Для вас хорошие новости

               
На месте мы оказались очень рано, заняли очередь и сели в дальнем уголке вестибюля. Рядом устроилась молодая женщина, которая непрерывно смотрела на входные двери, явно ожидая кого-то.
- Мама с бумажками в поликлинику побежала, надеюсь, не опоздает, - с тревогой сказала она, заметив мой вопросительный взгляд.
- Если что, зайдёте попозже.
- И то верно... Теперь-то мы на месте.  Столько намучились, пока сюда попали. Только подумайте - почти два месяца ждали очередь. Четыре года назад от онкологии умер папа, сейчас проблемы у мамы, а у меня нервы на пределе. 
- Да, не волнуйтесь вы так. Раз попали, значит, помогут.
- Слушайте, когда же перестанут изобретать новые телефоны и начнут  работать над лекарством от рака? Мёртвым телефоны ни к чему!
- Всё будет хорошо, вот увидите. Сейчас научились лечить рак. Главное – вовремя обратиться! Вы ведь вовремя?
- Надеюсь, очень на это надеюсь.

Время тянулось медленно, а люди всё шли и шли, заполняя помещение, все сидели молча, с сосредоточенными лицами. Пожилой мужчина привёз в инвалидном кресле старенькую мать, наравне со всеми заняв очередь, а ровно в восемь начался приём больных. Персонал работал без задержек и вскоре, минув два пропускника, я оказалась в операционном отделении.   

Название «операционное» говорит само за себя. Сюда не приходят подлечиться, полежать под капельницей и всем, кто сюда поступает, предстоит операция разной степени тяжести. Я была спокойна, потому что у меня впереди было ещё три дня, пятница была далеко, почти недосягаема. Где я, а где пятница! И потому было не страшно и даже странно видеть, как сидевшая рядом молодая женщина вся тряслась от волнения.
- Ну, что вы, милая! Всё будет хорошо! – сказала регистратор и мягко отняла у неё бумаги, чтобы  самой заполнить  многочисленные странички.
Никто никуда не спешил, всё шло по плану.

В самом углу фойе, за отдельным столиком  сидела важная дама в очках и что-то писала. Завещание что ли пишет? Присмотревшись, я заметила, что бумаг много. Ну, конечно! Бухгалтер дописывает годовой отчёт, прежде чем лечь под нож хирурга. Вот сейчас допишет, передаст кому-то важные бумажки и можно расслабиться и решать вопросы жизни и смерти.
- А какую палату хотите вы? – спросила меня регистратор с улыбкой и я самонадеянно сказала: - Самую лучшую.

Палата оказалась и вправду хорошей – на три человека, с холодильничком и умывальником с горячей водой. Просто мечта, а не палата. И жили в ней две славные  бабушки около восьмидесяти лет, жили дружно, как Добчинский с Бобчинским, предупреждая малейшие желания друг друга.               

- А куда это вы идёте, Шурочка Сергеевна?  - спрашивали одна другую.
- В душ иду. Я и вам очередь займу, Анна Петровна. Вы мыться когда собираетесь?

Бабушки жили здесь давно, шли на поправку и в палате завели настоящее хозяйство с множеством посуды и тряпочек, аккуратно развешанных на батарее. Приняли меня хорошо, просто как родную. В первый же день накормили, чем были богаты, не смотря на мои возражения. Накормили домашними вкусняшками, которые принесли их заботливые дети. И я, привыкнув к бесконечным бессолевым диетам, была удивлена как вкусной домашней едой, так и соседским хлебосольством.

Второе, что поразило меня до глубины души, так это отсутствие у обеих второй молочной железы, впрочем, как и у многих женщин, что здесь лежали... Старые и молодые, они ходили по отделению ополовиненные, со странными баночками на поясе. Что это было, я после разобралась, но такая массовость оказалась для меня настоящим потрясением. О том, что существует такой вид операции, я знала давно.  Есть у меня и хорошая знакомая, которая живёт после неё  уже немало лет, но  видеть всё это воочию и в таком числе, было очень тяжело.

После обеда мы болтали с соседками и прислушивались к грохоту каталок, на которых спускали только что прооперированных женщин. Одна, вторая, третья... шестая. Семь, я слышала седьмую, спорила Лидочка. Выглянув на шум, я увидела на каталке затуманенные наркозом глаза молодой женщины, той самой, что сидела рядом. Отбоялась бедняжка! Теперь всё у неё позади, почти всё...
У неё всё позади, а у меня?

Доктор появился ближе к вечеру, с измученным усталым лицом и увёл меня в смотровую, листая на ходу медицинскую карту.
- Вы, наверное, уже все глаза просмотрели?
- Нет, нет, я ждала.

Доктор был молоденький и красивый до неприличия, но я полностью ему доверяла. Собрав о нём в Интернете всю информацию и выслушав отзывы бывших пациенток, я поняла, что попала в хорошие руки. Осмотрев меня, и достав маркер, доктор неожиданно нарисовал на мне громадный вареник, намного превосходящий по размерам  мои ожидания.
- Ой, а почему так много? Я ведь думала, будет сантиметра три-четыре.
- Так надо.
- У меня ведь заживляемость плохая, а тут такая дыра!
- Потому вы и лежите в отделении, а не дома. И так, до пятницы.

И я пошла к себе, опечаленная «вареником» и будущим лежанием. Может, пока подойдёт моя очередь, смотаюсь домой и поживу пару дней как нормальные люди, посплю в родной кроватке?  Думаю, доктор будет не против, и вообще – меньше народу больше кислороду...

Ближе к ночи в палате началось странное. Вначале к стене с умывальником подошла Анна Петровна и стала мелкими шажками продвигаться рукой вверх по стенке. Продвигалась медленно, с большим усилием. Я замерла, наблюдая за странной сценой. Вскоре к Анне Петровне присоединилась  Лидочка и стала делать то же самое, нахваливая себя за старание. И тут я поняла, что мои бабушки делают гимнастику  для больной руки после удаления лимфоузлов. Это сколько же у бедных вырезали! У таких стареньких! А таких в отделении  больше половины... Бабушки «лазали» по стене, смеялись собственным шуткам, я их хвалила за старание, а потом сказала:
- Представьте себе, что через тысячелетия люди раскопают нашу больницу и найдут на стене следы ваших рук.  И о чём они подумают? Что тут кого-то пытали, и люди пытались отсюда выбраться, карабкаясь по стене?  Или  вы подавали сигналы  будущим поколениям.  Что же вы хотели им сказать?
- Что мы хотели жить.


* * *
Ночь, не смотря на снотворное, была долгой и бессонной. Заснула я под утро, чуть не проспав сдачу анализов, на которые уже выстроилась громадная очередь. Первыми шли те,  у кого на сегодня была назначена операция, и я с удовольствием всех пропускала. Успею ещё! Тем более, немолодая медсестра по словам старожилов, была весьма криворукой и вечно портила всем вены.  Вены – реки, полные не слишком здоровой крови. А что с нас взять с нечёсаных красавиц?  Верно, ничего кроме анализа.
С затуманенным взором я всё ждала свою очередь. Заметив пробегающего мимо доктора, я поздоровалась, но он неожиданно подошёл  и, тронув за руку, буднично сказал:
 - Прооперируем вас сегодня, ближе к обеду.
И ушел танцующей походкой.

Вот это новость! Глаза мои расширились от ужаса, и мне стало нехорошо. Оглядев окружающих и, определив на каком я свете, стала лихорадочно думать, что делать дальше.
Ну, вот... Теперь и я имела право сдать кровь без очереди, и громко об этом объявив, решительно встала у двери, соображая, куда бежать в следующую очередь. Мыться? Нет, это после... Вначале позавтракать, чтобы были какие-то силы. Доктор говорил, что можно с утра поесть чего-то лёгкого. Говорят, тут на завтрак дают кашу манную. Каша - это святое! Обычно я без  любимой овсянки из дома не ногой, а тут  серьёзное дело!

И тут мои мысли прервала худенькая женщина со светлыми волосами. Она встала впереди меня и тихо сообщила:
-  Мне на операцию!
-  Мне тоже! – холодно ответила я. – Я иду первая, а вы – за мной.
Она повернулась и вновь повторила с улыбкой: - Я - на операцию! – намекая на то, чтобы я не напирала и оставила её в покое.
- Так и мне туда же!
Тут она снова взглянула на меня и совсем уже тихим шелестящим голосом сказала:
- Я ничего не слышу. Я глухая.
И зашла в процедурку.
...Ну-у, раз так... Тут  споры бесполезны.  Кто же спорит с глухими?

Кое-как закончив свои дела, я уселась на кровать и стала ждать. Непослушные волосы  сумела лишь собрать в хвосты по бокам - на большее не было сил и времени. Мои бабульки оживились и стали наперебой вспоминать, как им было страшно и больно, и как они мучились. Я слушала их с возрастающим волнением и, не выдержав, попросила: 
- Девушки, давайте сменим тему. Не будем про «больно» и «страшно». Хорошо?

«Девушки» виновато замолчали,  но тут прибежала медсестричка и увела меня в вестибюль. Там, возле лифта уже ждала та самая плохослышащая женщина и нас вдвоём подняли в операционный блок с длинными  холодными коридорами. В пустой гулкой комнате одежду нашу забрали, вручив взамен странные зелёные халаты, и мы остались одни. Я подошла и обняла подругу по несчастью, и она благодарно посмотрев на меня, стала что-то рассказывать тихим сбивчивым голосом. Я пыталась слушать, но понимала из сказанного лишь половину. Что-то про мужа, сыновей, про квартирный вопрос... Пусть говорит, мне так легче и я киваю в ответ. Пытаюсь что-то отвечать, но она качает головой. А у вас дети маленькие, неожиданно спрашивает она, глядя на мои волосы, забранные  в легкомысленные хвостики. Я улыбаюсь. Конечно маленькие! Всего-то двадцать восемь годков моей доченьке. 

Мы подходим к окошку и, крепко взявшись за руки, смотрим на заснеженную улицу. Именно сегодня впервые выпал снег, и привычный крымский пейзаж был расцвечен серебристой дымкой. Окраина города, наступающие горы – мы смотрим на всё это с тихой печалью. Ещё немного и тревожное ожидание окажется позади. Нужно прожить этот день, этот час, чтобы будущее стало светлым, и миновала беда. И предстоящий  Новый год это вовсе не праздник, а просто такой момент в твоей жизни, когда происходит чудо.

Как и ожидалось, на операционном столе было совсем не уютно. К большой радости, мне оставили для укрывания зелёный халат, иначе бы я не выдержала всё это лежание на доске под светом ярких  ламп. 
Доктор ласково и умело «заговаривал мне зубы», уверяя, что ничего у меня нет, он просто уберёт кое-что подозрительное, и я пойду отсюда, как ни в чём не бывало. Я ему верила и спокойно лежала за беленькой тряпочкой, слушая треск электрического ножа. Доктор ругал тупые инструменты и расстраивался, что вот-вот закончатся нитки.  Было совсем не больно и это радовало, потому что до этого все как один уверяли меня в обратном...  В процессе я окончательно поняла, что мой доктор хорошо знает своё дело, и я нахожусь в опытных руках, о чём не преминула ему сообщить, за что меня благодарили.   
И вообще  было ни капельки не страшно, скорее жутко думать, что вот такой странный напряжённый труд по разрезанию и сшиванию людей для кого-то ежедневная работа и даже рутина. Это только в кино показывают, как родные в тревожном ожидании сидят возле операционной, откуда в финале  выходит уставший  хирург и говорит с улыбкой, что всё прошло успешно, и больной будет жить. Конечно же, бывает и так в экстренной хирургии. Там свои сложности и немалые.
Здесь операции – это поток, ежедневные десятки иссечений, удаление поражённых тканей, убивающих людей. Наши замечательные умелые  хирурги – онкологи  спасают жизни сотням и тысячам людей, ежедневно и буднично поднимаясь в операционные,  наблюдают за самочувствием больных, ходят с ними на перевязки, пишут необходимые формальные бумажки, делают записи в историях, успевают писать научные работы,  вести приём в поликлинике, а после идут уставшие домой... И так каждый день... Это не труд обычного врача, сидящего на приёме с бумагами в обнимку, а ежедневный подвиг, на грани чуда. И за такой труд государство просто обязано платить достойные деньги, не такие, как в нашей системе, а несоизмеримо выше...

*  *  *
- Ну, как дела? – спросили меня бабушки, в нетерпении ожидая новостей.
- Всё хорошо. У доктора золотые руки.
- А мы что говорили!

Вечером мы сидели в уголке коридора заставленного  мягкой мебелью, в ожидании пока проветрится палата. На нас расслабленной походкой шла молодая стройная блондинка, выставив грудь напоказ.

- Ну, как я вам? – хвастала она, явно гордясь собой. - Пусть кто-нибудь скажет, что мы без грудей. Девки, гляньте, какой я мешочек смастерила, - сказала она, вынув из пустого бюстика круглую подушечку, сшитую вручную.
- Что там у тебя, Ирка?
- Семя льна! И совсем недорого я вам скажу. Купила в аптеке всего за 50 рублей. И легко, и тело дышит. А протезы иди-ка купи! Дофига денег стоят и тяжёлые. Ну, как? Я молодец!?

Все окружили Ирку, восхищаясь её находчивостью, спрашивая адрес аптеки, а она с удовольствием рассказывала куда ходила и где выгодней купить.
- А то мне домой ехать на выходные, не хочу детей пугать...

Покрутившись ещё немного, Ирка отправилась на мужскую лор половину демонстрировать новую моду. Это правильно! Немного позитива мужичкам не повредит! А то лежат все с унылыми лицами и бледным видом. Женщины всегда легче переносят подобные передряги и никогда не теряют надежды. Им всегда есть о ком заботиться и ради кого жить.

Утром Ирка уже приодетая, ждала мужа в столовой, без конца доставая телефон.
- У малОй выступление в музыкальной школе. Хорошо бы успеть.

Мимо пробегал мой доктор, и она завистливо сказала:
- Доктор ваш красавчик. Вот вам повезло! Говорят  хирург от Бога и внима-ательный!
- Да, ничё такой! - скромно заметила я. - Нам тоже нравится.

 
* * *
За окончательной выпиской я приехала вместе с дочкой, пробыв дома все праздники.  Отмылась, отоспалась как барыня... Рана уже прилично затянулась, чем я была весьма удивлена. Не иначе доктор заговорил... Как он там приговаривал, когда шил?  Штопаем не просто так, а красненькое к красненькому, беленькое к беленькому...
И шовчик потайной - даже я бы так не сшила.

Всё это время было наполнено тревожным ожиданием результатов гистологии. Что там впереди? Ожидание конца или всё-таки жизнь?

В холле отделения  сидела Шурочка Сергеевна, моя любимая соседка по палате и я с радостью поздоровалась.
- Ну, как вы?
- Неплохо! Твоего врача ещё не видела...

И тут я оборачиваюсь, и вижу сияющее лицо своего доктора, и понимаю, что всё у меня хорошо и всё самое страшное уже позади.

- А для вас хорошие новости...

14.01.2018г.