я не об этом. Более экзаменов в июне меня занимали мысли о том, как сделать так, чтобы Сашка тоже поехал в наш лагерь. Я пыталась узнать у мамы, что для этого нужно, но она, подозрительно сощурив глаза, спросила: «Зачем это?» и напрочь отказалась рассказывать. Тогда я решила обратится с этим вопросом к Катькиной маме.
Она была женщиной простой и открытой. Рано овдовев и оставшись с маленькой дочкой на руках, она не замкнулась в своем горе, оставшись жизнерадостной и оптимистичной. Она, по словам дочери, «сменила кучу ухажеров и еще кучу сменит», что в наших глазах считалось показателем неунывающего жизнелюбия. А еще она была не очень строгой, ну то есть совсем не строгой. Когда я оставалась у них с ночёвкой, мы могли беситься и не спать хоть до утра. Она не кричала на дочь, даже если та возвращалась домой после двенадцати, правда случалось это очень редко. Они с Катькой были скорее лучшие подруги, чем мать и дочь, и могли говорить о чем угодно. Поэтому со своим вопросом я пошла к ней.
Оказалось, все очень даже просто. Нужно было пройти медицинскую комиссию, собрать пакет документов (паспорта, свидетельства о рождении, смерти, опеки и т.д.) и со всем этим идти в Управу. В эти лагеря отправляли детей работников государственной службы, военных, льготных категорий граждан. Короче, вроде бы не сложно и вполне реально.
В понедельник, выйдя из экзаменационного класса где мы писали сочинение, я поймала Сашку. Мы не виделись несколько дней, я знала, что он готовится (русский язык, как и английский ему давались хуже всего).
- Как думаешь написал?
- Надеюсь, хорошо.
- Ты подумал про лагерь?
- Я обычно работаю летом. И отчим ни за что не пойдет со мной подавать документы. А без его разрешения ничего не выйдет.
- Всех денег не заработаешь – Парировала я – Потом, ты наверняка так и не спрашивал у него. Как ты можешь решать за другого человека?! Да может он в восторге будет избавиться от тебя на двадцать один день!
Так мы спорили уже вторую неделю.
- Ты хоть справку получил?
- Получил.
- Спроси сегодня. Пока ждать будем, мест может уже не остаться. Подумай, как здорово будет! Ты и я, - я осеклась - Катька – три недели на море! – я чуть притормозила, развернувшись к нему лицом и идя задом на перед из школы, одной рукой прижимая учебник к груди, другой отчаянно жестикулируя.
- Ладно, сегодня спрошу.
- Только обязательно. И позвони мне. Я буду караулить у телефона. – я вовремя развернулась, едва успев не врезаться в стеклянные двери. Он улыбался.
Нужно было готовится к последнему экзамену, но все мои мысли занимало ожидание звонка. Я перетащила телефон из коридора в гостиную и, устроившись на диване с книгами, принялась ждать. Мама, готовившая что-то на кухне, периодически выглядывала и с сомнением спрашивала, как проходит подготовка. В шесть вечера она вдруг заявила, что ей нужен телефон – позвонить подруге. А после практически силком потащила меня ужинать. Едва мы сели раздался звонок – я чуть не свалилась со стула, стремглав бросившись к телефону. Но, оказалось звонила подруга моего брата. Я снова села за стол. Мои родители удивленно переглянулись, но спрашивать ничего не стали. Спасибо и на том.
После ужина я снова засела в гостиной. После сытной еды меня клонило в сон, и я практически уже уснула, но без десяти десять снова раздался звонок, страшно меня перепугавший, от чего я подпрыгнула и уронила все учебники на пол. Это был он.
- Лиза?
- Привет – мое сердце все еще бешено билось.
- У тебя странный голос. Все в порядке?
- Ты меня разбудил.
- А звучишь так, как будто только что бежала стометровку! – Засмеялся он.
- Наверное так и есть. Спросил?
- Да. И знаешь, ты была права, он рад от меня избавится. Это еще его в выгодном свете представит перед органами опеки, дескать он обо мне заботится.
- Супер! Тогда завтра, вам нужно будет прийти, ну куда я утром говорила. – Мой брат высунулся из-за угла и стал с интересом подслушивать. – Если хочешь, я могу пойти с вами.
- Не нужно. Если все получится, завтра приходи на старое место – обсудим.
- Хорошо.
- Лиз, теперь ты шепчешь. Степа подслушивает?
- Ага.
- Ему привет. – в его голосе слышался смех.
- Очень смешно. – Саркастически ответила я.
- Готова к алгебре?
- Если честно, не очень. Думала сегодня позанимаюсь, но не вышло.
- Хочешь я тебе помогу?
- Мне завтра захватить учебник?
- Непременно. – Он снова смеялся.
- Тогда до завтра.
- До завтра.
Он повесил трубку. Я развернулась и уставилась на Степу.
- Что?! – он невинно захлопал глазами и развел в стороны, ранее сложенные на груди руки.
- Подслушивать не хорошо. Тебя родители не учили? – сердито пробурчала я. Но он только ухмыльнулся, засунув руки в карманы, слегка наклонился и показал мне язык. Я кинула в него учебником по алгебре, но он уже скрылся за углом, и книга, стукнувшись о стену упала.
- Было бы что подслушивать. – Из-за угла снова показалась Степина голова и я замахнулась другим учебником. Брат, изобразив испуг, удалился к себе в комнату.
11
В детстве и юности все время кажется, что время жутко медленно тянется, подобно столетней черепахе, которая стремиться к морю. Вот вроде и видна вода, а нет, еще и пол пути не пройдено. Вот и мне казалось, что время замерло. Сначала я считала минуты до окончания экзамена по алгебре, потом я считала часы до окончания комендантского часа, устроенного моим отцом после того как он застукал нас с Сашкой дома во время подготовки к алгебре, потом дни до отъезда в лагерь. Вообще жизнь казалась как никогда тягуче медленной и скучной. Я почти весь месяц до отъезда проторчала дома, благо, что Катька приходила, да мы с ней еще болтали по телефону вечерами. Отец дошел до того, что стал контролировать мои разговоры по телефону. С ним иногда случались такие «припадки» гиперконтроля по-разному касающиеся всех домочадцев, но они проходили так же быстро, как и появлялись. Хуже всего приходилось мне. Но человек ко всему привыкает, привыкла и я.
Катька носила мне Сашины записки, а ему мои. В начале мне это казалась забавным, а потом я начала себя сравнивать с пушкинскими героинями, о которых мы читали, и мне стало это казаться более значимым и весомым. В самом деле, кому мы обычно тогда писали – как правило родственникам в другие города, родителям из детских лагерей, друзьям редко. Они же всегда рядом. Нет, конечно у некоторых были друзья по переписке, но то, что происходило у нас было совершенно особенным – это было нечто запретное, тайное, а потому придавало остроту ощущениям и неизменную потребность продолжать.
И все же, время не стояло на месте. Вот уже я собираю сумку, выбираю одежду, заколки, беру тетрадку, фломастеры, фотоаппарат – нашу первую мыльницу. Как не странно в моей семье к этой вещице все оказались довольно равнодушны. Только мама с удовольствием на пару со мной фотографировала и носила проявлять пленку. Мне дали с собой фотопленку на 36 кадров и четыре батарейки. Собственно, и все.
Накануне отъезда отец работал, брат уехал в студенческий лагерь на неделю, а мама ушла к подруге, пообещав вернуться не поздно. А я сижу на полу в гостиной одна, лицом к окнам, и смотрю как садится солнце. Как сначала голубое небо еще соперничало с алым заревом, как кровавый цвет победил, как затем стало становится все темнее и темнее и, наконец весь мир поглотила абсолютная чернота. Черный – это отсутствие цвета, я никогда не могла понять людей, боящихся темноты. Это все равно что бояться того, чего нет. В темноте, в черноте не видно, что происходит, кто ходит. Бояться того, кто ходит? А если там никого нет?
Мне очень хотелось позвонить Сашке, но я не могла. В коммуналке, где он жил, трубку мог взять кто угодно, и никто из тех жильцов не позовет его. А он сам сегодня тоже не звонил.
Я все думала, думала. Все казалось, что я на пороге чего-то нового, неизведанного. Я обычно всегда ждала чего-то нового, когда ехала в лагерь, но сегодня это было иначе, по-другому. Я смотрела на диван, на котором мы месяц назад смотрели кино и мне чудилось, что я снова вижу его спящего. Вот его голова на подлокотнике, вот рука свешивается в низ и почти касается моей руки. Бред! Я трясу головой и наваждение проходит: на подлокотнике лежит подушка, а на самом диване разбросаны мои вещи, которые я так и не решилась сложить. Но темнота обманчива. Отсутствие цвета – это всегда лотерея, ты никогда не знаешь каким окажется цвет, когда включится свет.
На небе появились первые звезды. В городе никогда нельзя увидеть звездное небо полностью, слишком много света вокруг, другое дело деревня, или море. Подальше от цивилизации! Я люблю смотреть на звезды. Вот если бы я смогла разделить это с ним! На море, ночью, когда шум прибоя будет своей шипящей музыкой заглушать все иные звуки, он обнимет меня. Смогу ли я тогда сосредоточится на звездах? И хорошо ли так думать о друге? Хотя я сомневаюсь уже в том, как он сам думает обо мне. Как там говорит Катька? «Парни существа простые, намеков не понимают. Хочешь что-то узнать – спроси, хочешь что-то получить – проси.» Это в общем-то мораль ее матери. И она действует, если верить Катьке.
Зря я ей все-таки рассказала про домашний киносеанс. Она сразу поставила диагноз – «Он по уши в тебя влюблен!». Катя обожает романтику, и всегда с радостью участвует во всем, что хоть отдаленно напоминает сводничество. С ее легкой руки в нашем классе уже образовалось две парочки. Одна правда распалась, но не это главное. А главное то, что она возможно права. И я сама в полном смятении, потому что не знаю, что чувствую. Я никогда раньше не влюблялась. Мои сверстники уже умудрились влюбится хотя бы по разу. Сама Катька впервые влюбилась, когда ходила в детский сад.
Но может ли любить ребенок? В детстве все слишком эмоционально – в мгновение ребенок бросается словами люблю и ненавижу. И каждый раз искренне испытывает все это. Но опять же – он ненавидит миг, в следующий он уже не помнит об этом. Что же до любви, то мне представляется, что мы все рождаемся с этим чувством. Как написано в Библии – «Бог есть любовь». Душа – частица божественного, а раз так, то будучи еще совсем малой она уже способна искренне любить. Значит дети способны любить.
Но я уже не ребенок. Но и не взрослая, как постоянно любит напоминать мой отец. «Подростки не думают головой» – еще одно его любимое изречение. А чем думают? Сердцем, душей, телом? Но ведь я даже не знаю наверняка, что Сашка меня любит. И чем думает он. Я скрестила ноги по-турецки и закрыла газа. Я дышала медленно и глубоко, ощущая, как теплая энергия протекает по моему телу, представляя ее золотым светом. Мне стало так спокойно и хорошо. Я решила, что этим летом непременно узнаю все его тайны, даже, если он будет отпираться. Правда я не подумала - не поставит ли это под сомнение нашу дружбу, лишиться которой я просто не могла. Представить, что я больше никогда его не увижу, не заговорю с ним – это чертовски больно, даже просто для мысли. Может это и есть ответ?
В этот момент ключ в двери повернулся, оповещая, что мама вернулась домой, и я распахнула глаза.
12
День отъезда выдался сумасшедшим. Так правда происходило каждый год, но в этот раз мы переплюнули все предыдущие. Во-первых, папа не смог нас проводить, его срочно вызвали на работу. Мы же с мамой не совсем точно рассчитали время до отправления поезда, да еще раза три возвращались домой, вспоминая, что что-то забыли. Но нам просто невероятно везло, и мы даже умудрились приехать раньше на пол часа.
На перроне стоял хаос: по всюду орали и носились дети всех возрастов. Вожатые уже даже не пытались их утихомирить, а родители стремились отловить, чтобы обнять своих чад, в надежде дать последние наставления – бессмысленные, так как мыслями мы все уже были не здесь. Малыши плакали, прощаясь с родителями, старшие ребята наполовину уже были в поезде, занимая свои места. Я крутила головой во все стороны, пытаясь отыскать Катьку либо Сашку, надеясь, что второму хватит ума быть уже в поезде. Конечно, увидь моя мама его здесь, может она ничего и не скажет отцу. Но лучше было не рисковать.
И тут на меня обрушилась смеющаяся Катька, радостно обнимая за плечи и подпрыгивая от нетерпения. Ее рыжие длинные волосы были распущены и падали ей на лицо, от чего наполовину закрывали ее зеленые глаза.
- Привет!
- Привет! – радостно воскликнула она – А он уже здесь. – взволнованным шепотом добавила она, склонившись к моему уху.
Я нервно улыбнулась ей в ответ. А Катька подтолкнула меня к поезду. В этот момент я увидела его в окне вагона – парень стоял лицом ко мне. Сашка опустил на стол рюкзак защитного зеленого цвета и неуверенно мне улыбнулся. Мой дядя в ленинградской области точно с таким ходил на рыбалку. Только в тон к нему у него еще была куртка, штаны и длинные резиновые сапоги. И сумке этой было уже много лет. Что-то подсказывало мне, что Сашкиной было не меньше.
Я отвернулась, надеясь, что мама ничего не заметила. Но она уже разговаривала со знакомой родительницей и совершенно не обращала внимания на происходящее вокруг. Наконец все попрощались, нас посчитали, и мы загрузились по вагонам. В вагоне нас снова посчитали, всех отметили в каких-то списках и поезд наконец-то тронулся. Оказалось, что мы с друзьями попали в одно плацкартное купе: двадцать первое, двадцать второе и двадцать четвертое места. На верхних полках были мы с Сашкой, а Катя внизу.
Я была в своей стихии! Обожаю путешествовать, особенно с хорошей компанией. Поездка предстояла долгая – вначале на поезде, потом еще на автобусе. В общей сложности сутки. Я взяла карты, и мы сели играть в переводного дурака. Через час в нашем купе уже сидело восемь человек, потом десять. Все ютились возле столика. Сначала мы играли просто так, но потом это наскучило и стали играть на желания – проигравший должен был исполнить желание победителя, ну или мы придумывали его все вместе. Это было весело: например, проигравшего могли послать пройтись по вагону распевая песню крокодила Гены, либо спросить у незнакомого пассажира сахар, или даже жестче – пройтись по вагону в трусах, подойти к проводнице и прокукарекать. В общем мы развлекались как могли. Я играла хорошо, никогда не проигрывала. Сашка научил, он вообще всегда выигрывал. Он научил меня еще игре в тысячу и покер. Но остальные этих игр еще не знали, хотя мы пытались объяснить тысячу и даже начали в нее играть.
Вожатые периодически проходились по вагону, проверяя все ли в порядке и осаживая через чур буйных или веселых ребят. К вечеру народ стал укладываться спать. В десять вечера погасили свет, оставив приглушенный, необходимый для того, чтобы дойти до туалета. Я сидела на краю свой постели под потолком, вытянув ноги и положив ступни на Сашкину. Он сидел так же лицом ко мне. Мы болтали, смеялись полночи, прикидывались спящими, как только слышали приближающихся вожатых, бдящих за порядком.
На утро мы, конечно, проснулись последними. Все уже позавтракали. Пейзаж за окнами уже сменился: кипарисы, абрикосы, поля подсолнечника, кукурузы, низенькие мазанки – все говорило, что мы уже на юге. Я любила Крым, любила море, а именно туда мы и стремились. Те, кто ехали впервые, прилипли к окнам, жадно впитывая новые пейзажи и ожидая моря. Но до него еще было далеко.
Я ехала в этот лагерь уже в четвертый раз и в точности знала, чего ожидать. На вокзале нас снова будут считать, кого-то потеряют, потом найдут. Наконец мы доберемся до нашего автобуса, посадив в который, нас снова пересчитают. По приезде в лагерь, с нами проведут вводный инструктаж, на котором расскажут кто в каком корпусе и в какой комнате. Напрягая слух, нужно будет не упустить свою фамилию. Потом у нас в среднем будет около часа на то, чтобы отыскать в общей куче свои вещи, найти свою комнату, переодеться и прийти на торжественное открытие смены. А вечером будет праздничный костер. Его всегда делали очень большим, а все ребята рассаживались по кругу на скамеечках. После в углях жарили картошку. И наконец, по окончании длинного и суматошного дня все расползутся по корпусам. И так каждый год.
Поезд прибыл на вокзал с небольшим опозданием. Пока мы выгружались в толпе я потеряла и Сашку, и Катю, но в автобусе обнаружила обоих и села рядом с подругой. В лагерь нас привезли ближе к четырем вечера. В том хаосе, что царил вокруг было нереально услышать свое имя в списке, который зачитывал старший вожатый. И все же к шести часам, уставшие, но счастливые все отряды выстроились на небольшой площадке для торжественного открытия второй смены. Была зачитана речь, проговорены правила и устав лагеря и поднят флаг. Идя между друзьями, я была счастлива как никогда.
На костре нам не удалось сесть вместе, в результате чего Катя оказалась на против меня, а Сашка через одного. Мы смотрели на огонь, один из вожатых играл на гитаре, и все пели песни. Было хорошо.
- Ну как тебе в лагере? – спросила я тихо.
- Непривычно. Я не привык к такому количеству правил и ограничений. И людей. Но море красивое. Когда мы пойдем купаться?
- Погоди, это ты его еще только из окна поезда видел. То ли еще будет! – Я улыбнулась. – А купаться завтра. С утра подъем, зарядка, завтрак, уборка комнат и пойдем. До обеда точно на бултыхаемся. Правда далеко заплывать не разрешают, знаешь, сетку с буйками в воду опустят и зорко следить будут, что бы никто не заплывал.
- Далеко и не надо.
Я услышала неуверенность в его голосе и полностью повернулась к нему лицом.
- Ты не умеешь плавать? – удивилась я.
- Не умею. Что тут такого? Мне не где было учится. – он смотрел вниз на свои скрещенные на коленях руки, и я не могла понять, что он чувствует – обиду за мое неверие и грусть?
В детстве мы ходили купаться на Москва-реку, но мы в серьез не плавали, а только плескались. Потом родители запретили купаться там, так как воду посчитали очень загрязненной. Но я все-таки научилась плавать на Волге в Самаре у бабушки, а Сашка без меня на реку уже не ходил.
- Я тебя научу. – Я улыбнулась, положив ладонь на его руки.
Он посмотрел на меня и улыбнулся в ответ.
- Хорошо, но учти, это будет сложно.
- Мне не привыкать к сложностям. К тому же у нас классный инструктор по плаванью. Он будет обучать нас ежедневно, обещаю.
13
Распорядок дня в лагере довольно прост и логичен. Подъем, зарядка, завтрак, поход на море, потом обед. После обеда наступало время, напоминающее нечто среднее между тихим часом и свободным временем, в течении которого мы готовились к вечерним мероприятиям, болтали или играли. После был полдник и официальное свободное время. В семь вечера был ужин, после которого наступало время развлечений: это могла быть дискотека, просмотр кино, игры (к которым предварительно необходимо было подготовится, например, КВН), тематические праздники. Праздники ставились по специально написанному сценарию и в них участвовали как вожатые, так и дети. Самым любимым был день Нептуна. Еще мы делали стенгазету, играли в профессии – каждый придумывал ее себе сам на основе своих умений и навыков. Длилась такая игра неделю, задача была в том, чтобы заработать как можно больше игрушечных денег, которые в последний день можно было потратить на ярмарке, а также расплачиваться ими за услуги других ребят. Еще раз в смену, обычно ближе к закрытию, проводилась спартакиада. Она длилась весь день и разделялась на два этапа: водный и земной. Утром шли на море и проводили заплывы на скорость, а после обеда по принципу «быстрее, выше, сильнее» проводились остальные состязания на суше и заканчивалось все эстафетой. Побеждала команда, набравшая больше всего очков. Что бы было честно, команды составлялись из всех отрядов вперемешку. В общем, отдых в нашем лагере был интересный.
На утро после приезда мы пошли на пляж. Наш лагерь располагался в двадцати минутах ходьбы от моря. Шумной длинной змейкой мы шли через городок к воде.
- Так, Костя вышел из воды! Я еще не давал команду купаться! – кричал наш инструктор по плаванию Алексей.
Алексей работал в нашем лагере второй год. Это был высокий мускулистый парень, лет двадцати, учащийся института спорта и физического воспитания. Ко всему прибавьте, что он смуглый, голубоглазый блондин – у нас все девчонки негласно были в него влюблены.
На самом деле на пляже была спасательная вышка и патрулировало два спасателя, но лагерей вдоль побережья отдыхало огромное количество, поэтому негласно инструктора по плаванию были еще и нашими спасателями. Он зорко следили, что бы никто не заплывал за буйки.
- Мне все равно, кто из вас умеет плавать, кто нет! Занятия для всех, Вера! – надрывался Алексей. Вне зависимости от умения плавать, обучение проходили все и ежедневно по полчаса. По свистку мы заходили в море и по нему же выходили. Все было четко.
- Слева от меня пусть встанут те, кто не умеют плавать, справа - умеющие.
Нам потребовалось на это несколько минут.
- Отлично! Теперь делимся на пары – каждый пловец берет себе не умеющего плавать! – Командовал Алексей. – А теперь в воду!
Катька хорошо плавала, поэтому я выбрала Сашу. По свистку мы забежали в море. Сначала мы выполнили самостоятельные упражнения, а затем перешли к парным.
- У тебя хорошо получается! – Я пыталась подбодрить парня, стараясь перекричать шум тысячи детей.
- Ага, тонуть ко дну! – засмеялся он, в очередной раз погружаясь в воду, а затем выныривая.
Но Саша оказался хорошим учеником, уже через несколько дней он неплохо держался на воде и даже проплывал небольшие расстояния. После очередного перерыва на суше ребята радостно забежали в воду. Мы выбрали место подальше от берега, не далеко от буйков бокового края правой стороны. Немного дальше нас плескались еще ребята.
Кирилл, он приезжал в этот лагерь столько же раз сколько и я, дурачился с какой-то девчонкой совсем близко с буйками. Алексей с берега иногда резко свистел, привлекая к себе их внимание и жестикулировал руками, что бы те подплыли ближе к берегу. Я показывала Сашке как плавать на спине, как в друг что-то произошло. Девушка, с которой Кирилл плавал и пугал, в шутку хватая за ноги, пытаясь утопить, оттолкнулась от него и ее выбросило за буйки. Плавать она не умела, и уже успела достаточно наглотаться воды в этой дурацкой игре. Она стала тонуть по-настоящему, кричать она уже не могла, все больше погружаясь в воду. Мы были ближе всех к ним. Я видела, как Кирилл испуганно поплыл к берегу, как что-то кричал инструктор на берегу, забегая в воду. А Сашка поплыл к девушке. Я не сразу поплыла за ним, словно была в ступоре. А он все сделал как надо: нырнул под воду за ней, затем, поддерживая голову на поверхности, поплыл с ней к берегу. Моя помощь уже не требовалась. Наверное, он прочитал на берегу как помочь утопающему – у входа на пляж стоял большой щит, оповещающий о правилах поведения на воде.
Подоспел и Алексей, вдвоем они вытащили девочку на берег и стали приводить в чувства. Ее рвало водой, но она была жива. Инструктор укрыл ее полотенцем.
- Все вышли из воды! – командовал инструктор. Он жестко отчитал Кирилла, запретив тому на сегодня и ближайшие дни купаться.
Сашка сел на свое полотенце поодаль от разыгравшейся сцены.
- Как ты? – Я села рядом. – Ты просто настоящий герой!
- Я испугался, что она уже не дышит. Когда нырнул за ней – она не двигалась – парня била мелкая дрожь и я накинула на него свое полотенце.
- Я вообще растерялась. А ведь плаваю лучше и дольше тебя. – Я вздохнула – Страшно представить, что бы было, если бы ты не успел.
- А мне хочется врезать этому Кириллу хорошенько. Какого он ее пугал, да еще на глубине?! Знал же, что девчонка плавать не умеет и боится. – Он ударил кулаком по песку. – Наказать, запретив купаться – этого недостаточно. Он так ничего и не поймет.
- А ты кровожадный – Я в шутку поежилась.
- Не представляешь какой. – он криво улыбнулся.
- Я думаю, он достаточно наказан. Он ведь повел себя как трус. Мог спасти ее, а вместо этого уплыл, бросил. Наверняка это понимает.
- Не думаю.
В этот момент к нам подошел Алексей. Он пожал руку Сашке.
- Молодец парень.
Кирилла он уже отдал на растерзание вожатым. Те умели придумывать ужаснейшие наказания, а провинился парень сильно.
Сзади подошла Катя, плюхнувшись рядом с нами на песок, сжимая в руках три небольших свертка. Она не ходила купаться в этот заход, оставшись на берегу что бы купить мороженное.
- Угощайтесь! – она протянула нам свертки – Чего такие хмурые? Я что-то пропустила?
- Пропустила. Саша спас Веру (так звали утопающую девушку), она чуть не утонула – объяснила я.
- Круто! В смысле как она? Наверно испугалась сильно? – Пыталась выразить сочувствие Катя, но смешливая и несерьезная натура победила – Ты настоящий герой! – Воскликнула она и чмокнула Сашку в щеку. Тот смутился и откусил холодное мороженное.
Катя скосила глаза на меня проверяя мою реакцию на ее поступок. Не знаю, чего было больше: раздражения или удивления. А еще меня мучил вопрос - почему я сама не сделала того же?
14
С того инцидента прошло два дня. И как не странно все забылось. Дети есть дети – снова все начали дурачится и нарушать правила. Вечером должна была быть дискотека, но ее отменили по какой-то причине и вместо нее решили показывать кино. В афише значился какой-то совсем детский фильм, который старшему отряду был не интересен. Поэтому часть ребят после ужина осталась гулять на спортивной площадке, часть ушла в корпус.
Наши вожатые не считали нужным сильно контролировать происходящее в корпусе до отбоя, но отчаянно бдели за ребятами на улице. Поэтому у нас было раздолье. Мы засели в просторном холе, прикрыв двери, играть в бутылочку. Притащили покрывала и подушки из комнат, чтобы сидеть на полу было комфортно. Для игры мы использовали стеклянную бутылку из-под лимонада. Правила на самом деле были просты: играющий раскручивает бутылку, на кого она укажет, с тем ему и целоваться. Для определения места поцелуя – щеки или губы, оба становились друг к другу спиной и на счет три разворачивались. Тут возможны были два варианта: в губы, если оба повернулись в одну сторону, в щеку, если повернулись в разные. После место играющего занимал выбранный человек. И так по кругу.
Мы играли уже полтора часа, а на меня бутылка еще не разу не указала. Почти на против меня сидела Катька и без умолку трещала, то и дело прыская со смеху, когда выпадало целоваться парням друг с другом. Сашка сидел через несколько человек справа от меня. Нас было человек пятнадцать и играли мы уже долго, поэтому все развеселились. Выпало крутить Катьке. И бутылка показала на меня. Мы встали перед зрителями, которые увлеченно считали до трех. На последней цифре мы повернулись в разные стороны. Подруга чмокнула меня в щеку и в припрыжку побежала на мое место. Я села на ее и крутанула бутылку.
Не ожидая чуда, я посмотрела на против себя, теперь там был Саша. Бутылочка совсем немного не докрутилась до Кирилла, того самого задиру, и остановилась четко на портив Сашки. Я не видела, но чувствовала, как Катька смотрит на меня, подруга притихла – она одна знала про те мысли, которые волновали и одновременно пугали меня.
Я встала. Но парень не встал сразу и я, хитро сощурив глаза, улыбнувшись и вытянув руку, поманила его указательным пальцем. Мы встали спинами друг к другу. Сердце мое стучало по ощущениям где-то в горле. Я почти не слышала, как считали до трех ребята и на ватных ногах повернулась, встретившись с ним взглядом. Сашка повернулся в ту же сторону, что и я. Нам предстоял поцелуй в губы. Супер! Я растеряла всю свою решимость – по правилам, поцеловать его должна была я. Кто-то из ребят в нетерпении крикнул: «целуйтесь уже!», остальные засмеялись, поддерживая кричавшего. Сашка одной ладонью прикоснулся к моей щеке, отвел в сторону непослушную прядь, выскочившую из хвоста и еле слышно вздохнул. Он чуть наклонился, а я потянулась на носках вверх и наши губы встретились.
Мои губы пылали и покалывали, щека, к которой он все еще прикасался, горела тоже. Внутри как будто что-то взорвалось, что-то жаркое и воздушное, отчего внутренности плавились, ноги норовили подкосится, и казалось, что я либо сейчас упаду, лишившись чувств, либо растаю. Мне хотелось обнять его за шею, хотелось ухватиться за него, чтобы не потерять хрупкого равновесия. Мои глаза, в начале широк распахнутые, сейчас были плотно закрыты. Все вокруг куда-то исчезло. А ведь это не был загадочный французский поцелуй, о котором мы читали с Катькой в журнале, это было лишь легкое прикосновение. Первый поцелуй.
Кто-то кашлянул. И я удивленно распахнула глаза, увидев такое же отражение удивления в Сашиных глазах. Все вокруг перестало существовать, когда случился поцелуй, а теперь реальность резко вернулась.
Он наконец опустил руку, я посмотрела вниз на свои босоножки и, развернувшись на каблуках, резко припустила к своему месту. Мои щеки пылали. Я слышала, как он сел тоже, но не рискнула на него посмотреть. Вместо этого я взглянула на свою подругу – та, хитро улыбаясь, подмигнула мне. Больше ни разу за вечер бутылочка не остановилась на против нас, и к лучшему – я бы не выдержала еще раз целоваться с Сашкой прилюдно.
15
В комнату я постаралась вернуться раньше остальных, чтобы избежать Катькиных расспросов. Я знала, что ей не терпится поболтать, но не готова была рассказывать о произошедшем, поэтому по-быстрому залезла в кровать и претворилась спящей. Через пол часа шумной стайкой в комнату влетели девчонки, что-то весело обсуждая и непрерывно хохоча. Увидев меня, они конечно попытались говорить шепотом, но у них это плохо получалось. Наконец, через час после отбоя, девчонки заснули. А ко мне сон всё не шёл, стоило закрыть глаза, и я будто снова погружалась в ощущения от поцелуя и снова и снова чувствовала Сашкины пальцы на своей щеке и губы начинало покалывать. Тогда я встала и пошла к большому окну слева от моей кровати - я решила, что немного прохладного воздуха освежит и успокоит бунтующее тело.
Наша комната располагалась на втором этаже, но выход имела не только в коридор – слева от моей кровати располагалась белая дверь, ведущая к пожарной лестнице. Вожатые думали, что она закрыта, поэтому никогда не проверяли ее, а мы сумели-таки ее открыть и пользовались в особых случаях. Обычно, чтобы сбежать в тихи час на улицу или в магазин, но и для моего желания остыть она подходила. Я осторожно открыла ее, проскользнула наружу и прикрыла. Сразу за дверью располагалась небольшая площадка, а от нее шли железные ступеньки вниз. Я уперлась руками в перила, подставив горящее лицо ночному ветру и закрыла глаза.
- Лиза! – кто-то шепотом позвал меня.
Я вздрогнула и распахнула глаза. Пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть его, так как фонарей рядом с моим окном не было. Конечно это был он – Сашка.
- Не спиться? – я улыбнулась.
- Нет. Спускайся вниз.
- Не самая хорошая идея. – Я все еще не понимала, как относиться к произошедшему несколько часов назад, и совершенно не представляла, что ему сказать и как себя вести.
- Тогда я к тебе поднимусь.
- Нет! – Зашипела я, взявшись за перила и быстро сбегая вниз по ступенькам. Конечно мне с импровизированного балкона почти ничего невидно, а вот сам он как на ладони в лунном свете. И если нас кто-то увидит!
- И почему же ты не мог заснуть? – Зашептала я. Но он, прежде чем ответить, взял меня за руку и потянул к тени деревьев.
- Наверное потому же, почему и ты не смогла.
В темноте не видно было какую реакцию на лице вызывают мои слова, но я решила, что он улыбается.
- Из-за поцелуя. – констатировал он, когда пауза затянулась.
- Просто. Это было неожиданно. И, и… И я не знаю. Это же просто игра, но мне показалось что ты не играл. – Запиналась я.
- Для меня это и не было никогда игрой. – Он хотел сказать что-то еще, но не успел, нас прервали чьи-то шаги. Сашка развернул меня спиной к толстому стволу высокого дерева, уводя с освещенной луной тропинки, и сам встал лицом ко мне так, что тьма поглотила нас обоих.
Это конечно был охранник, он периодически обходил территорию после того, как одного из ребят поймали перелезающим через забор. Мы замерли, ожидая, когда он уйдет. Дверь я прикрыла, но боялась, что от порыва ветра она может раскрыться и тогда вернуться в комнату будет сложно. Время тянулось страшно медленно, каждый звук, каждый скрип отдавался в моей голове в стократ увеличенном размере. Я слышала, как скрипит песок под подошвами у охранника, как позвякивают ключи в связке на поясе его формы, как стрекочут сверчки и, наконец, как бьется Сашино сердце. Он стоял так близко, что мои глаза, уже привыкшие к темноте, с легкостью различали резкие линии его лица, блеск глаз, и маленькие светящиеся пятнышки на лбу и щеках от бледного света луны, все-таки проникающего сквозь ветки деревьев. Он был неподвижен и мне захотелось дотронуться до него, чтобы проверить не кажется ли мне все это. А парень также изучал меня, но я не знала, какая картина предстала перед ним. Что он видит?
Охранник почти ушел, а Сашка придвинулся ко мне еще ближе. Его горячее дыхание обжигало, пальцы покалывали от желания коснуться его лица, какой-то странный громкий стук разрывал тишину, и я с опозданием догадалась, что это бьется мое сердце. Неужели так громко, и он слышит? Но прежде, чем я успела подумать или решить, что делать дальше, его пальцы скользнули по моей щеке, еще больше сокращая расстояние между нами, обжигая как накануне вечером. И даже больше - это придало решимости и позволило желанию победить. Я шагнула в его объятия, вернее я буквально влетела в жаркий и страстный поцелуй. Это было иначе, чем там в холле – я позволила своим рукам обвить его шею, а мое тело прижималось к его так сильно, что казалось разъединить нас невозможно. Саша вжимал меня в дерево, и я спиной чувствовала, как шершавые чешуйки скребутся об одежду.
Одна его рука поглаживала мои волосы, а вторая спустилась до талии, от его прикосновений кожа горела, мысли путались. Я не могла совладать с собой, не могла сопоставить происходящее с человеком, в объятиях которого оказалась. Мне нужно было время. А еще пространство, так как думать в его присутствии оказалось невозможно. Через какое-то время он слегка отстранился от меня, продолжая обнимать. Мы оба тяжело дышали, будто стометровку только что пробежали. Он выглядел возбужденным и очень счастливым, таким я его не видела никогда. Да я и сама пребывала в какой-то безумной эйфории. Охранника было уже не слышно и, я решила, что пора возвращаться.
- Мне надо идти – прошептала я одними губами, отталкивая парня от себя. И он отстранился, дав мне возможность сбежать.
Со всей скоростью на какую была способна я взбежала по лестнице вверх. Я распахнула дверь и обернулась – он все еще стоял в тени деревьев и смотрел на меня. Я улыбнулась и зашла в комнату.
16
Следующие несколько дней я избегала Сашку, что было сложно, учитывая, что мы всегда и везде были вместе. Если он пытался заговорить о случившемся, то я переводила тему, либо убегала, сославшись на неожиданные дела. Я совершенно не знала, как себя теперь с ним вести, как объясниться, не потеряв при этом нашу дружбу. Кате же я все рассказала на следующий день. На самом деле трудно было что-то от нее утаить, да и совет был нужен. Она была опытнее меня в этом вопросе – она уже встречалась с парнями. Катя считала, что нам надо поговорить, узнать, что он хочет, что думает. Но я боялась – одно дело, когда это совершенно незнакомый парень, и совсем другое, когда этот парень твой лучший друг.
Даже мой день рождения получился скомканным – утром за завтраком Сашка подарил мне серебренную цепочку с подвеской-сердечком, на что я прошептала «спасибо» и убежала. А друзья подарили мне подарки вечером перед дискотекой, на которую Сашка так и не пришел.
В общем дни сменяли один другой, и в нашем лагере наступил праздник – день Нептуна. Я была рада ему больше обычного: во-первых, из-за организации мы были заняты больше обычного (благодаря чему бегать от объяснений с Сашкой было легче), а во-вторых ожидалась тайная ночная вылазка на море. В этом походе участвовал только старший отряд каждый год после праздника. Ходили купаться в ночном море, вроде как прощаться с лагерем. За неделю до праздника все разговоры в старшем отряде были только об этом. Я не знала, пойдет ли Сашка, но меня не оставляла мысль, что я так могу и не узнать какого это – разделить с ним ночное звездное небо и прохладу ночных морских волн. Ведь я же думала об этом еще дома! А спросить не могла, это заставило бы вернуться к разговору о поцелуях.
Ко дню Нептуна терпение было на пределе. Запланированный спектакль прошел на ура. У меня была небольшая роль одной из русалок, Катя была женой морского царя, а Сашка помогал с декорациями и светом. Надо сказать, что в этом году праздник был уморительно смешной – может быть потому, что Катька в нем играла, а она мастер делать из всего комедию, а может все дело было в том, что в этом году ответственным за постановку был наш отряд и мы не слишком серьезно отнеслись к делу, позволив случаться ляпам и несуразицам. В общем немного отойдя от куража сцены, в одиннадцать вечера я еще сидела по-турецки на своей кровати и нервно теребила свой купальник, не решаясь его надеть. Мне совсем не хотелось идти на море, если Саши там не будет.
Катька видела мою нерешительность, но только посмеивалась, словно знала какой-то секрет.
- Я, наверное, не пойду. – Наконец решилась я.
- Нет, ты просто обязана пойти! – воскликнула подруга, садясь рядом на кровать.
- Нет, правда, там не будет ничего особенного.
- А вот и будет! – Катя была возбуждена больше обычного и это было непонятно.
- А если нас поймают? – не сдавалась я.
- Не поймают! – Катя заговорщицки мне подмигнула, наклонилась к моему уху и прошептала – К тому же парень расстроиться если ты не придешь.
- Ты? Нет! Ты не могла! Ты спросила его? – я не могла поверить, что подруга без моего ведома разговаривала с Сашкой обо мне.
- Но ты же хотела узнать пойдет он или нет. – Она засмеялась, хватая меня за руки, заставляя встать и кружа по комнате. – Так что ты идешь, ты идешь, ты идешь! – пропела она.
Мы дождались условленного знака и спустя два часа уже шли к морю. Деревья шелестели от легкого ветерка, провожая нас. На море был почти полный штиль: небольшие волны набегали на берег и, лизнув серый в свете луны песок, откатывались назад. Черное бескрайнее небо, сплошь усеянное звездами, казалось не имеет краев – где-то вдалеке оно сливалось с морем, образовывая единую бесконечную материю, отражающуюся друг в друге. Нам повезло – на небе не было облаков и можно было бы рассмотреть млечный путь.
Катя расстелила наше полотенце, скинула одежду и с диким криком побежала в воду. А я огляделась – Сашки нигде не было видно. Неужели передумал и не пришел?! Я пошла к воде, зайдя по щиколотку остановилась и раскинула руки в стороны, прикрыв глаза. Я физически ощутила поток золотой энергии внутри себя. Распахнув глаза, я увидела перед собой лунную дорожку и ощутила чей-то взгляд. А обернувшись, я, наконец увидела его. Он сидел отдельно от всех, с правой стороны от того места, где стояла я. Медленно я пошла к нему, а ноги хотели бежать, спотыкаться и падать, но бежать!
Сашка сидел на песке, поэтому я села рядом.
- Ты избегаешь меня? – он смотрел на меня повернув голову. А я не смогла ответить на этот взгляд, поэтому опустила взор и смотрела на свои руки, уже играющие с песком.
- Нет. На самом деле нет.
- Не похоже. – Он вздохнул. – Я что-то сделал не так? Почему всякий раз, как я хочу поговорить, ты убегаешь? Находишь тысячи причин, чтоб только не видеть меня.
- Ты ошибаешься. – Я бросила песок и посмотрела на него. – Я хочу тебя видеть и говорить, и я скучаю по тебе все это время. Я просто не хочу говорить конкретно на одну тему.
- О поцелуях? – он улыбнулся.
- О поцелуях. – я грустно улыбнулась в ответ.
Он придвинулся ко мне ближе так, что нас уже не разделяло ни какое пространство.
- Я не понимаю почему. – он взял меня за руку – Я…
- Пожалуйста, – Я перебила его, сжав его руку – можем мы отложить этот разговор до Москвы? Я в полном смятении, боюсь наговорить глупостей и не хочу потерять тебя, – я сглотнула, добавив, – как друга.
- Ты никогда не потеряешь меня. – Он посмотрел на наши переплетенные руки, а потом снова в мои глаза и вздохнул - Почему не сейчас? Что изменится в Москве?
- До отъезда чуть больше недели. Что стоит подождать?
- Хорошо. – Я видела, что ему это не нравится, но он уже сдался.
- Знаешь, я очень хотела разделить это с тобой! – Я указала на море и небо, обведя их свободной рукой – ты даже не представляешь, как это здорово плыть по лунной дорожке! – Я встала и потянула его за собой. Он неохотно поднялся.
- Вода, наверное, холодная?
- Нет, парное молоко!
Мы зашли в воду и поплыли. Это ни с чем не сравнимое ощущение свободы и бесконечности, ощущение себя словно в космосе – над тобой и под тобой черное небо и миллионы звезд! Как же я это люблю. И как здорово, что можно показать, разделить этот космос с другом. Но он, казалось, не зачарован красотой места как я. Саша доплыл до меня, сделав круг, затем остановился, заглядывая в глаза.
- Говорить нельзя, хорошо. Но целовать же можно? – я думала он остановиться на вопросе, но не тут-то было! Он быстро сократил расстояние между нами и прижался своими губами к моим.
Хорошо, что мы были не на глубине и наши ноги опирались о дно, потому что мы бы точно утонули. Его тело было мокрым, как и мое, от чего ощущения были странными, словно я продолжала играть роль русалки, только сцена переместилась в настоящее море. И русалка нашла своего принца. Мои руки обнимали его шею, а его исследовали мое тело. Пройдя путь вдоль позвоночника, они задержались ненадолго на пояснице, а затем скатились на бедра. Я задыхалась, а он уже целовал меня в уголок губ, щеки и шею. Все было слишком быстро, ясно, что мой отказ поговорить только подлил масла в огонь и раззадорил его и, возможно, он решил, что таким способом сможет подтолкнуть меня к дальнейшим действиям и словам. А может быть, он просто в центре гормонального взрыва, и ему всего на всего не совладать со своим телом?
Я опустила руки ему на грудь, слегка отталкиваясь, от чего он сразу отстранился.
- Вот черт! – Все что я смогла произнести. А он зарычал и ушел под воду.
Я была уверена, что нас видели все ребята, но оказалось, что мы умудрились остаться не замеченными. Ну почти незамеченными – Катька нас видела. Она ухмылялась от уха до уха.
17
Следующая неделя пролетела стремительно – игра в профессии, спартакиада. С Сашкой мы общались как до приезда в лагерь, но наедине я с ним старалась не оставаться.
Для игры мы с Катей выбрали профессию массажисток. Массажный кабинет оборудовали прямо в своей комнате. Наша вожатая вначале решила нас проконтролировать – пару часов она наблюдала как мы всем желающим делали массаж. На самом деле, это был массаж – считалка, помните: «рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, ехал поезд запоздалый…». Вот его мы и делали. В первые дни клиентов у нас было много, а ближе к концу мы с Катей больше играли в карты, чем делали массаж. В день перед ярмаркой посетителей у нас не было вовсе. Мы маялись от скуки, и я учила подругу играть в покер. До обеда оставался один час, после этого официально игра заканчивалась.
В дверь постучали, мы переглянулись.
- Войдите! – сказали мы хором и тут же дружно засмеялись.
Вошел Саша. Он встал у порога, облокотившись о косяк и скрестив руки, и посмотрел на нас. Вдруг Катька вскочила, засуетилась, бросила что-то вроде: «у меня крем закончился, да ты и сама справишься», и ринулась к двери. На пороге она правда на секунду задержалась и, подмигнув моему парню, вышла. Плутовка! Это точно она подстроила его приход. То-то она весь день ни на чем не могла сосредоточиться и все время бросала взгляды на часы! Стоп! Я только что назвала Сашку «мой парень»? Все эти мысли пронеслись в моей голове подобно пуле. Я скрестила руки на груди и поджала губы.
- Я не буду делать тебе массаж.
- Почему? Я плачу – он подошел ко мне и положил на стол две купюры - придуманные деньги нашим старшим вожатым для игры – ты не можешь мне отказать.
Последнюю фразу он произнес хриплым шёпотом, наклонившись, мне на ухо. По спине побежали мурашки.
- Хорошо. – Я закатила глаза. Признавая его победу. Он сел на мою кровать и улыбаясь смотрел на мою реакцию. Ну что ж, придется делать ему массаж.
- Раздевайся. – С вызовом сказала я.
Он слегка смутился от такого приказа и тона моего голоса, но быстро снял футболку через голову и лег на живот на кровать.
Сашка был сложен даже лучше нашего инструктора по плаванию. Нет, конечно, за время, проведенное на море я уже успела налюбоваться на его тело. Казалось за три недели он стал еще выше и сильнее, кожа стала смуглой, от чего синие глаза выделялись сильнее и сверкали как сапфиры, особенно когда он смотрел на меня. Но одно дело смотреть, а другое прикасаться. При одной мысли, одном взгляде на него у меня внутренности скручивало. Черт, как я буду делать ему массаж?!
- Ребята говорят, вы делаете детский массаж – «рельсы-рельсы, шпалы»? – я слышала в его голосе напряжение и смех. И расслабилась.
- Что-то типа того. – Почему я нервничаю, он же просто мой друг. Правда друг сексуально-озабоченный. Я нанесла крем на руки и прикоснулась к его спине. Он вздрогнул. – Крем холодный – пояснила я. Я не представляла, как произнести считалку, почему-то язык не поворачивался это говорить. Хотя мы с Катей так развлекались и это помогло бы разрядить обстановку.
- Эй, а где слова? Я платил за полный комплект.
- Ну ты их и так знаешь.
- Ты забываешь, подруга, что мне раньше никто не делал массаж. Я слов не знаю. – он улыбался, я чувствовала, и засмеялась.
- Хорошо. Рельсы-рельсы…
Массаж был быстрым, не больше 10-15 минут, но с каждым моим движением парень не расслаблялся, а казалось только лишь напрягался.
- Ты очень напряжен. Попробуй расслабиться и ни о чем не думать.
- Я не могу ни о чем не думать. Как раз в эту самую минуту меня ужасно терзает одна мысль.
- Какая?
- Ты запретила об этом говорить до приезда в Москву.
- И почему я не удивлена? – я снова засмеялась. – Ну все, сеанс окончен.
Я встала, а он сел, но футболку одевать не стал. Его зрачки были слегка расширены. Он был так близко.
- Спасибо.
- Хотя не думаю, что массаж тебе помог. Мне не удалось расслабить твои мышцы.
- Тебе удалось. – Он улыбнулся и взял меня за руку притягивая к себе.
Я села на краешек кровати, теперь я была еще ближе к нему и могла даже разглядеть маленькую веснушку у него на носу. Мое сердце бешено билось о ребра я уже почти чувствовала его губы на своих, дыхание обжигало. От нетерпения я вздохнула, но звук вышел больше похожим на стон. Он взял мое лицо в ладони и нежно прикоснулся к моим губам, оставалось совсем чуть-чуть до настоящего поцелуя. Возможно я еще скажу подруге «спасибо».
В этот самый момент в коридоре послышался какой-то шум и голоса. Похоже Катька пыталась остановить проникновение вожатой в нашу комнату. Она и тут меня не оставила, оставшись на стреме! Сашка быстро оделся, и я посмотрела на него – во всем его виде читалось бешенное возбуждение. Если я выгляжу так же, то плохо дело.
- Тебе надо уйти через пожарную лестницу. – он не ответил, только кивнул. Когда за ним закрылась дверь я пошла открывать вожатой. Кажется, обошлось.
18
Даже не верится, что смена пролетела так быстро. Кажется, только вчера я собирала вещи, сидела дома на полу, обещая себе, что раскрою все тайны моего друга, а нет, уже снова надо собирать вещи и никаких ответов до сих пор нет. Но будут. В Москве. После сеанса массажа я решила, что дальше так продолжаться не может, и, если есть между нами чувства, то я позволю им жить.
Обратный путь был и грустным, и радостным. С одной стороны, грустно было уезжать, с другой стороны, дома нас ждали родные, по которым мы уже успели соскучиться. В поезде мы оказались в разных вагонах: я с Катей в одном, а Сашка в соседнем. Но зато мы ехали на нижних полках. Поговорить с Сашкой не удалось – на ночь вагоны закрывали. А утром, когда все снова собрались в нашем купе играть в карты он так на меня посмотрел, что я не смогла оторвать глаз, пока подруга меня не одернула.
- Твой ход, Джульетта.
На перроне стояла обычная суматоха. Я никак не могла найти свою маму. Вышел ли Сашка я не видела. Тут подбежала Катька и восторженно затараторила:
- Представляешь, мама приготовила праздничный обед по случаю нашего возвращения! Ты тоже приглашена. И Сашка. Родители уже в курсе. Ну в смысле о тебе, не о нем. Сомневаюсь, что твой отец обрадуется. Кстати, тебя встречает папа, но он никак припарковаться не может. Ты рада?
- Эм. Наверное.
- И кстати, мы с вами домой поедем. Мам! – она схватила меня за руку и потянула к своей матери, которая светилась от радости и махала нам рукой. Бежать с чемоданом полным вещей было трудно, но мне таки удалось, задев по пути несколько человек.
- Хорошо отдохнули, девочки? – подмигивая мне спросила Катина мама. Она то точно намекает на что-то конкретное.
Ехали мы в тишине. Ну не совсем в тишине. Катя рассказывала маме о лагере. Не все конечно, а только то, что можно было бы говорить в присутствии моего отца. Папа был рад мне, но выглядел сильно уставшим, наверное, накануне работал и не успел отдохнуть.
Дома я постаралась как можно быстрее покидать вещи и уйти в гости. От предстоящей встречи с Сашей сводило живот, хотя мы виделись еще утром. Отец вызвался меня проводить, чего не делал очень давно, но я отказалась – не хватало еще что бы они там столкнулись. В конце концов идти мне было не далеко.
Я позвонила в дверь, но открыла мне не подруга.
- Привет. – Улыбался Сашка.
- Ты уже здесь? – некрасиво вышло. Вместо приветствия вопрос.
Он взял меня за руку и повел в квартиру. На самом деле посиделки вышли классные. Катина мама немного посидела с нами, а потом ушла. Мы дурачились, играли. Но поговорить в их присутствии было невозможно. К шести часам Сашка сказал, что ему пора. Я тоже решила пойти, сославшись на то, что нужно отдать проявить пленку. Мы вышли на улицу, не держась за руки.
- Тебе действительно нужно проявить пленку? – улыбнулся он.
- Конечно. - Честно говоря я не представляла, как буду объяснять присутствие Саши на моих снимках родителям.
- Лиз, с завтрашнего дня я выхожу на работу. Так что, теперь часто видеться не получиться.
- Да, я понимаю. Но мы кое-что начали там, на море. О чем необходимо поговорить.
Он остановился, повернувшись ко мне лицом.
- Необходимо. – повторил он.
- Мы были друзьями сколько себя помню. И глупо было бы все рушить из-за чего-то не серьезного.
- Ты думаешь то, что между нами происходит – это не серьезно? – он внимательно изучал мое лицо. Это смутило меня, и я опустила взгляд на свои туфли.
- Я не знаю. Я хочу знать, что думаешь ты. – я снова посмотрела в его синие глаза. Он тяжело вздохнул прежде чем ответить.
- Для меня все серьезно. Я люблю тебя. И ничто на свете не способно изменить моего отношения к тебе. Вне зависимости даже от того, что решишь ты.
Я снова посмотрела на свои туфли. Он любит меня.
- Что, если, я тоже люблю тебя? – наверное со стороны я выглядела испуганной. Он обнял меня, крепко прижимая к себе и вдыхая запах моих волос. Я обняла его тоже, положив свои руки ему на спину. Так мы и стояли, минуту, час, вечность?
Наконец он отпустил меня, сама я на это сейчас была не способна.
- Ты в выходные работаешь? – спросила я.
- Только в воскресенье.
- Приходи в гости. Фильм посмотрим, поболтаем, я накормлю тебя ужином.
- Звучит заманчиво! Твои родители, Степа? – как хорошо он меня знал и знал о неприязни к нему моей семьи. От этого было тяжело на душе, но ничего не поделаешь.
- У папы дежурство на два дня, мама на выходные уедет к сестре. А Степа в пятницу уезжает к друзьям на дачу.
- И они не бояться оставлять тебя одну?
- Ну, во-первых, я уже большая девочка и могу позаботиться о себе сама, во-вторых, они не совсем знают о планах друг друга, и в-третьих, они не предполагают, что ты можешь зайти. – Я улыбалась.
- Тогда я не хочу, чтобы ты была одна. – он тоже смеялся. – Мне можно остаться на ночь? – на последних словах улыбаться он перестал.
- Если хочешь.
- Хочу. – Он пристально смотрел на меня, потом отвел взгляд и произнес – Я принесу чего-нибудь пожевать.
19
Я поглядывала на часы каждые пятнадцать минут, заходя на кухню, где брат собирал большой походный рюкзак.
- Ты вернешься в воскресенье вечером? – спросила я, вгрызаясь в яблоко, чтобы хоть как-то отвлечься и перестать нервничать.
- Нет. Только в понедельник. – Степа пребывал в счастливом ожидании веселых выходных и укладывал продукты в рюкзак, но я боялась, как бы он не положил к себе весь холодильник, оставив меня на все выходные без еды, и денег родители не оставили.
- Эй, оставь мне хоть что-то! Колбасу я тебе не отдам! – я схватилась за палку колбасы, которую брат уже взял с полки.
- Не жадничай!
- Ты что, собираешься один всю компанию кормить?
- Не всю, все по чуть-чуть принесут. Ты сегодня жуткая вредина, знаешь? – Он выиграл перетягивание колбасы и уже запихивал ее в рюкзак, показывая мне язык.
- Отлично, он там будет наслаждаться вкусной пищей с такими же озабоченными полудурками как он, а мне придется жевать пустую кашу! – недовольно бубнила я, скрестив руки на груди.
- Не печалься, сестра, я оставляю тебе печень трески.
- Одну баночку на два дня?
- С голоду не умрешь. На вот. – он протянул мне две сторублевки.
- И что я на них куплю.
- Хлеба и сгущенку. – он засмеялся своей шутке. – Прости, больше дать не могу. – он сделал грустную рожицу глядя на мой хмурый вид, но не выдержал и снова заржал.
Он собирался еще целый час, оставив телефон друга, к которому ехал, если вдруг мне что-то понадобиться. Наконец я осталась одна. Я набрала номер коммуналки в которой жил мой друг, надеясь, что трубку возьмет Сашка. И мне повезло!
- Привет!
- Привет! Степа уже ушел?
- Да, предварительно ограбив холодильник. У меня только каша и печень трески. Ну еще яблоки.
- Не переживай, я же сказал – с меня еда. Через полчаса приду.
По нему можно было сверять часы – ровно через тридцать минут раздался звонок в дверь. На пороге стоял Сашка с огромным пакетом в руках. Я схватила его за руку и затащила в квартиру.
На самом деле он принес даже больше, чем требовалось. Даже шоколадку купил. Мы решили сделать салат и пюре с сосисками, а на десерт – мороженное с тертым шоколадом. Сашка вызвался помогать, и я поставила его резать овощи. Я бросила сосиски в воду и смотрела как он ловко справляется с заданием, опираясь о край столешницы руками.
- Ты неплохо готовишь, да?
- Ну так, дома готовлю только я. Правда, чтобы дождаться свою очередь у плиты иногда уходят часы! – он засмеялся, и я тоже.
- А я готовлю хорошо только сосиски и яичницу. – я подмигнула Сашке.
Мы поужинали на кухне и пошли в гостиную выбирать фильм. Но после небольшого спора и просмотра телепрограммы, решили посмотреть кино по телевизору, там как раз должен был начаться новый фильм о восточных боевых искусствах. Мы удобно расположились на диване и выключили свет.
Фильм был интересным, в нем странным образом переплеталось сразу несколько жанров – комедия, боевик, драма. Но Саша похоже не мог сосредоточиться на кино – его правая рука, перекинутая через мои плечи, играла с моими волосами, накручивая локоны на палец, глаза то и дело блуждали по моему лицу. Я тоже не могла похвастаться внимательностью и, спросите вы меня после: «о чем был фильм?», я не смогла бы ответить. Я ощущала себя пушистым котенком, свернувшимся на коленях у своего хозяина, и разве что не урчала от удовольствия.
Фильм закончился очень поздно и, я решила, что пора укладываться спать.
- Я постелю тебе на диване.
- Хорошо.
Я доставала из шкафа простыни и наволочку, когда он поймал меня за руку и развернул лицом к себе.
- На счет всего того, что я сказал тебе на улице, когда мы шли от Кати, - это правда.
- Я знаю – перебила его я.
- Да, но я хочу, хотел бы, что бы мы были вместе. Как пара. – он пристально смотрел на меня, я чувствовала, как слегка вибрирует его рука.
- Я тоже этого хочу. – я ободряюще сжала его руку, а он притянул меня к себе и поцеловал.
Нас как-то сразу накрыло горячим желанием, я и не заметила, как снова оказалась на диване. Его губы оставляли обжигающие следы на моей шее и лице, руки гладили волосы и спину, наши ноги переплелись, а реальность непостижимым образом исчезла из моего бытия. Футболка, которую я надела днем, задралась, будто зазывая его нырнуть под нее, но по крайней мере шорты, пусть и не очень приличной длины, но оставались на месте.
- Стой, стой! – Я еле могла что-то произнести из-за сбившегося дыхания.
Он слегка отстранился от меня, все еще сжимая в объятиях, и не совсем сфокусированным взглядом посмотрел.
- Я не хочу торопиться. Просто... – Я попыталась совладать с дыханием, речью и мыслями. – Со мной такое впервые происходит. Все ново – волнительно, непонятно и пугающе. Давай, не будем спешить?
- Да. Хорошо. – Он прикрыл глаза, отодвигаясь от меня еще чуть дальше. – Со мной такое тоже впервые. – он посмотрел на меня неуверенно улыбаясь. – Я не сделаю ничего такого, чего бы ты не хотела.
- Но я хочу очень даже много чего! – мы оба засмеялись, наконец немного расслабившись. – Просто, я еще не готова заходить так далеко, понимаешь?
- Понимаю. – Он вздохнул, поправляя на мне футболку. – Тогда спать?
- Спать. – Я встала, лукаво улыбаясь, подняла упавшую наволочку и бросила в Сашку. Но он был быстрее и успел ее поймать.
- Я сам постелю. Иди.
Ночью уснуть я не могла долго – ворочалась, открывала окно, но все казалось душно и чего-то не хватает. И пошла в гостиную. В одной ночной рубашке. Я как-то забыла совсем про халат, а ночная рубашка у меня даже очень милая – в цветочек с бантиком, едва прикрывающая белье. Я тихонька вошла в общую комнату. Сквозь окно на диван падал тусклый свет, в городе никогда не бывает абсолютной темноты.
- Ты спишь? – Я решила, что, если он спит, я сразу уйду обратно.
- Нет. – он сел. – Не спится?
- Нет. Не могу. – Я потерла переносицу. – Скажи мне кое-что. – Я застыла в нерешительности.
- Спрашивай.
- Когда ты понял, что любишь меня?
- В шесть лет.
- В шесть лет мы познакомились. – Я села рядом с ним на разложенный диван.
- Все верно, я увидел тебя на паутинке и понял, что пропал. – парень улыбался. Он взял мои руки в свои. Я вздохнула.
- Значит, это была любовь с первого взгляда? – Все мое тело было напряжено, а внутри боролось два чувства – страх и желание. В ответ он только улыбнулся и кивнул.
- Почему раньше не сказал?
- Много причин было, но главная – я не подходил под типаж идеального парня. – он улыбался, поглаживая большими пальцами рук внутреннюю сторону моих ладоней. Он явно о чем-то умалчивал.
- Кто тебе сказал такое? – Я никак не могла понять шутит он или говорит серьезно.
- Ты сама. Когда мы говорили о том, кто нравиться.
- Я ошибалась. – Сосредоточиться было трудно, когда он прикасался ко мне, пусть даже это были прикосновения невинные. – По этой причине ты никогда не говорил, кто нравиться тебе! – удивилась я своему открытию. А он снова только кивнул в ответ.
- Остался еще вопрос. – Он слегка сжал мои руки, подбадривая. - Ты сказал, что с тобой никогда такого не было. Ты никогда, ни с кем не..
- Нет, я ни с кем никогда не встречался и секса у меня не было. – перебил он, предупреждая окончание вопроса. - Ты моя первая девушка. И единственная. – Он протянул руку к моему лицу и потянулся сам, прижимая свои губы к моим.
Внутри меня снова стал разрастаться пожар. Интересно, так будет всегда? Он прикасался ко мне только губами и рукой, ну еще наши колени соприкасались, но в этом было столько нежности и вместе с тем страсти! Единственная! Языком он провел по моей верхней губе, а затем по нижней, инстинктивно я придвинулась к нему ближе. Он же и вовсе уничтожил расстояние между нами. Его руки заползли под мою ночную рубашку, исследуя обнаженное тело и посылая электрические разряды. Поцелуи становились все жарче, объятия крепче. Мы соприкасались телами, и я впервые в жизни почувствовала его возбуждение, это быстро вернуло меня в реальность, заставив его остановиться. Я опустила руки меж нами и уперлась ладонями в его грудь, он сразу все понял и остановился.
- Ты… Я… Нам надо остыть – Я снова пыталась вернуть возможность дышать ровно.
- Я люблю тебя, Лиз. Только тебя, тебя одну. Никого больше. – Он тоже дышал не ровно - Боже, ты такая красивая! – Он смотрел на меня, держа мое лицо в руках и поглаживая большими пальцами. А потом приблизился ко мне и прикоснулся лбом к моему лбу.
- В смысле – только меня одну? – Спросила я через мгновение, взяв его за руки и заглядывая в глаза. Что я хотела рассмотреть там, что отгадать?
- В моей жизни есть только один человек, ради которого я пойду на что угодно – украду, убью, жизнь отдам. – видимо я застыла в ступоре, потому что он отпустил мою руку и указательным пальцем дотронулся до моего носа – Ты.
20
- Он так и сказал? – Спросила Катя, медленно раскачиваясь на качелях и счастливо улыбаясь. – Боже, как это романтично!
Я не разделяла ее восторга, нервно и ритмично раскачиваясь на соседних качелях. Разговор происходил на следующий день на нашей детской площадке. Мне нужна была срочная помощь, чтобы как-то разобраться со своими мыслями.
- Да, звучит красиво. Но Кать, он не любит больше никого! Вот что странно. Ни друзей, или там может учителей. Понимаешь, смахивает на одержимость. – Я остановилась и посмотрев на подругу продолжила – Мне отец рассказывал о таких случаях. У него друг в полиции работает. Сначала безумная любовь, а попытайся уйти, или дай повод для ревности – он может и убить.
- Подруга, - теперь Катя тоже остановилась, сделавшись внезапно серьезной – тебе парень всего-то в любви признался, а ты уже видишь в нем маньяка. Будь проще, и люди к тебе потянуться! – В конце она снова перешла на шутливый тон.
- Он любит меня с шести лет!
- Ух! – только и последовал ответ от взлетающей вверх подруги. Я закатила глаза.
- И все это время – ни взглядом, ни словом никак не показал этого.
- Ты ошибаешься, между прочим. Он всегда смотрел на тебя так, как будто ты богиня. – она раскачивалась все быстрее - Да не говорил, зато все его поступки кричали о любви. Он за тобой таскался по всюду, защищал от придурков, помогал во всем, исполнял все твои просьбы, и ни разу не проболтался о всех тех секретах, которые ты ему поведала. – Катя перестала раскачиваться, позволив качелям замедляться, обдумывая что-то. Наконец, она продолжила – Что до того, что он никого не любит. Так кого ему любить? Отчима алкоголика, который с детства житья не давал, ребят, которые с призрением смотрели на его поношенную одежду? Его никто не любил, никто о нем не заботился. Ты была первым человеком в его жизни, который принял его, который протянул руку, который заботился. – Она хитро улыбнулась, глядя на меня. – Ты ведь заботилась?
Я закатила глаза, слегла отклоняясь назад.
- Он просто не научился доверять и любить кого-то еще.
- Именно так. – Подтвердила подруга. – Что до вменяемости Сашки – он даже, на мой взгляд, слишком вменяемый и безумно терпелив к тебе. Ты давала ему тысячи поводов для ревности, я бы уже убила тебя, а он терпит. – тут мы переглянулись и обе громко засмеялись.
Это было правдой, я ведь пыталась встречаться с парнями, но ни до чего серьезного не доходило, даже до поцелуев. У меня было подозрение, что моих ухажеров запугивал Саша, но я не стала говорить об этом Кате. Уверена, она и этому оправдание найдет.
- А теперь главный вопрос – ты его любишь? – спросила подруга, когда мы закончили смеяться.
- Люблю. Люблю так сильно, что даже если бы он оказался одержим, я бы осталась с ним. И, наверное, любила всегда, просто он повзрослел раньше, а я все еще была ребенком, чтобы это понять.
21
Закончился июль, наступил август – дни полетели невероятно быстро. Сашка работал на двух работах и был занят почти все время. Мы виделись редко, иногда всего два раза в неделю, как правило вечером. И обычно шли на стадион, гуляли вдоль набережной, либо сидели на лавке. Нам было хорошо везде – главное быть вместе. Пару раз везло и нам удавалось провести вместе целый день, но пойти ко мне мы не могли, к нему и подавно, поэтому гуляли по городу, ходили в парки. Словом, я никогда не ощущала себя такой счастливой, и мне кажется, он тоже.
Мама один раз застукала нас целующихся, когда Сашка провожал меня домой. Она ничего не сказала, а на следующий день, когда отец ушел на службу, зашла ко мне в комнату, чтобы провести лекцию на тему «безопасного секса». Я уверила маму, что ничем таким мы еще не занимаемся и будем осторожны. И почему она не рассказала о нас отцу?
Одноклассники потихоньку начали возвращаться в город. Лето быстро пролетело, август заканчивался и впереди уже маячил сентябрь и школа. В один из последних дней лета, ребята из школы предложили устроить посиделки на набережной с гитарой, выпивкой. Я решила, что родители отпустят меня – весь август я вела себя примерно и никуда не ходила после девяти вечера. Про выпивку я им не скажу, я же и не собиралась пить. Один день – попрощаться с уходящим летом, разве много? Короче, я сразу согласилась. Саше это не понравилось, но он согласился пойти со мной. А вот Катька в последний момент отказалась – они с мамой на два дня собрались ехать к ее бабушке в другой город. Как я и ожидала родители не были против, только наказали вернуться до двенадцати.
В день вечеринки я немного нервничала – мы с Сашей в первый раз будем в компании как пара. Я так привыкла, что мы прячемся от моей семьи, что теперь не знала, как себя вести на людях. К тому же, думалось, что лучше пока скрыть от остальных наши чувства, ведь если будут знать в школе, то могут узнать и мой отец с братом. А с другой стороны шила в мешке не утаишь. Можем шифроваться, когда будем в школе, а в компании можно вести себя естественно.
В два часа дня ко мне в комнату вошла мама. Мне показалось, она специально ждала, когда отец с братом уйдут по своим делам, чтобы поговорить со мной.
- Собираешься? Можно тебя отвлечь? – она застыла на пороге, сжимая в руках расческу, в ее светло карих глазах читалось беспокойство и решимость.
- Да, конечно.
- Я хотела поговорить о твоем друге. – Она вошла и села на мою кровать на против меня.
- Я все еще девственница, если ты об этом. Волноваться не о чем.
- Я не об этом. – Она улыбнулась. – Меня волнует, что мы о нем ничего не знаем. Ты не знаешь.
- Нет, это вы не знаете! А я знаю его всю свою жизнь. – Я сидела на стуле перед столом, развернувшись в сторону кровати и слегка подалась вперед от возмущения.
- Ты знаешь только ту его сторону, которую он показывает всем. А какой он настоящий? Какой он, когда злиться, когда пьян? – я открыла было рот, чтобы возразить, но тут же закрыла, мне нечего было сказать на это. Сашка редко выходи из себя, он всегда соглашался со всем, что предлагала я. Иногда мне казалось, что он даже чересчур мягкий. Мама удовлетворенно кивнула и продолжила. – Все это было неважно, пока вы были просто друзьями. Он всегда был спокойным, сдержанным, даже слишком сдержанным и надежным, возможно в надежде получить твое расположение. Теперь все иначе, вы встречаетесь, доверять ему так, как раньше уже нельзя. Что не позволено другу, можно возлюбленному. Если он собственник – он это покажет, если ревнивец – ты это тоже поймешь. Вопрос в том, на сколько все это может оказаться опасным для тебя. Все в той или иной степени имеют темную сторону, бывают агрессивными, кроме святых. А Саша не святой.
- Но ты всегда отпускала меня с ним, доверяла ему. Хоть и не рассказывала о нас отцу. – Я не знала, как все это понимать.
- Пока он был другом, да. Я знала, что он не обидит тебя.
- А теперь он почему должен меня обидеть? Ведь ничего не изменилось, он всегда любил меня. И тогда, и сейчас.
Мама взяла меня за руки и заглянула в глаза.
- Я просто беспокоюсь о тебе. Когда у тебя будут свои дети, ты поймешь меня. – Она вздохнула и прищурилась, наклонившись ко мне. – Он никогда не пьет, а почему? Подросткам это конечно вредно, и все же многие пробовали уже. А он нет. Чересчур сдержан, друзей нет, не считая тебя. – она выпрямилась, сжав мои руки - Все, о чем прошу – проверь его.
- Что?!! Как? – Я вырвала свои руки из ее. Это серьезно говорит моя мама?
- Сделай что-то, что разозлит его, заставь его приревновать тебя. Ты знаешь его хорошо, наверняка есть что-то, что выведет его из себя. И посмотришь реакцию. Поверь, лучше избавиться от иллюзий сейчас, чем потом, когда ваши отношения зайдут слишком далеко и он сделает тебе больно.
- Он никогда не обидит меня.
- Вот и проверь это. – она встала, показывая этим, что разговор окончен, и ушла к себе.
Вечером мы шли по набережной, ища подходящее место для нашего праздника. Сашка держал меня за руку, а я все прокручивала мамины слова в голове «проверь его, проверь его». И я решилась. Алкоголь отпадал – парень ни за что не стал бы пить. Значит надо было его заставить ревновать, либо разозлить как-то иначе. Вот только как?
На месте выяснилось, что ребята принесли паленый алкоголь. Двое парней из нашей компании и класса достали несколько бутылок непонятного зелья. И тут меня осенило – Сашка точно разозлиться, если я решусь выпить. Правда пить эту гадость совсем не хотелось – я знала какие могут быть последствия. И все же решила рискнуть. Когда стали разливать, я тоже подставила свой стаканчик.
- Ты же не будешь это пить? – Саша смотрел на меня с удивлением и сомнением.
- Почему же. Саш, я хочу попробовать.
- Если пробовать, то хотя бы лицензированный алкоголь типа шампанского или вина и уж точно не на улице и в компании подростков! – Он начал сердиться и попытался выхватить стаканчик из моих рук, от чего жидкость слегка расплескалась.
- Нет уж! Я хочу именно это и именно сейчас. И кстати, компания у нас хорошая. Не вижу причины не пить с ними.
- Замечательно! Здорово! Как хочешь! – он говорил уже очень громко и расхаживал передо мной размахивая руками. Ребята смотрели на нас, но только посмеивались. – Ты знаешь, что таким пойлом можно отравиться и ослепнуть?!
- Уверенна, ребята не принесли бы ничего опасного для жизни. Ты зря паникуешь. Тебе бы, кстати, тоже полезно было бы расслабиться. – Я протянула ему стакан с напитком.
- Это без меня. – он оттолкнул протянутую руку, расплескав еще немного жидкости и широким шагом пошел в сторону. Но не ушел совсем, как я ожидала в начале, а сел на бревно у нашего костра и, скрестив руки на груди, сердито сверлил меня взглядом. Проверила, блин!
Пить это пойло не хотелось совсем. Но я уже заявила о своем намерении выпить и теперь ребята, уже хорошо подвыпившие, подбадривали меня, скандируя «пей, пей!». Я неуверенно взглянула на Сашку – тот злорадно улыбался, видимо надеясь, что я пойду на попятную. Это придало решимости и я, улыбнувшись, сделала глоток. Жидкость обжигала горло, и я закашлялась. Компания дружно загоготала, но кто-то подал мне воды. Я не могла никак сфокусировать взгляд – глаза слезились, вообще ощущение было такое, что вся жидкость из моего организма решила вылезти наружу – сопли, слюни, представляю, как я выглядела со стороны! Но что-то было не так, не получилось даже глотнуть воды сразу. Я попыталась пойти к бревну, на котором мы сидели с Сашей, но споткнулась, и уже летела к земле, когда меня поймали чьи-то руки.
- Надеюсь, это стоило того? – прошептал Саша мне на ухо, когда поставил на ноги. Я слышала разочарование и сарказм в его голосе. Замечательно, сориться с ним, я точно не хотела, но и признавать поражение тоже.
- Все нормально. – Я вздернула нос.
- Я вижу. – усмехнулся он и повел меня к нашему месту.
Как-то было все неправильно – реальность стала бешено кружиться вокруг меня, в голове стоял немыслимый шум, я судорожно пыталась удержаться в этом мире, сжимая руку моего парня. Но проблема была в том, что я никак не могла его увидеть, я уже ничего видела, я проваливалась в черную дыру. Все ниже и ниже. Пока не погас свет и все звуки не смолкли.
Саша
22
Она просто внезапно обмякла в моих руках. В сгущающихся сумерках я не заметил, как она побледнела, хотя все тело ее дрожало, и она явно не слышала, что я говорил. Я знал, так быть не должно. Всю жизнь я жил рядом с алкоголиком и понимал, что пьянеют не так. Не отключаются от одного стакана. Не через полчаса. А она потеряла сознание.
Горе алкоголики, наши одноклассники, тоже чувствовали себя плохо, но я не обратил на это внимание сразу, не мог, видя, что ей плохо. Если я прав, и за место самогона в бутылках был технический спирт или что-то подобное, то этим ребятам грозила слепота, в лучшем случае. Я взял ее на руки и стал подниматься на верх. Руки и ноги Лизы безвольно болтались от движения. Мне стало не хорошо от одной мысли, что она может умереть. Нужно было вызвать скорую и привести врачей к костру.
Оказавшись наверху, я судорожно осмотрелся. Обычно в это время много собачников гуляет, но как назло дворы были пустынны. Я побежал к домам и наконец удача – человек! Наспех рассказав о случившимся, я попросил его позвонить в скорую. Спасибо парню, он сразу поверил мне.
Врачи приехали быстро. Положив Лизу в машину, они проверили пульс. Он был слабый, но прощупывался. Я отвел их вниз к костру. Картина предстала перед нами ужасная – все пятнадцать человек наших одноклассников валялись на траве. Некоторые тоже были без сознания, другие корчились в судорогах. Через пол часа мы уже ехали в больницу. Мне с большим трудом удалось добиться разрешения остаться в приемном покое. Через час доктор вышел. Он сел рядом со мной.
- Лиза пока не очнулась. Если она не придет в себя до утра, то это будет означать, что она впала в кому. Двоих ребят спасти не удалось – они скончались еще в карете скорой помощи. – он вздохнул. Я испуганно таращился на него, повторяя про себя как мантру всего одно словосочетание «она не умрет» – Сейчас сюда приедет милиция. Так положено по правилам. Ты не пил и единственный из всех ребят находишься в сознании, так что они возьмут у тебя показания. – Я молча кивнул. – И еще, нам нужны телефоны всех ребят, нужно сообщить их родителям о случившемся. И твоим, кстати, тоже.
- Я знаю только телефон Лизы и еще нескольких человек. Думаю, остальных родителей телефоны продиктует Лизина мама, она в родительском комитете состоит. А у меня родителей нет, некому звонить.
Минут через сорок приехал один милиционер. Он наспех записал мои показания прямо там, в приемном покое. Я не знал, кто и откуда достал палёный спирт, но скорее всего те двое, которые сейчас находились в морге. Так что винить было в данный момент некого. И он ушел, сначала взглянуть на тела погибших, потом, наверное, к себе в отделение. Я остался один.
Меня грызло чувство вины. Учитывая, что я был единственным посетителем здесь, то мог по полной заняться самобичеванием, благо времени хоть отбавляй! Ведь я же мог остановит ее, мог не дать ей выпить эту гадость. Да, она бы рассердилась и до конца вечера не разговаривала бы со мной, но была бы жива и здорова. Я виноват в случившемся. И если она… Нет, она не умрет, не может умереть и точка! Как бы ни было, ее привезли быстро, оказали всю посильную помощь. Завтра утром она очнется. Обязательно.
Из приемного отделения меня не выгоняли. Охранник дремал на своем посту, и я предавался своим невеселым мыслям под его тихое сопение. Через некоторое время в дверях появилась Лариса Сергеевна – бледная, с опухшими глазами, наверняка плакала. Ее светло русые волосы были стянуты в неопрятный, явно наспех собранный пучок. Я равнодушно посмотрел на нее. Что я мог ей сказать? Она вправе обвинить меня в случившемся и будет права. Но она, увидев меня, сразу подошла и села рядом.
- Как она? – Спросила женщина вместо приветствия.
Я рассказал, все, что мне было известно. Она внезапно помрачнела, согнулась, опустив голову на руки, и произнесла сдавленным голосом:
- Это я во всем виновата.
- Что! Почему? – не такой реакции я ожидал.
- Накануне я посоветовала ей проверить тебя, какой ты, когда злишься. Она и проверила – наверняка выпила, чтобы тебя вывести из себя.
Я не верил своим ушам.
- Прости меня, пожалуйста. Ты лучше, гораздо лучше меня. Она бы ни за что не стала пить, если бы я не подтолкнула ее к этому.
- Вы ошибаетесь. Если кого и винить, то это меня – Это было весьма странное извинение. Я привык к тому, что ее семья ненавидит меня и не собирался давать ей возможность мучиться в одиночку. – Вас там не было. Я мог остановить ее, не дать ей пить. Но не сделал этого.
- Лиза бы все равно сделала это. – она помотала головой и выпрямилась, внимательно посмотрела на меня весьма ясным, хотя и уставшим взором. – В любом случае – сделанного не воротишь. И ты не виноват. Ни в чем. Чем бы все это не закончилось.
- Она не умрет – уверенно сказал я. Женщина только кивнула в ответ, затем поднялась и пошла искать врача. И что бы все это значило?
Я закрыл глаза, пытаясь представить лицо Лизы, но всплывала только страшная картина ее бездыханного тела в моих руках. Лариса Сергеевна уже вернулась, наверное, передала телефоны родителей отравившихся ребят. Большие круглые часы показывали половину третьего ночи. Женщина тоже посмотрела на часы.
- Вот что. Уже поздно и я предлагаю поехать домой – нет смысла сидеть здесь до утра.
Меньше всего на свете мне хотелось сейчас домой, когда Лиза была между жизнью и смертью. Здесь я был ближе всего к ней. К тому же смотреть на пьяную рожу моего отчима после всего казалось полным безумием.
- Вы поезжайте. Я останусь.
Наверное, я действительно плохо выглядел, потому что женщина села рядом, жалостливо разглядывая меня. Я ненавидел жалость.
- Я разговаривала с врачом. В данный момент мы ничем помочь ей не можем. – она положила свою руку по верх моей, лежащей на подлокотнике. – Обещаю, утром я сама отвезу тебя обратно.
Мой взгляд упал на наши руки: ее ухоженные длинные пальцы поверх моих мозолистых. Мне было не комфортно. Обычно я не люблю прикосновения, из-за отчима даже простое рукопожатие приносит муки – причем не важно школьные это товарищи или взрослые люди. Исключением является только Лиза – она может делать со мной все, что заблагорассудиться.
И что она хочет этим сказать. В чем подвох? После признания о проверке – не хочет ли и она проверить меня тоже? Голова пухла от тысячи вопросов без ответов.
- Обещаю. – Повторила Лариса Сергеевна.
Сомневаться не было сил. Я согласился. У Лизиных родителей был автомобиль – белоснежная Нива. Ее отец водитель со стажем ездил даже в другие города, но я удивился, увидев за рулем ее маму. Оказалось, они пользовались машиной по очереди и по мере надобности.
Мы сели в автомобиль и поехали. Почему-то все звуки воспринимались очень громко – рев мотора, звук включающихся поворотников, дворников, вытирающих капли начинающегося дождя. Приборная панель создавала единственное освещение внутри. Мы ехали молча.
- Я думаю, что ты не хочешь сейчас к себе домой, поэтому можешь переночевать у нас. – она прервала затянувшееся молчание.
Я что ослышался? У меня явно что-то со слухом. Она же не может знать про отчима? Или может? Лиза не могла рассказать, скорее всего она сама догадалась обо всем.
- И Ваш муж не будет против? – я задал главный вопрос.
- Его нет сейчас. Он двое суток будет на службе. И Степы тоже нет – он у друзей.
- Вы сообщили ему о случившемся?
- Пока нет. Я знаю, что он будет безумно нервничать, а с работы его не отпустят. Так что. Я скажу ему завтра вечером.
- Ясно.
Мы вошли в квартиру так же в тишине. Лариса Сергеевна включила свет.
- Ты голоден? – она скинула обувь и направилась в кухню.
- Нет.
- Тогда спать. Я постелю тебе в гостиной.
Когда я последний раз ночевал в этой комнате, Лиза пришла ко мне в своей маленькой ночной сорочке, нереальная как самый сладкий сон. Похоже уснуть я не смогу.
23
Я проснулся в чужом доме, на чужом диване и не сразу сообразил где нахожусь. И да, я все-таки заснул. Видимо сказался вчерашний стресс. С кухни доносились дивные запахи чего-то жаренного. Я взглянул на часы – было уже восемь утра. Я никогда не спал так долго. Даже если накануне ложился поздно.
- Доброе утро! – На кухне меня ждал сюрприз – Лизина мама пекла сырники. Правда выглядела она уставшей и встревоженной.
- Доброе.
- Сегодня ты, надеюсь, не откажешься позавтракать со мной.
Что я на это мог сказать? Лариса Сергеевна почему-то решила быть дружелюбной со мной. Наверное, это хорошо. Мы сели завтракать.
- Скажи, почему в детстве ты всегда отказывался обедать, когда приходил к нам?
- Эм. – Она что серьезно? – Я ел.
- Один единственный раз в день нашего знакомства.
- Мне казалось, это было неудобно.
- Тебе зря так казалось. – Она улыбнулась. Я нет. Ну и ладно. Я не мог сегодня улыбаться.
Она исполнила обещание и отвезла меня утром в больницу. Врач не смог сказать ничего нового – Лиза так и не очнулась. Однако ночью скончался еще один наш одноклассник. В общем то они и выпили больше остальных, так что не удивительно. Я приготовился сидеть в приемном отделении пока Лиза не очнется, но не тут-то было!
- Э… Саша. Я думаю, тебе лучше сейчас отправиться в школу. Глупо пропускать первый день из-за всего этого. – мама Лизы смотрела на меня виновато и неуверенно.
Она что, серьезно решила избавится от меня?!
- Я никуда не пойду!
- Подумай сам, когда Лиза очнется неизвестно, но ей надо будет наверстать упущенное за время – она помедлила, тяжело вздохнув – болезни. И ты сможешь помочь ей не отстать слишком сильно.
- Сегодня первое сентября – вряд ли будут что-то задавать.
- И все же первый день важен. Уверена, Лиза бы расстроилась, если бы ты пропустил занятия из-за нее.
Что я мог сказать на это? Она взялась отвести меня за учебниками домой, а оттуда я пошел в школу. Я уже пропусти первый урок, и пришел сразу на второй. Вся школа гудела - от куда-то стало известно о вчерашних событиях и ко мне лезли с расспросами и подробностями. Я отбивался как мог. В нашем классе отсутствовало больше половины учеников. Но больше всего угнетала пустая парта прямо передо мной, где обычно сидела она. Единственным человеком, которому я рассказал все о случившемся была Катя. Мы договорились поехать в больницу после уроков.
А на последнем уроке я вдруг понял, что Лариса Сергеевна не избавиться от меня хотела, а отвлечь. Не то чтобы я не думал о Лизе все время, но возникающие сиюминутные проблемы, которые надо было решать, отвлекали и не давали сердцу разорваться на части.
В больнице нас ждали хорошие новости – Лиза очнулась, но из-за обожжённой гортани пока не могла нормально говорить, зато она не ослепла. Хуже дела обстояли с остальными ребятами – двое продолжали находиться в коме, у пятерых упало зрение, остальные ослепли полностью. Но к больным пока не пускали. Мы сели с Катей в приемном покое. Обычно веселая хохотушка Лизина подруга, сейчас молчала.
- Катя, все будет хорошо. – Мне хотелось как-то подбодрить ее. Вид непривычно грустной девушки сводил с ума. Было противоестественно, просто против природы то, что она была в печали.
- Уже не будет. Трое ребят умерли. И я их знала! – Она вздохнула, глядя прямо перед собой. Потом повернулась ко мне. - Одного не пойму, с какой стати Лиза пила самогон?
О да, в своем рассказе я упустил пару моментов.
- Ну, - я посмотрел на свои сложенные на коленях руки. – Она решила попробовать, и мы поссорились.
Катя кивнула.
- Уверенна, этому есть логическое объяснение. Более того это точно кто-то из ее заботливой семейки натолкнул ее на мысль о пробе. – Она, наконец, улыбнулась – И не вини себя. Лиза сама сделала этот выбор.
- Спасибо.
Через час нам все-таки разрешили навестить пациентку. Мы вошли в палату. Лиза сидела на кровати, укрытая одеялом. Выглядела она плохо – кожа бледная, под глазами синяки, да и сам их цвет голубой стал почти прозрачным, светлые волосы спутаны, мне даже показалось, что она похудела килограмм на десять. Но я был рад, видеть ее. Она попыталась что-то сказать, но закашлялась.
- Привет! – я подошел и сел на край ее кровати. – Как ты, малышка?
Я взял ее холодную ладонь в свою, и она сжала ее. На удивлении пожатие было крепким. Она улыбнулась, а затем расплакалась. Я не удержался и обнял Лизу – видеть ее расстроенной было невыносимо.
- Прости меня. – Это все что она прохрипела.
Я заглянул в ее глаза. Она всхлипывала.
- Я не думала, что так выйдет. Я просто хотела, хотела…
- Проверить меня? – я хитро улыбнулся. Разве мог я сердиться на мою девочку, когда она была рядом, живая и страшная потеря больше не грозила нам. Я чувствовал Катин взгляд на своей спине. Вот тебе и подтверждение догадки.
- От куда ты знаешь?
- Мне твоя мама рассказала.
- Катя, ты что-нибудь понимаешь? – позвала Лиза подругу. Та тоже подошла и села на кровать с другой стороны.
- Твоя мама приезжала вчера ночью в больницу, думаю она во всем покаялась твоему парню. Я права? – Веселость возвращалась к Кате, и я был этому рад. Она улыбалась, глядя на меня.
- Права. Она даже отвезла меня к вам домой и накормила завтраком. Я честно говоря не понимаю, чем заслужил такой прием.
- Думаю, она наконец поняла какой ты. Она на самом деле хорошая. – Лиза грустно смотрела на меня. – Мне жаль, что все так вышло.
- Главное, что ты очнулась. Все самое страшное уже позади. – Я позволил себе еще одну хитрую улыбку – Так я прошел проверку?
- На сто процентов. А я оказалась подлой и не достойной тебя. Любовь никогда не нуждается в проверке и строиться на доверии. – Лиза покраснела, говоря это. Чего я не ожидал так увидеть румянец на почти абсолютно белом лице. Я был рад.
- Лиз, мы всегда знали, что если кто и не достоин любви, так это я, потому что…
- Так, хватит нести чушь! – Перебила Катя, закатив глаза и вознеся руки к потолку – Лучше поцелуйтесь уже! – Подруга моей девушки счастливо улыбалась.
24
Лизу продержали в больнице неделю. На самом деле надобности в таком сроке никакой особо не было, но врачи ждали какие-то анализы и раньше отпустить пациентку отказывались. Я приходил навещать ее каждый день – рассказывал, что происходит в школе, приносил домашние задания, ее любимые лакомства. Пару раз со мной приходила Катя, по утрам (я знал это от Лизы) приходила мама девушки, ее отца я не видел ни разу. Сама Лиза говорить о нем не хотела, а от Кати я узнал, что отец девушки приезжал лишь раз – через двое суток после случившегося. Он был очень расстроен и зол. И они о чем-то долго спорили. Лиза не поведала подруге, о чем именно, но я догадывался о причине спора.
На кануне выписки мы сидели на мягком кожаном диване в коридоре больницы с учебником по литературе. Нам задали выучить стихотворение. Лиза была сильно чем-то расстроена и никак не могла сосредоточится. Наконец, она захлопнула учебник и отложила его в сторону.
- Завтра меня выписывают. И отец приедет за мной в два часа. Мне нужно, что бы ты был здесь в это время. – Она смотрела на меня сильно сжав челюсти. Ее напряжение каким-то образом передалось и мне.
- Я и сам хотел бы быть здесь с тобой завтра. – Я вздохнул – Но мы оба знаем о его – я сделал небольшую паузу – неприязни ко мне и у меня ощущение, что ты хочешь ему что-то доказать таким поступком. Или разозлить.
- Саша, я не говорила тебе, но он приезжал ко мне. Сразу как вернулся со службы мама ему все рассказала, и он примчался сюда. Он был очень расстроен и зол и во всем винил тебя. Он даже не стал слушать мои объяснения. Отец пригрозил, что если мы не расстанемся, то он переведет меня в другую школу.
- Что?! – Я конечно догадывался о нечто подобном, но не до такой же степени запущенном.
- Я поэтому и не хотела тебе говорить о встрече с отцом. Мама обещала поговорить с ним. Но пока он не передумал.
- И ты считаешь, что, увидев меня здесь, он не утвердиться в верности своего намерения?
Она соединила кисти и сжала руки.
- Саш, я не хочу думать, что не использовала все возможности для доказательства подлинности наших чувств, и не хочу больше прятаться. И не важно, нравиться ему мой выбор или нет. Я хочу, чтобы он увидел, что ты был здесь все это время. Не знаю, может я просто хочу в ответ на его жесткий поступок ответить своим. Пусть видит и поймет, что ты есть в моей жизни. И все равно примет он этот факт или нет.
- Я хочу, чтобы ты поняла кое-что, Лиза. Я не боюсь твоего отца, меня не пугает также перспектива разлуки и расстояния между нами. Это все не может разрушить нашу любовь. Это можем сделать только мы сами. Вернее, только ты, потому что я порвать с тобой не способен. Это просто испытание. И я уверен, мы с ним справимся. Если я нужен тебе завтра, я буду здесь.
Она вздрогнула от моего маленького монолога и с удивлением смотрела прямо перед собой. Потом снова перевела взгляд на меня.
- Ты говоришь почти его словами. Отец тоже сказал, чтобы я воспринимала это как испытание, что если наша любовь настоящая, то ей ничего не страшно. Но, знаешь что, Саш. Я вовсе не вижу принудительный перевод меня в другую школу испытанием, это, скорее насилие.
- В любом случае, малыш, это не означает, что мы перестанем видеться. Ты же не в другой город переедешь.
- Ты отца моего не знаешь. – пробубнила она. – Он не даст не единой возможности для свиданий. К тому же этот год выпускной. Два раза в неделю я теперь буду ходить на подготовительные курсы. И видеться тогда мы почти совсем не будем.
- Давай не будем забегать вперед. Может твоей маме удастся уговорить отца оставить тебя в старой школе.
- Может.
Лиза
25
Замечательно! Уже пятнадцать минут третьего и никого – ни Сашки, ни отца. У первого положим школа, а папа где? В час дня приходил врач, а двадцать минут назад принесли выписку и больничный лист, но поскольку родителя еще нет, мне их не отдали. Наконец, в половину третьего пришел Саша. Вернее, даже вбежал. Вид у него был настороженный. Я уже немного жалела, что уговорила его приехать сегодня. В самом деле, кто его знает, как отреагирует отец? С другой стороны, пусть знает – не догадки строит и предполагает, а конкретно по факту. Я побежала к парню навстречу и обняла за шею.
- Привет!
- Привет. Твой отец уже здесь?
- Еще нет, ты первый! – радостно воскликнула я.
И тут вошел мой папа. Он не выглядел расстроенным или злым заметив нас, скорее решительно настроенным. Он сухо поджал губы, идя к нам.
- Здравствуйте, Николай Олегович. – Саша поздоровался первым. Но мой родитель проигнорировал приветствие, сразу обратив внимание на меня.
- Выписку уже принесли?
- Привет, пап. – Я решила соблюсти формальность, чтобы подчеркнуть его грубость. – Приносили, но не отдали, так как нет родителя. – Я все еще висла на Сашке, чувствуя, как он напрягся.
- Я пойду заберу.
Отец ушел, а Саша развернулся ко мне лицом, скинув при этом мои руки и сощурив глаза.
- Боюсь твой план провален – он никак не отреагировал на твой выбор.
- Ты ошибаешься, между прочим. Прямо сейчас он еле сдерживается, чтобы не нахамить медсестре, так как ничего не может сделать тебе.
Мы оба посмотрели на медицинский пост у которого стоял папа. Его высокая крепкая фигура угрожающе зависла над медсестрой, а лицо выглядело так, словно у него болят зубы.
- Мне кажется, мы зря его злим.
- Нет, пусть почувствует, что и я, когда вынуждена поступать как он велит. – сейчас я была уверена в своем поступке.
- Твое преимущество мнимое, Лиз.
- Я знаю. – Я грустно вздохнула, глядя на то как возвращается отец.
Словом, спектакль в больнице устроить мне не удалось. Я попыталась уговорить папу взять Сашу с собой в машину, ведь мы же жили рядом, но оба они оказались категорически против этого. Честно говоря, я не знала, чего мне ожидать от отца, когда мы останемся наедине. Я хотела сесть на задние сидение – так было бы сложнее разговаривать, но папа открыл передо мной дверь на пассажирское сидение рядом с собой. Правда пока разговору это не способствует, и мы едем в полной тишине.
- Чтобы ты знала, в другую школу я тебя не переведу. – Первым не выдержал отец.
Я удивилась такому заявлению.
- Почему?
- Мне казалось, ты хотела остаться в старой. Но если передумала, то…
- Нет. Не передумала. – Перебила я. – Почему ты поменял свое решение?
- Скажем так, я понял, что в данный момент это мало что изменит, и только подтолкнет тебя к неверному шагу.
- Мама с тобой разговаривала. – Это был не вопрос, утверждение.
- Да. И она права. Но это не означает, что я приму этого парня. Он не подходит тебе.
- Как ты можешь решать кто подходит, а кто нет? Если тебя послушать, то никто не достоин меня! – Я разозлилась, повысив голос и скрестив руки на груди.
- Я могу, я твой отец. И поверь, со стороны лучше видно – Он не отрываясь следил за дорогой и был тих и спокоен, но я знала, что внутри он готов взорваться – кто подходит, а кто нет. Впереди у тебя еще столько времени, тебе сейчас об учебе надо думать, а не о парнях.
- Я сама решу, о чем и когда мне думать.
- Почему ты всегда такая упрямая?! – Воскликнул отец на мгновение взглянув на меня. Его голубые глаза, такие же как мои, сердито сверлили меня. Я опустила голову. – Ты ничего не знаешь об этом парне.
- Ну почему вы все так в этом уверены?! – Я всплеснула руками – Я знаю его с шести лет, я знаю о нем все, что только можно знать. Это ты всегда отказывался узнать его получше! Если бы ты только захотел…
Но отец не дал мне закончить фразу.
- Мне и не надо узнавать от него самого, я навёл справки.
- И что же ты узнал? – Саркастически спросила я.
- Я узнал, что его мать до встречи с его отцом встречалась с его отчимом. Я узнал, что его отчима посадили на три года за воровство и его мать, недолго думая, переключилась на его друга. А этот друг, отец Александра, алкоголик между прочим, через год после рождения сына умер, выпив технический спирт. Ну а тут как раз вернулся из мест заключения будущий отчим парня, и овдовевшая мамаша вышла замуж за него. Какого, а? Замечательный выбор – сын алкаша и блудницы!
- От куда ты все это узнал? – я еле выдавила эту фразу из себя, глотая слезы. Это же чудовищно – да парню не повезло с семьей, но он же сам не такой. Неужели прошлое должно вечно довлеть над ним?
- Из проверенных источников. У меня полно друзей в милиции. Поверь это не сложно. Кстати, его отчим тоже алкоголик.
- Я знаю.
- Знаешь, и все равно встречаешься с парнем? Я не понимаю тебя. Правда, не понимаю.
- Конечно, не понимаешь. Ты все узнал о его родителях, но не о нем. О нем ты ничего не знаешь!
- Возможно. Но я знаю, каким он станет через пять лет. Генетику не обманешь.
- Все это чушь. Он не станет таким. Никогда. – Ответила я твердо. – Ты черствый и жестокий. Ты хоть представляешь какого это так жить?! – я всё-таки не выдержала и завопила.
- Я сочувствую ему. Да, парня жалко. Но это не причина быть с ним.
- Ты так ничего и не понял. Я не жалею, я люблю его.
- Замечательно, мы вернулись к тому, с чего начали.
- А мы и не начинали. Ты и не пытался услышать меня.
Пока мы препирались я и не заметила, как подъехали к дому.
- Поверь, если останешься с ним, потом будешь жалеть. Просто поверь.
26
Отец больше не заговаривал о Саше с того дня. И честно говоря, может оно и к лучшему. Рассудить нас могло только время. Но все-таки папа сдержал обещание – на следующий день я вернулась в свою школу. Было непривычно сидеть в полупустом классе – десять ребят все еще находилось в больнице, и, учитывая обстоятельства, половина из них обратно уже не вернётся.
Мы с Катей решили поступать в соседние университеты на Соколе – я в пищевой, она в художественный. А Сашка собирался в МАИ. Так что будущей осенью мы по-прежнему, надеюсь будем все вместе. Однако эти обстоятельства внесли определенные коррективы в наши будни. Все мы теперь помимо школы ходила на подготовительные курсы. Они естественно были платные. За меня платили родители, за Катю на удивление недавно объявившийся блудный отец, а вот Сашка оплачивал свои курсы сам – он успел скопить деньги на полгода вперед. Ему приходилось труднее всех, так как дома он заниматься не мог, учебники и деньги все время приходилось прятать от отчима, так как тот все найденное пропивал. Но в целом пока все шло хорошо.
Пролетела осень, наступила зима. Видеться было все труднее. Отец придумывал разные обязанности и дела, запретил до конца учебного года гулять по вечерам и собираться с ребятами (но это было излишнее, так как после августовского случая посиделки на какое-то время прекратились), заставлял Степу встречать меня после курсов. Он даже запретил мне ходить в гости к Кате, откуда-то узнав о ее лояльности к моему парню, правда позволив ей приходить ко мне. А на новый год увез всю семью в Санкт-Петербург.
Пришла весна, а вместе с ней небольшие поблажки. В нашей школе раз в полгода, еще с младших классов, было принято устраивать чаепитие с последующей дискотекой. Обычно в конце осени и начале весны. Причем последние два года весеннее мероприятие было приурочено к восьмому марта, а осеннее в этом году так и вовсе отменили. Я уговаривала папу отпустить меня на него две недели, но он уступил только после того, как узнал, что Сашка не пойдет и Степа согласился встретить меня со школы вечером. Первое условие, к моему огорчению, соблюлось исключительно волею случая – Саша должен был работать этим вечером, а вот второго добиться оказалось действительно трудно – мой брат иногда был врединой. Но пойти я все равно хотела – сидеть взаперти уже порядком надоело.
Чаепитие вышло бы мрачным, если бы не Катя – она оказалась на вечере заводилой и всех веселила, а на танцы пришла вся старшая школа, вернее десятые и одиннадцатые классы. Было весело, никто не стоял у стены. Расходится стали около десяти. Степа пришел за мной вовремя.
Март в этом году был довольно теплый, снег во дворах уже начал превращаться в отвратительную серую жижу, хотя местами еще стояли желтоватые сугробы. Мы шли знакомой неосвещенной дорогой из школы домой, впереди нервно мигали тусклые фонари. Мы как раз свернули в сторону нашего дома, когда я увидела его. Вернее, даже я сначала и не поняла, что это был именно он. Во втором подъезде впереди стоящего дома громко хлопнула дверь и из нее пошатываясь вывалился человек. Мне показалось, что он скорее всего пьян, потому что он шагнул и чуть не упал в сугроб. Освещение возле дома отвратительное, поэтому понять сразу, что там происходит не представлялось возможным. А человек собрался и побежал, но смог осилить лишь дистанцию до конца дома. И там рухнул. Прямо под мигающим фонарем. Это был Сашка.
27
Внутри меня все похолодело. Я побежала к упавшему парню, Степа не успел меня остановить и кинулся следом. Тусклый свет фонаря освещал лежащего на земле Сашку. Его кожа казалась серой, распахнутая куртка обнажала клетчатую голубую рубашку с огромным кровавым пятном, которое стремительно увеличивалось в размере. Я упала на колени, схватила его за руку, зовя по имени и еле сдерживая подступающую панику. Тут подоспел Степа. Я должна, должна взять в себя в руки!
- Степа, вызови скорую. – Я сама удивилась как спокойно прозвучал мой голос. Но брат, в ужасе уставившись на моего парня, впал в ступор.
- Степа, вызови скорую! Просто вызови скорую! Скорее!!!
Он вздрогнул и понесся к нашему дому.
- Саша, Саша, не умирай… - Из глаз градом полились слезы. Каких только слов я не шептала, не кричала ему, моля открыть глаза, моля дышать! Мне казалась Степы не было вечность, но на самом деле не прошло и пяти минут.
- В скорой сказали, что сейчас приедут.
Нам повезло, карета скорой помощи прибыла меньше чем через десять минут. Уже трясясь внутри машины и смотря на все те манипуляции, которые совершали врачи ради спасения Саши, я думала об отце. Ведь он был дома, он мог бы отвезти раненого на своей машине в больницу, и это было бы быстрее, но не сделал этого. Он либо побоялся за свою репутацию, либо не посчитал за человека моего парня, либо испугался за чистоту своего автомобиля. Любая из причин была более чем отвратительна.
В больнице нас с братом чуть не выгнали, но усилиями Степы и моими криками все же сжалились и позволили ожидать новостей. Мы сидели напротив друг друга – я бледная и зареванная, он хмурый и притихший.
- Тебе не обязательно быть здесь. – Я, сняв обувь, сидела с ногами на стуле, обхватив колени.
- Нет, обязательно. – Брат тяжело вздохнул. – К тому же, я сейчас слишком зол на отца.
- Почему? – Голос Степы сейчас единственный помогал оставаться в реальности и не поддаваться панике.
- Лиз, он был дома. Он ничего не сделал, не предложил помощи! Да плевать, нравится ему твой парень или нет, он должен был помочь ему просто по-человечески!! – Парень вскочил со своего места и почти кричал. – Может я тоже не всем нравлюсь, но мне страшно представить, что это может оказаться достаточной причиной, чтобы оставить умирать. Кого бы то ни было умирать. – На последних словах он утих, заметив выглянувшего на крики охранник.
По правде сказать, он озвучил мои мысли, не мне его судить. На глаза опять навернулись слезы.
- Сашка парень крепкий, он не умрет. – Степа сел рядом со мной и обнял за плечи. Но я ему не верила, его голос дрожал.
Спустя час к нам вышел врач. Он хотел поговорить с близкими Сашки. Но правда была в том, что в приемной были только мы. Доктор не хотел сообщать подробности мне или брату. Тогда-то я и решила, что пришло время рассказать о Сашином отчиме.
- Ребята, у парня ножевые ранения, множество ушибов. Состояние тяжелое. И после того, что вы рассказали, без милиции здесь не обойдется. Но вы уверены, что это был именно его отчим. Вы же не видели его?
- Это просто не может быть кто-то другой. И он выбежал из своего подъезда. И… и… – мой голос дрожал, но я изо всех сил старалась придать ему уверенности. – Поверьте, это не первый раз, когда… Когда… Просто сейчас все стало слишком серьезно.
- Это не мне решать. И все же придется дождаться, когда парень очнется. А сейчас, поезжайте домой.
Врач дал нам телефон отделения и еще раз попросил уйти. Дескать до утра ничего не измениться. Я посмотрела на брата – хмурый, глаза красные, и сдалась. Домой мы ехали на такси. Войдя в темную квартиру, мы не потрудились включить свет, я сразу пошла в свою комнату и не раздеваясь упала на кровать. Сон пришел сразу с кошмарами и морем крови.
28
Проснулась я рано, не было еще и семи утра. На кухне кто-то гремел посудой и тихо разговаривал. Прислушавшись я поняла, что это о чем-то спорили мои родители. Мама, я знала, вчера пришла позже нас – была на дне рождении подруги, и потому знать о случившемся вчера еще не могла. Если, конечно, отец ей не рассказал. Но вряд ли они спорили об этом. Я не стала подслушивать и вникать в суть конфликта, а как можно тише переоделась и пробралась в комнату брата. Степа еще спал, и я не решилась его будить. Я нацарапала ему записку о том, что поехала в больницу и тихо вышла.
А скандал нарастал, голоса родителей становились все громче. Я прокралась по коридору к входной двери и, стараясь бесшумно закрыть ее, вышла на лестничную площадку. Я позволила себе секундную передышку и помчалась по ступенькам вниз.
Прохладный весенний воздух приятно освежал заплаканное на кануне лицо, но я не позволила себе насладиться им. Не сейчас. Я успокоюсь только тогда, когда увижу Сашу живым и здоровым.
В больнице меня ждали хорошие новости и милиционер, который еще находился у пациента, призванный вершить правосудие. Сашка очнулся под утро. Не смотря на тяжелые ранения, перенесенную операцию и переливание крови, был жив и способен даже рассказать о произошедшем с ним на кануне. Конечно, он был еще очень слаб, но врач утверждал, что его жизнь уже вне опасности. Я села в приемном покое, ожидать милиционера, который хотел записать мои показания, как у свидетеля.
Саша
29
Я очнулся в больнице, почти в полной темноте. Сквозь не до конца задернутые шторы окон просачивались первые лучи утреннего солнца. Последнее, что я помнил до того, как отключиться - это звук ее голоса, зовущий меня по имени. Да, Лиза была там.
Как оказался здесь я не помнил. Все тело болело, словно меня машина переехала. С полчаса я пролежал почти в полной тишине, пока, видимо не пришла новая смена медсестер в реанимацию. Я был уверен, что я именно в реанимации – белые стены, ширмы по бокам от кровати, запах хлорки или чего-то очень похожего. Сколько человек здесь лежало я не видел. Увидев, что я очнулся одна из медсестер засуетилась вокруг меня, она что-то взволновано говорила, но я с трудом понимал ее слова. Единственное, что до меня дошло, это то, что в приемной ждет милиционер, готовый записать мои показания о случившимся. Мне нужно было решить, что говорить. Голова все еще была ватная, но я все прекрасно понимал, надо рассказать правду. Обо всем. И о том, что было до этого тоже. Я не умер сегодня только по счастливой случайности, только благодаря тому, что Лиза нашла меня и вызвала скорою. Но сколько раз до этого смерть ходила рядом?! Видимо надо было дождаться, когда все это дойдет до точки. Что будет дальше? Я не знал. Но и жить так дальше тоже нельзя.
Следователю я рассказал всю правду. Вот она:
«В день случившегося я работал. С тринадцати лет я работаю везде, где готовы взять подростка легально, либо не легально после школы, так как мой отчим пропивает все деньги, получаемые за меня: пенсию, опекунские выплаты. За частую у нас дома нечего есть, не на что покупать тетрадки, учебники, одежду. Поэтому приходится работать и естественно прятать от него все сбережения, одежду, книги. У меня в нашей общей с ним комнате был тайник, куда я прятал деньги на оставшиеся месяцы подготовительных курсов к поступлению в институт и несколько учебников.
Домой я вернулся где-то около десяти вечера. У нас много соседей в коммунальной квартире и это довольно шумные люди, но в дни, когда мой отчим пьет со своим другом Константином Афанасьевым, все как один ходят притихшие и стараются лишний раз из комнат не выходить. Дело в том, что этот Константин пятнадцать лет отработал пожарным и пять в милиции, обладает железными мускулами и полным отсутствием каких-либо чувств. Он никогда не напивался на столько, чтобы потерять координацию или ясность мышления, но выпивка делала его абсолютно безжалостным, жестоким и агрессивным. Говорили даже, что он когда-то убил человека, но доказать тогда ничего не смогли.
И в этот вечер наша квартира была пустынна, только из-за двери в нашу комнату доносился неясный шум. Я знал, что это означает и сначала даже думал по-тихому уйти из дома, чтобы не попасться под горячую руку, но передумал. Я устал бояться. Дело в том, что мой отчим бил меня. Бил, когда я был мальчишкой и со временем становился только кровожадней. Но сил выносить все это уже просто не осталось.
Я вошел в комнату. Не стану подробно описывать открывшуюся картину очередной пьянки моего отчима и его друга. Да, по всюду валялись пустые бутылки, окурки, старые газеты, в комнате стоял затхлый запах сушеной рыбы и густой серый дым обволакивал двоих мужчин, сидящих за небольшим обшарпанным столом, но не это заставило меня вздрогнуть. Мой тайник, сделанный в полу под паркетом, был разграблен! Это разозлило меня.
- Где деньги, мразь!
Я смотрел на двух пьяниц сжав кулаки, понимая, что скорее всего они уже все пропили. Мой отчим, обрюзгший, с сальными волосами и вечной щетиной, смотрел на меня пустыми, ничего не выражающими глазами. Зато Константин буравил меня злобным взглядом, губы его скривились в ехидную улыбку, а руки, лежащие на столе, сжались в кулаки. Вся его мощная фигура напомнила мне разъяренного быка, готовящегося разорвать человека на корриде. Готов поспорить, я даже видел пар выбивающийся из его ноздрей!
- Видать, отец тебя плохо воспитал. Как ты разговариваешь со старшими? – сказал он тихим страшным голосом, четко выговаривая каждое слово.
- Он мне не отец. – Выдавил я, еле сдерживаясь от того, чтобы чем-то не запустить в него.
- Отстань ты от мальчишки. – невнятно пробормотал отчим, попытавшись отмахнуться от меня.
- Так не пойдет. – С ростом его гнева, голос Константина становился все громче и сильнее. Его налитые кровью глаза сузились. – Ты еще школьник, от куда у тебя могут быть такие деньги? От воровства только?
- Да, как вы смеете! Я не вор! – Я нагнулся и схватил с пола первое, что попалось под руку. Это оказался учебник по алгебре.
- А если не вор, и честно сам заработал, то надо делиться. Сколько в тебя отец вложил? Ты ему по гроб жизни обязан! – вскричал Константин.
- Я ему ничего не должен. И он мне не отец. – зло процедил я сквозь зубы, кидая с силой на стол учебник.
Я понял, что все бесполезно и мое негодование сделает только хуже и уже развернулся, чтобы уйти, но к несчастью алгебра снесла половину провианта со стола и разбила начатую бутылку водки, что несказанно разъярило Афанасьева. Он кинулся за мной в коридор, прижав к стене и начав душить. Но мне удалось вырваться и ретироваться на кухню, благодаря занятиям каратэ я уже не был таким слабым. А здесь и без того вечный бардак: по всюду разбросана кем-то оставленная посуда, ножи, вилки. Я застыл со одной стороны стола, он с другой, перегородив мне выход в коридор и, следовательно, на улицу. С его стороны лежали ножи, с моей кастрюли. Выход был только один: вооружившись крышкой от самой большой кастрюли я ринулся на противника, надеясь пройти как-нибудь к выходу. Но Константин был больше и сильнее меня и не смотря даже на большой объем выпитого, реакция его оказалась мгновенной. Он успел всадить в меня нож несколько раз прежде чем я вырвался. И то, благодаря неожиданно появившемуся отчиму, который по-видимому испугался того, что Афанасьев убьет меня. Все-таки он всегда боялся ответственности. Даже в детстве они никогда не бил по лицу и тем частям тела, которые могли увидеть в школе.
Я выбежал на промозглую улицу, с трудом различая дорогу, но уйти далеко не удалось – я рухнул у ближайшего мерцающего на ветру фонаря. Там и нашла меня Лиза. Ее голос это последнее, что я запомнил, прежде чем отключиться.»
30
Лиза подтвердила мои слова про отчима и дала показания против него. Афанасьева объявили в розыск. Оказалось, что в ту ночь он сбежал из города, почти сразу как меня увезла скорая. Ему и Семену Филипповичу Канцу, моему отчиму светил не малый срок. Его взяли на следующий день после случившегося и теперь он находился в следственном изоляторе ожидая суда.
А я все еще в больнице. Уже неделю. Лиза приходила ко мне каждый день, хотя я знал, как не нравиться это ее отцу и мешает учебе, и даже вопреки моим просьбам не приходить так часто. Дело было не в том, что я не хотел ее видеть, а в том, что не хотел ей навредить и сделать ее жизнь тяжелой.
А еще каждый день на этой неделе я ходил к психологу. Мне пришлось снова рассказать о произошедшем, но ее, психолога больше заинтересовала моя жизнь до этого инцидента. Мне пришлось снова и снова погружаться в муки детства и отрочества за тем, что, по ее словам, это поможет мне жить дальше. Обычно она задавала вопросы, и я отвечал, но иногда наш сеанс превращался в мой непрерывный монолог.
Ангелина Аркадьевна была не типичным психологом. Обычно при этом слове в воображении всплывает упитанный мужчина в очках с добродушной улыбкой. Ангелина Аркадьевна была далека от этого образа. Это была худая, опрятная женщина с невероятно накрученной прической цвета воронова крыла, с неизменно забавной ручкой, оканчивающейся перьями какой-то птицы и ласковой полуулыбкой. Ее теплые карие глаза прятались под очками в оправе формы «стрекоза». Она носила белый халат поверх строгого костюма оранжевого цвета, а ее голос был тихим и певучим, как журчание ручья. Словом, она больше казалась сошедшей с экрана актрисой прошлых лет, чем психологом. И тем не менее она изучала людей, помогая справиться с проблемами, а не снималась в кино.
В ее кабинете всегда горел тусклый свет, друг на против друга стояли два старых и очень мягких кресла, по середине стоял небольшой круглый стеклянный столик с графином полным воды и двумя стаканами, а в углу длинный стеллаж с книгами и игрушками.
В первый день, выслушав мою историю, она сказала следующее:
- Учитывая все произошедшее, я думаю ты можешь рассчитывать на эмансипацию. В данной ситуации ее конечно придется оформлять через суд. – Она пристально посмотрела на меня. – Ты ведь знаешь, что такое эмансипация, да?
- Вообще-то нет. – Я понятия не имел, о чем она говорит.
- Это значит, что тебя признают совершеннолетним до достижения возраста восемнадцати лет. И ты получишь все выплаты от органа опеки и попечительства, а также квартиру раньше, чем положено.
- Но как?
- Все просто. – Ангелина Аркадьевна деловито поправила на носу очки – Так вышло, что в основном я работаю с детьми и подростками, в следствии чего постоянно поддерживаю связь с органами опеки. Без этого никак. – Она посмотрела прямо на меня и развела руки в стороны. – И знаю законы, с которыми они работают. Эмансипация оформляется довольно просто, в твоем случае это будет немного дольше из-за суда. Ты ведь работаешь? – Я кивнул. – На работе тебе смогут дать справку? – Я снова кивнул. - Ну вот, значит соберешь все документы, которые я тебе напишу. А суд над твоим отчимом и так назначен как я понимаю. – Она оторвала из своего блокнота лист и, написав ровным красивым почерком список документов, передала его мне. – А теперь о главном. – Женщина сложила руки на своем блокноте и заглянула мне в глаза. - Я хочу, чтобы ты рассказал обо всем, что происходило в твоей жизни. О тяжелых моментах. Видишь ли, когда мы выговариваемся, проговариваем то, что мучает нас, нам становится легче. Как правило рассказать близким очень трудно, многие дети и даже взрослые люди годами копят в себе грустные переживания и страшные моменты своей биографии, от чего в последствии возникают неконтролируемые вспышки гнева, психические нарушения, головные боли, различные заболевания организма. Я не говорю уже о суициде, к которому некоторые люди, а чаще всего подростки, приходят не в состоянии справится с эмоциями от пережитого, постоянно не заслуженно корящие себя за то, что от них не зависело. Поэтому, мы с тобой постараемся проработать эти тяжелые события, что бы ты правильно понимал произошедшее и не винил себя ни в чем.
- Я не понимаю? Мой отчим бил меня всю жизнь. Это он делал, он и виноват.
- Да, это так. Но скажи, ты никогда не чувствовал своей вины, что ты это заслужил, что это потому что ты недостаточно хорошо, или провинился в чем-то?
Я промолчал. Она ожидающе смотрела на меня.
- Лиза, моя девушка, часто говорит, что я себя не до оцениваю. И это так, я не чувствую себя достойным ее любви. – я избегал взгляда Ангелины Аркадьевны и изучал свои руки, сложенные на коленях.
- Почему?
- У меня ничего нет, ни семьи, ни денег, я недостаточно хорош для нее. Даже ее отец это понимает. Он против наших отношений.
- Лизу это останавливает?
- Нет. По правде сказать, она единственная причина, по которой я еще живу. Она единственная верит в меня. – Я посмотрел на женщину, ощущая, как горят мои щеки от этого признания.
- Может быть, она видит больше, чем другие? – Ангелина Аркадьевна чуть улыбнулась. – Об этом я и говорю, твой отчим выработал в тебе чувство вины, повесил на тебя такой комплекс несоответствия, неполноценности, недовольства собой, что ты под ним умираешь. А я хочу, чтобы ты смог вздохнуть свободно. Понимаешь? – Я кивнул. – Я не гарантирую, что мы справимся со всеми проблемами, но легче станет, обещаю. – Она ободряюще улыбнулась мне. – Итак. Начнем с первого самого тяжелого воспоминания.
Я тяжело вздохнул, глядя на свои сложенные на коленях руки, решая с чего начать.
- Признаться, все мое детство – одно тяжелое воспоминание. Моей матери не стало, когда мне было два года, а отца еще раньше. Так что я не помню их. Как мне жилось с матерью? Пила ли она тоже, как ее муж? Я знал только то, о чем сплетничали старушки у подъездов – о том, что мой отец умер от паленой водки, а мать была падшей женщиной.
Я остался с отчимом – алкоголиком и вором. И первое, что у знал о жизни: хочешь жить, умей вертеться. Чему я мог научится у такого человека – воровать только. И я познал эту науку, изучил на пять с плюсом. Я был карманником лет до девяти или десяти. Я мог украсть еду с полки в магазине и уйти незамеченным, мог с легкостью незаметно взять чужие деньги из кошелька или кармана. Я научился считать, умножать и делить до поступления в школу. Я научился обманывать и отчима – ведь весь мой заработок шел на его выпивку, а я хотел есть. Часть денег я прятал от него уже тогда.
А он бил меня, бил тем, что первым попадется под руку. В первый раз не помню почему. Может за какую-то детскую шалость, или неловкость (дети ведь часто что-то проливают, ломают или разбивают), а может за первое неумелое, а потому рассекреченное, вранье. Не помню. Он никогда не бил по лицу или частям тела, которые могли быть бы на виду, например, руки. Обычно, он сопровождал избиение ругательствами. Не знаю, может быть, когда его выгоняли с очередной работы, или бросала очередная женщина, он так сбрасывал свое разочарование и злость? Мне не попадало только в те дни, когда Семен Филиппович уходил в запой. В эти дни он был почти безобидным, бушуя только во время похмелья. Но пьянство делало его неуклюжим и не точным, что было на руку мне. Правда не в те дни, когда приходил его собутыльник Афанасьев – этот человек был опасен и неуправляем. Однажды, повздорив с отчимом, он одним ударом ноги сломал кровать, на которой я спал. После чего мне пришлось спать на матрасе на полу.
Органы опеки, кстати, не очень мной интересовались. Они никогда не приходили без предупреждения, что давало моему отчиму подготовиться, а чеки, якобы на покупку вещей для меня, которые он брал у наших соседей, они никогда не проверяли.
Но все это было более-менее сносно. У меня была Лиза, с которой мы познакомились еще совсем детьми, которую я любил, не надеясь на взаимность. Правда мы стали настоящими друзьями. Она одна знала, что происходит у меня дома. И каждый раз уговаривала рассказать взрослым. Но я не мог. Просто не мог.
Дело в том, что я знал, какого это жить в детском доме. Ведь в случае лишения отчима опекунства, я должен был быть отправлен туда. А я не хотел. Пару раз отчим сдавал меня в это заведение, официально признавая, что не справляется со мной, что у него нет средств. Первый раз я был совсем маленьким, почти сразу после смерти матери. А второй раз во втором классе. Это своеобразная детская версия тюрьмы, если вы понимаете, о чем я. Не знаю, может быть бывают и другие заведения, где о детях заботятся, и они живут дружным коллективом. Но то место, куда попал я – просто ад. За малейшее нарушение, или дурачество, порчу имущества, а тем более за драку, ребенка сажали в отдельную одиночную камеру. Назвать это место комнатой язык не повернется: узкое пространство с маленьким окошком у потолка. И дети, не смотря на угнетающие условия жизни, вместо того что бы сплотится, стараются подставить новичка, что бы тот непременно попал в камеру. Взрослые там похлеще моего отчима будут. Словом, не самый приятный был месяц. Выбирая из двух зол, всегда выбирают меньшее. И я выбрал.
Конечно, я не рассказывал Лизе о том, что не понаслышке знаю, что такое детский дом. Она вообще не знает, что я там был когда-то, но это словосочетание ее пугает и она молчит. Молчала до сих пор.
31
И все же это все не самые тяжелые воспоминания и переживания. Пожалуй, самое тяжелое случилось лет в десять или одиннадцать. Нет, в десять. Я отказался воровать. Для себя я решил, что это плохо и я этого не хочу. Лиза иногда говорит, что я слишком правильный. Наверное, это так, потому что, несмотря на то, что я часть своей жизни был вором в душе я всегда осознавал, что это плохо и я не хочу этим заниматься. И совпало так, что в тот день, когда я отважился сказать отчиму об этом, оказалось, что его выгнали с очередной работы и он мучился похмельем, и в нашей квартире никого не было, кроме соседки, пожилой женщины. Короче он был в ярости, а я попал под горячую руку. Он бил меня ремнем и ногами. Но я умудрялся уворачиваться от его ударов, тогда он привязал мои руки к трубе в углу комнаты и ярость вышла наружу полностью. Я никогда не кричу, когда он бьет, слезы и крики злят его и он становится еще более жестоким. Но в тот раз. В тот раз я не мог сдержаться. Я пытался вырваться из моих пут, но не мог. Я извивался на полу не в состоянии ни защититься, ни дать отпор.
На крики прибежала соседка. Она барабанила в дверь.
- Прекратите избивать мальчика! Немедленно прекратите! Иначе я в милицию позвоню, я в опеку позвоню! – кричала она.
Но его было не остановить. Он отступил от меня, давая временную передышку, распахнул дверь и грубо тряхнул женщину схватив за плечо. От чего та заикаясь осела на пол. Наверное, он бы сделал что-то еще, но в это время я подал голос из своего угла. Никак иначе помочь бедной женщине в этот момент я не мог. Я не помню закричал я что-то или просто громко вскрикнул, но этого хватило, что бы его внимание переключилось на меня. Прежде чем он захлопнул дверь, я успел заметить, что женщина медленно отползает в сторону. Отчим не стал добивать меня, видимо испугался угроз старушки. Он сгреб остатки денег со стола и ушел.
Семен Филиппович вернулся только под утро в стельку пьяный и только тогда заметил, что забыл отвязать меня от трубы. Я провел все ночь связанным на холодном полу. Чего я только не передумал за эту ночь. Я ненавидел его, временами был благодарен пожилой женщине, что попыталась помочь, то злился, что она никого так и не вызвала, то рыдал, размазывая слезы и сопли по лицу, то мечтал умереть. Никогда я не чувствовал еще такого опустошения, ненужности, одиночества, никчемности, обреченности, боли. Боли больше даже внутренней, чем физической. Под утро пустыми отсутствующим взглядом я смотрел в серый, потрескавшийся потолок. Слез уже не осталось, а тело периодически вздрагивало, но я не мог это контролировать.
Был четверг. Это я помню точно. Четверг. Как только отчим отвязал мои руки от трубы, я заставил себя встать и идти собираться в школу. На улице было холодно, но сухо, хотя октябрь в тот год был дождливым. Каким-то образом я добрался до здания школы, но было еще очень рано и я присел на ступеньки. Наверное, я заснул, потому, что мне показалось что уже через секунду кто-то тряс меня за плечо. Кажется, это была Лиза. Но я почти не слышал, не понимал, что она говорила.
В тот день я шарахался от любых прикосновений, вздрагивал от громких звуков, с отсутствующим видом я сидел на уроках, глядя в одну точку.
- Ты в порядке? – В очередной раз спрашивала Лиза. Я видел ее встревоженный взгляд, чувствовал ее сочувствие и желание помочь. Но я не хотел ее пугать. Да и что бы я сказал, что она могла сказать или сделать?
С математики я ушел раньше и незамеченным дошел до раздевалки спортзала. Последней в этот день была сдоенная физкультура. Мне пришлось остаться в джемпере, в котором я пришел, чтобы срыть гематомы на запястьях, сказав, что забыл футболку. Как назло, в тот день нужно было выполнить норматив по подтягиванию на канате. А меня лихорадило и трясло так сильно, что казалось вот-вот вырвет, я еле стоял на ногах в конце очереди, не в состоянии шага нормально сделать, не то что лезть куда-то. Ребята один за одним справлялись с заданием и наш новый физрук, работающий в нашей школе с начала учебного года – Юрий Николаевич отправлял их разбиваться на команды для игры в волейбол. Когда наступила моя очередь я еле смог один раз подтянуться и тут же упал на мат. Физрук наклонился, подавая мне руку, чтоб помочь подняться и ободряюще похлопал по плечу. Инстинктивно я вздрогнул, отшатнулся от него, закрываясь руками. Внезапно реальность поплыла вокруг меня, мне чудилось, что я снова дома, привязанный к батарее, слышу крики пожилой женщины, а надо мной… Я закрыл лицо руками. У меня было ощущение, что я снова переживаю тот день. В горле стояли слезы. Словом Юрий Николаевич все понял. Он отправил меня в раздевалку и велел там подождать его. Сам он отправился начать по свистку игру и оставить старшего в качестве судьи.
Прежде, чем пойти в раздевалку я все же сбегал в туалет, где меня все-таки вырвало. Когда Юрий Николаевич вошел в раздевалку, я сидел, обняв колени на низкой скамейке и раскачивался из стороны в сторону, уставившись в одну точку. Его приход оторвал меня от этого занятия, и я уставился на него. Прежде чем сказать что-то, он протянул мне стакан воды.
- Выпей это, полегчает. Я туда немного валерьянки накапал. – Он присел на корточки рядом со мной, заглянул в глаза и, дождавшись, когда я напьюсь, спросил. – А теперь рассказывай - что с тобой происходит? Тебя отчим бьет?
Я поперхнулся. Я конечно понимал, что конспиратор из меня сегодня никакой, но что бы на столько.
- Не.. Не..Нет… С чего.. С чего вы взяли?
- С чего я взял, говоришь?! – Воскликнул он, хватая меня за руку и отворачивая рукав, оголяя свежую гематому и несколько царапин. – Я не слепой. Футболку ты не забыл, просто не хочешь, чтобы все видели раны, реагируешь на простые прикосновения как забитый ребенок. Я… - Он запнулся на мгновение. – Я знаю, о чем говорю. – он встал и, расхаживая из стороны в сторону, продолжил. - Необходимо об этом рассказать в органы опеки.
- Нет! – Я тоже вскочил со своего места. Меня все еще трясло, но я должен был ему объяснить. – Если вы обо всем расскажете, меня отправят в детский дом.
- Лучше детский дом, чем это! – Юрий Николаевич говорил возбужденно, при последних словах он указал на дверь, очевидно указывая значительно дальше, чем спортивный зал, на мой дом.
- Не лучше. Вы не знаете какого там. А я знаю.
- Тебя могут усыновить.
- Подростков не усыновляют. – я обреченно помотал опущенной головой.
- Я, - физрук схватился за волосы. Было странно видеть его таким расстроенным и взвинченным. – Я бы сам, но… Но, не могу. Послушай,.
Он взял меня за плечи, заставляя сесть и сел сам напротив меня, заглядывая глаза.
- Я понимаю, что ты чувствуешь, как никто, потому что сам был как ты. Только меня не отчим. Меня отец бил. Так сильно, что до сих пор шрамы остались. Матери не стало рано, а вторая жена его сама боялась, как огня. А потом…- он снова взялся за волосы. – Потом я стал качаться, в секции разные ходить, чтобы стать сильнее его. И стал. Когда в старшей школе учился… В общем я смог дать ему отпор, но не рассчитал. Не рассчитал силы. Я был так зол. Но мне повезло, суд учел, что я еще несовершеннолетний, да еще мачеха такого наговорила, что отец мой хуже дьявола выходил. В общем они там решили дать условный срок, что мол превышение самозащиты было. И я сразу после школы в армию пошел. Как вернулся, разменяли с мачехой квартиру и разъехались. Мне лет двадцать было. Что делать – не знаю. Решил в институт поступать на учителя физкультуры. Я ведь только это хорошо умею. Ну и… Сам понимаешь. Не могу я спокойно смотреть, когда насилие над людьми. – он с надеждой заглянул мне в глаза. – Я бы сам тебя усыновил, но с судимостью не дадут.
Юрий Николаевич тяжело невесело вздохнул и встал, повернувшись к двери лицом, что-то обдумывая. Потом так же резко обернулся и произнес.
- Значит так. Со следующей недели ты будишь ходить ко мне в секцию каратэ. У нас занятия три раза в неделю, плюс сборы и выезды разные.
- Они же платные? – Я тоже встал с сомнением глядя на учителя.
- Для тебя бесплатные. Если я не могу защитить тебя, то научу защищаться.
- Я так не могу. – Я же гордый. И ненавижу жалость. Я должен был отказать. Физрук пристально смотрел мне в глаза. Затем вздохнул и протянул мне руку.
- Либо я все рассказываю обо всем куда следует, либо ты ходишь в секцию каратэ. Поверь, я делаю это не из жалости. Я знаю, что ты сильный и смелый. Я хочу помочь тебе.
- Хорошо. Я согласен. - Я тоже вздохнул и протянул ему свою руку. Мы скрепили уговор рукопожатием. Физрук довольно улыбнулся.
- Тебе, наверное, не хочется обратно на урок. Можешь переждать у меня в раздевалке. Кстати, ты голоден?
По правде сказать, с прошлого дня я не ел и не пил ничего, да если честно и не вспоминал об этом. Он накормил меня, позволил отсидеться в своей раздевалке до окончания уроков. Он понял, что я не в состоянии никого видеть и отчитываться перед людьми.
На следующей день Лиза спрашивала меня где я был и куда пропал, и что со мной случилось до этого. Конечно она догадывалась, что случилось. А вот где я отсиживался не знала. Я рассказал ей все, умолчав про историю нашего физрука. Надеюсь и вы ее никому не расскажете.
- Не беспокойся. У нас как в церкви – тайна исповеди. – отозвалась психолог -Это на самом деле очень хорошо, то, что у тебя появился взрослый друг. Вы же подружились?
- О, да. Он не просто накормил меня в тот день и дал место в секции, он дал ночлег, возможность не возвращаться каждый день в дом полный ужасных воспоминаний и жестокого отчима. В тот вечер я остался у него на ночь, и много раз после оставался. Но в тот день во мне было два чувства: ненависти к отчиму и желание смерти себе. От второго, как и от первого меня отвел этот человек, Юрий Николаевич. Он сказал мне тогда одну вещь. – я задумался, глядя невидящим взглядом в прозрачную плоскость стола.
- Какую? – Оторвала меня от раздумий психолог.
- Он сказал, чтобы я никогда не позволял своему гневу взять верх над собой и все порывы проверять спокойным разумом. – Я посмотрел прямо на Ангелину Аркадьевну.
- Он был прав. Правда жаль, что на таком горьком опыте он это познал. – Она что-то записала в своей книжке. – Думаю, на сегодня хватит. Встретимся завтра в то же время. – прежде, чем я встал, она произнесла еще – Вот тебе домашнее задание: обдумай еще раз это событие и постарайся отыскать положительный моменты. Что ты чувствовал, что хотелось сделать? А главное, прости того беззащитного ребенка, каким ты был. Он не был виноват и ничего не мог изменить. Твой отчим был таким с тобой не из-за тебя, в том твоей вины нет вовсе. Он свои внутренние комплексы и неудачи удовлетворял по средством унижения более слабого. Прости себя. Не всегда нужно быть сильным и от всего защищаться. Позволь близким, а они есть (мы знаем Лизу и Юрия Николаевича по крайней мере) заботится о тебе, учись принимать любовь и помощь, а не только отдавать. – Она еще раз улыбнулась и поднялась со своего места. – мы продолжим завтра.
Я ушел из ее кабинета опустошённым и разбитым, словно вновь пережил те далекие дни детства.
32
На следующий день Ангелина Аркадьевна попросила вспомнить какое-нибудь очень приятное воспоминание. И вот что всплыло.
Случилось это два года спустя от описываемых ранее событий. Справедливости ради надо сказать, что за это время я подрос и окреп, во многом стараниями моего тренера. Я ходил в секцию каратэ три раза в неделю, занимался после уроков в зале, ездил с командой на состязания и даже завоевывал призовые места, и это, несмотря на то, что многие ребята занимались намного дольше меня.
С Юрием Николаевичем мы действительно подружились. Я часто оставался у него после уроков с ночевкой, где мы отрабатывали разные приемы, либо просто играли во что-нибудь, например, в карты. У него была однокомнатная холостяцкая квартира, с минимумом мебели, но очень чистая и светлая. Он был помешан на чистоте. Я советовался с ним обо всем на свете, по началу было очень сложно, признаться и сейчас не просто, но он сам настоял на этом, и постепенно я стал выходить из своей раковины.
В то же время у меня и в школе появились друзья, конечно они и половины не знали обо мне, но теперь у меня появились товарищи по играм, друзья с которыми можно посмеяться и подурачится на перемене и погулять после школы. Неизменным осталось только одно – Лиза. Она по-прежнему была единственной, ради кого я сделал бы что угодно и когда угодно. Большую часть времени я проводил с ней. О чем знал наш физрук. Это было не сложно, ведь Лиза бывала у него в гостях вместе со мной. Он почти сразу догадался о моей слабости к этой девочке и любил подтрунивать надо мной по этому поводу.
Но вернемся к нему, потому что это воспоминание связанно с ним напрямую. Юрий Николаевич почти с первого дня появления в нашей школе был влюблен в учительницу младших классов Анастасию Анатольевну. Это была миниатюрная, молодая, очень хорошенькая девушка с шапкой кудрявых тёмно-русых волос, с кукольными чертами лица. Она носила множество разномастных колец на пальцах и клетчатый свитер, обладала железными нервами и была абсолютно неприступна. На нашего физрука она не обращала никакого внимания, хотя он ей почти проходу не давал. Однако Юрий Николаевич был и есть очень упертый человек, потому сдалась и эта крепость.
Мы как-то вечером отрабатывали у него дома один прием, а меня тянуло поговорить. И в момент передышки я его спросил:
- Юрий Николаевич,
- Мы же договорились дома – можно просто Юра. – перебил он. Это было действительно так – дома мы общались на «ты», но я все никак не мог привыкнуть.
- Хорошо, Юра. Я хочу задать тебе вопрос.
- Задавай. – одобряюще кивнул он, сидя на полу по-турецки напротив меня.
- Как сделать так, чтобы девушка, которая нравится, относилась к тебе как парню, а не как к другу?
- Я понял, - Юра хитро широко улыбнулся. – Обычно надо просто ухаживать красиво, постоянно напоминать о себе. Но делать и дарить то, что ей действительно нравится. К примеру, Настя обожает конфеты вдохновение и бижутерию. Я целый месяц оставлял на ее столе эти конфеты и украшения с записками, прежде чем она согласилась пойти на свидание. – Он прикрыл глаза и счастливо улыбнулся.
- У нее изжоги не случилось? – мы оба засмеялись в голос.
- Нет. – Ответил он, - Но боюсь, с твоей Лизой это не прокатит. Тут все сложнее. Она привыкла к тебе, как к другу, как к товарищу, который все время рядом. Потребуется время, что бы она осознала, что ты еще и парень классный.
- Наверное, ты прав. – Я печально вздохнул, глядя на свои скрещенный по-турецки ноги.
- Но ты не отчаивайся, насколько я знаю твою подружку – это не безнадежно. Мне думается, она к тебе тоже не равнодушна, просто сама еще не знает об этом. – Он снова улыбнулся. Вообще Юра всю последнюю неделю ходил счастливым. – Кстати, раз у нас зашел разговор о девчонках. Я женюсь в начале июня и приглашаю тебя с твоей подружкой на свадьбу. Что скажешь?
Он выжидательно посмотрел на меня, сияя как елка на новый год. А я застопорился. Я был рад за него, конечно рад. Но я понятия не имел, смогу ли снова приходить к нему домой, когда появиться здесь хозяйка. Вообще-то в последнее время я часто заставал их вместе дома и это не особо мешало нам. Анастасия всегда добра и приветлива и как ребенок радуется, когда хвалят ее еду. Но все же… Короче, я отмел эгоистичные мысли как не нужные.
- Я приду с удовольствием. А вот Лиза не знаю. Вдруг она не захочет?
- Все девчонки любят свадьбы. Вот увидишь, она придет в восторг. – Я вообще-то хотел тебя свидетелем взять (как оказалось ты у меня самый близкий друг), но несовершеннолетних сказали в ЗАГСе нельзя. Так что позвал товарища, с которым служили в армии. Гостей вообще мало будет. Человек десять, не больше.
Юрий Николаевич оказался прав – Лиза обрадовалась возможности попасть на настоящую свадьбу. Она визжала и прыгала от радости минут пять, а потом обняла меня и поцеловала в щеку. Я был счастлив тоже.
Свадьба была четвертого июня. Родители Лизы не без труда отпустили дочь на свадьбу учителя, но узнав, что там будут и другие дети, сдались. Со стороны жениха было всего пять человек: его мачеха с сыном примерно нашего возраста, свидетель, я и Лиза. Выкупать невесту мы отправились на автомобили его Мачехи – Маргариты. Ни фамилии, ни отчества она не назвала. В самом деле, имея взрослого сына она выглядела на удивление очень юной. Темные волнистые волосы, миндалевидные карие глаза, обтягивающее красное платье – она смахивала на цыганку.
Невеста жила от жениха не очень далеко – мы добрались до ее дома за десять минут. Выкуп они с подругой сочинили сами – он был в стихах в русско-народном стиле. Гостей там тоже было немного: родители невесты, младшая сестра как две капли воды похожая на старшую, только лет на десять младше, и две подружки, одна из которых работала учительницей русского языка в нашей школе. Оказалось, что они вместе учились в пединституте.
В общем вся наша компания поехала в ЗАГС на трех машинах, а после в небольшое кафе, где был забронирован столик. Я впервые оказался на таком празднике. Вообще на празднике я был первый раз в своей жизни. До одиннадцати лет даже дня рождения у меня не было. Обычно Лиза мне дарила какой-нибудь подарок в школе, а после уроков у нее дома мы пили чай с конфетами (в тайне от ее родителей, которые никогда бы не позволили этого). В одиннадцать в первые у меня был день рождения с тортом и подарками не только от Лизы. Она сдала меня Юре, я не хотел праздновать этот день и привлекать к себе внимание. Но они сговорились и сделали мне сюрприз после школы. Был даже торт, который Анастасия испекла сама. И все же такой вот шумный и веселый праздник я видел впервые.
У нас не было тамады. Свадьбу вела одна из подруг невесты, я в жизни столько не смеялся. А потом были танцы. Я танцевать не умел вовсе. А вот Лиза, я знал точно, ходила два раза в неделю на бальные танцы. Я жутко ревновал, потому что у нее там был партнер, о котором она без умолку трещала уже вторую неделю. Потому я не ожидал, что она позовет меня танцевать. Заиграла медленная песня и она протянула мне руку.
- Пойдем танцевать?
- Я не умею.
- Ты же ходишь на каратэ, значит с координацией у тебя все в порядке. – Улыбнулась девушка.
- Но не с ритмом.
- Боишься? – Вздернула подбородок она, бросая вызов.
- Конечно, нет. – Разве мог я не принять его.
На паркете уже кружило несколько пар, в том числе и жених с невестой, стараясь повторить их движения, я повел мою партнершу танцевать. Мы были с ней почти одного роста и потому я мог, не нагибаясь, видеть блеск ее глаз и счастливую улыбку. В начале она попыталась поставить мои руки как учили их на занятии в студии, но к концу танца сдалась и просто обвила руками мою шею, а я положил свои на ее спину. Я чувствовал себя безумно счастливым. Она положила голову на мое плече и тихонько вздохнула. Большего в тот момент и пожелать было нельзя.
- Замечательно. – Прервала мои воспоминания Ангелина Аркадьевна – Хорошо, что, не смотря на печальные эпизоды, ты способен выделить и счастливые дни. Всякий раз, когда случается что-то плохое, всегда помни, что это не навсегда, что все еще наладиться. Нельзя познать счастье, не познав горе. Все познается в сравнении. А значит, чем сильнее была печаль, чем сильнее была боль и горечь потери, тем сильнее ты будешь ценить то, что имеешь, тем больше будет счастье. Думаю, на сегодня все. – она встала – До завтра.
33
В третью встречу Ангелина Аркадьевна заставила вспомнить еще одну мрачную осень моей жизни.
- Я так и не спросила, как твой отчим отнесся к тому, что ты стал оставаться у Юрия Николаевича и не всегда приходить домой? – Спросила она в начале встречи.
- На самом деле нормально. В начале нормально. Но потом… Думаю, его друг – Афанасьев, натолкнул его на мысль, что данное обстоятельство может стать известным органам опеки или, что я рассказал или расскажу обо всем, что происходит дома физруку, и он взбесился. Не сразу правда. Может он не сразу поверил в такую возможность, а может были какие другие причины. Но. В общем однажды… - Я вздохнул. Мне совсем не хотелось вспоминать тот период жизни.
- Что сделал Семен Филиппович? – Подтолкнула она к пропасти, сама не подозревая об этом.
- Наверное толчком к произошедшему стала Юрина свадьба. Он раньше особо не интересовался где я пропадаю после школы, где ночую. Он спросил меня об этом только через месяц выйдя из запоя после случившегося два года назад. А после игнорировал. У нас случались стычки. Но не такие. Мне уже было двенадцать лет, но выглядел я старше. Благодаря занятиям в секции и нормальному питанию мышцы окрепли, и я стал быстрее расти. Короче это был первый год, когда летом я работал. Мне было не комфортно пользоваться расположением Юры, его домом и едой, ведь я ничего не мог дать взамен. В общем видя и зная мое желание, Юра помог все это устроить. Собственно, работал я не весь день и не делал ничего сверхсложного, но у меня была работа и небольшая зарплата. Отчим, естественно об этом не знал, до поры до времени. А как узнал… - Я не весело вздохнул. – Это и подтолкнуло его к… Это было последней каплей. В общем до конца октября мне удавалось жить более-менее сносно. У меня все еще осталось немного денег с лета, которые я прятал в тайнике дома. Была суббота. Мы с Лизой и ребятами провели очень веселый день на улице и домой я пришел только часам к семи вечера. Я сразу понял, что что-то не так: мой тайник стоял на столе разорённый, а отчим был в бешенстве. Он верно думал, что деньги я украл и его вряд ли интересовали мои объяснения на этот счет, а вот утайка денег – это был тяжкий грех.
Я все понял и попытался выбежать из комнаты. Но, не смотря на занятия каратэ, я все еще был ребенком, а он в два раза больше меня и куда сильнее. Справиться с ним я не мог. В общем, я не успел убежать, Семен Филиппович стоял слишком близко. Он схватил меня за руку и ударил об стену. Худо бедно я успел сгруппироваться и удар вышел не таким сильным. Я попытался сбросить его с себя используя приемы из каратэ и мне удалось – он упал, выпустив меня. И я уже шагнул в сторону двери, но отчим схватил меня за ногу и повалил на пол. А дальше. – Я судорожно втянул воздух, наполняя легкие. – Дальше он избил меня. Я не смог не защититься, ни закрыться толком. Избил до полу смерти. Уходя, он сказал что-то вроде: «Будешь знать, как скрывать от меня деньги, гаденыш».
Я не знаю куда он пошел, скорее всего за выпивкой. Мне было все равно. Отчим забыл запереть дверь, и я выполз в коридор. Кое как добрался до улицы, где меня вывернуло. Я даже не знал, что может рвать кровью. Я не помню где и как провел следующие сутки, мой мозг отключался раз двадцать. Последнее, что осталось в памяти: я сижу на полу в подъезде дома Лизы и режу вены на левой руке. Где я достал нож и как пришел в подъезд не помню. А потом все, темнота. Мои мысли и чувства атрофировались. Я не хотел жить. Не видел выхода из сложившейся ситуации. – Я опустил лицо в раскрытые ладони и слегка наклонился вперед. Вспоминать об этом и сейчас было тяжело.
- Что было потом? – Вырвала меня из раздумий психолог.
- Потом. Все что было потом я знаю от Лизы и Юры. Оказалось, Лиза беспокоилась обо мне. Дело в том, что мы виделись и общались с ней каждый день. Не было такого, что бы мы хотя бы не созванивались. Эта потребность друг в друге была абсолютно обоюдной и необходимой. Но в воскресенье я уже исчез – меня нигде не было. Обычно я звонил ей сам, позвонить мне довольно сложно. У нас не очень вежливые соседи и зачастую просто не позовут, а отчиму вообще наплевать. Но она позвонила. Она звонила весь день. И кто-то из жильцов сказал ей, что на кануне я ушел из дома и еще не возвращался. Она позвонила Юре. Но и он не знал где я. Хотя, в отличии от Лизы, паниковать не стал.
Наступил понедельник. Естественно в школу я не пришел. После уроков Лиза нашла Юрия Николаевича.
- Саша пропал. – Без приветствия начала она, поравнявшись с физруком в коридоре, ведущем из спортзала. – Его не было на уроках.
- Ты говорила, он ушел из дома в субботу? – Юра хмурился, продолжая идти в сторону выхода.
- Я уверена, что-то случилось.
- Хорошо. Пойдем к нему домой прямо сейчас. И все выясним.
Лиза только кивнула.
Они сходили ко мне домой, но не смогли добиться внятного ответа куда я делся от в стельку пьяного отчима. Соседи тоже молчали.
Выйдя из дома Юра остановился.
- Куда дальше? – Спросила взволнованная Лиза.
- Думаю в милицию. – Он вздохнул. – На двери следы засохшей крови и на полу под газетами тоже. Надеюсь он его не убил. – физрук стиснул зубы и сжал кулаки и произнес гневно. – Потому что, если так, я убью этого козла. – он в гневе взглянул на испуганную девочку, стоящую рядом. И несколько раз вдохнул-выдохнул, стараясь успокоиться. – Эмоции потом. У тебя есть его фотография? Для поиска она нужна будет.
- Да, дома. – ответила она.
Они пошли к ней домой. Это в двух шагах. Ну и там естественно натолкнулись на мое тело.
- Саша! Саша! – Лиза первая бросилась ко мне. – Юрий Николаевич, что с ним?
Физрук тоже сел рядом со мной, он, наверное, хотел проверить пульс, но наткнулся на что-то пострашнее.
- Черт! Глупый мальчишка! – он с трудом оторвал кусок ткани от своей рубашки и завязал на подобие жгута на моей руке. – Лиза, быстро беги домой – звони в скорую!
Девочка вскочила, но в ужасе взглянув на меня, тут же застыла, прижав руки к груди.
- Лиза, быстрее звони в скорую! – Снова крикнул Юра, вырывая ее из оцепенения.
Она вернулась быстро. Дома никого не было и некому ее было остановить или предложить помощь. Повезло, что и скорая приехала быстро.
Медики погрузили меня в машину. Они не хотели брать моих спасителей с собой, но Юра их уговорил.
- Мальчик живет в неблагополучной семье, родителей нет. Я его учитель. В каком-то смысле взял над ним шефство. А это его подруга. Если не возьмем ее с собой, она потеряет сознание прямо здесь и снова придется вызвать скорую.
В самом деле, Лиза стояла белая как мел. Какие страшные вещи она прокручивала в мыслях в этот момент? Они все равно даже близко не были бы рядом с реальностью. В больнице меня сразу увезли в операционную и реанимацию. Я потерял много крови, мой организм был обезвожен, были сломаны несколько ребер, рука, словом, не буду перечислять всех повреждений, их было слишком много. Я знаю, что Лиза пробыла до вечера, а потом ее увезли родители. Юра пробыл до следующего утра.
Очнулся я ночью. Я никак не мог понять где я. К моему телу были присоединены какие-то датчики, рука в гипсе. Сказать, что я туго соображал – ничего не сказать. Несмотря на все повреждения я пытался освободиться и встать. В палате была одна медсестра, увидев, что я очнулся, она подбежала и вколола какое-то лекарство, после которого я мягко провалился в темноту. На утро пришел врач, он осмотрел меня. Он рассказал о всех повреждениях, о необходимом лечении. Но во мне что-то сломалось. Я слышал, что он говорил, понимал, но мне было уже все равно. Я просто кивал на каждое его слово. Он спросил, что со мной случилось. Но все что я сказал, что на меня на улице кто-то напал со спины и дальше я ничего не помню. Соврал. Как всегда.
Днем они перевели меня в обычную палату, так как угрозы жизни уже не было. И я уже все решил. Угрозы не было, так как и жизни почти уже не было. Вот только прекратить ее было не так просто. В столовой больным ножи не выдают. Вы знали об этом? Но мне, с моими то способностями к воровству ничего не стоило добыть себе что-то колюще-режущее и там. И тем не менее в больнице это сделать сложно. Во-первых, в палате я был не один, а во-вторых, наш туалет не запирался. Но я выбрал все же туалет, однако и тут мне не повезло. Меня обнаружила дежурная медсестра с уборщицей почти сразу. И закрывать глаза на произошедшее они не стали. Уже через пару часов меня перевели к психам, более того даже привязали к кровати.
Как ни странно, никаких лекарств, кроме обезболивающих мне в тот день не давали. Ближе к вечеру, в приемные часы пришел Юра. Представляю его удивление, когда ему сообщили о суициде. Он пришел в палату без всяких эмоций жалости ко мне, чему я был благодарен.
Могу сказать, что связанным быть страшно не комфортно. Это напоминало об отчиме, обо всей той боли, что он мне причинил. Я дико извивался и рычал, но не мог выбраться. Мой мозг функционировал как-то странно – то бросая меня во все страшные ночи побоев, то возвращая в реальность. Я задыхался, но врачи пока не вмешивались. Пока что. Представляю какая картина предстала перед физруком: мальчишка с гипсом на руке, кое как привязанный к кровати с безумным взглядом и почти синими губами, весь в синяках.
- Отвяжи меня! – К счастью в момент его прихода я был в реальности.
- И тебе привет. – Его голос звучал страшно спокойным в сравнении с моим, когда он садился на стул рядом со мной.
- Отвяжи! Отвяжи! – Не понимаю, как я кричал сквозь почти стиснутые зубы. На глазах уже были почти слезы, а внутренняя паника была готова выброситься наружу.
- Мне сказали о том, что ты пытался вскрыть себе вены. Снова. Это сделано, что бы ты не наделал глупостей.
Я не мог ему ничего ответить, я только шумно дышал, напрягая все мышцы. Вены на шее и руках вздулись. И он сжалился надо мной.
- Я отвяжу тебя, если ты мне пообещаешь, что больше никогда, никогда, слышишь меня?! – он намеренно повысил голос привлекая мое внимание. – не станешь сводить счеты с жизнью.
- Отвяжи… - Прохрипел я. Слезы уже катились во всю. – Он привязывал… когда бил… отвяжи!!
Злое выражение мелькнуло на лице Юры и исчезло. Я знала, что он ненавидел не меня, а того мудака, который сделал это.
- Обещай. – Сказал он тихо, но настойчиво.
- Обещаю. – я не мог справится с дыханием и нарастающей паникой. – только отвяжи…
Он расстегнул ремни, мешающие движениям. Я тут же сжался в комок, обхватив колени руками и начиная выть, раскачиваясь из стороны в сторону. Но Юра не дал мне уйти в себя. Он меня обнял. Просто обнял. Как обнял бы отец или брат, которого у меня никогда не было. Не знаю почему он это сделал, ведь, как и я, он избегает всяких прикосновений и сам намеренно никогда не станет прикасаться к другому человеку. Но он сделал. И я рыдал у него на плече. Я был благодарен ему за это, не только по тому, что знал, чего ему это стоило. Не знаю сколько мы так просидели. Несколько минут, час? Когда я наконец успокоился, он заговорил.
- Теперь скажи мне – это отчим сделал? Ведь никто не нападал на тебя вечером на улице, так? – Он буравил меня напряженным взглядом. Но я не готов был еще говорить и смог только кивнуть. Юра прикрыл глаза и пару раз глубоко вздохнул. Я знал, что так он успокаивает нарастающий внутри гнев. – Этого не должно было случится. Если бы я раньше обо всем рассказал…
- Но случилось. – перебил я. – Ты не виноват.
- После всего, я считаю, просто необходимо…
- Нет! Ты же мне обещал. – Я вскочил на ноги на своей постели. Юрий Николаевич тоже встал. Нервно расхаживая по небольшой палате, он обдумывал что-то.
- Я все еще ищу пути выхода из сложившейся ситуации. Представ себе! Я думал, что теперь, когда у нас с Настей полная семья и, поскольку она чиста перед законом, опеку нам оформят в два счета. Но нам отказали, снова ссылаясь на… - Он не договорил, запуская руку в волосы и нервно дергая их. Я знал, он говорил о судимости. Он посмотрел на меня и продолжил. – Мы даже хотели просить оформить опеку на себя кого-нибудь из друзей. Ты бы все равно жил у нас, а им бы мы деньги платили. Но оказалось, что таких друзей просто нет – все отказались.
- Не нужно было этого делать. Я не стою этого. – Я обреченно смотрел в пол, сев на кровать.
- Почему? Почему ты все время это говоришь? - сказал физрук, садясь рядом со мной.
- Потому, что это правда. Всем будет легче без меня.
- Да неужели? Ты считаешь, что, убив себя, всем облегчишь жизнь? Знаешь ли, самоубийство – это очень эгоистичный поступок. И говорит о твоей слабости.
- Может я слабый? – Зло бросил я.
- Нет. Ты не такой, я знаю. – Юра пристально смотрел на меня. – Ты хоть представляешь на что обрекаешь любящих тебя людей в случае своей смерти? – Я перестал смотреть в пол и перевел взгляд на учителя.
- Может быть, может быть это эгоистично! Люди поплачут и забудут! Но я так больше не могу! Боль, боль, ненависть! Сколько еще терпеть?! Сколько?! Я просто хочу закончить все, понимаешь? Хочу, чтобы все закончилось. Я ничего не хочу чувствовать. – начал я, громко крича, но к концу почти хрипел.
– Это не так. Все люди на земле, абсолютно все хотят чувствовать, чувствовать любовь. И ты тоже. Только вот твой отчим козел и мразь и пытается убить в тебе все хорошие чувства, вселяя боль и страх. Но так быть не должно и не будет. И люди не забудут… Эх… Если бы ты вчера умер, я бы никогда, никогда, слышишь? Не простил бы себе этого. Я взрослый, я твой учитель, я обещал тебе помочь, и не справился. А я не из тех, кто бросает слова на ветер, ты знаешь это. Я должен был. – Я хотел перебить Юру, но он жестом не дал мне сказать и продолжил. - За последние сутки я твоего отчима уже раз десять в воображении убивал. И поверь, меня и сейчас будоражит эта мысль, но останавливает только то, что ты еще жив, что есть Настя, которая этого не заслуживает. Но твоя смерть развязала бы руки, уж поверь. – Он вздохнул. – А Лиза. Если бы ты умер, ты бы этим поступком убил бы и ее. Может быть не физически, но внутри нее что-то бы погасло. Что-то очень важное. Ведь вы же близки как никто, вы дня друг без друга не проводите. И представь, человек, которому она доверяла больше, чем себе, предает ее. Уходит. Боль от потери близкого человека тяжела. Я знаю это, мне приходилось терять близких. Мать, ребят в армии. Меня предавали друзья, родной отец даже. Оправится от такого очень тяжело. Тяжело даже взрослому. А подростку, как правило сложно справиться с такими эмоциями. И кто знает, она может последовать за тобой. Да, определенная доля эгоизма в оплакивании умерших есть, но самоубийство совершать гораздо более эгоистично. Ты этим поступком убьешь еще нескольких человек.
- Я понял.
- Ни черта ты не понял. – Он еще раз вздохнул. – Кстати, Лиза тоже пришла. Ей не сказали про попытку суицида. Она и так слишком сильно переживает. Она пришла сюда против воли родителей. Но я не пущу ее к тебе, до тех пор, пока не увижу в тебе, уж если не решимости, то хотя бы желания жить дальше. Не к чему ее пугать. Успокаивайся.
- Я обещаю тебе, - я вытер заплаканное лицо рукавом больничной рубашки, - что больше никогда не буду пытаться убить себя. Обещаю. – На всякий случай я еще раз повторил это слово, глядя в глаза учителя, стараясь выглядеть уверенно.
- Ну вот и хорошо. Я принес тебе одежду и твои любимые пирожки. Их Настя испекла. – Он несколько смутился и произнес – Если честно она очень хотела прийти, но я ей не позволил. Она и так безумно о тебе беспокоиться, а если увидит тебя, так вообще прорыдает весь вечер. А в ее положении теперь нельзя…
- Настя беременна?! –Я не мог скрыть своего удивления. Я был рад за Юру. Хотя пребывание у них теперь мне казалось совсем не возможным.
- Да. Но ребенок ничего не меняет в наших планах. Как только тебя выпишут, ты едешь сразу к нам. – Он был тверд и спорить с ним я не стал.
Пока я быстро переодевался, Юра пошел в коридор за Лизой. Честно говоря, я понятия не имел, какие эмоции она переживает в этот момент, гадает ли, почему Юра сразу не пустил ее в палату ко мне. Они вошли вместе с Юрой. Физрук сразу отошел в сторону и встал сбоку от двери, очевидно не до конца доверяя мне, решил проконтролировать нашу первую встречу. И правильно, я тоже не доверял себе. А Лиза сначала застыла на пороге, правда всего на мгновение, но я успел разглядеть, что она была страшно бледной, глаза опухшие (очевидно она проплакала накануне весь день), тонкие длинные пальцы теребят носовой платок. Она не долго позволила себя так разглядывать и, резко сорвавшись с места, подлетела ко мне и обняла. Резкая боль кольнула внутри, напоминая, что ребра все-таки сломаны, и я не смог сдержать легкого стона.
- Прости! Прости! Это ребра, да? Мне сказали, что они сломаны. Прости, пожалуйста. – Затараторила она, слегка отстраняясь, на глазах бриллиантами сверкали слезы.
- Нет. Все нормально. – Прохрипел я, так как мой голос почти пропал.
Нашу встречу прервала медсестра, зашедшая в палату. Она уставилась на нас и начала ругаться, пытаясь выяснить кто меня отвязал. Но Юрий Николаевич вытолкал ее в коридор, что-то попутно ей объясняя.
34
- Отчим приходил тебя навещать в больницу, когда ты лежал там в прошлый раз? – Спросила Ангелина Аркадьевна на следующий день.
- За все время один раз. В конце той недели, когда я попал в больницу. Юра же с Лизой приходили ко мне каждый день. Лиза специально задерживалась после уроков, чтобы пойти в больницу с учителем, иначе родители бы ее не за что не отпустили. И в тот день они тоже пришли. Юра уже вышел и, наверное, сидел в коридоре, ожидая Лизу, оставив нас вдвоем, а она читала вслух книгу. В тот день это был «Маленький принц». Дело в том, что мы любим читать друг другу в слух с детства, наверное, из-за того, что в начальной школе мне плохо давались буквы и Лиза фактически научила меня читать. Так или иначе, она читала, сидя на моей кровати, а я лежал рядом, положив голову ей на колени, и слушал. Ее пальцы мягко гладили мои волосы. В тот момент это было сверх блаженства! Она делала это всю неделю. Каждый день. И внутри меня все успокаивалось, уравновешивалось. Казалось больше ничего нет: только ее тихий голос, ее теплые руки. Она была словно ангел, сжалившийся надо мной, спустившийся на землю, чтобы обласкать.
Но вы спросили об отчиме. В тот самый день Лиза ушла раньше обычного и забыла книгу, которую читала. Я обнаружил это почти сразу. Схватив книгу, я побежал к двери и уже взялся за ручку, приоткрывая ее и замер. В коридоре слышался какой-то шум и голоса. Голос Семена Филипповича я узнал сразу. А человек, который ему отвечал, был Юра. Я замер.
- Как ты, мразь, после всего посмел сюда прийти?! – Яростно и довольно громко говорил физрук.
- Сашка мой пасынок. Я его единственный официальный опекун. Кому как не мне о нем заботиться. А ты вообще кто такой? Учитель кажется? – В голосе отчима сквозило призрение. – Вот и иди в школу, учи детей, а в мою семью не лезь.
- Заботиться?!! – Громко прошипел Юра. В коридоре послышалось какое-то движение, а где-то рядом с моей дверью взволнованное дыхание. Из чего я сделал вывод, что Юра подошел к отчиму ближе, а Лиза стоит почти рядом со мной, но с другой стороны двери, скорее всего прячась в тени полуосвещенного коридора. – Да ты пришел сюда только за тем, чтобы убедиться, что мальчик еще жив! – учитель стал говорить громче, мне казалось я вижу, чувствую его внутреннюю ярость. - Если ты еще раз, хотя бы еще раз, хоть пальцем тронешь Сашку, то клянусь, я убью тебя. Тело закопаю где-нибудь в лесу, где никто тебя не найдет. А да, даже если найдет. Плевать!
- Псих! Как тебя в школе держат?! – послышался глухой шлепок, скорее всего Юра угрожающе завис над отчимом, схватив того за грудки, а он в свою очередь вырвался, оттолкнув учителя.
- Потому и держат, что детей обижать не даю. Запомни, если я узнаю, а я узнаю, тебе не жить.
Отчим произнес что-то невнятное в ответ, скорее всего обматерил учителя, а затем послышались удаляющие шаги - он ушел.
Я осторожно прикрыл дверь и сполз по стенке вниз. Меня трясло только от возможности предполагаемой встречи. Но теперь, во что бы то не стало, я должен был быть более сильным и скрывать тщательнее то, что возможно будет происходить дома, ведь рано или поздно мне все равно туда возвратится придется. Правда была вероятность, что угрозы Юры подействуют на отчима и он станет более мягким.
- И как получилось? После выписки? – Спросила психолог.
- Из больницы меня забрал Юра и у него же я прожил весь последующий месяц. Он сдержал слово, у нас ничего не поменялось. Настя почему-то тоже ко мне привязалась и уверяла, что я им не мешаю. После я возвращался домой раз в месяц на неделю, когда родился ребенок на две. Но это по своему желанию, а не от того, что ребята просили. Они, Юра с Настей, наоборот все время старались уговорить меня туда совсем не возвращаться. Но это было невозможно. Во-первых, органы опеки приходили нас проверять, и я должен был быть в это время дома. Во-вторых, их помощь тяготила меня, ведь я ничего не мог дать им взамен.
В принципе дома стало полегче. До такой мясорубки больше не доходило ни разу. Я всегда старался вычислить, когда к отчиму придет Афанасьев, когда похмелье и в эти дни дома не показывался. В остальное же время он был относительно мирным. К тому же, чем старше и уверенней я становился, тем более никчемным становился он.
- Ты говорил о смерти в больнице. После выписки ты думал о самоубийстве? – спросила Ангелина Аркадьевна, что-то записывая.
- Да. Признаться, долго еще после этого.
- Что помогло справиться?
- Ни что, а кто скорее. – Я вздохнул. - Юра. Через месяц, полтора после выписки мы как-то в очередной раз вечером сидели дома вдвоем. Настя ушла к подруге. Мне только недавно сняли гипс, и я разрабатывал руку. С учителем мы отрабатывали не сложные приемы из карате. Ну и когда присели отдохнуть на диван я решился спросить о том, что мучило меня. Я знал, он один из всех моих знакомых поймет меня в этом.
- Ты когда-нибудь думал о смерти? – Спросил я.
Юра пристально посмотрел на меня прежде чем ответить.
- Да. На самом деле, когда мне было как тебе сейчас, то довольно часто. Ну, может мне было чуть больше лет на год или два. Но да, думал.
- И как ты справился? Что тебя останавливало? – Я не мог спокойно спать почти месяц, мучаясь кошмарами, но главное, эти страшные мысли не давали покоя.
- Что останавливало? – учитель чуть наклонился и подался вперед, чтобы быть со мной на одном уровне, все-таки ростом он был почти два метра. – Чувство ответственности. Знаешь, каждый день в то время я ходил на крышу. Мы жили в девятиэтажном доме и спрыгнув с такой высоты я непременно расстался бы с жизнью. Но я все никак не решался. Я сидел на краю, свесив ноги и глядя вниз, я ходил по краю. Я много думал, представлял себе это. А как-то однажды, когда все было невыносимо плохо, а на двери, ведущей на крышу, появился замок, я наелся таблеток. Но меня откачали. Самое ужасное, что отец так ничего и не понял. Он был довольно крепким и сильным мужчиной и никогда не болел, потому не заметил, что дома не достает лекарств. Он решил, что я отравился чем-то в школе. Зато мачеха все поняла. Она пришла меня навестить в больницу, зная, что туда отец не сунется. Она сказала, что очень переживала за меня, что я гораздо лучше своего отца, что я должен жить. А главное, что если меня не станет, то они пропали. Представь, оказалось, что она была беременна. И если меня не стало бы, то весь своей гнев отец обрушил бы на слабую женщину и моего маленького братика. Я пообещал ей. Пообещал, что не сдамся, что мы вместе все преодолеем. У нас возникло что-то вроде связи, мы с ней стали семьей, хотя до этого не знали, как друг к другу подойти. Я и сейчас это так же чувствую и безумно благодарен ей. Она очень много мне помогла в жизни. И всегда верила, и поддерживала. Но вернемся к тому моменту. Я всегда был и есть человеком слова, ответственным. И я дал слово. Но это вовсе не означало, что в один миг я перестану думать о смерти. Это не было так. Но каждый раз, когда я приходил на крышу и сидел там после, то вспоминал о моей маленькой семье и данном слове. Я представлял в своем воображении весы: на одну чашу я клал все хорошее, что есть в жизни, на другую – все плохое. И если плохое перевешивало, то на чашу, где умещалось все хорошее, я клал гирю с названием «будущее счастье». И оно всегда перевешивало. Я ходил на крышу еще год: сначала раз в неделю, потом раз в месяц, а в какой-то момент перестал ходить вовсе.
- Ясно. Мне нравится идея с весами.
- Я хочу сказать тебе еще кое-что. В больнице Лиза читала тебе «Маленького принца». Там есть фраза: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Так вот, я привязался к тебе, ты меня приручил, и Лизу ты тоже приручил. – Он улыбнулся, сжимая мою здоровую руку. – Теперь ты за нас в ответе.
- Я понял это. Мы связаны одной цепью.
- Правильно. У нас теперь круговая порука. – Юра все еще улыбался. – Не бойся просить о помощи. Почему-то считается, что если ты мужчина, парень, то должен быть сильным, не иметь слабостей, но это не так. Я не говорю, что нужно выставлять на показ свои чувства, эмоции. Нет. Но с близкими не нужно все время носить броню. Это утомляет. В школе, в зале я сильный, не сгибаемый, но дома с Настей, с тобой я могу быть самим собой. Близкие поддержат, поймут. Конечно в этом тоже не надо перегибать палку. – он подмигнул. В этот момент в замочной скважине входной двери громко провернулся ключ. – О, это Настя. Сейчас начнет меня ругать, что я еще не накормил нас ужином. Дуй на кухню.
- После этого разговора с Юрием Николаевичем стало легче?
- Да. Не сказать, что я мгновенно перестал об этом думать. Но я все больше стал склоняться в сторону жизни, гораздо больше ценя каждое мгновение счастья.
35
В больнице я провел почти две недели. Юрий Николаевич и Лиза были единственными, кто навещал меня. Но иные гости мне и не требовались. Общение с психологом помогло разобраться в себе, я наконец действительно почувствовал себя свободным, не отягощенным чувством вины и страхами.
В больнице я находился не долго, а после выписки некоторое время, пока мы ждали суда и признания меня совершеннолетним я жил у Юры и Насти. Несмотря на то, что в коммуналке отчима не было, я физически просто не мог туда вернуться. Правда на второй день после выхода из больницы все же пришлось туда зайти, чтобы забрать мои вещи.
Дни потянулись быстрее, наступил апрель, впереди замаячили выпускные экзамены и досрочные в институт, а еще я получил квартиру и первую пенсию по потери кормильца и выплаты от органов опеки. Было странно вот так просто получить деньги от государства. От работы до лета пришлось отказаться.
Квартиру дали в новом доме. Когда мы впервые вошли туда с Юрой, то увидели, что минимальный ремонт уже есть: пол, простые обои, окна, санузел, раковина на кухне и плита. Сразу решили, что переклеим обои – уж очень они оказались отвратные. Из первоначально необходимого нужны были: холодильник, стол, кровать (или хотя бы матрас), стулья. Я и раньше не был транжирой, но плохо себе представлял хватит ли мне на все это денег.
Во вторые выходные апреля мы затеяли ремонт. Я даже не ожидал, что придет столько людей. Юра и Настя красили стены в ванной, Лиза с Катей клеили обои в комнате, а я с Сережей, моим другом со школы, на кухне. Мы на удивление быстро справились и после всей гурьбой ели бутерброды на полу, запивая чаем из термоса. После еще долго сидели, рассуждая где что лучше всего поставить. На следующий день Юра помог мне выбрать и заказать в квартиру холодильник и стол. Но во вторник помимо их привезли еще и кровать с матрасом, я долго пытался доказать, что не заказывал ее, но безрезультатно. Оказалось, что ее мне купили Юра с Настей в качестве подарка на новоселье. Я хотел за нее заплатить, но ребята на отрез оказались брать деньги.
В конце недели в гости пришли Лиза с Катей и притащили огромный магнитофон – стереосистему, объявив его подарком к новоселью. Стулья же мне достались совсем бесплатно. На помойке рядом с домом я обнаружил три деревянные табуретки, практически новые. Я принес их домой, отшкурил, сняв старый лак и покрыл новым слоем. Шкаф я решил покупать в следующем месяце. Словом, можно было праздновать новоселье.
Я собрал моих друзей в конце апреля. Вечеринка удалась на славу.
Лиза
36
Экзамены. Экзамены. Экзамены. Все мои одноклассники ходили напряженные и хмурые. Все мы готовились к выпускным экзаменам, кто-то уже и к вступительным. Я же уже успела побывать на первом этапе вступительных. В пищевом институте, куда я собиралась поступать, было три возможности сдать вступительные экзамены. Первые два – это сдать экзамены досрочно. Первую попытку я благополучно провалила, так как мои мысли в то время были забиты другими проблемами. Зато вторую возможность я использовала по полной. Всего следовало сдать три экзамена: русский язык, химию и математику. И я с ними справилась. Уже в мае я знала, что принята на первый курс. А вот Сашка еще готовился к поступлению в МАИ на факультет авиационной техники. У него тоже была возможность сдать экзамены досрочно, но они начинались значительно позже, чем мои.
Поскольку мои подготовительные курсы уже закончились, теперь я судорожно зубрила билеты для сдачи выпускных экзаменов. После школы я ходила готовиться к экзаменам к Кате, либо Саше. Иногда мы с подругой корпели над учебниками у меня. Но чаще всего я зависала у Саши. Так случилось и сегодня. Для середины мая установилась очень хорошая погода – жарко и почти безветренно. Солнце весело светило в окна, деревья покрылись молодой листвой, а с улицы доносились веселые голоса ребятишек, не обременённых сдачей экзаменов, словом, все, абсолютно все отвлекало от зубрежки.
Мы устроились с учебниками на кухне, напротив распахнутого окна. Сашка читал условие очередной задачи, а я, рассеянно теребя выбившийся из хвостика локон, смотрела в окно.
- Лиз, ты меня совсем не слушаешь. С такой подготовкой ты провалишь экзамен. – Положив свою руку на мою, Сашка вывел меня из задумчивости.
- Сильно сомневаюсь в этом. Я же как-то сдала вступительный по алгебре в институт. Школьный по любому легче будет. – Улыбнулась я ему, кладя другую руку поверх его.
Он не ответил, пристально смотря в глаза, затем его взгляд переместился на мои губы, от чего они тут же стали покалывать.
- Чем тогда займемся?
Я придвинулась чуть ближе к нему.
- Не знаю, - Ответила я, чуть подаваясь вперед всем корпусом в его сторону, - У тебя есть предположения?
- Есть. – Он принял и поддержал мой неловкий флирт, окончательно уничтожая расстояние между нами и прижимаясь губами к моим губам.
Поцелуи были жаркими, страстными, жара, почти такая же как в прошлом году, делала нас нетерпеливыми и неразумными. Мы переместились в комнату на кровать. Без тени неловкости, но все же слегка неуверенно и с дрожью мы изучали друг друга, целовали друг друга, почти теряя контроль над происходящим. Наши ноги переплелись, дыхание сбилось, Саша слегка отстранился от меня, нависая надо мной, упираясь руками в матрас по обе стороны от моей головы.
- Почему ты остановился? – Тяжело дыша прошептала я.
- Потому что я тебе обещал, что мы не будем торопиться. Но я же просто человек. Нет, - он улыбнулся, - как говорит твоя подружка: «озабоченный подросток». И хочу тебя. И с каждой секундой все труднее исполнить обещание. Я должен себя контролировать.
- Я тоже просто озабоченный подросток. – Я улыбнулась в ответ. – И уже сильно сомневаюсь в правильности своего прошлого решения.
- Сейчас мне проще уступить. Но где гарантия, что завтра ты не пожалеешь?
Я села, выбравшись из-под него и он сел рядом, изучая мое лицо.
- Ты думаешь я буду жалеть?
- Я уверен, что у нас все получится. Но я просто хочу быть уверен, что ты готова.
- Я готова. – Неуверенно произнесла я.
- Ты врешь. – Раскусил он меня. – Нам незачем торопиться, у нас есть целая вечность для этого. – Он придвинулся ко мне. Намереваясь поцеловать, но я отстранилась.
- Но я не понимаю. Либо ты не хочешь меня, либо… Все говорят, если девушка не дает парню, он находит ту, которая даст. А я не хочу тебя потерять.
- Ты действительно так обо мне думаешь? – Обида и разочарование сквозили в его голосе. – Иногда у меня полное ощущение, что ты меня не знаешь. Разве я хоть раз дал повод усомниться в моей любви к тебе? Хоть раз я смотрел на другую девушку? – Он вздохнул, обведя кончиками пальцев контур моего лица. - Я люблю и хочу только тебя. Для меня нет никого другого. И я очень терпеливый парень. Я могу ждать сколько угодно.
- Уверен? – Я обняла его за шею и поцеловала. Волна удовольствия захватила меня, и я повалила его на спину, продолжая целовать и получая весьма ощутимый отклик его тела.
- Уже не очень – простонал он.
- Тогда давай сделаем это. – Я села на него, смотря сверху вниз в его глаза. Он положил руки на мои бедра слегка поглаживая. – Но не сейчас. Ты прав, мне нужно еще немного времени. – Я задумалась, закусив нижнюю губу, затем медленно произнесла, - После выпускного.
- Хорошо, - Он притянул меня к себе и снова начал целовать.
Еще целый час мы валялись на кровати, целуясь и наслаждаясь друг другом, прежде чем решили заняться чем-то менее страстным. Телевизора у Сашки не было, поэтому мы решили что-нибудь почитать. Он поднял с пола огромный учебник по физике, взятый им из библиотеки для подготовки к экзамену.
- Нет, только не это! – Мы оба засмеялись.
В итоге Сашка вслух читал «Мастера и Маргариту» тоже библиотечную, а я слушала. Его голос ласкал слух и успокаивал. Я положила голову ему на грудь, а он обнял меня рукой, прижимая к своему телу. Так я и уснула.
Проснулась я от резкого и настойчивого звонка. У Сашки телефона не было, и я не сразу поняла, что этот звон исходит из моей сумки, брошенной на полу. Это отец, по случаю поступления в институт подарил мне мобильник. Я правда часто его забывала дома, но сегодня как назло взяла. Я выскочила из теплых объятий моего парня и, свесившись с кровати, нырнула в свою сумку. Мобильник истерично надрывался, а я все никак не могла его найти. Наконец, взяв его в руки я смогла ответить.
- Да?
- Ты где?! – Вместо приветствия рычащий гневный голос отца прогнал остатки сна, заставляя вздрогнуть.
- Я… Я у Кати.
- Я звонил ее маме десять минут назад. И поверь мне, тебя там нет.
- Я у Саши. – Сдалась я.
- Ты хоть знаешь который час?!! – взорвался он.
- Час? – Я испуганно посмотрела с начала в окно, где уже давно стемнело, затем на Сашку. Тот взял наручные часы с табуретки, протягивая их мне. – Десять минут одиннадцатого.
- Позволь спросить, почему ты еще не дома?
- Мы занимались, готовились к экзаменам и… - начала было оправдываться я, но отец перебил.
- Знаю, как вы готовились. Живо домой! Что бы к одиннадцати была дома. Опоздаешь, пеняй на себя. – на этом он бросил трубку.
Я нажала отбой. И посмотрела на Сашу.
- Надо идти.
- Я провожу.
Не сговариваясь мы молча собрались и вышли из квартиры. Сашка проводил меня до дома, немного задержавшись на лестничной клетке моего этажа. Прощальный поцелуй затянулся на десять минут, на пятнадцать и вдруг дверь моей квартиры распахнулась, представляя грозную фигуру моего отца. Одной рукой он придерживал дверь, другой сверлил взглядом моего парня. Одними губами я произнесла «пока» и нырнула под руку отца в дом. На пороге я внезапно обернулась, увидев грустный Сашин взгляд в ответ на сердитый папин, и улыбнулась ему. Парень улыбнулся в ответ, подмигнул и развернувшись в сторону лестницы, припустил в низ.
37
Дни до последнего звонка пролетели стремительно. Наша классная руководительница решила по случаю праздника организовать концерт и нам, по мимо уроков, подготовки к экзаменам, еще приходилось репетировать ежедневно свои роли. Идея заключалась в том, что мы изображали своих учителей, не буквально конечно, но как бы от имени каждого учителя поздравляли с окончанием школы. Мне досталась учительница истории, Кате английского, а Сашка был физруком. Втроем мы срывали почти каждую репетицию, так как Катя неизменно бросала какую-нибудь шутку, мы поддерживали и потом долго не могли успокоиться и смеялись всем классом до конца. И все же, все же день последнего звонка наступил. Концерт прошел на ура, не смотря даже на небольшие заминки. А после мы всем классом поехали на специально заказанном экскурсионном автобусе кататься по Москве. Водитель предложил поставить нашу музыку, но как назло ни у кого ничего не было, кроме Сережи – он взял кассету группы «Кино». И весь вечер мы слушали Цоя. Это был удивительный вечер – Красная площадь, поклонная гора – везде мы веселились, смеялись, праздновали наступление взрослой жизни, вернее почти уже близкий переход к новой, самостоятельной жизни.
А на утро пришла реальность и с новыми силами мы приступили к подготовке к экзаменам. Сочинение по русскому, алгебра, геометрия и химия по выбору – это то, что предстояло мне. Нервничала я больше, чем тогда, когда сдавала вступительные экзамены в институт. В этот период я почти не виделась со своими друзьями. Папа ввел в доме, как он выразился «режим чрезвычайного положения», который должен был продлиться до выпускного. У брата дела обстояли не лучше – он сдавал сессию. Словом, все дом вели себя тихо, иногда взрываясь от переизбытка напряжения. Но ничто не вечно, закончились и эти волнения. Вскоре мы с мамой уже носились по магазинам в поисках платья на выпускной. И наконец нашли его – мы купили темно-синее платье в пол, мерцающее при определенном освещении и к нему простую белую накидку. В чем будет Сашка я не знала – он упорно молчал об этом, а костюма у него не было, я знала. Зато Катька своим нарядом уже похвасталась – это было коротенькое пышное платье кричащего яркого-розового цвета жвачки и на контрасте абсолютно белые туфли. Наш выпускной в этом году организовывали в школе, из-за несчастного случая с одной девочкой на корабле, случившегося в прошлом году.
В день выпускного я не могла усидеть на месте. Я встала в шесть утра, хотя праздник должен был начаться только днем. Мама заплела мои длинные светлые волосы во французские косы и уложила их в виде цветов на голове, закрепив шпильками. Катька пришла в час к нам, и мы вместе накладывали макияж. Потом пришла Катина мама, по случаю отпросившаяся с работы пораньше, и, когда наконец все были готовы, мы вышли из дома.
Так как школа находилась в шаговой доступности, мы шли не торопясь. Папе пришлось на службе поменяться с сослуживцем, чтобы прийти ко мне на выпускной. Степа тоже пошел с нами, как ни странно он под руку с Катей шел впереди нашей процессии. Мне же конечно хотелось пойти с Сашей, но этому не суждено было сбыться. Он пообещал ждать меня в школе. Я так и не знала, сдал он досрочный экзамен в институт или нет, так как парень решил сделать сюрприз и открыться только на выпускном.
В честь праздника школу украсили воздушными шарами и цветными надписями, при входе висела стенгазета, сделанная ребятами из нашего класса специально к вечеру. Войдя я огляделась. Ребята еще только прибывали, радостные они обнимали друг друга, смеясь и что-то громко говоря. Я увидела высокую, возвышающуюся над всеми, фигуру нашего физрука и поспешила к нему.
- Здравствуйте! – Я улыбалась от уха до уха, протягивая ему руку.
- Поздравляю с окончанием школы! – Ответил он, улыбаясь и хватая меня в медвежьи объятья, от чего я только еще больше захохотала. – Твой отец как-то странно смотрит на меня. – Папа действительно, не скрывая неприязни, сверлил взглядом учителя.
- Не обращайте внимания. Для него это норма, всех пугать. – ответила я, отстраняясь. – Почему вы здесь, а не в зале?
- Сегодня я призван следить за порядком. Поэтому пока буду здесь.
- Ясно. А где Саша? Он уже пришел?
- Да, он уже в зале. Поднимайтесь.
Мы пошли в актовый зал. Он был битком набит людьми. Выпускалось два класса и помимо учеников, пришли их родители и другие родственники, кто-то уже сидел, но бывшие школьники в основном болтали, образуя небольшие кружки по всему залу. Я обвела взглядом помещение, но снова его не нашла. Следом за мной вошла Катя, а за ней уже все остальные. Отец махнул рукой в сторону свободных стульев с правой стороны, показывая, что они пойдут сядут, я кивнула в знак согласия. Катя обняла меня за шею, из-за огромных каблуков она теперь была выше меня почти на голову, и указала в сторону окна слева от сцены. И я наконец его увидела. Катя наклонилась и зашептала мне на ухо: «Иди, поздравь его, а я пойду пока еще пообщаюсь с твоим братом» и подмигнув, ушла.
На трясущихся ногах я пошла к Саше. Это был первый раз за последний месяц, когда мы будем вместе на глазах у моей семьи и это тревожило меня, так как я не знала, чего ожидать дальше. Саша сразу не заметил меня, и я успела его как следует разглядеть. На нем был светлый серый костюм и черная рубашка с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, старые ботинки, но до блеска начищенные, галстук он не надел. Словом, он выглядел броско и дорого. Увидев меня, он улыбнулся, в темно-синих глазах загорелся огонь, а плечи он неосознанно расправил еще шире.
- Привет, красавица! – он не дотронулся до меня приветствуя, но наклонился к моему лицу, обжигая горячим дыханием и посылая по всему телу горячие импульсы.
- Привет. – Я сглотнула, пробегая пальчиками по его плечу – Классный прикид. Ограбил магазин?
- Представь себе! – Подыграл он моей шутке, улыбаясь.
- А если серьезно?
- А если серьезно, Юра помог достать. – Он придвинулся еще ближе и его губы уже почти касались моих.
- А экзамены. Ты сдал вступительные экзамены? – Нервно прошептала я, не зная, видят ли нас мои родители. Намеренно злить отца пока не хотелось.
Сашка вздохнул, отстраняясь.
- Я…
Но мне не суждено было услышать его ответ, так как в этот самый момент директриса призвала всех рассаживаться в микрофон. Пока мы шли к своим местам во втором ряду, Сашка поймал меня за руку и на ухо прошептал: «сейчас все узнаешь». Началась официальная часть выпускного вечера. Сначала слово взяла директор, затем учителя, сидящие за столом на сцене, а затем, наконец-то, начали вручать аттестаты. Директриса сочла своим долгом не только поздравлять учеников с окончанием школы, но и уже сдавших вступительные экзамены ребят с поступлением в институт. Таких было всего пять. В их числе оказались и мы с Сашей. Когда он вернулся со сцены и сел рядом, я обняла его за шею и громко зашептала: «Поздравляю!». Он это заслужил.
После официальной части шумной толпой мы спустились из актового зала в столовую, где нас уже ждали накрытые всякими яствами столы и бутылки недорого шампанского. Здесь, подняв бокалы, мы снова поздравили друг друга с окончанием школы. А чуть позже началась дискотека. Родители праздновали наш выпускной в кабинете труда и волноваться о том, что отец мог увидеть нас с Сашей не приходилось. До пяти утра мы танцевали и веселились. В общем праздник удался.
Саша
38
После выпускного прошло два дня. Я уже успел сходить договориться на счет работы на лето, вернее только до середины августа, так как потом начиналась практика для абитуриентов в институте. Осенью я снова собирался работать не полную смену, совмещая с учебой. Пенсия пенсией, но ее не хватало на нормальную жизнь.
Было десять утра, я лежал на кровати, читая недавно купленную книгу по авиационной технике, когда в дверь позвонили. Открыв дверь, на пороге я обнаружил Лизу, явно обеспокоенную чем-то. В дрожащих руках она сжимала свою сумку, а в ее голубых широко распахнутых глазах читалось волнение и страх.
- Когда ты уже поставишь телефон? – Вместо приветствия сказала она и попыталась улыбнуться. Но у нее не вышло.
Я отошел в сторону, давая ей пройти.
- Привет. Не ожидал, что ты придешь.
- Ты мне не рад? – Она вошла, обернувшись ко мне лицом.
- Ты же знаешь, я всегда тебя рад видеть. – Ответил я, подходя к ней и обнимая за плечи. Она обняла меня в ответ за талию, и я ощутил, что она дрожит.
- Что-то случилось? Ты сегодня какая-то нервная. – Спросил я, слегка отстраняясь и, наклонившись, заглядывая ей в глаза.
Она опустила глаза в пол, явно смущаясь.
- Ну, помнишь мы говорили о том, что… - Она вздохнула. - О том, что после выпускного мы… Ну мы сделаем кое-что. Выпускной был два дня назад. Так что… - Она перестала созерцать пол и, подняв взгляд, заглянула в мои глаза.
- Я понял. Но я уже говорил раньше, и готов повторить сейчас: нам не обязательно торопиться, не обязательно заниматься сексом сейчас. У нас полно времени.
- Но я хочу. Я готова. Сейчас. – Настойчиво произнесла она. Но ее испуганный взгляд говорил об обратном.
- Нет. Не готова. Ты врешь, только не понимаю зачем. – вздохнул я.
- Я готова, правда. И хочу. – Она закрыла глаза. – Но мне страшно. Страшно от неизвестности: не знаю больно будет или нет, не знаю, как все правильно надо сделать. Но уверенна, вместе мы сможем преодолеть это. – На последних словах она открыла глаза и с надеждой посмотрела на меня.
Я снова обнял ее.
- Конечно, вместе мы справимся с чем угодно. – Внутри я тоже нервничал, этот разговор вывел меня из равновесия. – Но ты уверенна?
- Да. – Чуть слышно произнесла она.
Я решил разрядить обстановку и повел ее пить чай на кухню. Это помогло, и уже через пол часа она весело смеялась, рассказывая о том, как флиртовала ее подруга Катя на выпускном с ее братом. Позже я предложил сыграть в карты.
- На что будем играть? – Спросила она, удобно усаживаясь напротив меня на кровати, глядя на то, как я тасую колоду.
Обычно мы играли просто так, на интерес, иногда на желания, поэтому я предложил:
- На желания?
- Нет. Не сегодня. Давай на раздевание. – Хитро улыбаясь ответила она.
- Как скажешь. Хм. – Я оценивающим взглядом оглядел ее. Стояло жаркое лето и одежды на ней было мало. – Но ты быстро проиграешь, малышка.
- Еще посмотрим, кто проиграет. – Вскидывая подбородок, широко улыбнулась она.
Мы решили играть в переводного подкидного дурака, а не в что-то сложное, чтоб было быстрее. Через пол часа она уже сидела в одном белье, сняв сарафан, резинку с волос и два браслета, а я снял только футболку, проиграв лишь один кон. Очередная партия была почти сыграна: у Лизы на руках два десятка карт, у меня только три. Я снова выиграл. Сбросив карты, она притворно надула губы и глядя сквозь полуопущенные ресницы произнесла.
- Ты снова выиграл. Что же мне снять? – Не отрывая о меня взгляда, спросила она.
Я в пал в ступор, разглядывая ее. Лиза была прекрасна, просто идеальна в своем простом белом белье. Напряжение между нами росло, и в без того жаркой комнате стало совсем нестерпимо. Она слегка подалась вперед, поигрывая плечиками и опуская пальчиком одну бретельку бюстгальтера.
- Так что мне снять? - Оторвала меня она от созерцания себя же.
Я сократил расстояние между нами, целуя ее и освобождая ее грудь от легкой белой ткани. Она дрожала, прижимаясь ко мне все сильнее. Я слегка отстранился, заглядывая в ее глаза.
- Ты уверена? Потому что если нет, то можем все прекратить. – Задыхаясь произнес я. – Торопиться не обязательно. В идеале, мы бы с тобой сначала поженились и в первую брачную ночь…
- Я готова, - Произнесла она, целуя меня – и в любом случае не смогу ждать так долго.
Через полчаса она лежала обнаженная на моей груди, одну руку положив под голову, а пальчиком другой вырисовывая на моей груди узоры, а я счастливо обнимал ее наслаждаясь моментом.
- Все хорошо? – Наконец спросил я.
- Да. – Ответила она, не отрываясь от своего занятия. – На самом деле очень-очень хорошо. И чего я так боялась? – Она приподнялась слегка на руках, заглядывая в мои глаза. – А ты, тебе как?
- Я счастлив. – Улыбаясь как идиот ответил я.
- И теперь ты на мне не женишься? – Она пыталась сделать жалобное личико, но у нее плохо получалось скрыть истинные эмоции, и я видел, что она шутит.
- В смысле?
- До страстного, жаркого, мега классного секса, ты сказал, что в идеале с начало надо на мне жениться. Теперь уже поздно?
Я перекатился, перевернув ее на спину и нависая над ней, от чего Лиза взвизгнула смеясь.
- Я женюсь на тебе в любом случае. Секс ничего не меняет. – Сказал я серьезно.
- Это предложение? – Все еще улыбаясь спросила она, продолжая играть.
- Да. Как только нам обоим исполниться по восемнадцать лет, мы поженимся.
Она наконец поняла, что я не играю и говорю серьезно.
- Правда? – Улыбка сползла с ее лица.
- Да. Так как тебе такое предложение?
- Я… Я не думала о таком. Мы еще так молоды. Но мне нравится. Определенно нравится. – Она снова улыбнулась. Может только не в восемнадцать, а в девятнадцать лет. Хочу накопить побольше денег на красивое белое платье.
- Отлично. – Я тоже улыбался, целуя ее. – Теперь ты моя невеста.
- Замётано, жених – ответила она на мой поцелуй смеясь.
Это был самый прекрасный день. Мы валялись в постели, дурачились, играли, разговаривали, к вечеру я приготовил ужин, и Лиза засобиралась домой – ее отец все еще жестко контролировал.
Я проводил ее до дома. Прощаясь на лестничной клетке, мы договорились встретится завтра. Домой я ехал абсолютно счастливым.
Лиза
39
Я едва успела зайти домой, как на меня сразу обрушился гнев отца. Он видел нас с Сашей прощающихся в глазок в двери и догадался, что весь день я провела с ним. Видимо вид у меня был излишне счастливый и реагировала я на его крики с небольшим запозданием, потому что-то в конечном итоге он махнул на меня рукой, и я спокойно пошла в свою комнату. Я никак не могла заснуть, все время прокручивая события сегодняшнего дня, снова и снова радуясь, и пребывая в какой-то невероятной эйфории. А на утро разразился скандал.
Я встала рано и пошла на кухню. Но оказалось, что там уже были родители, они очень громко спорили о чем-то и я прислушалась.
- Зачем ты это сделал? – восклицала мама.
- Ты мне еще спасибо скажешь.
- Спасибо? Ты шутишь что ли? Чего ты добиваешься, что бы она ушла жить к нему? Они еще подростки, разлучая их ты только сильнее подталкиваешь их друг к другу!
- Ты сама сказала – они подростки, они еще ничего не знают о жизни. Зато глупостей уже могут наделать. Видела какая она вчера от него пришла? Видела?! Готов поклясться, что у них уже все было, а если нет, то в ближайшее время будет!
- Да даже если так, насильно разлучая, ты ничего не добьёшься. Они все равно займутся сексом рано или поздно. Я вот все думаю, а вдруг у них и правда любовь?
- Какая любовь, они еще дети! И потом если и любовь, то такое испытание разлукой только укрепит ее. Съездит в Самару на лето – погрустит, поскучает и вернется. А там может и любовь пройдет.
- В Самару, на лето?!! – Я распахнула дверь, врываясь на кухню. – Ты не имеешь права решать за меня!
- Имею, Лиза, имею. Я твой отец и пока тебе нет восемнадцати лет, и ты живешь в моем доме, твоей судьбой распоряжаюсь я.
- Я…Я… Я никуда не поеду! – Я задыхалась от негодования.
- Поедешь как миленькая. Я уже купил билеты. Поезд завтра.
- Я не поеду. Я из дома уйду!
- К нему пойдешь? – Отец сузил глаза. – Я знаю, где он живет. И легко заберу тебя оттуда.
- Тебя просто бесит, когда люди вокруг тебя счастливы! - Я развернулась и выбежала из кухни громко хлопнув дверью. Последнее, что я услышала, был голос матери.
- Я же говорила, что ей не понравится.
Стараясь меньше шуметь, я быстро собралась и раньше, чем меня бы успели остановить, ушла из квартиры. Я была уверена, что после всего того, что я наговорила, отец запрет меня дома до отъезда. А мне нужно было предупредить Сашу. Я ехала к нему, надеясь, что он дома. И мне повезло, он открыл сразу как я позвонила в дверь, словно ждал меня. Я сразу с порога нырнула в его объятия, сдерживая слезы до поры до времени. Мы зашли в комнату, и я сразу села на кровать, обхватив себя за плечи, а Сашка встал напротив меня, облокотившись об косяк, изучая меня.
- Что случилось? – Наконец спросил он.
- Отец отправляет меня в Самару к бабушке. На все лето. Он договорился в институте и практику мне проходить не придется.
Он вздохнул, отлипая от стены, подошел ко мне, садясь рядом, и попытался обнять. Но я оттолкнула его.
- Мы до сентября не увидимся, понимаешь? – Я уставилась на него. Но он казался невероятно спокойным в данной ситуации, от чего я взбесилась и вскочила на ноги, начиная расхаживать из стороны в сторону. – Как ты можешь быть таким спокойным?! Ему говорят, что он не увидеться с любимой девушкой, а он… он… Ты даже телефон никак не поставишь!
Саша тоже встал, поймав меня в кольцо своих рук, прижал к груди. И тут я не выдержала и поток слез прорвался-таки наружу.
- Лиз, - заговорил он негромко, но достаточно, чтобы я его слышала, - я не вижу смысла переживать, так как у нас с тобой были периоды и похуже. Наша любовь все выдержит. Это просто очередное испытание.
- Ты говоришь, как он. – Заикаясь от всхлипываний еле произнесла я.
- Может твой отец и пытается разлучить нас, но даже он понимает, что истинная любовь все выдержит.
- Только вот нашу, он истинной не считает.
- Нам придется ему это доказать, согласна?
- Я не хочу никому ничего доказывать. Я хочу быть с тобой.
Он тяжело вздохнул.
- Я тоже хочу быть с тобой.
- Ты же можешь пока меня не будет, познакомиться с кем-то еще.
- Не говори глупостей. Во-первых, я уже много раз тебе повторял – для меня есть только ты. Во-вторых, с понедельника я буду работать и у меня практически ни на что не будет времени.
- Ладно. Но ты хоть телефон наконец поставь. Я не смогу жить, не слыша твоего голоса.
- Обещаю, что буду звонить тебе каждый день.
- Ты разоришься. – Я улыбнулась.
- Ну это уже мое дело. – Улыбнулся он в ответ.
40
В Самаре летом хорошо, хотя все же очень жарко. Мне всегда нравились длинные набережные, большие площади и конечно же прохладная волга. Но сейчас все это не радовало меня как в детстве. Бабушка рада была принять меня к себе, хотя ее и расстроил мой грустный вид. На третий день я сдалась и рассказала ей об истинной причине моего приезда и о ком я тоскую каждый день. Она хитро улыбнулась и постаралась уверить меня, что все будет хорошо. Она поддержала мою сторону, а не отца. И мы с ней стали настоящими подружками. Она не была против нашего общения с Сашей по телефону и несколько раз в неделю мы с ним созванивались. Телефон ему еще не поставили, но заявку приняли и обещали установить через месяц.
Каждый день утром я уходила загорать на пляж, днем встречалась со своей давней подругой, с которой мы сдружились еще в детстве, а вечера проводила дома с книгой, либо за разговорами с бабушкой. Прошло уже почти три недели со дня моего приезда, и моя подруга уехала в Петербург, так как поступила там в институт и ей предстояла практика. А я осталась одна.
Утром, как обычно я собиралась на пляж. Бабушка же, напротив делала все, чтобы я задержалась, в результате чего я вышла из дома только около одиннадцати. Возле подъезда меня кто-то окликнул. Я обернулась и глазам своим не поверила – ко мне на встречу шел Сашка. Я бросилась ему на встречу и запрыгнула на него, обвивая руками и ногами, крича от радости что-то не членораздельное. Сашка тоже смеялся, обнимая меня. Когда радость от встречи слегка приутихла, и он поставил меня на землю, я наконец разглядела его. Бледно голубая футболка была немного велика, темно-синее джинсы обтягивают мощные ноги, за спиной старый рюкзак – выглядел он потрясающе. И тут меня осенило.
- Ты сговорился с моей бабушкой! Поэтому она старалась сегодня подольше задержать меня дома!
- У тебя классная бабушка. – Засмеялся он.
- Но как?
- Телефон поставили раньше. Я как-то позвонил, но не застал тебя дома, зато твоя бабушка была, и она предложила мне приехать.
- Это просто невероятно! – Воскликнула я, одной рукой упираясь в бедро, а другой хватаясь за голову.
- Ты мне рада?
- Конечно рада!
- Отлично. Тогда чем займемся?
- Пойдем гулять. Ты на долго приехал?
- На два дня.
- Тогда надо торопиться.
Это были прекрасные два дня. Первым делом мы пошли на пляж. Где он подвернул джинсы, прежде чем ступить на песок. Мы загорали, купались, целовались, дурачились. Ближе к обеду мы купили по пирожку с соком и перекусив, отправились гулять по городу. А к вечеру пошли домой знакомиться с бабушкой. Они как-то уж очень быстро сошлись. Постоянно смеялись, когда бабушка вспоминала разные истории из моего детства. Она наготовила целый праздничный стол, так что мы еще утром доедали ее кулинарные шедевры.
На следующий день мы снова отправились на пляж, дошли до речного вокзала и купив билет на теплоход, отправились на двухчасовую речную прогулку. Словом, два дня пролетели так быстро, что, когда пришло время прощаться, я даже не верила, что все это было на самом деле. Мы пришли с бабушкой на вокзал вместе попрощаться с Сашей. На перроне они долго прощались, о чем-то шепчась. Потом я долго молча обнимала его, прежде чем отпустить. А после, стоя рядом с бабушкой, мы смотрели в сторону уходящего поезда. Когда он совсем пропал из виду, я спросила.
- О чем вы шептались, бабуль?
- Я дала ему свое благословение.
- В смысле?
- В смысле, мне понравился твой жених. Я очень хотела с ним познакомится и сделала это. И я одобряю твой выбор. И я знаю, что от твоего отца зимой снега не допросишься, не то что одобрения или благословения. Поэтому благословляю сама. Нет, конечно твой отец мой сын, и я люблю его, но иногда он так слеп и глуп, что перегибает палку в стремлении защитить свою семью.
- Спасибо, ба.
41
Несмотря на экзамены и разлуку с Сашей лето пролетело стремительно. Наступил сентябрь, и я впервые пошла не в школу, а в институт. И эта новая жизнь полностью захватила меня: новые друзья, новые предметы, новые учителя, все новое. Но кое-что осталось неизменным: Саша и Катя. После занятий домой мы ехали всегда вместе, благо что институты наши располагались недалеко друг от друга. Однако много времени уделять школьным друзьям как прежде теперь не удавалось: у всех нас были свои предметы и куча домашнего задания, курсовые, лабораторные. Словом, многое теперь было иначе и сложнее.
С Сашей я проводила времени больше, чем с Катей, собственно я все равно что жила у него, только не ночевала. Отец злился страшно и как-то раз у нас вышел громкий скандал по этому поводу, после чего я собрала вещи и на следующий день ушла жить к Саше на совсем. Справедливости ради надо сказать, что Саше это не понравилось, он не хотел, чтобы я ссорилась с родителями, но он все равно был рад принять меня. Понятия не имею как он себе представлял моего отца, благосклонно принимающего мой выбор и благословляющего нас, ведь это было совершенно невозможно. Но знаю точно, хотел он чтобы все было именно так.
А в институте все шло своим чередом к первой сессии. Некоторые мои новые друзья оказались заядлыми тусовщиками, они все выходные проводили в модных клубах, в то время как мы с Сашей и Катей еще ни разу не посещали подобные заведения. А самым-самым классным парнем из нашей группы был Артем. Это был высокий, худощавый парень с широкими плечами, всегда одетый по последней моде, с огненно-рыжей шевелюрой, неизменно уложенной в модную прическу с неимоверным количеством геля, зеленоглазый. Но особенным его делало не это, а то, что его отец олигарх все время доставал ему и его друзьям пригласительные на самые крутые вечеринки в городе, где за частую были звезды телеэкрана. Мы спрашивали его, как с такими связями он поступил учится в пищевой институт, а не в МГУ, например, но Артем только отшучивался и не говорил правды. А со временем интерес к этому вопросу пропал и все стали стараться использовать его благосклонность, чтобы попасть в элитный клуб. Артем не был разборчив в выборе друзей и на короткой ноге был со многими, но особенно неравнодушен он был к слабому полу. В его девушки записывали почти всех красавиц из нашего института вне зависимости от курса. Раз в неделю он пытался приударить и за мной, но безрезультатно. Однако это не помешало мне получить пригласительные на несколько вечеринок для себя и своих друзей.
Сашке же Артем не нравился. Сначала я не могла понять почему, но со временем стала догадываться. Во-первых, Саша парень домашний и сильного восторга по поводу посещения клубов не испытывал. Он ходил с нами за компанию, но явного удовольствия от этого не получал. Ребята выпивали, Артем всегда умел доставать выпивку несмотря на то, что самому только недавно исполнилось восемнадцать, а Саша не пил. Он был в целом равнодушен к шуму и бурному веселью, в отличие от большинства ребят. А Артем был его противоположностью в этом. Он просто не представлял, не мог жить по-другому. А во-вторых, он ревновал. Именно потому, что я рвалась в этот новый мир – неизведанный и манящий. Я еще не успела понять так ли он мне нужен и нравится ли, но меня манил огонь, нравилось танцевать и мне казалось я могла бы полюбить такое время проведение вечернего досуга. А Саша – нет. Однако же мне казалось, что было еще что-то, чего парень не договаривал, но знал об Артеме. Когда Саша встречал меня после занятий, я зачастую замечала его неприязненный осуждающий взгляд на Артеме, идущем следом за мной. Но стоило мне спросить об этом, он отшучивался и переводил разговор на другие темы.
А время не стояло на месте, зима сменила осень, и мы стали готовится к новому году и первой сессии. Мы так и не стали завсегдатаями модных клубов, лишь изредка посещая их по моей настойчивой просьбе. Новый год мы впервые за многие годы должны были встречать вместе и решили, что будем только вдвоем. Потом, первого числа пригласим друзей: Юру с семьей, Сережу (его школьного друга, который к слову тоже поступил в МАИ, и они теперь учились на одном курсе), Катю и Степу. С моими родителями я собиралась встретится одна и попозже.
Тридцать первого числа Саша откуда-то принес небольшую елку и мигающую гирлянду. Мы долго думали, как ее установить и в итоге Сашка сделал не сложную конструкцию из железного ведра, табуретки и скатерти. Обмотали елку гирляндой - получилось красиво. Роскошного стола у нас не было, как и телевизора, но несмотря на это вечер получился невероятно романтичным и теплым. Мы танцевали под музыку случайно пойманного на стереосистеме радио, целовались, дурачились, играли в настольные игры, которые недавно подарили ему друзья на день рождение, а в полночь мы поздравили друг друга с наступлением нового года и обменялись подарками. Он подарил мне колечко с маленьким прозрачно-голубым камнем, а я ему полосатый пушистый шарф. После часа ночи мы пошли на улицу: смотрели как люди запускают фейерверки, поздравляя всех встречных с новым годом, валялись в снегу, радуясь при этом как дети. А в довершении всего слепили двух снеговиков: бабу и деда. Домой мы пришли уставшие, но счастливые.
42
Студенческая жизнь отличается от школьной тем, что каникулы наступают не сразу после нового года, а только после сессии. Как правило уже в феврале. Поэтому долго насладиться новогодними праздниками нам не удалось, и уже на третий день у меня был первый экзамен. Как не трудны были экзамены, как не грозны преподаватели, а все-таки почти вся моя группа с сессией справилась, даже Артем. Дело в том, что парень учился не ахти как, к тому же прогуливал часто, чего преподаватели наши ужас как не любили. Но сессию закрыл, скорее всего не без помощи своего богатого отца. Долгожданные каникулы пролетели, пожалуй, еще быстрее сессии, хотя менее нервно. Саша работал, я тоже устроилась на пару недель поработать вместе с Катей в цирке. Она делала детям аквагримм, а с ее легкой руки теперь и я тоже. Заработок был легким и к тому же приятным. Мне казалось, что жизнь налаживается, все наконец так как должно быть, не смотря даже на ситуацию с родителями. Конечно я скучала по ним, но со временем стала верить, как и Саша, что рано или поздно мы все помиримся и заживем одной большой дружной семьей. А пока решала насущные проблемы, училась, любила, встречалась с друзьями.
За этими делами я не заметила, как наступила весна. Был теплый апрельский день, один из первых, когда уже точно ощущаешь победу весны над зимой: во всю светило солнце, пели птицы, растаявший снег превратился в весело журчавшие ручьи, сбегавшие по асфальту в стоки. Словом, учиться совсем не хотелось, хотелось выбежать на улицу, подставив лицо и руки солнцу и, радостно напевая, отправиться навстречу приключениям. Но был четверг, оставалось еще две пары до конца дня, и мы томились ожиданием лектора в коридоре. Многие студенты, как и я завороженно смотрели в окна, облокотившись о подоконник, какой-то парень что-то судорожно зубрил, сидя на полу у стены, один Артем энергично и восторженно что-то говорил сокурсникам, но я не прислушивалась. Лектор опаздывал, и Артем подошел ко мне.
- Лиза, у меня есть пригласительные на завтра в клуб. Отец достал. Там будет много звезд и музыка до утра. Идешь?
Это было интересное предложение, но Саша завтра работал и ему не понравилось бы, если бы я пошла одна.
- Не знаю. – Честно ответила я. – Саша завтра работает.
- Он же тебе не муж и не может за тебя решать. Давай, - он улыбнулся, - решайся, пойдешь вдвоем с Катей. В конце концов там почти все наши будут.
С Катей Артем был уже знаком, она с удовольствием ходила на его вечеринки, хотя зачастую высмеивала его и шутила. И странно он не злился на нее за это. Думаю, это было от того, что в душе он знал, что она права, а еще она ему нравилась, хотя это и не было взаимно.
- Я подумаю.
- Только недолго. Жду от тебя ответ завтра.
В этот момент, наконец появился преподаватель и наш разговор прервался.
После занятий, встретившись с Сашей мы решили не идти домой, а погулять, и отправились в Серебряный бор, где любили проводить время в детстве. Я шла чуть впереди, мне не терпелось спросить его про поход в клуб. И я, подчеркнув, что идет туда почти вся моя группа, рассказала ему все, замирая в ожидании ответа.
- Лиз, я не хочу, чтобы ты пошла туда одна. – Он остановился.
- Но я не буду одна. Ты меня просто не слушаешь! Пойдет почти вся группа и Артем. И еще Катя. – Я тоже остановилась, обернувшись к нему лицом.
- Артем, конечно. – На его лице читалось отвращение к этому имени.
- Да, что не так с этим парнем? Чем он тебе так не нравится? Всякий раз, когда я говорю о нем, ты меняешься в лице. Но стоит мне спросить, ты увиливаешь от ответа. Что не так с этим парнем?! – вспылила я.
- Не так? Ты его совсем не знаешь. Он не такой хороший, каким кажется на первый взгляд.
- А какой?
- Плохой.
- А мне кажется, что ты просто ревнуешь. – Я улыбнулась, скрестив руки на груди.
- Ревную? – Он удивленно поднял брови. – Я просто беспокоюсь о тебе. Общение с этим парнем опасно. Он наркоман. И толкает эту дрянь среди студентов.
- С чего ты взял? Откуда… - весь мой запал пропал, и руки веревками обвисли вдоль тела. Я шагнула к Сашке.
- Я его часто вижу возле нашего института с разными студентами. Он всегда озирается, всегда на чеку.
- Ну может там его друзья учатся и …
- Ты глаза его видела? – перебил Саша – Да он почти все время обдолбанный ходит. Я видел, Лиз, видел. Есть много способов выявить наркомана, и Артем попадает по всем признакам.
- Ты уверен?
- Абсолютно. Один парень из моей группы умер от передозировки. Я пытался уговорить его друга пойти в милицию, но он биться. У Артема слишком сильные связи.
- Допустим, что это так. Но я же не наркоманка. И не собираюсь ею становиться. Ты не доверяешь ему. Хорошо, допустим. Но почему и мне тоже?
- Я доверяю тебе. Лиз, но все не так просто. – он подошел ко мне, кладя руки мне на плечи. – Подсадить на эту дрянь очень просто. Тебе добавят в коктейль что-то, ты и не заметишь. Или, например, уговорят затянуться косячком, всего раз – в жизни же все надо попробовать. А с этого все и начинается.
- С чего ты взял, что если будешь рядом, то этого не случиться?
- Я всегда на чеку. И никому не позволю тебя обидеть. Никому. – твердо сказал он.
Я сбросила его руки и отошла, отворачиваясь. Он подошел сзади, обнимая.
- Ты так сильно хочешь туда пойти?
- Да. – Чуть слышно сказала я, но он услышал.
- Давай в другой раз, пожалуйста? Я не хочу, чтобы ты шла туда одна. – Он поцеловал меня в шею.
- Хорошо. – ответила я, признавая поражение.
43
На следующий день я объявила Артему, что не иду. Он выглядел слегка расстроенным моим отказом, но не долго. После занятий он нагнал меня у выхода из корпуса.
- Эй, Лиза, подожди! – он схватил меня за руку останавливая, прежде чем я вышла бы на улицу. – Твой парень конечно против того, чтобы ты пошла с нами. Но я тут подумал, ему же не обязательно знать о том, что ты пойдешь. Он ведь сегодня работает на заводе в ночную смену, так? – Я кивнула. – Ну вот, ты уйдешь после него, а вернешься до. Сашка ничего и не узнает. – Просиял Артем.
- Но я же буду знать. – Я внимательно посмотрела в его глаза. Они были красными, несмотря даже на странные капли, которыми, я заметила, он пользовался перед занятиями.
- Ты хочешь пойти, или нет? Я же решение предлагаю. – Внезапно он стал раздражаться.
- Я хочу. – Пойти и правда хотелось, несмотря даже на смелые и пугающие предположения моего парня относительно Артема, и все больше подтверждающиеся мной сегодня.
- Если так, тогда сегодня в восемь у метро. – Просиял он. – Да, и подругу приводи. – добавил он, прежде чем пробежать мимо меня на улицу.
Я вздохнула и направилась следом. Первой я встретила Катю, сегодня наши пары заканчивались в одно время. Я ей все рассказала про приглашение. И она пришла в восторг. Спросила только.
- А Саше ты сказала?
- Да.
- И он тебя отпустил?
- Да. – я слегка опустила голову.
- Не отпустил. Ты не умеешь врать. – Вздохнула подруга, покачав головой, пристально разглядывая меня.
До вечера я ужасно нервничала. Проводив Сашу на работу, я стала собираться, но руки мои дрожали и из них все валилось. Я еще никогда не врала ему. Мы всегда были честны друг с другом. Были вещи о которых он мне не договаривал, касающиеся его детства, но о которых я догадывалась, но так чтобы скрывать что-то друг от друга, такого не было. Однако же это не помешало мне пойти в клуб. В восемь я встретилась с Катей и ребятами у метро, и мы отправились на встречу веселью.
Весь вечер я старалась ничего не пить, помня, что говорил мне Саша. Мы с Катей много танцевали, познакомились с несколькими начинающими артистами, веселились. Я не обращала внимания раньше на то, как развлекались мои сокурсники, но теперь все замечала. Артем снабжал ребят какими-то странными таблетками, кому-то продавал косячки, а пару раз я заметила, как он из рук в руки передавал маленькие пакетики с белым порошком. Все, что говорил о нем Сашка оказалось правдой. В пять утра мы с Катей вышли из клуба и пошли к метро. Домой я зашла в половине седьмого, судорожно смывая макияж и убирая нарядную одежду, в общем пряча последствия обмана. А после с тяжелой головой упала на постель и тут же уснула. Через час или два я ощутила, как рядом со мной лег Сашка, обнимая рукой и прижимая к себе. Я только блаженно улыбнулась не просыпаясь.
Прошло три дня, а обман так и не открылся. Совесть меня грызла изнутри. Но признаться я боялась, мне не хотелось сориться. А во вторник все открылось само. После занятий Сашка как обычно встретил меня у института, мы немного замешкались – я искала учебник в сумке, который обещала отдать одной сокурснице, ждавшей рядом. А мимо проходили ребята, с которыми я ходила в клуб в пятницу и каждый считал своим долгом сказать, как здорово было. Саша в недоумении смотрел то на них, то на меня, но ничего не говорил. Наконец, когда с учебником было покончено и сокурсница поблагодарив убежала, он спросил.
- Так ты все же ходила в пятницу в клуб?
- Ходила. – Я виновато потупилась.
- Лиз, почему ты соврала? – Я могла видеть в его глазах разочарование. Но вместо раскаяния и извинений, из моего рта полились упреки.
- Да потому, что я не хочу все время сидеть дома! Ты мне не муж и не отец, ты не можешь мне приказывать что делать, а что нет!
- Но мы вместе, мы пара! Потому должны решать все сообща. Я думал, что мы договорились…
- В том то и дело, что ты думал! – перебила я. – А я думала иначе. Ребята не такие плохие, как ты о них думаешь, и они отличная компания для пятницы вечером. – Я скрестила руки на груди, проигнорировав то факт, что он был прав на счет Артема, приписав его к общему «ребята».
- Замечательно. – Он сердился, но в его глазах не было той злости, что была в моих. – Поговорили.
- Знаешь, наверное, мы слишком поторопились жить вместе. – меня понесло и остановиться я уже не могла.
- Что?! Лиз не руби с горяча, постой! – он схватил меня за руки, но я их сбросила, освобождаясь.
- Но это же правда. Ты слишком давишь на меня, слишком сильно пытаешься контролировать. Мне дома и отца хватало. А мы еще даже не пробовали жить!
- Ну это не так. – это было правдой, он даже слишком сильно мне потакал, всегда уступая во всем, но в эту минуту я лишь сильнее хотела его задеть, за тем только, чтобы не оправдываться и не извиняться.
- Так, так!
Он посмотрел на часы. Я знала, что у него немного времени прежде чем идти на работу, которое он всегда и неизменно тратил на меня.
- Лиз, давай успокоимся. Мне сейчас надо на работу. А вечером поговорим и все решим. Хорошо?
- Хм. – Я не нашлась что сказать, снова скрещивая руки на груди.
- Лиз, хорошо? – повторил он, чуть наклоняясь, чтобы заглянуть мне в глаза.
- Я ничего тебе не буду обещать сейчас.
- Ладно. До вечера? – Он провел ладонью по моей щеке, от чего я вздрогнула.
- До вечера. – Одними губами прошептала я и он ушел.
Наша первая ссора была такой глупой, а я такой гордой, чтобы признать свою неправоту. Я разошлась слишком сильно и, придя домой, собрала вещи и ушла, оставив ему записку. О чем пожалела почти сразу как вернулась в родительский дом. Но было уже поздно.
44
С нашей ссоры прошло почти десять дней. Десять дней постоянных переживаний и тоски. Я не рассказала родителям подробностей произошедшего, и кто был виноват в моем возвращении, они знали только о самом факте ссоры. Мама в первый день пыталась расспросить меня, но я ушла от ответа, скрывшись в своей комнате. А отец обстоятельствами случившегося не интересовался, хотя я уверена был доволен. Но меня это все не волновало. Мне было ужасно плохо от осознания вины, плохо без единственного человека, которого я любила всей душой и еще от вероятности того, что я упустила единственный шанс примирения с ним, не ломающий моей гордости.
Дело в том, что Сашка позвонил мне почти сразу как вернулся домой и прочел оставленную мной записку. Но я сказала, что не буду говорить об этом по телефону. Тогда он пришел на следующий день к моему университету в надежде объясниться, но и тут я его не выслушала и прогнала, сказав, что мне некогда и я не готова к разговору. Он звонил еще раз на следующий день, но разговор вновь не получился. А потом Сашка вдруг пропал. Как-то резко и совсем. Ни звонков, ни встреч, ничего. Я уже готова была переступить через свою гордость, раз десять я набирала его номер, но каждый раз не решалась нажать кнопку вызова. Что я должна была сказать? На занятиях я стала невнимательна, что не ускользнула от глаз даже равнодушных однокурсников и Кати. Как-то после занятий у нас с ней состоялся небольшой разговор. Ей единственной я рассказала все и была благодарна за то, что она не осуждала меня, а искала возможности нас помирить.
- На твоем месте, я бы уже позвонила ему.
- Я пыталась.
- И что, он не берет трубку?
- Не знаю. Я так и не решилась набрать его номер.
- Это безнадежно. – Вздохнула Катя. – Так больше продолжаться не может. Я же вижу, ты без него страдаешь. И он, по любому, страдает тоже. Вам нужно помириться. Я думаю, ты должна поехать к нему. Или хотя бы позвонить.
- Я знаю. Ну вот если бы он еще раз позвонил или пришел. Ну скажи мне, почему он не звонил больше? – Я обернулась к подруге лицом и зашагала спиной вперед, глядя на нее.
- Не знаю. Может случилось чего.
- Да что могло случится. – Ответила я. А потом остановилась, от чего Катя остановилась тоже. – Ты думаешь, что с ним могло случиться что-то плохое?
- Вполне возможно. Мне сложно представить, зная его и тебя, чтобы он сдался так легко. Это же Саша, тот парень, который десять лет ждал, чтобы признаться тебе в любви, удивительно упорный и не погодам взрослый. Да он скорее, не знаю, даст отрубить себе руку или ногу, чем поддастся обстоятельствам и потеряет тебя. В конце концов, ты же знаешь его лучше всех. Он бы отступился?
- Нет. Конечно нет.
- Позвони ему, подруга.
- Хорошо.
Но я дотянула до следующей пятницы, когда фактически уже прошло одиннадцать мрачных дней. Я собиралась пойти к нему домой и поговорить. Я не знала, в какое время точно он в этот день работал, но даже не застав его дома я собиралась подождать. У меня все еще был дубликат ключей, которые Саша сделал для меня, когда я переехала к нему. Но вышло все немного иначе. После занятий возле корпуса меня поджидал Сережа, наш с Сашей общий одноклассник. Он учился вместе с моим парнем в МАИ, и они были очень дружны. Когда я поравнялась с ним, он вскочил со своего насиженного места на невысоком заборчике, огораживающем клумбы, и я остановилась. Но он, поздоровавшись, предложил проводить меня, и мы пошли к трамвайной остановке. Но почти у самой остановки он вдруг передумал, и сославшись на хорошую погоду предложил пройтись пешком пару остановок. Я согласилась. Я заметила, что он хочет что-то рассказать, но не решается или не знает с чего начать разговор. Наконец, когда мы уже прошлись немного и последняя большая группа студентов скрылась за нашими спинами, я спросила.
- Ты хотел мне о чем-то рассказать? Что-то с Сашей?
- Да. – Он виновато посмотрел на меня, нервно теребя лямку своей весящей через плечо сумки. – Только ты не сердись.
- Почему я должна сердиться?
- Понимаешь, я сам не знаю, что толком происходит.
- Сережа, ну что-то ты же знаешь?
- Ну да. – Он вздохнул. – Понимаешь, он исчез. Перестал ходить в институт, на звонки не отвечает. – Он быстро посмотрел на меня и снова перевел взгляд под ноги. – Один раз только ответил, неделю назад, сказал, что болеет. Только я думаю не болеет он вовсе.
- В смысле не болеет? А что тогда?
- Понимаешь, неделю назад мы с ребятами ходили в клуб. У нашего однокурсника был день рождения. И Саша тоже ходил.
- Этого не может быть, он не любит такие места. – Помотала я головой.
- Да, но вы поссорились, он был расстроен, и я решил, что отвлечься таким образом пойдет ему на пользу. Он не хотел идти. Сначала. А потом пошел. Я его уговорил. – Он снова кинул на меня быстрый взгляд, как бы проверяя мою реакцию на его слова.
- Ладно, допустим Саша пошел с вами в клуб. Что было дальше?
- Дальше. – Он тяжело вздохнул – Дальше, ребята купили выпивку и естественно, как это часто бывает, когда среди пьющих людей, оказывается один не пьющий, его начали атаковать, удивляясь и уговаривая попробовать. Я-то привык к тому, что данная тема ему не интересна, но среди этих ребят в такой расслабляющей атмосфере и он и я были впервые, и давление оказалось сильным и я не поддержал его. Он же, однако, оказался сильнее и отверг все попытки соблазнить его выпивкой. И тогда, кто-то из ребят подмешал в его безалкогольный коктейль водки. Я все видел, но ничего не сказал Сашке. О чем теперь жалею. – Он вздохнул и снова бросил на меня расстроенно-испуганный взгляд.
Я бы хотела осудить его, как плохого друга, предпочетшего понравиться новым друзьям, а не поддержать старого, но не могла. Не могла потому, что тогда мне пришлось бы осуждать и себя, потому что я тоже предала его. И, хотя в глубине души я уже раскаялась и итак собиралась признать свою вину и пойти мериться с Сашкой, я промолчала, оправдывая Сережу и позволяя ему самому разобраться со своим чувством вины. А Сережа, не получив от меня никакой отрицательной реакции, продолжил.
- Ну и вот, как это обычно бывает с людьми никогда не пьющими, он конечно подавился своим напитком, закашлялся. Ребята засмеялись. А я растерялся. И тогда, он, глядя мне в глаза, выпил свой напиток. А потом заказал еще. Я никогда не видел его таким злым и расстроенным. Короче, Лиза, он напился. В хлам просто. Домой мы на такси ехали - именинник раскошелился. Я сам был пьян тоже и переночевал у него, не в состоянии идти домой. А на утро мы пошли в институт. Он просидел две пары, явно пересиливая себя, а потом свалил, сказав, что голова болит. На следующий день он тоже не пришел. А когда я позвонил ему, сказал, что болен.
- И после этого он перестал отвечать на звонки, показываться в институте. – подытожила я.
- Да. – Он нервно сглотнул и, посмотрев на меня сказал – Лиза, надо идти к нему. Я думаю, что он мог что-то сделать с собой или пьет. Я чувствую себя ужасно виноватым перед ним. Я должен был его поддержать.
- Не ты один. – Еле слышно сказала я.
- Что? – он не расслышал мой ответ.
- Ничего.
- Давай, пойдем к нему прямо сейчас. У тебя же есть ключи от его квартиры?
- Есть. – Я кивнула, в душе немного радуясь, что мне не придет идти туда одной.
Саша жил почти рядом с моим институтом и к нему можно было дойти пешком. Мы не успели уйти далеко, потому ничего не стоило изменить маршрут и нагрянуть к нему с неожиданным визитом. Его квартира была на последнем этаже, поднявшись мы сначала решили позвонить, но нам никто не открыл. Тогда трясущимися руками я вставила ключ в замочную скважину и несколько раз повернула. Я и боялась, и хотела поскорее увидеть, что нас там ждет. Войдя, мы окликнули Сашу, но он не отозвался. Я пошла на кухню, а Сережа в комнату. Войдя, я оторопела, зажимая рот руками, чтобы не вскрикнуть. На полу стояли и валялись бутылки от пива, много бутылок, одна из табуреток, заботливо починенная Сашей когда-то, лежала разломанная, вернее я бы даже сказала части ее. В общем то весь пол был покрыт каким-то мусором, битым стеклом, исписанной и помятой бумагой, осколками кружки. Кухонное окно было распахнуто настежь и шторы, повешенные мной еще до ухода, развивались как флаг на ветру. Я заглянула в холодильник – он оказался пуст, если не считать одиноко стоящей в углу бутылки пива.
Первым делом я закрыла окно, не смотря на раннюю и относительно теплую весну, на улице было еще прохладно, а в квартире совсем холодно. Я уже было хотела взять веник, сиротливо прислоненный к белому боку холодильника, но тут меня позвал Сережа. Войдя в комнату, я удивилась еще больше. Саша всегда ценил порядок и минимализм. Но сейчас вся его комната выглядела так, как будто здесь прошелся ураган. Пол был усеян вещами: одежда чистая вперемешку с грязной, книги (раскрытые и закрытые), ручки, половина порванного ватмана с каким-то чертежом и в довершении всего у самой кровати, откатившаяся чуть в сторону окна, пустая бутылка из-под пива. Сам хозяин оказался тут же – он лежал, раскинув руки на спине на сбившихся простынях, ногами в изголовье, а одеяло почти сползло из-под него на пол. Сережа стоял на пороге, не решаясь войти и испуганно глядя на меня. Я нервно сглотнула, собираясь с духом и пошла через комнату к кровати. Присев на корточки рядом с кроватью, я рассмотрела его. Взъерошенные немытые волосы, недельная щетина, под глазами темные круги, его грудь под старой черной футболкой равномерно поднималась и опускалась, говоря о том, что он спит. Его лицо было повернуто в мою сторону и я, не удержавшись, провела ладонью по его щеке, но он не пошевелился. Тогда я встала. Повернувшись к Сереже произнесла.
- Поможешь мне убраться здесь?
Он конечно же согласился. Думаю, отчасти на его согласие повлияло испытываемое им чувство вины. Мы справились довольно быстро, даже в магазин сходили. Через полтора часа я решила, что поговорить мне с Сашей надо наедине и уговаривала Сережу уйти.
- Ты уверена, что справишься одна?
- Уверена. Иди давай. И спасибо за помощь. И за то, что все рассказал. – Уже на пороге говорила я. Сережа благодарно посмотрел на меня, ему явно не хотелось сейчас встречаться со своим другом, да еще с похмелья. Он с готовностью уступил это право мне.
Проводив Сережу я еще какое-то время провела на кухне, готовя обед и по возможности оттягивая неприятный момент, когда придется Сашу будить. Через полчаса, взяв на кухне приготовленный стакан воды и упаковку аспирина, я вернулась в убранную комнату и села на кровать рядом с Сашей. Я никак не могла решиться разбудить его. Как он отреагирует на мой приход в свой дом? Что скажет? Я поставила стакан и таблетки на стоявшую рядом табуретку и собрав решимость в кулак, стала его будить. Задача эта оказалась не простой – во-первых, я не знала, сколько часов назад он завалился спать, а во-вторых, сколько он перед этим выпил. Но я не собиралась сдаваться и продолжала его тормошить и звать. И Саша открыл глаза, но посмотрев на меня не совсем сфокусированным взглядом, лишь отмахнулся, решив видимо, что это сон. Тогда я снова позвала его, расталкивая. На этот раз открыв глаза он сел и тут же поморщился, закрывая лицо ладонями. Очевидно, у него болела голова. Я взяла аспирин и стакан воды, протягивая ему.
- Выпей это, полегчает.
Но он не ответил, оторвав руки от лица и глядя прямо на меня. Я только сейчас заметила, что кожа его выглядит совсем бледной, а он сам осунувшимся.
- Это только аспирин. Он поможет.
- Зачем ты пришла? – Я ожидала чего угодно, но совсем не такого вопроса.
- Мне уйти? – Сказала я, поднимаясь, отставляя в сторону стакан с таблетками и уже делая шаг в сторону коридора. Но он остановил меня, поймав за руку.
- Нет. – Он тоже встал, возвышаясь надо мной на целую голову.
Я смотрела в его глаза и буквально видела, как хаотично и туго со сна и похмелья работал его мозг в эту минуту, стараясь сопоставить происходящее с реальностью и понять, что делать дальше.
- Зачем ты пришла? – Снова повторил он.
- Сережа сказал, что ты не появляешься в институте, что возможно заболел, что …- Начала лепетать я, опустив взгляд в пол.
Он отпустил мою руку, сел на кровать и, достав таблетку аспирина, запил ее водой.
- Жалеть меня не надо, Лиз. – Прервал он поток моих объяснений.
- Я пришла не из жалости. – Вскинула голову я, глядя на него.
Саша встал, подошел близко ко мне и заглядывая в глаза произнес.
- Тогда почему? Ты ясно дала понять, что не хочешь быть со мной. Что я слишком давлю на тебя.
- Это не так. – Отреагировала я на вторую часть сказанного, игнорируя первый вопрос. – Ты знаешь, что это было не так. – Повторила я, невольно облизнув губы, так как он посмотрел и на них тоже.
Внутри меня нарастала паника, я совершенно не знала, что сказать и что сделать, сердце колотилось в груди как бешенное, но вместе с тем было еще что-то, что-то до боли знакомое и манящее, как тогда, в летнем лагере ночью, когда мы укрывались в тени деревьев от охранника. И готова поспорить на что угодно, он чувствовал тоже самое. Одна его рука легла на мою щеку придвигая меня ближе, шершавые пальцы поглаживали кожу, я уже почти не дышала, его губы были так близко. Но я нашла в себе силы сделать глубокий вдох и отшагнуть назад. В его глазах отразилась боль, как будто я только что дала ему пощечину. Так не пойдет, я пришла мириться, а не ссориться еще больше.
- Ты наверняка неделю не мылся и не брился, – Притворно поморщилась я, пытаясь пошутить - и ужасно пахнешь. – Я попыталась улыбнуться, но он никак не отреагировал. – Давай так, ты сейчас пойдешь в душ и приведешь себя в порядок, а я пока чай поставлю и за обедом мы поговорим? Хорошо? – Интуитивно я чувствовала, что он хочет, чтобы я была здесь, что та сила, та власть которая была у меня над ним, никуда не делась.
- Хорошо. – Он произнес это твердо, но с места не двинулся.
- Обещаю, что никуда не уйду. – Мне показалось, что причиной промедления может быть недоверие ко мне, и попыталась развеять его сомнения.
Он бросил на меня еще один длинный, тяжелый взгляд и вышел.
А я отправилась на кухню. Руки мои дрожали, и я только чудом не облилась кипятком. К моменту, когда Саша зашел на кухню, я, опиревшись о подоконник руками, смотрела на улицу, стараясь успокоится.
- Так лучше? – спросил он, облокотившись о дверной косяк. Парень не только помылся, но и переоделся. Теперь на нем была голубая футболка с надписью и спортивные штаны.
- Значительно. – Я улыбнулась. – Я приготовила обед, думаю, судя по пустому холодильнику ты давно ничего не ел. – Я вздохнула, подавляя внутреннюю дрожь, приглашая его к столу.
- Погоди. – Он отлип от стены и подошел ко мне. – Ты обещала мне сказать, зачем пришла.
- Я… - Он стоял слишком близко, запах его кожи вперемешку с запахом пены для бритья, которой он пользовался путал мои мысли. – Я пришла, сказать, что была не права. Извиниться, за то, что обманула тебя. И обвинила во всех смертных грехах. – Я избегала смотреть ему прямо в глаза. Он взял мое лицо в свои ладони, заставляя посмотреть на себя.
- Я тоже был не прав. Нужно было больше доверять тебе.
- Нет, виновата только я.
- В ссоре всегда виноваты оба.
- Прости. – Я не знала, что еще сказать. И эти слова почти выдохнула, а не произнесла, на глаза наворачивались слезы.
- И ты меня. – Ответил он, прежде чем поцеловать.
Не было никакой возможности дышать нормально, внутренний пожар прорвался наружу, все те чувства и желания, больше недели, сдерживаемые и мучавшие тело и душу, выплескивались через край. В порыве страсти мы натыкались на разные предметы, на стол, холодильник, уронили пару табуреток. Я обвила его шею руками, не в силах оторваться от него и прижимаясь сильнее, а он взял меня на руки и унес в комнату. Наше примирение было бурным, безумно страстным. Я очнулась от этого пожара любви, спустя пол часа, лежа на его груди, наслаждаясь его теплыми объятиями.
- Я люблю тебя. – Это первое, что я хотела и сказала ему.
- Лиз, если бы ты знала, как мне плохо было все это время без тебя. – Отозвался он.
Я слегка отстранилась от него, приподнимаясь на руках, чтобы заглянуть в его глаза.
- Мне тоже было ужасно, ужасно плохо эти десять дней без тебя.
- Лиз, - он провел рукой по моему лицу, - без тебя все в моей жизни теряет всякий смысл. Сама жизнь становится бессмысленной.
- Это признание в любви? – Я улыбнулась, но он не шутил.
- Ты даже не представляешь, что делаешь со мной. – Он вздохнул, притягивая меня к себе. – У меня есть интересы, есть занятия, есть друзья, но все это пока ты рядом. Когда нет, все это становится ненужным.
- Почему ты пил? – Я сильнее обняла его. – Сережа рассказал мне, что ты в клубе на вечеринке попробовал. Но почему потом?
- Сначала от разочарования. Там, в клубе. А потом, - он закрыл глаза, - потом, я все время думал о тебе, думал о том, что мог сделать и не сделал. О том, что, если бы не ушел на работу тогда, может мы смогли бы помириться раньше и ты бы не ушла. Все время видел твое лицо, стоило только закрыть глаза. Я не мог, спать, есть. Ты отталкивала меня, и я не понимал, почему. – Он вздохнул тяжело, все еще не открывая глаз. – А когда напился первый раз, знаешь, не то что бы боль ушла, но как-то притупилась, я мог не думать и просто отключился. Правда совсем без снов я не спал. Вернулись детские кошмары про… Про отчима. Только гораздо жёстче. И потом я пил, чтобы ничего не чувствовать. – На его лице появилось выражение боли. - Я ненавидел себя и испытывал дикое отвращение к тому, что делаю. Лиз, я, который вырос рядом с алкоголиком и ненавидел пьянство, превратился сам в подобную мразь.
- Нет, ты не такой! – Я чувствовала, как внутри него что-то сжимается, и зная его любовь к самобичеванию, не дала ему уйти в себя. Я потянулась к нему, заставляя посмотреть на себя. – Не такой, я знаю.
- Как ты можешь это с уверенностью сказать? Ведь даже я сам не знаю, что будет завтра?
- Никто не знает, что будет завтра. Но я знаю тебя всю свою жизнь, и я знаю, что ты таким никогда не будешь. – Я поцеловала его и слегка отстранилась. – И еще, учитывая все произошедшее, предлагаю три правила. – Он улыбнулся. – Первое – в случае, если мы когда-нибудь еще поссоримся, то мирится сразу, во всяком случае до выхода из дома и до сна. Второе – что бы ни произошло, говорить обо всем, стараясь найти компромисс.
- Согласен, хорошие правила. – Он обнял меня, прижимая сильнее к себе. – А какое третье?
- Я могу целовать тебя, когда захочу. – Улыбнулась я.
- Ну в целом я согласен, конечно, если мне тоже можно делать это когда захочу. – Засмеялся он, щекоча меня. Я извивалась, громко смеясь и чувствуя себя невероятно счастливой.
- Я забыл извиниться за тот свинарник, который тебе пришлось убирать. – Когда мы успокоились сказал он.
- Не стоит. К тому же я была не одна, мне Сережа помогал.
- Он был здесь?
- Да. Он чувствует себя ужасно виноватым за то, что не предупредил о водке, подлитой в коктейль.
- Он не виноват. Я сам сделал выбор.
- Ты замечательный, знаешь об этом?
- Ну, раз ты так говоришь, – Улыбнулся он – наверное это правда.
Мы провалялись в постели несколько часов, прежде чем все-таки пойти на кухню. Правда наш обед к тому времени уже превратился в ужин. Уходить домой совсем не хотелось, но я должна была. Около девяти вечера я позвонила Кате, на случай если отцу придет в голову проверить мои слова, а затем домой, сказать, что я у подруги и скоро вернусь.
- Проводишь меня?
- Я сделаю все что хочешь. Но может все-таки останешься?
- Я не могу. После того как я вернулась, родители теперь относятся к тебе еще хуже. Им абсолютно все равно почему это случилось, и кто виноват. И мне страшно даже представить, что сделает папа, если я снова уйду из дома.
- Нельзя все время всего бояться. Он ничего не может сделать.
- Сможет, ты его не знаешь. – Я вздохнула. – Ладно, думаю, сегодня я могу остаться. Позвоню маме, скажу, что останусь ночевать у Кати. А завтра решим, что делать дальше.
Сашка довольно улыбнулся.
45
На другое утро решение так и не пришло. Но честно говоря на это почти не было времени: нужно было заехать ко мне домой, прежде чем ехать в институт. Но на удивление мы все и везде успели. Я с трудом отсидела все пары, мне не терпелось узнать, как прошел день у Сашки, выгнали его с работы или нет. Поэтому я почти бежала из института на встречу с ним. Мы встретились почти у самой трамвайной остановки и сразу бросились в объятия друг к другу. Но нам не суждено было долго наслаждаться этим, так как тут появилась Катя.
- О! Я рада, что вы наконец помирились! – Воскликнула она. – Мне уже порядком надоело созерцать твое унылое лицо, подруга!
- Привет! – Одновременно ответили мы.
- Ты с нами едешь домой? – Спросил Саша.
- Увы нет. Мы сейчас с ребятами из группы едем в музей. Так что в другой раз. Но, думаю вы и без меня найдете чем заняться. – подмигнула она мне.
Когда она ушла, я завалила Сашку вопросами. В институте и на работе он сказал, что болел, и там, и там отнеслись к этому с пониманием, попросили только больничный принести. Мы провели прекрасный день вместе, а вечером я вернулась домой.
Прошла неделя и я решила, что хочу вернуться к Саше на совсем. Я была уверенна, что теперь уже нас ничто не разлучит. Вечером в пятницу я сказала об этом маме, но она не поняла меня, а может просто не хотела понять. Разразился настоящий скандал. Одно хорошо, что отец был на службе и не слышал этого.
- Ты уже уходила к нему, ничем хорошим это не закончилось! – кричала мама.
- Но, тогда мы поссорились и это я была виновата. Он не причем!
- Мне все равно кто был виноват. Вы еще дети. Вам рано жить вместе. Тебе даже восемнадцати еще нет. – Она подперла бока руками, делая угрожающий вид. – Я пыталась смотреть сквозь пальцы на ваши отношения, пыталась понять. Но это уже слишком. Ты что, каждый раз как вы поссоритесь, будешь собирать вещи и возвращаться домой?!
- Это больше не повториться!
- Ты не можешь этого знать. Взаимоотношения в паре вещь сложная, взрослым людям порой разобраться трудно, а ты говоришь, что все будет хорошо? Это так по-детски! –ехидно воскликнула она, парадируя мой голос – «Это не повторится», «я больше так не буду»!
- Я все уже решила.
- Никуда ты не пойдешь.
На шум в кухню, где мы орали, пришел Степа.
- Мам, да отпусти ты ее по-хорошему, она же все равно по-своему все сделает.
- Не говори о том, чего не понимаешь. Учить меня вздумали! Вот будут свои дети, тогда посмотрим, как ты свою дочь отпускать будешь.
- Эй, я тут не причем, я просто высказал свое мнение. – развел руками в стороны Степа и ретировался в комнату.
- Если уйдешь из дома, пеняй на себя. И твой отец и я так этого не оставим. – подытожила она и, отвернувшись начала готовить ужин.
Но мамины угрозы на меня не подействовали, и в субботу, собрав вещи, я переехала.
Я ждала чего угодно от родителей после этого: того, что отец заявится к Саше домой, что подключит к попытке моего возвращения Степу, но не того, что произошло в действительности. Был вечер пятницы, я ждала, когда Саша придет с работы, заняв себя заучиванием билетов по химии и подготовкой шпаргалок к будущей сессии, которые нам только раздали вчера. Часы показывали половину десятого, а я успела подготовить лишь треть ответов, когда Сашка наконец пришел. Я радостно отбросила свои записи и бросилась ему на шею, но он, крепко стискивая меня в объятиях, был явно чем-то обеспокоен. Эта тревожность ощущалось и в нежном прикосновении его губ к моей шее. Я потянула его за собой в комнату, где, усевшись на кровать и посадив его рядом, спросила.
- Что-то случилось?
Сашка встал, ушел в коридор за сумкой, оставленной там у входа и вернулся, но не сел рядом со мной, а взяв табуретку, устроился напротив.
- Лиз, меня забирают в армию.
- Что?! Этого не может быть. Это какая-то ошибка, студентов не призывают!
- Все так, но послушай, – Вздохнул он. – дело в том, что пока меня не было в институте, кто-то напал на охранника и разгромил кабинет физики.
- А ты тут причем?
- Сегодня меня вызвали в деканат и объявили, что отчисляют, по причине нарушения правопорядка в институте. В нашем ВУЗе отчисления проводят только по двум пунктам: плохая успеваемость и плохое поведение в зданиях института и в общежитии. Мне приписали второе.
- Но ты этого не делал!
- Да, но я не могу ничего доказать. В тот день, когда это произошло, я валялся пьяным дома. Один. У меня нет свидетелей, подтверждающих, что я не выходил из дома и не приходил в универ.
- Я не понимаю, - Я встала и не глядя на него стала расхаживать по комнате, - отсутствие свидетелей не доказывает твою вину. Это мог быть кто угодно.
- Но и доказать свою непричастность я тоже не могу. – Ответил он, наблюдая за моими перемещениями по комнате.
- Неужели совсем ничего нельзя сделать.
- На самом деле можно. И я уже сделал все что мог. Декан ясно дал понять, что, если я сейчас уйду в армию, они смогут не впутывать меня в эту историю. Мне разрешили сдать сессию. А когда вернусь меня восстановят сразу на второй курс.
- Этого просто не может быть!
Я села на кровать, положив лицо на ладони рук, локтями упирающихся в колени, раздумывая, и тут меня осенило.
- Это отец! – воскликнула я, выпрямляясь.
- Что?
- Это мой отец все придумал. Больше некому. Он узнал, что в твоем институте кто-то разгромил кабинет физики, и придумал все это повесить на тебя.
- Это невозможно.
- Очень даже возможно. Он знаком с ректором твоего ВУЗа, он даже мне предлагал поступать в МАИ после школы, так как там у него есть связи.
В моих глазах блестели слезы, и Саша взял меня за руки.
- Даже если так, изменить уже ничего нельзя. Мне ясно дали понять, что выбор у меня небольшой: либо тюрьма, либо армия. Я выбрал второе.
Я вскочила, нервно сжимая руки. Саша встал тоже и крепко обнял меня, прижимая к себе.
- Все наладится, вот увидишь. Это просто очередное испытание. Мы справимся.
- Я устала от бесконечных испытаний. Сколько можно уже! Каждый раз то разлука, то боль и возможность потери. Почему вселенная мучает нас? – Я разрыдалась, но Саша не отпустил меня, поглаживая по голове успокаивая.
- Я поговорю с ним. – Сказала я, придя в себя и отстраняясь от Сашки.
- Это ничего не изменит.
- Посмотрим.
46
Я сдержала обещание и на другой день пошла домой поговорить с отцом. Разговор сразу не задался, мы все больше кричали, каждый доказывая свою правоту и постепенно во мне все больше утверждалось чувство, что Сашка был прав и придется смериться с новым испытанием.
- Ты просто злишься, что я ушла жить к нему! Тебя бесит, когда я счастлива!
- Это глупость, ты не можешь знать, что для тебя счастье!
- Зато ты знаешь!
- Я знаю.
- Замечательно! Но знай, домой я все равно не вернусь.
Разговор явно не получился, и отец ушел из дома на службу крайне рассерженным. А меня остановила мама, решившая тоже со мной переговорить.
- Послушай, что я хочу тебе сказать. Пока вы вместе с Сашей, ничего хорошего не будет. Твой отец ни за что не смирится. А ты своим поведением только хуже делаешь парню. – Она взяла меня за руку заставляя сесть рядом с собой на кухне за столом. – Ты не знаешь, но твой отец вообще хотел засадить Сашку за решетку за совращение малолетней. Тебе же еще восемнадцати нет. Я, конечно тоже не в восторге от твоего выбора, но это уже было бы слишком. Мне удалось отговорить его от этого. Тем более что это было бы все равно трудно провернуть. Но то, что теперь происходит не лучше. Парень итак сирота. Если любишь его лучше расстаньтесь.
- Что! – Я вырвала свою руку из ее, вставая. – Это бред какой-то. Я ни за что не расстанусь с ним. Тем более теперь.
- Но его не будет два года!
- И что? Я буду ждать его.
- Что ж, как знаешь. Я тебя предупредила.
Я вернулась к Саше расстроенная, но уверенная в своем решении. А до сессии оставалось совсем мало времени и грустные мысли невозможно было держать все время в голове. И все же сделав перерыв в зубрежке за несколько дней перед первым экзаменом, мы предались обычному отдыху друг с другом. Разговор сам как-то зашел о свадьбе. На самом деле я много думала об этом в последнее время, мне казалось, что, если бы это стало возможным, все остальные испытания переносились бы легче. а может мне хотелось доказать все серьезность моего чувства своей семье? Не знаю. Но Саша, как и всегда почувствовал мои сомнения, и, вставив весомый аргумент, что до восемнадцати лет выйти замуж без согласия родителей невозможно, предложил поженится через два года. Сразу как он вернется из армии. Я согласилась. Как жаль, что восемнадцать мне будет только в июле.
Удивительно, но с началом сессии все личные переживания перенеслись на второй план. Однако же и экзамены пролетели слишком быстро, я и опомнится не успела, как уже стояла в аэропорту, прощаясь с любимым. Отец постарался на славу используя свои связи, чтобы исключить любую возможность наших встреч в течении следующих двух лет, определив Сашку служить на Камчатку. Мне это расстояние показалось непреодолимым, и я с трудом разжав объятия, смотрела как он уходит с другими ребятами на посадку. На самом деле их было немного. Из Москвы в Петропавловск-Камчатский призывников летело всего десять человек. В аэропорту со мной была только Катя, и я была безумно благодарна подруге за такую поддержку.
Вот и лето уже в разгаре. А я снова вернулась домой к родителям. Мы договорились с Сашей писать друг другу письма, настоящие живые бумажные письма. Он и правда писал их мне чуть ли не каждый день, вот только шли они с Камчатки долго. И я захандрила. Мне не хватало живого тепла и общения. Я забросила всех остальных друзей и целыми днями валялась на диване, смотря любовные мелодрамы и сериалы. И, наверное, так бы прошло все лето, если бы не Катя. Ей одной удалось вывести меня из состояния печали. Она предложила вместе с ней поработать в магазине детской одежды старшей сестры одной из ее сокурсниц. Главный аргумент – заработать денег на билет до Камчатки и в зимние каникулы слетать навестить Сашку, был более чем достойным для поднятия настроения и желания действовать. И я согласилась.
Мы работали с десяти утра до десяти вечера. Но с утра приходить надо было раньше, чтобы подготовить все к приходу покупателей и включить кассу. Вечером тоже приходилось немного задерживаться чтобы все закрыть и снять кассу. Но полная занятость хорошо отвлекала от грустных мыслей. Я была довольна этим. И в моих письмах на Камчатку появился позитив. Правда я решила не писать ему, что приеду, решив сделать сюрприз. И потом, я не знала получится ли у меня поехать, ведь помимо покупки билетов надо было еще где-то жить. Я поделилась своими переживаниями с Катей, но та, сделав большие глаза, с радостью сообщила, что эту проблему берет на себя. Оказалось, что сестра ее мамы, Анжела, живет в Петропавловске-Камчатском и младший ее сын в данный момент тоже служит в армии. Она пообещала узнать у мамы, можно ли мне будет у них остановиться, а заодно и номер части ее сына. Было бы действительно здорово, если бы оказалось, что они служат вместе. Как же все-таки мир тесен!
К концу лета я совсем освоилась в магазине и решила работать так каждое лето. С родителями дома отношения тоже более-менее наладились. Конечно я почти ничего о себе им не рассказывала, да и они не особо интересовались, но во всяком случае мой тихий протест был закончен и в сложившееся перемирие мы не плохо общались на отвлеченные темы. Я даже согласилась пойти на юбилей папиного друга, уж не знаю зачем он так настаивал на этом.
Папин друг, Сергей Сергеевич Власов, работал в милиции вот уже семнадцатый год, с моим же отцом подружился, проходя срочную службу в армии. Это был довольно приятный человек, если вы конечно не сталкивались с ним по работе. Невысокий, коренастый, с теплыми близко посаженными карими глазами и с большими залысинами, он почти всегда ходил в форме. Как и мой отец, он любил свою работу и гордился местом, которое занимал. Свой сорокапятилетний юбилей он праздновал в начале сентября в специальном забронированном заранее зале ресторана. И у него было трое детей, собственно из-за них так и настаивал на моем приходе мой отец. Серей Сергеевич рано женился и старшему его сыну Андрею было уже двадцать шесть лет, парень уже сам успел обзавестись женой и готовился вскорости стать отцом. Двое младших сыновей, Максим и Алексей, родились с разницей в два года, и еще учились в университете. Как после я узнала, отец хотел свести меня с сыном своего друга, Алексеем. Этот парень был моим ровесником, учился в МАИ и возможно даже в той же группе, что и Саша. Конечно же он нравился отцу – из хорошей семьи, с перспективным будущим.
Это я поняла почти сразу как вошла в банкетный зал. Мы только более-менее наладили контакт с отцом, и он изо всех сил старался меня порадовать. Что было подозрительно. Кроме меня со Степой и детей Власова, других ребят нашего возраста не было. За столом меня посадили с Алексеем. В целом в этом не было ничего плохого. Он оказался хорошим, веселым собеседником и судя по блеску в глазах, который я заметила, я ему действительно понравилась. Глядя на него, я думала, что у него наверняка отбоя нет от девчонок. В самом деле, высокий, кареглазый блондин с правильными чертами лица, чуть вздернутым носом, и ямочками, должен был повсюду привлекать внимание. Но у меня уже был парень и максимум, что я могла предложить ему, это дружбу. Я честно сказала об этом, когда после танца, на который он меня пригласил, мы сели обратно на свои места.
- Я рад буду быть твоим другом! Но не запрещай мне надеяться на большее. – Улыбнулся он. – Кто знает, может ты еще передумаешь. – Подмигнул он мне.
- Я не могу передумать. У меня уже есть жених.
- Жених не муж. Для меня не все еще потеряно. Тем более, на сколько я понял, он в армии застрял на два года. – Просиял он. А мне не понравилось, как он об этом сказал. Леша заметил это. – Обещаю, что давить на тебя не буду. Будем дружить, а там посмотрим, согласна? – Он сделал притворно грустные глаза.
- Согласна. – Вздохнула я. Думаю отец был доволен.
А сентябрь принес с собой не только новые знакомства и новых друзей, но и новые предметы в институте. С новыми силами я погрузилась в изучение сопромата, высшей математики, химии, английского. Дни полетели быстрее, того и глядишь и два года промчаться как один день, и я снова увижу любимого! В клубы я теперь не ходила, а каждый вечер писала письма Саше, о том, как проходили мои дни. Он писал мне тоже. И я каждый раз радовалась новому письму как первому. Жизнь стала какой-то размеренной и однообразной, разбавленная солнечными лучиками писем.
Но к середине ноября Катя, заметившая что я заскучала, сговорившись с Алексеем и ребятами из моей группы вытащила-таки меня в клуб. К тому времени я уже довольно часто общалась с ним, о чем писала в письмах Саше. Все-таки оказалось, что они учились в одной группе и знали друг друга. Короче говоря, я сдалась на уговоры ребят, и мы шумной толпой в один ноябрьский пятничный вечер завалились в модный клуб. Артем тоже был с нами. С момента ссоры с Сашей я держалась с ним вежливо-холодно, отказываясь каждый раз от его предложений пойти с ним на вечеринку. Но в этот раз приняв приглашение, чувствовала себя неуютно. Благо, что рядом был Алексей, я была уверенна, что сын милиционера если что сможет защитить меня. Так и вышло.
Уйдя с Катей с танцпола чтобы отдохнуть, я заметила, что он, уже изрядно перебравший направился к нам. Катя не заметила его, так как сидела спиной, и раньше, чем я успела ей что-то сказать, она ушла с пригласившим ее парнем танцевать медленный танец. А Артем, поравнявшись со мной и провалив попытку сесть на барный стул, облокотился об столешницу и заглянул в мои глаза. Он был пьян настолько, что я сомневалась, что его покрасневшие слезящиеся глаза не вылетят сейчас из глазниц. Правда я была не уверена, что он был именно пьян, видя, как он из-под полы толкает наркоту, я заметила, что он и сам не прочь употребить, то и дело исчезая и появляясь неизвестно откуда.
- Потанцуй со мной красотка, - Еле внятно произнес он, протягивая ко мне ходящую ходуном руку и глупо смеясь.
- Я не в настроении танцевать. – Оттолкнула я его руку.
- Я разве сказал, что у тебя есть выбор? – настроение его тут же сменилось грубой агрессией и лицо перекосила злоба - Ты не можешь мне все время отказывать. Пора заплатить за мою доброту. – он схватил меня за руку с силой, которую невозможно представить в пьяном человеке и потащил к мужскому туалету.
- Отпусти меня! Ты пьян, после ты пожалеешь о содеянном! – Кричала я, но в зале было слишком шумно, музыка перекрывала все другие звуки, заглушая мои попытки привлечь внимание.
И он злорадствовал. Схватив меня за талию и за руку, он сильнее прежнего потащил меня сопротивляющуюся дальше. Мы беспрепятственно дошли до туалета и к несчастию, он оказался пуст. Он ослабил хватку и мне удалось вырваться, толкнув его, я попыталась выбежать в еще незапертую дверь. Но он оказался быстрее и повалил меня на пол, схватив за плечи и разрывая рукава и горло платья. Я кричала, слезы градом полились из глаз, но он был сильнее меня и мне никак не удавалось скинуть его с себя. Но в самый момент отчаяния и ужаса от происходящего в туалет вошел кто-то еще. Человек среагировал мгновенно, оторвав Артема от меня и несколько раз съехав тому по физиономии. Все это время я видела только высокие ботинки темно коричневого цвета и собираясь с силами попыталась встать. Вошедший человек наклонился, помогая мне подняться, и я узнала в нем Алексея.
- Все в порядке, это я. – я не смогла ему ответить все еще дрожа всем телом и всхлипывая. – Он обидел тебя?
- Не успел, только напугал. – Заикаясь ответила я.
- Может позовем охрану, надо вызвать милицию.
- Нет, я не хочу. Мне надо домой. – наверное у меня шок. Я не могу соображать нормально. И хочется только одного, свернуться калачиком в Сашиных руках. Зачем я пошла сюда? Да и милиция ничего не решит со связями то Артемова отца.
- Уверена?
- Да, я хочу домой.
Было уже поздно, наручные часы Леши показывали два пятнадцать ночи, и он вызвал такси. Я не хотела оставаться внутри клуба пока мы ждали его и минут двадцать мы стояли на морозе, но парень не жаловался и сказал, что проводит меня. Алексей крепко обнимал меня, все еще дрожащую, пока мы ехали в такси. Я бы низа что не позволила ему такого в другое время, но сейчас так хотелось человеческого тепла и сочувствия. В такси было темно и довольно тихо, только горела приборная панель и немногословный водитель включил какое-то восточное радио.
- Я не понимаю, почему ты отказалась вызывать милицию. – Сказал он, видимо не в состоянии больше сидеть в тишине.
- У Артема большие связи. Вернее, у его отца. Ему ничего за это не будет.
- Я знаю. Но попытаться стоило.
- И потом он был пьян, или под кайфом и не понимал, что делает.
- Все он прекрасно понимал. – Леша вздохнул тяжело и продолжил. – Ты думаешь он был под наркотой?
- Я почти уверенна в этом. Ты его глаза видел? И потом, я заметила, как он продавал ребятам в клубе таблетки и еще какую-то дрянь.
- Погоди. Но это точно? Ты уверена? – Он немного развернулся, чтобы видеть мое лицо.
- Абсолютно. Мне Саша рассказывал, как отличить наркомана. И он знал про Артема и мне говорил раньше, что тот продает дурь.
- Мне надо позвонить отцу. – Сказал он, доставая мобильный телефон из кармана.
- Что? Почему?
- В отделе отца его уже год пасут. Но поймать с поличным все никак не удавалось. Он все время ускользал. Его вроде и видели продававшим что-то студентам у разных ВУЗов, но доказательств сто процентных не было, обыски сделать нельзя, так как нет ордера. Я сам его не раз возле института видел, пытался даже купить у него что-нибудь, но все в пустую. А тут. Если все так, как ты говоришь, его посадят на долго и даже его отец не поможет.
Я не нашлась, что ответить. Я не могла и представить, что все настолько серьезно. Алексей воспользовался моим молчанием, чтобы позвонить отцу и вызвать милицию в клуб.
Все вышло как он и сказал. В ту ночь Артема и еще нескольких ребят взяли за распространение и сбыт наркотиков. Им светил большущий срок.
Сашка в ответном письме на мой рассказ об этой ночи, не скупясь на эмоции, написал, что было чистейшим безумием ходить в клуб с Артемом, что он рад, что Леша был рядом и защитил меня, и чтобы я больше не подвергала себя такой опасности. Реакция отца на случившееся была для меня большой неожиданностью. Он оказался страшно довольным, что моим спасителем стал именно Леша. Видимо в его представлении этот факт сближал меня с Лешей, и последнего возводил в глазах отца в герои. Правда для меня это событие ничего не меняло. Саша был моим единственным мужчиной.
47
После ноябрьского происшествия в клубе я оправилась не сразу. Еще неделю я отходила от шока и старалась не шарахаться от людей и громких звуков. Отец предложил временно не ходить в институт, но для меня это был единственный прекрасный способ отвлечься, и я отказалась. С Алексеем наши отношения тоже изменились, он стал более внимателен ко мне, чаще стал встречать меня после занятий и провожать домой. И меня это перестало смущать, но поселило смятение в душе.
Но наступил декабрь, а вместе с ним впереди замаячила все приближающаяся сессия и долгожданная поездка на Камчатку. Катина мама позвонила сестре, и та с радостью согласилась принять меня в январе. Я довольно неплохо училась и рассчитывала сдать сессию досрочно, чтоб как можно скорее уже увидеться с любимым. Сын Катиной тети, Назар, все-таки проходил службу в одной части с моим Сашей, и можно было уточнить через него про увольнения для встречи с родственниками.
В общем за всеми этими хлопотами декабрь пролетел быстро. Новый год я встречала с друзьями в доме Катиной однокурсницы с Алексеем. Последний появился совершенно неожиданно около десяти вечера. И, хотя он не выходил в своем поведении за дружеские рамки, я чувствовала, что между нами что-то изменилось. Даже Катя отметила, что мы хорошо смотримся вместе. А через два дня я улетела в Петропавловск-Камчатский. Родителям я ничего не сказала, боясь с их стороны попытки меня остановить и ненужных объяснений, но оставила им записку все объясняющую.
Почти девять часов в самолете я провела, просматривая фильмы. Это был мой первый полет, да еще такой длинный, и я конечно волновалась. Наконец в иллюминаторе показались темные силуэты вулканов, покрытых снегом, и самолет стал снижаться. Аэропорт в сравнении с Московским оказался маленьким, а вещи выдавали в здании похожим на ангар. Если бы меня не встречали, я бы, наверное, провозилась там пол дня. Но меня приехали встречать тетя Анжела с дочерью Оксаной, потому мы управились со всем за полчаса. Они приехали за мной на большом внедорожнике, и я заметила позже что почти все местные жители предпочитали передвигаться здесь на подобных машинах, в основном японского происхождения и часто праворульных. Тетя Анжела была старшей сестрой Катиной мамы, но отличалась от нее разительно. Эта высокая темноволосая женщина с аппетитными формами, немного полноватая никак не выглядела на свой возраст. Единственное что было общим у обоих сестер – это огромные зеленые глаза. Оксана же была копией своей матери, только не такая полная. Обе они оказались удивительно радушными и дружелюбными болтушками. Мы сразу нашли общий язык и уже в машине договорились о планах на ближайшие дни. Мы собирались съездить в часть, чтобы сообщить о моем приезде, и чтобы Сашка и Назар взяли увольнительную на завтра, а потом к ним домой обедать. Они обещали на следующий день показать нам самые интересные места Петропавловска-Камчатского.
В общем все сложилось согласно плану. В части без помех разрешили нам повидаться сразу в первый день, правда не долго на территории КПП, зато на завтра отпускали почти на весь день. Я была безумно рада увидеть Сашу, он же, не ожидавший такого сюрприза, вообще потерял дар речи. Так мы и простояли несколько минут молча обнимаясь.
А на следующий день начались наши путешествия. Анжела с Оксаной сдержали слово и устроили нам потрясающую экскурсию. В начале они повезли нас на Паратунку, где мы купались в настоящих термальных источниках, где зимой в почти минус двадцать вода держит температуру тридцать восемь градусов. Это было забавно в купальниках и шлепках идти по снегу. Но никто не замерз. Купальник мне одолжила Оксана, он был чуть великоват, но поскольку был сплошным, это не было сильно заметно. Мы с Сашей наслаждались близостью друг друга, правда нас все время прерывал не в меру активный и очень веселый Назар. Этот парень с шоколадными глазами и такого же цвета шевелюрой, ужасно худой все время норовил придумать новое развлечение или забаву. Мы даже выбирались из воды чтобы поваляться в снегу.
После, перекусив в машине бутербродами и чаем из термоса мы отправились в поселок Заозерный на горнолыжный курорт «Альпина. Оказалось, что Оксана и Назар заядлые любители покататься на сноуборде, и каждую зиму ездят кататься на гору Морозную. Но для нас, новичков, они выбрали склон попроще. Взяв доски и ботинки напрокат, мы два часа учились кататься на сноуборде. Ребята оказались хорошими учителями, поэтому определенных успехов достигли все, даже тетя Анжела, которая, как и мы с Сашей встала на доску впервые. Было во всем этом движении что-то прекрасное: и в золотом слепящем солнце, ярких цветных досках, скользящих по снегу, в деревьях, растущих по краям трассы и даже в маленьком неказистом домике, служившем прокатной базой, явно построенном еще в советское время. Это было безумно, безумно хорошо! Быть с любимым, с людьми, которые меньше чем за сутки стали друзьями, видеть солнце, которое большую часть года отсутствовало в Москве. Я была абсолютно счастлива. И чувствовала, Саша счастлив тоже. Под конец, уже окончательно устав, мы валялись с Сашкой в обнимку на снегу, где нас и нашла Оксана сфотографировав. Я знала, что не зря привезла с собой фотоаппарат.
Немногим позже мы уже ехали к последнему месту нашей экскурсии. Ребята решили показать нам океан. Там дул сильный ветер, черные барханы из вулканического песка припорошённые снегом складывались в причудливые формы и напоминали маленькие копии настоящих гор и вулканов. Пробыли мы там немного, во-первых, на Тихом океане оказалось очень холодно, во-вторых, время, отведенное для встречи в увольнение, подходило к концу. Расставаться не хотелось и, хотя в целом я не чувствовала усталости, я все же уснула в машине по дороге назад в часть, уронив голову на Сашино плечо. Я приехала не на долго – во-первых, не хотелось сильно стеснять новых знакомых, к тому же я не знала, отпустят ли Сашу в увольнение еще раз в ближайшие дни. Поэтому, пробыв на Камчатке еще один день, улетела. Оксана, помимо сноуборда, увлекалась лошадьми, и свободный день перед отъездом мы провели в каком-то сказочном заснеженном месте, катаясь на лошадях. Я в жизни столько снега не видела! И хотя, после сноуборда у меня болели все мышцы, я таки нашла в себе силы сесть в седло и прекрасно провести время.
А на следующее утро Оксана с Мамой провожали меня на самолет. Они нагрузили меня подарками, большей частью состоящими из очень вкусной местной копченой рыбы. Я понятия не имела как все это довезу до дома, но отказаться было неудобно. Расстались мы добрыми друзьями, я позвала их к нам в гости, и Оксана пообещала как-нибудь приехать. Словом, в Москву я летела довольная и счастливая, а еще безумно уставшая от активного отдыха. Поэтому, едва моя голова коснулась спинки сидения, как я тут же уснула, и проснулась только, когда стали объявлять посадку в Москве.
В аэропорту меня никто не встретил, да я и не рассчитывала на это. Первым делом я поехала домой, где никого не застала, а потом к Кате, чтобы поболтать. До начала четвертого семестра было еще много времени, и я решила, что не плохо было бы устроиться поработать как в прошлом году в цирк рисовать аквагрим. Подруга поддержала меня, она уже работала сама там три дня и обещала помочь устроиться и мне. В общем все было хорошо, даже родители никак не отреагировали на мое четырехдневное отсутствие. От них не последовало никакой критики или осуждения, вообще ничего, как будто я все это время была дома. Ну и хорошо.
48
Работа, помимо денег, давала еще несравненное чувство независимости, когда ты чувствуешь себя самостоятельным и ответственным, и способным обеспечивать необходимым не только себя, но и других. Поэтому я любила работать. К тому же это помогало сократить время, уходящее в противном случае на тоску по любимому. А это тоже был несомненный плюс. Но как не любила я работу, с приходом семестра, ее пришлось оставить.
С новой силой вгрызаясь в гранит науки, я обнаружила, что в этом году учиться мне стало труднее. Может все дело было в том, что за частую я не могла сосредоточиться, погружаясь в воспоминания о наших днях с Сашей, о мечтаниях о том, как все будет, когда он вернется. А может в том, что теперь после института я зачастую пропадала с Лешей. Не знаю. Но успеваемость моя стала низкой и тройку я стала считать не такой уж и плохой оценкой. Я писала о том, что скучаю Саше, от том, что мне трудно сосредоточится на учебе, и даже о новом друге, на что тот отвечал, что я должна заниматься больше, ведь ему нужна умная жена. А еще в его письмах улавливалась ревность. Нет, нет, он вовсе не писал ничего резкого, не запрещал мне видится с Алексеем, но в каждом письме теперь было что-то неуловимо печальное. Он чаще и больше стал меня расспрашивать о Леше, хотя не разу не спросил, что я чувствую. Да я и не знаю, что бы ему ответила, если бы он спросил.
Все дело в том, что с каждым днем симпатия моя к нему все возрастала и внутри меня что-то трепетало, каждый раз, когда он брал меня за руку. Я не могла это объяснить. Я не могла его любить. Но наши отношения все меньше напоминали дружеские.
Весной на восьмое марта он подарил мне букет цветов. А после, видимо утвердившись в моей благосклонности, стал дарить еженедельно небольшие милые подарки. И почему-то я не писала об этом Саше. А в мае случилось событие, поселившее внутри меня еще большую сумятицу. Мы договорились пойти погулять на ВДНХ в выходные, и, несмотря на то, что мне нужно было закончить домашние задания и доделать чертеж, я согласилась. Леша решил научить меня кататься на роликовых коньках. Взяв на прокат две пары, мы часа два провозились на аллеях парка. Занятие это оказалось довольно сложным, я с трудом удерживала равновесие и, если бы не Алексей, все время бы падала на асфальт. Но с ним оказалось даже весело. После мы взяли по мороженному и устроились на свободной скамейке в тени деревьев.
- Ты уже не плохо держишься.
- Совсем нет. Я не падала только потому, что ты меня держал. – Засмеялась я, доедая мороженное.
- Прогресс есть, я тебе точно говорю. – Ответил он, улыбаясь.
- Ты выглядишь очень довольным, а ведь нам не удалось нормально покататься.
- Конечно я счастлив. Плюс в том, что девушка не умеет кататься на коньках, это то, что ее можно пообнимать и она не будет против. – В его глазах сверкали лукавые искорки.
- Это грубо! Девушкам не рассказывают таких секретов. – Засмеялась я, но внутри это заявление смутило меня, и я шлепнула его по руке, лежащей на скрещенных коленях.
- У меня нет от тебя секретов. Мы же друзья. – он схватил меня за руку, которой я его ударила, и притянул к себе. – Хотя мне кажется, мы зря застряли на этом этапе. – Он придвинулся ко мне еще ближе и поцеловал.
Его губы были мягкими и теплыми, а в руках, обнимавших меня не было шершавости и правильности, но это не имело значения, потому что это было хорошо. Я испугалась тому, как это было хорошо. Нет, я вовсе не забыла обо всем окружающем мире, как часто бывало у нас с Сашей, и по-прежнему слышала детский смех, где-то играющих детей, но я растворилась в этом поцелуе и растаяла как сливочное мороженное в жаркий день. И все же это было неправильно. Я с ужасом осознала, что сделала и оттолкнула Лешу, вставая с лавки.
- Лиз, постой! – Встал он тоже, хватая меня за руку.
- Не называй меня так, так меня называть может только один человек. – Я вздрогнула от того как прозвучало мое сокращенное имя, произнесенное его губами и чужим голосом. Так называл меня только Саша.
- Прости. Я не хотел тебя расстроить. Я не подумал. Просто сделал и все. – Я увидела, что он действительно огорчен. – Трудно быть во френд-зоне, когда всем сердцем влюблен в девушку.
- Тогда нам лучше не дружить.
- Нет, так будет совсем не лучше. – он взял меня за вторую руку и развернул к себе. – Лиза, правда, мне жаль. Я не хочу тебя потерять. Давай просто забудем о поцелуе и все? – Он чуть согнулся, заглядывая мне в глаза.
Я вздохнула.
- Хорошо. Но это больше никогда не должно повториться.
- Этого я тебе не обещаю. – Он просиял, довольный прощением. – А вдруг ты меня сама попросишь об этом?
- Вот если попрошу, тогда и посмотрим. – Расслабляясь ответила я, понимая, что он шутит.
- А ты попросишь. – Он улыбнулся еще шире. – Ведь тебе не могло не понравиться. Тебе же понравилось?
- И вовсе не попрошу. И не так уж понравилось. – Ответила я, включаясь в его игру. Он любил меня подначивать, подкалывать и шутить. Его тон был ужасно озорным сейчас.
- Да ладно?! Я не так плох. Давай, Лиза, признайся, я же хорош в поцелуях?
- Низа что! – Засмеялась я, беря его за руку.
Но не смотря на веселое безразличие к данной теме, внутри меня поселился червь сомнения, и хуже всего было то, что я так и не написала о случившемся Саше.
49
Месяц спустя, сдав сессию и, к собственному удивлению, не нахватав при этом троек, я снова устроилась вместе с Катей работать в магазин детской одежды. Поселившееся весной внутри меня чувство сомнения и неправильности происходящего, по-прежнему никуда не делось. Но я ни с кем об этом не говорила, не поделилась даже с лучшей подругой, и Саше об этом так и не написала. Более того, я стала ему писать значительно меньше, и он ни разу и словом не упрекнул меня за это в своих письмах. Но как я могла открыть ему все свои тайны, не видя его глаз, не зная, как он к этому отнесется и что будет думать?! Ведь с момента поцелуя, случившегося в мае, наши отношения с Лешей только все больше запутывались. Нет, он не целовал меня больше, но постоянно флиртовал, дурачился, веселил меня и при каждом удобном случае норовил до меня дотронуться. И далеко не все его прикосновения и объятия можно было бы считать невинными.
Меня грызло чувство вины и сомнения в себе, в правильности поступков и выбора, я не находила утешения и спокойствия ни в чем. Я не была уверена в том, что не даю ложную надежду Алексею, как и в том, что не предаю Сашу. Мне нужно было с кем-то поделиться, кому-то выговориться, в противном случае я чувствовала, что в ближайшее время просто взорвусь от огромного количества эмоций. И я решила открыться Кате. Покупателей как правило с утра в магазине было мало, либо как сегоня не было вовсе, и можно было спокойно поговорить. Мы переодевали манекена в одежду, которую никто не брал уже давно, и я решилась ей все рассказать. Она не перебивая выслушала мой монолог, а когда я закончила, сказала.
- Саше ты написала об этом?
- Нет.
- И что же ты решила?
- Не знаю, Кать. Честно, я совсем запуталась. С одной стороны, я люблю Сашу, я скучаю по нему, я знаю его двенадцать лет. А с другой. – Я вздохнула, пытаясь приделать руку через рукав футболки к манекену. - С другой стороны, есть Леша, с которым хорошо, спокойно и весело, который спас меня. Я чувствую, что предаю их обоих, давая ложную надежду одному и не говоря правды другому.
- Все не так плохо, как ты думаешь.
- Плохо. Я же целовалась с Алексеем!
- И я считаю, не должна себя корить за это. – Ответила она, останавливая мои попытки вставить вторую руку манекену, и разворачивая к себе. – Ничего плохого не случилось. Ну поцеловались, такое бывает.
- Но у меня же есть жених! Катя, я его предала.
- Еще нет. Поцелуй не измена. – Она улыбнулась. – Скажи лучше, тебе понравилось с ним целоваться?
- Дело не в этом. – Улыбка подруги стала шире. – Хорошо, понравилось. Но это было по-другому, не так как с Сашей. И… И… Мне же не могут нравится сразу два парня. Это неправильно.
- Всякое бывает, подруга. Мне, например, нравиться Дима из нашей группы, но я по-прежнему без ума от твоего брата. – Подмигнула, широко улыбаясь, Катя.
- Ох, ну это не одно и тоже. – Возразила я. – Между тобой и Степой кроме редкого безобидного флирта ничего не было. И вы не видитесь настолько часто, чтобы он воспылал к тебе страстью.
- Может ты и права. Но это не меняет моего отношения к ним обоим. – Она казалось совсем не обиделась резкости моего суждения. – Что на счет тебя, я думаю ты просто запуталась. Ты любишь Сашу, но он далеко, ты не можешь увидеться с ним, скучаешь по нему, а тут живой парень из крови и плоти. Ты же не мертвая, естественно, что ты реагируешь на знаки внимания красивого приятного парня. В чем лично я не вижу ничего плохого. И что естественно у тебя возникло ответное чувство к нему, к Леше. – Она выхватила руку манекена из моих рук и вставила в отверстие в теле. - Я думаю, что тебе надо разобраться со своими чувствами и честно выяснить для себя, кто друг, а кто возлюбленный.
- Как интересно мне это сделать? – Спросила я, наблюдая за подругой, собирающей манекена по частям.
- Ну, - она немного помедлила с ответом, разглядывая итог своей работы - я думаю тебе надо слетать на Камчатку.
- Что?!
- Ты же сама согласилась, что запуталась, что в душе сомнения. Увидев Сашку, ты сразу поймешь, остались ли чувства прежними, сможешь рассказать о том, о чем не можешь написать, и все для себя выяснишь. – Она окончательно закончила с манекеном и посмотрела на меня.
- И как мне, интересно, это сделать?
- Я готова подменить тебя на работе на два дня. Добавишь к своим выходным и у тебя будет четыре. Тете Анжеле я позвоню, уверенна она будет не против если вы потусите у нее на квартире один день.
- Но у меня нет достаточно денег, и потом, я уверенна что все билеты на ближайшие рейсы уже распроданы.
- Ты хочешь полететь или нет?
- Хочу. – Не совсем уверенно ответила я.
- Денег я тебе займу до зарплаты. На счет билетов не волнуйся, их нам достанет новый мамин жених.
- И кто он интересно, олигарх что ли? – съехидничала я.
- Нет, он работает в Аэрофлоте и не стюардом, поверь мне. – Казалось подруга и не заметила колкости.
- Хорошо.
- Не вешай носа, подруга. В конце концов, твоей любви добиваются два классных парня. – Просияла Катя, довольная моим согласием. – Если бы и в моей жизни было все так просто и выбор был за мной, я бы… - Мечтательно протянула она. Но мне не суждено было узнать, что бы сделала Катя, так как к нам в магазин в этот момент зашел покупатель.
50
Все-таки у меня замечательная подруга. Она сработала очень быстро, прошла всего неделя с нашего разговора, а я уже сидела в самолете с прямым рейсом Москва – Петропавловск-Камчатский. К моему удивлению все отреагировали мгновенно на Катину просьбу, тетя Анжела так вообще пришла в неописуемый восторг от возможности снова нас увидеть, если верить словам подруги. Через Назара удалось передать Саше, что бы он взял увольнительную на день, когда я прилечу на Камчатку. Правда ему не сказали, что я приеду. Уж не знаю был ли смысл в таком сюрпризе, но мне казалось, что так будет лучше. В общем все обстоятельства сложились наилучшим образом и я, безумно нервничая провела девять часов в воздухе, обдумывая, что скажу Саше при встрече.
Как и в прошлый раз в аэропорту меня встретила Оксана, только без своей мамы. Прилетела я поздно, и мы особо не торопились, получая мой багаж. И снова поехали к ним домой.
На утро, зная, что обе женщины работают, я хотела доехать до части сама на общественном транспорте, но Оксана настояла на том, чтобы меня подвезти, в точности описав дорогу назад. Тетя Анжела дала мне запасные ключи и разрешила пользоваться всем в доме, включая холодильник. Ожидая меня в гости, они наготовили кучу всяких блюд. В общем, я согласилась со всеми их требованиями и уже через сорок минут стояла на КПП, ожидая, когда Сашка выйдет. Он появился только полчаса спустя и, заметив меня, не дойдя двух шагов, замер в нерешительности.
Он молчал, я тоже не находила, что сказать. Все те речи, которые я напридумывала в самолете вылетели у меня из головы. Все казалось глупым и лишним, когда я стояла в двух шагах от него, слышала его дыхание и видела его глаза. Я поняла, что сама не дышала вовсе, растерянная не меньше, и глубоко вдохнув, шагнула к нему.
- Привет.
- Привет. – Его рука потянулась ко мне, на середине пути дрогнув и на мгновение замерев, а затем достигнув цели, легла на мою щеку.
Его рука была привычно шершавая и теплая, и я вздрогнула, ощущая, как жар его ладони растекается по моей коже. Этого вполне хватило, что бы он сделал последний шаг ко мне, убивая все расстояния и препятствия и, положив вторую ладонь на мое лицо, крепко поцеловал. Мои руки в тот же момент ожили сами собой, и обвили его за талию. Я не знаю сколько мы так простояли на территории КПП, нисколько не смущаясь посторонних глаз, а вернее забыв, что мы не одни, но в какой-то момент кто-то все же кашлянул рядом с нами, призывая к порядку.
- Рядовой Соколов, на сколько я знаю, вы сегодня в увольнении. – Перед нами стоял высокий крепкий мужчина в форме и с шикарными длинными усами.
- Так точно, товарищ майор. – Отчеканил он, в то время как его рука взлетела к головному убору. – Ко мне девушка приехала. - добавил он, опуская руку не скрывая улыбки.
- Так почему вы еще здесь? Увольнение отменили?
- Никак нет, товарищ майор.
- Тогда живо, вон из части. – Я заметила легкую улыбку на его губах.
- Есть, товарищ майор.
И мы направились к выходу, перед дверью я обернулась, и готова поклясться майор мне подмигнул.
Всю дорогу до дома я не решалась начать разговор и сообщить обо всем, что мучало меня в последние месяцы. Мне казалось, он чувствует это и сознательно не касается тем, касающихся моей жизни в Москве, рассказывая о том, как происходит его жизнь в армии, о том, что он скучал по мне. Но и дома, придя в жилище моих новых друзей, я не нашла в себе силы говорить о том, слишком счастливая быть рядом с ним и слишком напуганная тем, что мои слова могут все разрушить.
Мы сидели на кухне, продолжая разговор, начатый еще на улице и наслаждаясь горячим чаем.
- Лиз, я, наверное, рассказал тебе уже все интересные случаи о службе в армии, но мне кажется, что ты хочешь поговорить о другом. – Он выжидательно посмотрел на меня, отставляя стакан с недопитым чаем в сторону.
Внутри меня все похолодела от страха, я видела это отражение страха и в его глазах. Он чувствовал, догадывался, что что-то не так стало в наших отношениях, должен был догадываться по моим редким и пустым письмам и по неожиданному визиту. Но вместо того, чтобы уже покончить со все этим разом, я вскочила, обошла стол и, наклонившись и взяв его лицо в руки, поцеловала. Он явно не ожидал этого, но не оттолкнул меня, а ответив на поцелуй, прижал меня к себе теснее. Внутри меня разгорался настоящий пожар, паника вперемешку с желанием. И все же чувства взяли верх над разумом, и мы провалились в эту бездну.
Перейдя в комнату, где я накануне ночевала на диване, я заметила, что он все еще не собран. Утром я так нервничала, что совершенно забыла об этом, хозяева тоже слишком торопились, поэтому тоже не обратили никакого внимания. Но теперь это было кстати. Мы упали на этот диван и теперь уже Саша не просил от меня никаких ответов. Задыхаясь, он срывал с меня одежду, впрочем, я была занята тем же. В нашем желании тонули месяцы разлуки, ожидания, недосказанность и то, что я утаила от него, боясь потерять. Как я могла сомневаться в своем чувстве, когда я забывала обо всем, когда он прикасался ко мне, когда увидев его в первые за долгие месяцы не могла дышать, когда вот он рядом, привычный и родной и ничего не изменилось ни в нем, ни во мне. И любовь не стала меньше, я просто стала забывать, я просто безумно соскучилась. Привыкнув к человеческому теплу и вниманию, оставшись без него - я нуждалась в нем слишком сильно!
Спустя, наверное, час, когда мы уже дважды успели насладиться друг другом, мы лежали под простыней и теплым полосатым пледом все еще в тишине. Он прижимал меня к своей груди, а свободной рукой гладил мои волосы.
- Лиз, если честно, когда я увидел тебя на КПП, я подумал, что ты приехала со мной расстаться.
- Почему ты так подумал?
- Не знаю, у тебя был такой вид, растерянный и испуганный. – Он на мгновение перестал гладить мои волосы. – И письма в последний месяц от тебя приходить перестали. Я уже думал, что… - Но он не закончил, замолчав на середине фразы.
- Ты тоже выглядел не лучше на КПП. Но может быть все дело было в товарище майоре? – Попыталась пошутить я.
- Может быть. – Он улыбнулся в ответ, но глаза остались серьезны. – Но может быть, ты мне все-таки расскажешь, что же такого происходит в твоей жизни, там в Москве, что ты примчалась ко мне, не взирая на расстояние?
- Разве ты не рад, что я примчалась? – я выбралась из его объятий, садясь и прикрываясь простыней.
- Я рад и безумно скучал по тебе. – Он вздохнул, внимательно изучая мое лицо. – Это как-то связано с Алексеем?
От этих его слов я вздрогнула. Я понятия не имела как он мог догадаться, ведь в письмах я не писала об Алексее ничего такого.
- Хорошо, только обещай не злиться. – ответила я, подтягивая простыню к подбородку.
Я рассказала ему все, начиная от момента, когда Леша защитил меня в клубе, и закачивая последними неделями флирта и сомнений. Саша не перебил меня ни разу, но с каждым моим словом он становился все мрачнее и мрачнее. К концу моего рассказа он уже не смотрел на меня. Когда я закончила, он никак не отреагировал, а просто закинул голову наверх и закрыл глаза. Я не отрываясь смотрела на него, ожидая вердикта. В полной тишине квартиры я слышала, как отмеряют секунды настенные часы, и где-то у соседей скрипит пол. Наконец он открыл глаза и посмотрел на меня.
- Лиз, за чем ты приехала?
- В смысле?.. – Я совершенно растерялась.
- Чего ты хочешь?
- Я …
- Быть со мной, расстаться со мной и быть с ним?
- Нет, ты не понял…
- По-моему я все понял. – Перебил он меня. – Я тебе помогу. Тебе понравилось с ним целоваться?
- Я не знаю.
- Он поцеловал тебя, так? Если бы он этого не сделал, ты бы сама не набросилась на него?
- Да. Но я ответила на его поцелуй. – Он резко вдохнул через нос, поморщившись, словно от боли.
- Лиз, тебя понравилось или нет с ним целоваться? Только не говори, что не знаешь, потому что это не тот случай, когда может быть неопределенность – либо да, либо нет.
Я вздрогнула от резкости его голоса.
- Понравилось. – Я испуганно глядела на него, судорожно прижимая к себе простыню. – Но не так как с тобой. – Поспешно добавила я.
- Не так как со мной? Что это значит, Лиз? Что ты можешь целовать и любить сразу двух парней? Я не понимаю.
- Да он мне нравится, но люблю я только тебя. – Слезы наворачивались на глаза, но я их игнорировала, пытаясь подобрать слова, чтобы все исправить. – Ты, ты всегда говоришь это, что любишь только меня, ты настолько уверен в своем чувстве, что даже порою страшно. А я не такая. Правда в том, что я просто человек, я все время сомневаюсь, я ошиблась. Я поддалась эмоциям, чувствам. Не знаю, - я смахнула набежавшие слезы простыней, - мы двенадцать лет были вместе, и ты всегда был рядом, а теперь я вдруг осталась одна и стала сомневаться в себе, в своих чувствах. Каждый день все эти годы мне приходилось сталкиваться с выбором, как и всем в этом мире, и каждый день я выбирала тебя. Каждый день эти двенадцать лет. Но в последнее время, когда появился Алексей, конечно не без подачи отца, но все же я стала сомневаться в правильности выбора. И с ним мне было хорошо, не так как с тобой, по-другому, но было. Так как было у нас с тобой не было и не будет ни с кем, никогда. И он был рядом, а ты далеко. Проще было принимать то, что близко. Но я не забыла тебя, я все еще выбирала тебя каждый день. Я … Накосячила, да. Мне нечем оправдаться. Я целовалась с другим, я гуляла с другим. Но клянусь, больше ничего не было! – Я утерла краем простыни мокрые глаза. – Я хочу быть с тобой. Прости меня.
Он молча смотрел на меня, наконец, я не выдержала.
- Скажи хоть что-нибудь!
- Лиз, я не знаю, что сказать. Я прекрасно понимаю, почему ты так поступила и злюсь на себя. Я… - Он закинул руку за голову, запуская пальцы в волосы, как делал всякий раз, когда нервничал. – Ты сказала, что я уверен в себе, но я тоже только человек. И постоянно сомневаюсь в себе, в том, что подхожу, достоин тебя. Без семьи, без будущего, я постоянно сравниваю себя с другими и вижу, что во многом проигрываю. Я конечно стараюсь – учеба, работа, да я что угодно сделал бы, чтобы стать достойным тебя. Но этого всегда недостаточно. Иногда я просто не понимаю почему ты со мной, хотя и радуюсь этому безумно и каждый раз ожидаю, что ты поймешь, что совершила ошибку и уйдешь. И я не смогу тебя остановить. А этот Алексей! Это мог быть любой другой парень, не обязательно он. Но согласись, ведь он из хорошей семьи с прекрасным будущем и его выбрал твой отец.
Я приблизилась к нему и ладонью прикрыла его рот, заставляя замолчать и не давая продолжить поток самоуничижительных речей.
- Хватит! Я постоянно слышу от тебя эти разговоры от том, что ты не достоин. Но в данный момент это я не достойна, это я провинилась и это мне надо оправдываться и извиняться.
Его глаза внезапно улыбнулись, а руки, нащупав под простыней талию, прижали мое тело к своему, заставляя упасть на него сверху. Я убрала руку с его губ, вглядываясь в глаза. Мне показалось, что я была уже прощена.
- Ну, так что… - Я не знала, как продолжить.
- Ну, так что, как ты будешь извиняться, детка? – повторил он начало моей фразы, дополнив своими словами. Его глаза улыбались, и он потерся своим носом о мой.
- Детка? Так ты меня еще не называл. – Улыбнулась я в ответ. – А есть варианты как мне лучше извиниться?
- Есть. Я научу тебя парочке. – Улыбнулся он, целуя меня.
Теперь я точно была прощена полностью.
Мы провозились в постели еще час, а после всё-таки уснули, уставшие и совершенно счастливые. Правда долго нам отдыхать не пришлось. К шести должна была прийти Оксана. Поэтому немного отдохнув, мы собрали диван и отправились на кухню грабить холодильник. В общем я была довольна тем, что послушала подругу и приехала. Мне удалось разобраться в себе, полностью отринув все сомнения и повидать любимого. Поездка удалась.
Когда мы прощались на КПП, я чувствовала, что вернусь в Москву спокойной и уверенной в себе девушкой.
- Лиз, я хочу тебя кое о чём попросить.
- Тебе можно просить, о чем угодно. – Улыбнулась я, но он был серьезен.
- Я хочу, чтобы ты рассталась с Алексеем. Совсем. Ты конечно не обязана этого делать, но мне было бы так спокойнее. Я конечно понимаю, что, если не он, так может появится другой. И все же.
- Никто другой не появится, это я тебе обещаю. А на счет Леши, я сама об этом думала. – Я вздохнула, сжимая его ладонь. – Пока мы встречаемся он надеется на что-то, чего никогда не будет. Это не честно по отношению к нему. И потом, я теперь и сама не уверенна, что смогу, что хочу его видеть.
- Я буду скучать по тебе. – Он обнял меня.
- И я. – На глаза навернулись слезы.
- Только не плачь. Я уже скоро вернусь.
- Да, каких-нибудь одиннадцать месяцев, и мы снова вместе.
- Жалко только твой день рождения пропустил.
- Да, между прочим уже дважды.
- Обещаю наверстать упущенное.
- Ты должен мне два подарка.
- А ты мне кучу писем.
- Хорошо. Первое я начну на борту самолета. – Я улыбнулась, целуя его.
- Я буду ждать. – прошептал он одними губами, отвечая на мой поцелуй.
Как жаль, что время пролетело так быстро и нам пришлось расстаться вновь, о чем напомнил кашель сержанта, стоявшего на посту. Я смотрела как он уходит, потом развернулась и пошла на выход. Как я дошла до дома не помню, погруженная в воспоминания сегодняшнего дня и все еще ощущая его губы на своих. А дома меня уже встречали Анжела с Оксаной. Я была им безумного благодарна за приют и звала в гости в Москву. Они согласились приехать только на мою свадьбу. И я им это пообещала.
Мои добрые друзья и в этот раз нагрузили меня рыбой в дорогу. Поэтому в самолете я сидела, нисколько не смущаясь запаха, с рыбой, завернутой в крафт-бумагу, в ногах и мечтала. В моем воображении я все еще была на Камчатке в объятиях любимого.
51
По возвращении скучать было некогда, нужно было вновь бежать на работу и отрабатывать пропущенные дни. Кате о поездке я рассказала в первый же день. Она восторженно прыгала и хлопала в ладоши и все повторяла: «Я была права!». А потом я полностью погрузилась в трудовые будни, в следствии чего совсем не осталось времени встретится и поговорить с Лешей. Но он нашел выход сам, спустя всего неделю после моего возвращения.
Я обслуживала очередного покупателя, когда он зашел в наш магазин. Время близилось к двенадцати, мы с коллегой, шумной высокой девчонкой с ярко красной помадой на губах, едва справлялись с нахлынувшим потоком клиентов. Был уже август, люди потихоньку начали возвращаться с отдыха и готовить детей к школе. Пока я разговаривала с покупателем, помогая найти нужный размер кофточки, краем глаза я следила за Алексеем. Он ходил между стеллажами, без энтузиазма рассматривая ценники. Наконец, когда я освободилась, он подошел ко мне.
- Привет.
- Привет.
- Ты куда пропала, не звонишь, не пишешь? – улыбнулся он – Я уже начал беспокоиться.
- Не стоило. Все в порядке. – вздохнула я, волнуясь предстоящему разговору. - Я была занята. Летала на Камчатку к своему парню. А теперь вот работа – совсем нету времени ни на что.
- Даже для меня не найдется минутки?
- На самом деле нам нужно поговорить. – Ответила я, заметив, как косится на нас моя коллега. Сказать ему все здесь не лучшая идея. – Вот только не знаю, когда, до конца недели я работаю.
- Давай сегодня, в обед. У тебя же есть обеденный перерыв?
- Есть. Но обычно я обедаю в подсобке.
- Значит сегодня тебе повезло, я угощаю. Давай сходим в кафе в твой перерыв?
Наш магазин располагался в универмаге Московский и технически кафешек в полном понимании этого слова у нас не было, но на верхнем этаже был ресторанный дворик, где кормили разогретыми полуфабрикатами. Но в целом это было вкусно и дешево. И я согласилась, радуясь тому, что не придется откладывать неприятный разговор на неделю.
- Когда ты освободишься?
- Через час.
- Отлично, - просиял он, - тогда я зайду за тобой.
Я не знаю где он провел это время, может шатаясь по этажам нашего торгового комплекса, а может погулял по вокзалам, но ровно через час он стоял у дверей нашего магазина. Мы выбрали заведение, напоминающее чем-то советскую столовую, цены у них были немного выше, чем у других, зато и столики у них были огорожены от остальных. Здесь можно было спокойно поговорить, так как было менее шумно, чем в общем зале, но с другой стороны здесь все же были люди, при которых, я надеялась, он не вспылит в случае чего.
Я взяла суп и гречневую кашу с сосисками, он же взял салат, котлеты и в качестве гарнира картофельное пюре. За обедом он расспрашивал меня о Камчатке, сознательно, как мне казалось, не спрашивая о Саше. А я все думала с чего начать, крутя в руке вилку и так и не притронувшись к гречке.
- Знаешь, я летала не просто так. В последнее время я чувствовала себя запутывавшейся и неуверенной и хотела разобраться. Но сделать это не увидев Сашу я не могла.
- И разобралась? – За внешней веселостью и расслабленностью проскальзывала еле намечающаяся злость. О да, он догадывался о том, что я сейчас скажу.
- Да. – Я вздохнула, откладывая вилку в сторону и смотря прямо на Лешу, продолжила. – Наши отношения в последнее время зашли слишком далеко. Поцелуй и весь этот флирт. Я поняла, что нечестно давать тебе надежду, что мы когда-нибудь сможем быть вместе, когда я любила и люблю другого парня. У нас никогда ничего не получится. Нам надо прекратить встречаться.
- Зашли слишком далеко? – Его глаза сузились, а сам он подался немного вперед всем корпусом, сжимая кулаки.
- Да, я так думаю.
- Это же нелепо! Ничего такого уж сверхъестественного между нами не происходило!
- Ты ошибаешься. Я знаю, чувствую, что права. И в такой ситуации продолжать играть в дружбу я не могу. Я чувствую, что предаю этим тебя, его, себя.
- Чушь какая! Сначала ты намеренно меня поместила в категорию друзей, хотя определенно между нами проскочила искра и я тебе нравлюсь. Не отрицай! – Погрозил он мне рукой, останавливая мою попытку вставить хоть слово. – Я подумал, ну ладно, поиграем в «дружбу» для начала, а там видно будет. Не сможет же она вечно отрицать свои чувства ко мне. А теперь ты заявляешь, что нам надо прекратить встречаться?!! Как это понимать? Ты играешь со мной?! – Он схватил меня за запястья и с силой ударил руками об стол. Я вскрикнула от боли.
- Прекрати, ты делаешь мне больно! – на нас уже начали косится другие посетители кафе-столовой.
- Больно? Нет, малышка, вернее Лиз, это ты мне делаешь больно. – Прошипел он, наклоняясь над столом. Я вздрогнула, инстинктивно пытаясь отстраниться от его приближения, но мои запястья как в наручниках все еще были в его руках. – Ты просила не называть себя так, потому что так называет тебя твой парень. Но теперь мне наплевать на это. Ты думала поиграть со мной и бросить? Не выйдет. Я так просто от тебя не отстану.
- Ты злишься зря, между нами ничего не может быть, пойми. Ты же сам сказал, что ничего не произошло – только один поцелуй и флирт. Зачем все усложнять? – Я все еще пыталась вырваться из его жестких рук, посетители уже тревожно смотрели на нас.
- Усложнять?! По-моему, это ты все усложняешь! – Он выглядел как сумасшедший, смотря на меня своими огромными выпученными от ярости глазами.
- Пожалуйста, отпусти меня. – Взмолилась я сквозь набегающие слезы, мои руки болели ужасно, синяки точно останутся.
- Только в твоих мечтах, малышка. – страшным тихим шепотом произнес он, криво улыбаясь одними губами. Я вздрогнула. Нужно было быстро что-то делать, он явно не остановиться на одних угрозах.
- Пусти меня! Ты делаешь мне больно! – Громко крикнула я. Несколько пар обернулось на нас, одна девушка от неожиданности тоже вскрикнула.
- Что ты творишь? – Все тем же негромким шепотом, но уже не так уверенно произнес он, отпуская одну руку и хватая ею меня за лицо, притягивая к своему. Его пальцы больно впивались в мою кожу.
- Если не отпустишь меня сейчас, я закричу так, что сюда все сбегутся и охрана тоже.
Он долго, мне показалось целую вечность, всматривался в мое лицо, пытаясь понять блефую я или нет, и наконец сдался, выпуская мою руку и лицо.
- Хорошо. Сейчас ты можешь уйти. Но мы еще не закончили.
- Мне кажется больше не о чем говорить. – Ответила я, потирая запястья и морщась от боли.
- Ошибаешься. – Он откинулся на спинку стула на котором сидел и скрестил руки. – На твоем месте теперь я стал бы более осмотрительным.
Я не нашлась, что ему ответить. Все чего мне хотелось сейчас, это уйти из этого кафе как можно скорее. И я, схватив сумку со спинки своего стула, не прощаясь, буквально убежала оттуда.
До конца дня меня лихорадило только от одной мысли, что Леша может поджидать меня после работы где-нибудь в темном переулке, или по дороге от универмага до метро, и того, что он может сделать. Я не знала, на что он способен, но на запястьях уже проступили синяки, щека горела как ошпаренная, словно он мне влепил пощечину, и очевидно, что это не закончится ничем хорошим. Вечером до метро я пошла со своей коллегой, все-равно постоянно озираясь, а оттуда позвонила Степе, прося его меня встретить.
Я никому не рассказала о случившимся, надеясь, что этого больше не повториться, но в глубине души знала, что вру сама себе. Целый месяц после этого я сохраняла бдительность и ни при каких обстоятельствах не оставалась одна. С наступлением осени это было не трудно – с института домой мы ездили вместе с Катей, ведь в этом году наши расписания совпадали полностью.
Я полагала, и не без оснований, что при свидетелях он не подойдет ко мне, а тем более не нападет. Так и вышло. Я видела его поблизости, часто после занятий, но всякий раз, когда он решался ко мне подойти, рядом оказывались мои однокурсники либо Катя, и он ретировался. И конечно подруга не могла не заметить мое странное поведение и постоянно донимала меня расспросами о Леше, и в конце концов я сдалась и обо всем рассказала. Саше о разговоре с Алексеем я написала в общих чертах, упустив моменты агрессии и насилия, решив, что сама справлюсь со всем и ему не к чему лишние волнения.
Но быть на чеку все время конечно невозможно.
52
В этом году октябрь выдался на редкость дождливым, лужи не успевали высыхать, а солнце, прятавшееся за свинцовыми тучами, казалось забыло не только светить, но и греть. Я шла от автобусной остановки в сторону дома, кутаясь в темно синее пальто и встряхивая мокрый зонтик - похоже дождь наконец-то перестал, давая небольшую передышку и возможность добежать до дома в более-менее сухом состоянии. Сегодня я припозднилась, было уже где-то в районе одиннадцати вечера. Так случилось, что в конференц-зале нашего института сегодня состязались местные команды КВН и после занятий я зависла там аж до семи вечера, а после мы с Катей ходили в кафе отмечать день рождения нашей общей подружки. И вот теперь, совершенно забыв о всякой осторожности и даже не позвонив брату, я шла слабо освещенными дворами к дому. Правда, вспомнила я, Степы сегодня и так нет дома – еще вчера он уехал в Петербург на какие-то межуниверситетские соревнования. Уж не знаю, почему он поехал, учитывая, что он в этом году выпускается.
Я обогнула один дом, поднимаясь теперь в небольшую гору, несколько фонарей перегорело, и я не могла разглядеть, что таится возле темных кустов рядом с забором, огораживающим мой дом. Я непроизвольно в ужасе поежилась. Мне оставалось пройти всего десять шагов до безопасной территории, но я не успела. Темная фигура быстро вынырнувшая из темноты справа от меня, из тех самых неосвещенных кустов, быстро приблизилась ко мне и схватила. Я даже не успела понять, что произошло, так быстро все случилось. Одна рука его зажала мне рот, другой он крепко прижал меня к своему телу, прижав обе руки. Я пыталась кричать, но выходило только глухое мычание. Человек, стоящий за моей спиной, был выше меня и очевидно сильнее, вырваться я не могла.
- Ну что, малышка, я был прав, мы снова встретились? – Это конечно же был Леша, он все еще продолжал ждать удобного случая отомстить мне и сорвать злость, и я ему его предоставила.
Я попыталась пнуть его каблуком моих ботинок, и о чудо мне удалось. На секунду он выпустил меня, и я уже было рванула вперед в сторону дома, но он был быстрее и схватив меня за руку, повалил на асфальт. Но я упала не на твердую поверхность, а на что-то мягкое и мокрое. Это оказались опавшие листья, которые наши дворники сметали в кучи под деревьями и около бордюров. Я глухо вскрикнула, не находя в себе сил кричать громко. А Леша не медлил, он снова схватил меня за руки, рывком ставя на ноги и с размаху ударил рукой по лицу. Я охнула, а он впился в мои губы, прижимая мои руки вдоль тела и не давая брыкаться. Слезы текли по лицу, но я не могла вдохнуть нормально не то что рыдать. Я пыталась ударить его ногами, но он, почувствовав это, развернул меня спиной к себе, расстегивая пальто. Мне все же удалось его снова ударить каблуком, но очень неудачно, он повалил меня на мокрые листья, но не устояв, запнувшись о мои ноги, упал сверху. Теперь мы боролись на земле мокрые и грязные и он явно выигрывал. Я должна была, но не находила в себе сил закричать и только все хрипела: «Нет, нет, не надо». Но он вряд ли слышал меня.
И тут вдруг все прекратилось. На мокрых листьях я осталась одна. Сначала я никак не могла понять, что случилось. Несмотря на то, что глаза уже привыкли к темноте, в моем мироощущении все смешалось: небо и земля словно местами поменялись. Но сфокусировавшись, я различила две темные борющиеся фигуры. Кто-то пришел мне на помощь. Кто-то очень высокий и сильный, потому что он явно выигрывал, отлично отражая удары, но не промахиваясь нанося свои. Наконец, после очередного удара, Алексей, побитый моим спасителем, упав, уже не поднялся, и стал отползать в сторону. Темная фигура опустилась передо мной на корточки, протягивая руки, чтобы помочь мне встать.
- Ты в порядке? – Его голос дрожал, как и его руки, шершавые, до боли знакомые теплые руки. Сашка, теперь я узнала его! Но не смогла ему ответить, безумно радуясь тому, что он оказался здесь именно сейчас, не думая каким образом он преодолел тысячи километров.
Вместо слов я, когда он помог мне встать, бросилась ему на шею и разрыдалась. Мои ноги отказывались меня держать, и Саша взял меня на руки.
- Давай убираться от сюда, пока этот маньяк не пришел в себя.
Он отнес меня домой, перепугав родителей до смерти. Они были на столько удивлены и шокированы, что не стали задавать вопросов ни ему, ни мне, а просто пустили нас в дом. И тут, не успела я еще в себя прийти, пребывая в состоянии шока, как вокруг меня запрыгала причитающая и охающая мама, пытающаяся обработать мои раны. Саша с отцом о чем-то говорили в коридоре, но я не могла их услышать. Наконец, они оба вошли в кухню. Папа присел рядом со мной. Его глаза были напряженными и встревоженными, когда он смотрел на меня. Я знала, что выгляжу не ахти. Мама достала из морозилки кусок мяса и приложила к пылающей щеке, руки все в царапинах и ссадинах, левая нога болит, толи подвернутая, толь вывихнутая, и при всем при этом с меня капает осенняя уличная грязь. Я вздохнула, а он взял меня за руку, от чего я тут же охнула.
- Лиза, Саша рассказал мне, что произошло. Но он толком не успел разглядеть нападавшего. – начал было папа.
- Это был Леша. – Перебила я его. Все поняв и взглянув на напряженную фигуру Саши, застывшего в кухонном дверном проеме. Он стоял, облокотившись о стену, скрестив руки.
- Так. – Отец тоже напрягся еще больше, оперевшись локтями в колени он прикрыл лицо ладонями. –Ты уверена? – Он снова посмотрел на меня внимательно и тревожно.
- Да, абсолютно. Я узнала его голос. – Я опустила руку с мясом на колено. – Я не рассказывала, но раньше уже случалось нечто подобное. Летом, он приходил ко мне на работу и когда мы разговаривали, он вышел из себя. Но тогда вокруг были люди, и я отделалась лишь испугом и парой синяков.
- Как? Что?! – Воскликнул папа, вскакивая со своего стула, от чего тот упал, а я вздрогнула. – Почему ты раньше не рассказала об этом?
- Потому что. – я вздохнула, вновь прикладывая ледяное мясо к щеке. – Потому что, я надеялась, что после того разговора он одумается, и больше ко мне не приблизится.
- Надо было рассказать сразу об этом.
- И что бы ты сделал? Ведь ничего такого не случилось.
Отец пошел в коридор, снимая с вешалки куртку.
- Куда ты? – мама кинулась за ним.
- Домой к отцу этого парня.
- Мне кажется, лучше вызвать милицию. – наконец подал голос Саша.
- Сейчас в этом нет смысла. Парень по любому уже убежал. – С этими словами он вышел из дома.
После всего произошедшего в этот вечер, я была рада, что родители позволили Саше остаться на ночь и даже не возразили против того, чтобы он ночевал в моей комнате. Хотя, возможно они сами не отдавали себе отчета в том, с чем соглашались, слишком расстроенные случившимся. Но нам это было на руку. Я лежала в его объятиях, все еще не веря тому, что он здесь со мной, что это не плод моего воображения. Моя одежда, постиранная, развешанная сушилась в ванной, а его на стуле в моей комнате. Мы лежали под теплым одеялом в моей кровати, он медленно гладил меня по голове. Все же стресс сказался на моем состоянии, и как мне не хотелось подольше быть в сознании и общаться с Сашей, я все же стремительно проваливалась в сон.
- Как ты оказался возле моего дома?
- Меня командировали в Москву. Я только сегодня прилетел, а поскольку живу в Москве упросил отпустить меня на один вечер.
- И пошел сразу ко мне?
- Ну да. Если честно я не знал, как к этому отнесутся твои родители, и стоит ли так рисковать. Но я очень хотел тебя увидеть и надеялся застать дома.
- Мне повезло, что ты поехал ко мне, что вообще все так совпало.
- А мне страшно представить, что могло случиться, если бы я не приехал.
- Ну да, и мне тоже. – Я совсем не хотела думать о том, что случилось несколько часов назад.
- Лиз, пообещай мне кое-что.
- Что? – сонно произнесла я.
- Что пойдешь на курсы самозащиты.
- Зачем? – я туго соображала, борясь со сном.
- Что бы ты могла постоять за себя, когда меня не будет рядом.
- Хорошо, обещаю. – Согласилась я, закрывая глаза.
- А теперь спи.
53
Что-то в моем мире было не так. Казалось, что случившееся вчера было страшным сном и я как обычно сейчас проснусь и буду собираться в институт. Однако же действительность обрушилась на меня болью во всем теле, и я все вспомнила. Пошевелившись в своей постели, проведя рукой рядом с собой в поисках спасителя, я нащупала лишь пустоту, и открыв глаза, села. Я испугалась, что Саша уже ушел, а может и того хуже только приснился мне. Но он был здесь, снимая одежду со стула, он быстро одевался.
- Ты уже уходишь?
- Доброе утро, Лиз. – Он подошел ко мне и сел рядом, одну руку осторожно поднеся к моему лицу и едва ощутима касаясь кожи.
Он уже успел одеться почти полностью: штаны, серая майка, поверх которой одета не застегнутая рубашка защитного цвета.
- Собираюсь. Мне нужно успеть вернуться назад. Еще очень рано. – Он насторожено смотрел в мои взволнованные глаза.
Преодолевая боль и внутреннюю тяжесть рук, я прижалась к нему, обнимая за шею.
- Эй, ну я же не навсегда ухожу.
- Всего каких-то девять месяцев, - Начала я.
- И мы будем снова вместе. –закончил он.
- Мне страшно.
- Лиз, ты помнишь, что пообещала мне вчера? – Спросил он, слегка отстраняясь и заглядывая в мои глаза.
- Да. Я пойду на курсы самозащиты.
- Правильно. Это поможет тебе чувствовать себя уверенней. И спасет в случае, если это повторится снова.
- Ты думаешь, он снова попытается напасть на меня?
- Я почти уверен в этом.
Я зажмурилась, стараясь удержать внутри себя нарастающую панику. Наверное, выглядела я при этом не важно, потому что он снова обнял меня и зашептал дрожащим голосом.
- Лиз, если бы я мог остаться сейчас здесь с тобой, я бы не задумываясь сделал это, но это будет противозаконно. Я не могу. Сейчас я не принадлежу себе, не распоряжаюсь собой. Ты должна быть сильной, смелой. Уверен, отец и брат, сейчас будут все время рядом и тоже поддержат тебя. – Я всхлипнула, а он резко втянул воздух. – Я жалею, что не убил его вчера.
- Ты бы ни за что не сделал этого. – Я резко оттолкнула его от себя. – Ты не убийца.
- Если бы это требовалось для твоего спокойствия, для твоей жизни, я бы сделал это.
- Не говори так.
- Надо было хотя бы вызвать вчера милицию. Я не понимаю, почему твой отец не сделал этого. – Я видела, что создавшееся бессилие перед ситуации бесит его.
- Все не так просто. Отец Леши папин лучший друг. Они с армии дружат. Подать заявление на его сына, означало бы перечеркнуть многолетнюю дружбу. И потом, мне кажется, что если бы твой командир узнал, что ты ввязался в драку в то время, как должен был находится в расположении части, тебя бы наказали.
- Определенно наказание бы последовало и очень серьезное.
- Вот видишь.
- Но меня это совершенно не пугает. А вот отношение твоего отца к своей семье пугает.
- Ты не понимаешь.
- От чего же. Если он не хочет навредить своему другу, вместо того, чтобы защитить свою дочь…
- Все не так! – Перебила я его. – Папа очень любит меня, ради семьи он пойдет на что угодно. Как и ты. В этом вы с ним очень похожи.
- Тогда почему он ничего не делает для твоей защиты?
- Ты не прав, вчера он поехал к отцу Леши.
- Для чего? Разговоры разговаривать? Ты думаешь, что, поговорив, можно заставить человека изменится, Лиз?
- Я не знаю!
- Ничего это не изменит, поверь мне. Если человек тащится, причиняя другим боль, то он будет наслаждаться этим и дальше.
Я знала, что он говорит сейчас о своем отчиме, но промолчала.
- Этот парень, Леша, ударил тебя и пытался изнасиловать, но его просто вовремя остановили. – Я вздрогнула от его жестких слов, а в горле сам собой образовался комок, вызывая поток слез из глаз.
- Прости, если расстроил тебя. – Саша придвинулся ближе и обнял меня, успокаивая. – Но ты не должна обманывать себя и оправдывать его. Ты должна называть вещи своими именами, иначе ты неправильно начнешь видеть произошедшее, твои эмоции и чувства станут противоречивыми, и в конечном итоге ты начнешь винить себя. Тогда как виноват только он.
- Ты прав. – Я всхлипнула. – Тебя этому психолог научил? – спросила я, думая где он мог почерпнуть эти знания.
- Да, когда лежал в больнице в одиннадцатом классе. Я каждый день ходил к ней, это было обязательным условием реабилитации. Она помогла мне перестать чувствовать себя все время виноватым, помогла увидеть все то, что происходило в моей жизни в правильном свете. И это возможно, Лиз, только тогда, когда ты не прячешься за красивыми словами и перестаешь оправдывать насильника. Он хотел сделать это, и он сделал. Алексей напал на тебя.
Я только кивнула, соглашаясь.
- А теперь скажи мне, что правильно: оставить его безнаказанного и, положившись на волю Божию, ждать что он перестанет быть жестоким и больше не придет к тебе, или все же подать заявление в милицию?
- Его отец работает в милиции. Если я пойду туда, скорее всего это ничего не даст.
- Но попробовать стоит?
- Стоит.
- Обещай мне, что сходишь в милицию.
- Я не могу тебе этого обещать. – Я слегка отстранилась от него, чтобы видеть его реакцию на мои слова. – Одна я не смогу туда пойти. Просто не смогу.
- Я уверен, что Степа или родители сходят с тобой. Ты сможешь убедить их в правильности своего решения.
- Хорошо, ладно. – Я уткнулась носом в его широкую грудь, лихорадочна ища тему, на которую можно перенаправить наш так пугающий меня разговор. – Ты не знаешь во сколько вчера вернулся отец?
- А он не возвращался еще.
- Правда?
- Да. Я, когда встал, пошел на кухню попить воды, но там была только твоя мама и на мой вопрос о твоем отце, ответила, что домой он еще не приходил.
- Как странно.
- Ну да. Ты поговори с мамой, успокой ее, по-моему, она всю ночь не спала. Сначала, на тебя напали, теперь твой отец не понятно где и чем занят.
- Саша, я так не хочу, чтобы ты уходил! – Я крепко обняла его, вкладывая в это действие всю силу своего чувства. Но боюсь, что он ощутил только мой страх, снова остаться одной.
- Я тоже не хочу тебя покидать, но нужно.
Он ушел раньше, чем вернулся отец. Папа выглядел он неважно. Сразу было видно, что он не спал всю ночь. Первой его встретила мама, а на шум, созданный ими в коридоре, выбежала и я. Мы на перебой с мамой стали засыпать отца вопросам, но он остановил нас жестом, сказав, что очень устал, и мы пошли в кухню, где мама сделала ему кофе. Тогда он нам все и рассказал.
- Я был все это время у Сергея дома. Мы поговорили. Я думал, что Алексей придет домой, но он так и не появился. А я устал ждать и решил пойти домой. Оказалось, он часто отсутствует, родителям о себе почти ничего не рассказывает, а те не особо и интересуются. Леша сказал отцу, что вы встречаетесь, что ты его девушка. А о вашем расставании ни слова. Думаю, что он и не считает, что между вам все кончено. – Он отхлебнул горячий кофе из кружки и замолчал.
- Папа, я хочу подать заявление в милицию на него. – Решилась я узнать его мнение.
- Из этого ничего не выйдет. Это только твое слово против его. – Возразил отец. – К тому же нельзя привлечь как свидетеля Александра, ему за драку светит суд. Лучше будет, если никто не узнает, что он был здесь.
- Значит ничего сделать нельзя? – Мама, как и я, держалась из последних сил, чтобы не расплакаться.
- Почему же. Мы поедем в больницу, чтобы зафиксировать нанесение телесных повреждений. А потом в милицию – Отец отпил еще немного кофе – подавать обращение. Но не на конкретное лицо. Ты расскажешь о своих предположениях о том, кто это мог быть. Они обязаны будут проверить алиби Алексея на время нападения. Правда, мне кажется, что родители его прикроют. И будем надеяться, - снова глоток кофе, - что тот факт, что отец этого ублюдка, работает в милиции, не скажется на ведении дела, и его не забросят в дальний ящик, списав произошедшее на какого-нибудь местного маньяка.
Сказать, что я была удивлена, ничего не сказать.
- А как же Сергей Сергеевич?
- А, что он? Ты думаешь, если бы подобное случилось с одним из его детей, он церемонился бы на счет того, чьим сыном является преступник?
- Как он повел себя, когда узнал? – Спросила мама.
- Он был, мягко говоря в шоке. Но, надо отдать ему должное, оправдывать сына не стал. Но сказал, что и против него ничего делать не будет. Но с другой стороны обещал, что и мешать следствию не станет. Не знаю, - папа наконец допил кофе, - что он будет делать. Знаю только то, что собираюсь делать сам. – Он встал из-за стола. – Лиза, собирайся. Поедем в больницу.
Я встала, но мама попыталась нас остановить.
- Коля, может быть ты прежде хоть отдохнешь немного. Все-таки всю ночь не спал.
- Некогда сейчас отдыхать. Мы итак время потеряли. Надо было еще вчера милицию вызывать, прав был Саша.
Я удивилась этому его заявлению, но ничего не сказала. Мой отец только что согласился с чем то, сказанным моим парнем! Парнем, которого он раньше терпеть не мог.
54
Слово папа сдержал, весь день, пропустив занятия в институте, мы провели в больнице и в милиции. И там, и там мне пришлось рассказывать о вчерашнем нападении, в обоих случаях объясняя, почему не обратилась в эти службы вчера. В больнице оказалось, что вывиха у меня нет, зафиксировали несколько ушибов, растяжений, порезов, синяков, словом для подачи заявления в милицию медицинское заключение мы получили.
А в отделении просидели мы еще дольше. Рассказывая о нападении снова и снова, я не удержалась и расплакалась, так что следователь, записывавший мои показания, позвал к нам психолога. В общем проходить через это было очень тяжело, особенно находясь в сером насквозь прокуренном помещении с равнодушными людьми в форме, которые совсем не способствовали появлению спокойствия на душе. Одна я бы точно не смогла там находится, но рядом был отец, который, наверное, впервые в жизни взял на службе отгул. Домой мы вернулись только поздно вечером, и я сразу ушла в свою комнату, упала, не раздеваясь, на кровать и тут же уснула. Я боялась, что мне будут сниться кошмары, как часто это бывало с Сашкой, но я была настолько вымотана, что спала без снов.
Через несколько дней я узнала, что Алексея так и не посадили, как и предсказывал папа, на допросе он сказал, что был в это время дома, а его родители это подтвердили.
И Саша оказался прав, и весь следующий месяц папа и Степа просто атаковали меня своим внимание и заботой. Они встречали меня после института, хотя это совсем не требовалось, а однажды Степа даже пошел со мной и Катей по магазинам. Правда, я думаю он настоял на этом, потому, что ему хотелось побыть с Катей. Я заметила, что они стали больше общаться, после института, когда Степа приходил за мной, и готова поклясться, что ему она очень нравилась. В школе он не обращал на нее внимания, привыкнув к тому, что, Катя такая же маленькая малышка, как и его сестренка, и не замечая, что она выросла. Зато теперь, под влиянием обстоятельств, заставивших его больше времени проводить со мной, ему пришлось осознать и принять очевидное – девочка выросла. И стала ну очень привлекательна. Думаю, подруга была безумно довольна. Еще бы, все эти годы неразделенной влюбленности увенчались-таки успехом и Степа обратил на нее вниманием. А я, я старалась им не мешать.
Еще Степа нашел для меня курсы самозащиты, куда, чтобы поддержать меня, пошла и Катя. Два раза в неделю в течении месяца по субботам и воскресеньям мы теперь ходили на эти занятия. По началу это было трудно, и те движения которые мы выполняли, пробуждали в моей памяти картину произошедшего нападения, но со временем я справилась с этим, и страх понемногу стал отступать.
Способствовали этому и встречи с Сашкой. Он пробыл в Москве один месяц и две недели. За это время нам удалось увидеться дважды, и пусть свидания эти были маленькими, и мы даже не успели многого рассказать друг другу, но каждый его взгляд, каждое слово, согревали меня на месяцы вперед, вселяя спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.
Все налаживалось. Я спрашивала себя, в который уже раз: «на долго ли?», но у меня не было ответа. Я могла только надеяться и жить дальше.
Прошел ноябрь, унеся с собой проливные дожди и первый снег и наступил декабрь, слякотный, грязный, неустойчивый московский декабрь. Погода в городе была не предсказуема: то выпадал снег и мы, радуясь, бросались снежками во дворе института, то вдруг вся снежная масса превращалась в серую жижу под воздействием плюсовой температуры, а на следующий день с новыми морозами на том же месте образовывался каток. Но за долгие годы жизни в Москве мы к этому уже привыкли и научились радоваться всему, не пугаясь непредсказуемости погоды.
Декабрь еще ближе приближал меня к тому дню, когда я наконец снова буду с любимым, а вместе с тем и к новогодним праздникам, которые я проведу без него. Поэтому иногда я была веселой, а временами мне было грустно. Я почти совсем уже успокоилась и перестала каждый день ждать, что Артем выскочит из-за какого-нибудь угла, как черт из табакерки, и ослабила бдительность. Прошло уже почти два месяца и мне казалось, что он больше не попытается напасть на меня, что синяки, полученные им от моего парня, напугали его. Но это было не так.
Был день рождения Саши и мне было особенно грустно, что я не могу быть с ним в этот день. Я конечно отправила ему письмо с поздравлением еще раньше, но это было не одно и тоже, что находиться рядом с ним. В общем мне не хотелось никого видеть, днем я отметила это событие у Кати дома, а потом сбежала от нее, оставив их со Степой вдвоем. Он уже привык сопровождать меня везде, а тем более к Кате, и слишком увлеченный ею и ее губами, не заметил, как я улизнула. А я пошла гулять нашими местами, нашими дворами, нашей набережной. Погруженная в свои мысли, я и не заметила, как стемнело, и очнулась только на берегу Москвы реки. Вглядываясь в огни домов на противоположной стороне, я ощущала себя как никогда живой и мне чудилось, что я подглядываю в эти золотые окна с надеждой увидеть себя там в будущем, где люди счастливы, веселы и здоровы.
Я взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что уже почти десять. Я развернулась, едва не столкнувшись с гуляющим с хозяином сеттером, и, вздрогнув, заспешила домой. Меня преследовало неприятное ощущение нарастающей паники. Внезапно вернулось липкое чувство страха, ощущение, что за мной кто-то следит, я ускорила шаг, перейдя дорогу и приближаясь к своему дому, бросая взгляд в сторону темных кустов, фонарь над которыми так и не починили. Я пыталась не дрожать и корила себя за то, что так опрометчиво поступила и улизнула от подруги и брата. И тут кто-то схватил меня за руку. Первая мысль, пролетевшая в моей голове –«Дежавю, не иначе, ровно в том же месте, спустя два месяца, снова.» Вначале меня парализовало, я не смогла ни закричать, ни двигаться. Но ведь я не была такой же беспомощной, как в тот раз, и приказала себе собраться, вспоминая приемы с курсов самозащиты.
А мой нападающий не медлил, схватив меня за вторую руку, развернул к себе лицом и произнес:
- Не ожидала? К тебе теперь стало трудно подобраться. Но я знал, я верил, что ты дашь мне шанс снова встретиться с тобой. – Конечно же это был он, Алексей. Он стоял так близко и меня обдало запахом алкоголя. Он был пьян.
Я поморщилась, соображая, что я могу сделать. Из-за пухлого пуховика, в который была одета, использовать правильно локти я бы не смогла, но колени и каблуки были в моем распоряжении.
- Что, думала, меня напугает твой парень, малышка?
- С чего ты решил, что это был именно он? – Я тянула время.
- А кто еще: Супермен, Бэтмен, может человек-паук? Кто?
- Саша служит в армии, он не мог оказаться возле моего дома в тот день. – возразила я, не думая, что могу этим его разозлить.
- Я не знаю как, малышка, но он был там. – Он страшно улыбнулся. – Только теперь тебе придется отвечать еще и за его грубость. – О сильно тряхнул меня за руки, от чего я еле устояла на ногах. – За все надо расплачиваться, малышка. – Он был груб с силой целуя меня в губы и больно прижимая одну руку к моему лицу. Но с его стороны это было ошибкой.
Я чувствовала привкус крови во рту, но старалась отключить эмоции, сосредоточившись на своем теле и своих движениях, стараясь, чтобы они были точными, когда потребуется. Со всей силы на какую была способна в этот момент я с размаху впечатала свой каблук в его стопу, а затем вскинула колено, старясь попасть в пах. И мне удалось: он выпустил меня, корчась от боли, и я что есть силы припустила к дому. Слишком напуганная, я не оборачивалась, чтобы проверить бежит ли он за мной, а у двери немного растерялась. Трясущимися руками я никак не могла достать ключи, да и нажать код от домофона пальцами было не проще, но я справилась и с этим. Едва я зашла в подъезд, как к своему ужасу заметила, что кто-то, придержав дверь, зашел за мной следом. Я обернулась и конечно там был он. Алексей зло смотрел на меня, сжав кулаки. Все, о чем я сейчас могла думать было: «кричи, кричи!», но не могла выдавить из себя ни звука. Я не позволила себе снова быть парализованной страхом и, развернувшись, побежала по лестнице, надеясь, что не споткнусь, и он не пойдет за мной. Но глухие шаги позади меня говорили о том, что так просто я не отделаюсь, и в этот момент прорезался мой голос и я что есть мочи заорала:
- Пожар! Пожар! Помогите! – Это было первое, что пришло мне в голову.
Отец всегда говорил, что люди за частую очень трусливы, когда кто-то просит о помощи, но зато если опасность может грозить и им, обязательно помогут. Рассчитывая на то, что он был прав, я надеялась, что кто-то из соседей откроет дверь. Так и вышло. Алексей едва ступил на очередную лестничную клетку, как прямо перед ним распахнулась дверь. На пороге стоял мужчина лет тридцати пяти в домашней одежде и удивленно смотрел на нас. Но этого было достаточно, чтобы Леша развернулся и побежал по лестнице вниз. Я прислонилась к стене тяжело дыша и съехала по ней в низ, начиная рыдать. Сосед оказался не бесчувственным.
- Все нормально? Этот парень ничего тебе не сделал?
- Да, да, - я начала заикаться от избытка слез, - все нормально, мне нужно домой.
- Ты здесь живешь?
- Да.
Он помог мне встать и даже довел до двери моей квартиры. Я едва успела его поблагодарить, когда распахнулась дверь и на пороге появился мой брат – встревоженный и злой.
- Где ты была? Я уже черт знает что думал! – Но заметив мой зареванный и потрепанный вид, вдруг побледнел и сменил тон. – Что случилось? – он осторожно взял меня за руку, заводя в дом.
- Я гуляла, забыла о времени, а потом, потом, - слезы с новой силой потекли из глаз, - я правда забыла.
- Это Леша, он напал на тебя?
- Да, почти у самого дома. И. И он пошел за мной в подъезд.
- Ну теперь он не отделается простым допросом. – Произнес он, помогая мне снять верхнюю одежду.
- Почему?
- После того случая в октябре, папа установил камеры в подъезде.
- И есть свидетель. – Брат не понимающе посмотрел на меня. – Я закричала и один из соседей открыл дверь, он видел Алексея. И помог мне подняться.
- Ну вот, видишь, теперь мы сможем доказать его вину.
Родителей в этот вечер дома не было: отец был на службе, мама у подруги, и нам самим предстояло решать, что делать дальше. Степа позвонил в милицию. И мы стали их ждать, пытаясь привести меня в порядок. На руках, в тех местах, за которые он схватил меня, уже проступали синяки, нижняя губа была разбита и сильно кровоточила, и на лице горели красные пятна, оставленные его кистью. Сотрудники милиции прибыли быстро, на удивление с каретой скорой помощи. У меня взяли показания и у нашего соседа, который спас меня, тоже. Степа рассказал им про камеры, о том, что есть видео того, как Леша гноиться за мной. Врачи хотели меня забрать в больницу, но я отказалась, однако первую помощь от них приняла. Они оставили рекомендации как обрабатывать раны и уехали. Наконец все закончилось.
Мне страшно было оставаться одной, и мы со Степой засели в гостиной, включив кассету с какой-то излишне наивной комедией, как когда-то мы обычно сидели с Сашей. Степа такие фильмы не любил, как и все парни он смотрел в основном боевики. Но сегодня он мне уступил. Так я и уснула, лежа под одеялом на его плече.
Утром вернулись родители, своим приходом разбудив нас. Ну и конечно они пришли в ужас от моего внешнего вида и рассказа о вчерашнем происшествии. Но на самом деле было даже хорошо, что вчера они не были дома, так как расстроились тогда бы намного больше. А теперь им предстояло только принять данность случившегося. Днем отец поехал в наше отделение милиции, чтобы передать запись с камеры. Меня снова посетило чувство, что вот теперь все, конец.
Через неделю нам сообщили о том, что Лешу поймали и в ожидании суда он будет находиться в следственном изоляторе. А еще через неделю следователь, ведущий наше дело, сообщил моему отцу о том, что еще две девушки подали заявление об изнасиловании на Алексея. Они учились в одном институте с ним и были запуганы им, поэтому не обращались в милицию раньше. Но теперь, когда вина его не оспоримо доказана и даже его отец не сможет помочь ему, решились. Как и со мной с ними он в начале втирался в доверие, совершал хорошие поступки на виду у всех, а потом, оставшись наедине, резко менялся. Срок теперь светил Леше не малый. Обо все об этом я написала Саше следующим же письмом, надеясь, что теперь он не будет так сильно беспокоиться обо мне.
Теперь уж точно не было оснований сомневаться, что все будет хорошо. Осталось только дождаться Саши из армии.
Эпилог
Восемь месяцев спустя
Я сижу перед зеркалом в родительской спальне, так как только там есть достаточно большое зеркало, а Катя колдует надо мной, создавая прическу. Сегодня она ночевала у нас, чтобы с утра все успеть. В самом деле приготовлений еще было достаточно, хотя мы и встали в шесть утра. Я же ночью совсем почти не спала слишком взволнованная я пол ночи сидела на кухне при свечах и разглядывала фотографии, вспоминая…
Саша вернулся из армии в июне, и я, не в силах ожидать его приход дома, приехала в аэропорт. Мое нетерпение было так велико, что я не в состоянии была ходить нормально и все время подпрыгивала. Наконец объявили о посадке его самолета, а еще через пол часа показались первые пассажиры. Наконец появился и он. Это было словно в слащавой типичной мелодраме: я бежала ему на встречу и он, бросив вещи на пол, поймал меня в объятия и закружил. Внутри меня бурлила бешенная энергия, которую я все еще не в силах была облечь в слова, поэтому, когда он поставил меня на ноги, первое что я сделала – это поцеловала его в губы. Возражать он конечно не стал после всего, что произошло с нами, соскучившись не меньше. Теперь мы наконец были вместе и у меня были все основания считать, что навсегда.
В тот же вечер у него на квартире, празднуя его возвращение из армии, мы решили, больше не ни на день не откладывая, поженится. Но не смотря на наше сильное желание, в ЗАГСе нам смогли предложить расписаться только в августе. И мы согласились.
Это должна была получиться очень скромная свадьба. Гостей у нас было совсем немного: Юра с семьей, Катя с мамой и тетей Анжелой с детьми, мои родители и Степа. Мы так же не стали арендовать зал в кафе, решив, что сможем справиться своими силами и дома. Катя мне очень помогла: она участвовала в украшении квартиры, помогла готовить блюда на стол, уложила мне прическу, придумала сценарий выкупа, в котором задействовала всю мою семью, при этом совершенно наглым образом скрыв от меня его, сказав, что после я все узнаю. Надо ли говорить, что она же стала моей свидетельницей.
Степа за неделю до свадьбы, удивив меня совершенно, подарил мне цифровую фотокамеру и пообещал снять выкуп и саму свадьбу. Так что тратится на фотографа тоже не нужно было. Кстати, у них с Катей все тоже было очень хорошо и серьезно, думаю, после нашей с Сашей свадьбы, можно ждать и их.
Мне до сих пор не верится, что все напасти уже позади и, наверное, я еще не скоро перестану ждать от судьбы ударов, и смогу насладится в полной мере долгожданным счастьем. Подумать только, уже сегодня я стану женой человека, которого люблю, который любит меня больше жизни с шести лет!
Папа окончательно принял Сашу, смерившись с его происхождением, думаю, что он наконец понял, что этот парень самый достойный из всех молодых людей на свете! И он же преподнес нам совершенно неожиданный подарок на свадьбу: путевку в военный санаторий Крыма на две недели, как раз до начала занятий в институте. Вообще то это должен был быть сюрприз, они с Сашей и Катей все подготовили, незаметно забрав у меня паспорт и вернув на место, но я совершенно случайно все узнала, когда нам позвонили домой и сообщили, что билеты в Крым готовы и их можно забирать. Чего еще можно теперь желать?
Катя заканчивает прическу, и я замираю, восхищенно взирая на результат ее труда в зеркало. Получилось сказочно, словно я была принцессой из Диснеевского мультика. Едва мы с ней успеваем опомнится, как кто-то, вроде бы Степа, кричит, что приехал жених, и Катя пулей вылетает из моей комнаты, захлопнув за собой дверь. И я остаюсь одна. Мне совершенно не верится, что уже через час я стану женой, а через восемь месяцев матерью. Да, я совсем недавно узнала об этом и еще никому не сообщила. Во всяком случае в одном я уверена - Саша будет рад.
Я не всегда понимаю почему, но он счастлив, когда счастлива я, во всяком случае с его слов и действий можно так сказать. И Катя называет это абсолютной любовью, когда ты ничего не ждешь и не требуешь от другого человека, желая лишь его счастья. Это не означает не быть счастливым самому, просто не быть счастливым за счет другого человека, не потреблять, а отдавать, радуясь всему, что отдает тебе другой. Это сложно. И я не могу сказать о себе того же, я не на столько бескорыстна, как он. Но я тоже его люблю. Как могу, всей душой. Я понимаю, нам еще многому предстоит научиться, через многое пройти, мы еще не раз поссоримся и помиримся, но у нас есть волшебные три правила, есть наша любовь. Ведь мы же всегда выбирали друг друга, каждый день на протяжении многих лет, независимо от мнения других людей и событий в наших жизнях, и мы не забыли почему. Очень важно не забыть, пронести сквозь годы это знание, почему мы вместе. Как было у моих родителей. Я очень надеюсь, нет, знаю, что так и будет.
Мои размышления, страхи и неуверенность разрывает звук открывающейся двери и передо мной предстает мой жених. Но раньше, чем он в комнату влетает моя подруга в ярко-красном коротком платье без бретелек, весело смеясь и возбужденно что-то говоря. Я не понимаю и половину ее слов, так сильно она тараторит. К тому же я слишком взволнована предстоящим событием и видом моего жениха в темно-синем костюме без галстука. Я просто тону в его темных глазах, как в морских омутах и счастливо улыбаюсь, когда он улыбается мне. До меня все же доходит смысл сказанного Катей о том, что Саша с легкостью прошел все ее испытания. Кто бы сомневался!
Наконец жених, очнувшись от созерцания меня в нежно-белом платье в пол, вошел в комнату. Он достал из кармана маленькую коробочку. Странно, ведь кольца понадобятся нам только в ЗАГСе и они совершенно точно в пиджаке у свидетеля, то есть у Юры. Но Саша уверен в себе и, улыбаясь моему растерянному выражению, протягивает мне раскрытою коробочку. Там лежит тонкое золотое колечко с блестящим бледно-голубым камнем, так похожим на аквамарин. Я ахнула. Наши гости и мои родители склонились над нашими руками в нетерпении.
- Я задолжал тебе обручальное кольцо.
- Оно такое красивое! – Воскликнула я, одевая его на палец и кидаясь Саше на шею. Кольцо подошло идеально. – Спасибо. – Чуть слышно прошептала я ему на ухо.
Вместо ответа он лишь поцеловал меня в мочку уха, слегка задев застежку сережки.
- Ну хватит, хватит, успеете еще нацеловаться! В ЗАГС опоздаем! – Захлопотала мама.
Все глотнули из бокалов шампанского, закусив бутербродами, и начали спускаться вниз, где нас ждали три машины: Юрина, папина и нового жениха Катиной мамы. Каким-то чудом мы все уместились в них и наконец поехали в ЗАГС. Свадьба утром это не плохо в самом деле, ведь впереди оказывается целый световой день, когда можно поездить по городу и сделать прекрасные снимки.
В ЗАГСе было непривычно шумно и многолюдно, у нас забрали паспорта и отвели в отдельную комнату, где мы отметились в регистрационной книге. Потом сотрудница ЗАГСа нас покинула, и мы остались на некоторое время вдвоем.
- Саш, я хочу тебе кое-что сказать. Надеюсь, что это не повлияет на твое желание жениться. – Не смотря на мою уверенность в нем, мои губы дернула неуверенная полуулыбка.
- Ни что на свете не сможет изменить моего желания. – Отозвался он, крепко сжимая мои руки.
- Я беременна. – Почему ту мне все-таки стало страшно в это мгновение. Я конечно выбрала не лучшее место и время для такого признания.
Сначала Саша удивленно уставился на меня, а в следующее мгновение обнял.
- Это здорово, Лиз, вот только твой отец теперь точно меня убьет.
- Теперь нет, - засмеялась я, расслабляясь, - ведь тогда он оставит своего внука без отца.
Сашка засмеялся вместе со мной. Но тут вернулась регистратор и я больше ничего ему не успела сказать. Мне показалось, что прошло всего мгновение, а мы уже стояли перед дверями в зал бракосочетания. Степа уже успел наснимать кучу кадров с гостями и без, Катя пыталась организовать нашу маленькую группу, чтобы все входили парами, а не хаотично, мама то и дело всхлипывала, даже папа держался как-то нервно, чересчур прямо. Наконец двери открылись, и мы вошли внутрь, призываемые сотрудницей ЗАГСа. Мы волновались, слушая ее речь, волновались произнося слова согласия, волновались обмениваясь кольцами и ставя подписи. А потом все, отпустило. Прорвало сразу и всех. Посыпались поздравления, слезы радости, смех. И я осознала, что теперь я его, а он мой. Конечно, мы еще должны были обвенчаться в воскресенье, но технически, по документам наше единение, наш брак уже был заключен. Родители вначале сочли, что мы слишком торопимся, особенно с венчанием, но в конце концов смерились, приняли это, как приняли и многое другое и на этот раз не стали чинить никаких препятствия. Это был наш выбор, осознанный и взрослый, ежедневный, ежечасный, ежесекундный.