Лауреаты Клуба Слава Фонда
ЛЮДМИЛА МАЙ - http://www.proza.ru/avtor/lyudmiladamer - ПЕРВОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "ЖИЗНЬ ПРОЖИТЬ - НЕ ПОЛЕ ПЕРЕЙТИ" КЛУБА СЛАВА ФОНДА
Александра Ивановна тихо и незаметно трудилась в производственном отделе довольно известной в городе строительной фирмы и своим внешним видом явно диссонировала с обстановкой этого современного делового офиса. Да что там говорить: ее возраст давно уже переступил пенсионный рубеж, была она старомодна и откровенно некрасива, с нелепой седой челкой и стариковскими очками на блеклом невыразительном лице. А сдержанный сухой характер довершал этот совсем непрезентабельный портрет ведущего специалиста.
Ее никогда не занимали такие неизбежные компоненты любой офисной среды, как сплетни, интрижки и разговоры на садово-огородную тему. В корпоративных мероприятиях она участвовала неохотно, словно по принуждению. Может, неловко чувствовала себя среди молодых жизнерадостных сотрудников и стеснялась своего несуразного вида, а может, ей было просто неинтересно – за толстыми линзами невозможно было угадать ее чувств.
Коллеги по-разному к ней относились. Кто-то ее замкнутость принимал за высокомерие, а кто-то восхищался ее профессиональной грамотностью и острой, несмотря на возраст, памятью. Но все однозначно побаивались ее строгого взгляда и давно оставили попытки втянуть ее в круг своих разговоров «за жизнь».
Никто даже представить не мог, какие думы и какие заботы могли занимать ее помимо работы, да никого это, собственно, и не интересовало. Знали только, что живет она одна: ни детей, ни внуков. Знали и то, что она – протеже самого Арчинского, главы компании. Этот факт, в общем-то, и объяснял ее присутствие здесь, хотя, к слову сказать, была Александра Ивановна одним из самых прилежных и незаменимых работников.
А в одно прекрасное утро она вдруг позвонила на работу, сообщив, что несколько дней ее не будет по семейным обстоятельствам. Прямо так и сказала своим старческим голосом, но очень твердо и решительно.
Начальник был в ужасе: на носу сдача объекта, и разного рода представители толпами валили в контору с кучами бумаг, требующих немедленного рассмотрения. Еще никогда не было такого случая, чтобы Александра Ивановна поставила личные интересы выше своих рабочих обязанностей. Она в отпуск-то никогда не ходила, а тут...
Все гадали, какие такие семейные обстоятельства могут быть у одинокой старухи, не заболела ли, часом...
***
Первый раз Александра увидела ее на фото. Олег вернулся тогда из туристической поездки и показал ей кучу снимков. Заметила, что одна девушка мелькает на них чаще других.
– Это Оленька, – заулыбался Олег, – Живет в Краснозерске.
Она долго потом разглядывала эти фотографии, пытаясь понять, чем уж эта Оленька так зацепила ее сына, что стала для него той, единственной. Ничего особенного: маленькая, худенькая, с короткой стрижкой и задорным взглядом.
Конечно, что-то царапнуло внутри, когда узнала, что у нее уже есть ребенок. Но она не позволила этому «что-то» разрастаться – сын счастлив, чего еще надо? Спросила только про отца девочки.
– Да нет у нее никакого отца! – засмеялся тогда Олег.
– А вдруг объявится?
– Да не переживай ты так, – он обнял ее за плечи. – И вообще, не заморачивайся – все путем будет.
Она и не заморачивалась. Другое, тайное и невысказанное, молоточками стучало в ее голове: – Не пара она Олегу, не пара... У него престижная специальность, знание языков (двух!), второе высшее и солидная перспективная работа в международной компании. Не красавец, конечно, но девчонки к нему всегда липли. Взять хотя бы эту рыжую... Как ее?.. Вместе на юрфаке учились... А Оленька? Простая медсестра...
– А будет ли «все путем», сынок? – тревожно думала она. Больше всего она боялась, что сын догадается о ее сомнениях. Догадается и оскорбится.
Она одна растила своего Олежку. Не стала терпеть грубость и унижение от гулящего мужа, вовремя разобралась, что и сын не очень-то был ему нужен. Попросила уйти по-хорошему. Тогда еще мать жива была, кинулась к ней со слезами: – Что же ты делаешь, Шура?
А Шура на всю жизнь запомнила насмешливую ухмылку мужа: – Да кому ты нужна такая? Посмотри на себя, квазимода!
Пожалуй, это было лучшее, что он мог сделать для них: исчезнуть и больше никогда уже не появляться в их жизни. С этого момента сын стал для нее главным и единственным мужчиной всей ее жизни.
Прозорливость бога в этом своем мудром решении послать ей именно сына настолько изумляла ее, что она готова была поверить в существование высших сил. Потому что розовый мир бантиков, рюшечек и кукол Барби был всегда для нее непонятен. Ни шить, ни вязать она так и не научилась, хотя прилагала к этому немало усилий. Ей гораздо комфортнее было держать в руках молоток или разводной ключ, нежели иголку и спицы. А вот азартно сражаться с сынишкой в войнушку и совместно изготавливать самолеты по чертежам из «Юного техника» было для нее очень даже естественным.
Они одинаково зачитывались Бредбери и Стругацкими, могли поспорить о преимуществах дисковой тормозной системы велосипеда и поругаться из-за проигранной шахматной партии.
На свою внешность Александра давно махнула рукой и одевалась всегда подчеркнуто просто: ни к чему выпендриваться – квазимода и есть. Нет, она вовсе не была мужиковатой, своим обликом она, скорее, напоминала нескладного подростка, и ей всегда было неловко, когда ее иной раз принимали за мальчишку. Поэтому брюки не стала носить принципиально, а макияж... Да она даже слова такого не знала: слегка подкрасит губы – и все на этом.
Все же однажды приятельница уговорила ее закрасить рано появившуюся седину. Из зеркала глянула на нее жуткая бледная физиономия с черным кошмаром на голове.
– Ну ты, мать, даешь! – только и сказал изумленный сын, увидев ее в таком совершенно непотребном виде. А она долго потом ежедневно мыла голову, стараясь побыстрее осветлить волосы.
Когда Олег вырос у нее хватило ума, чтобы не влазить с потрохами в его взрослую жизнь. Единственным требованием к сыну было непременно звонить, если он уезжал в свои командировки или еще куда-нибудь, пусть даже ненадолго. Зная этот материн пунктик, Олег всегда звонил и шутливо докладывал: – Рапортую: я там-то и и там-то, все путем, не переживай.
Она никогда не досаждала назойливыми расспросами, ей было достаточно услышать его неизменное «все путем», чтобы знать, что с сыном все в порядке.
Если бы у нее было время поближе узнать свою сноху, она, несомненно, полюбила бы ее. Но как раз этого времени у нее и не было. Свадьба Олега с Оленькой состоялась в декабре, перед самым Новым годом, а хмурым мартовским утром их обоих не стало. Страшная автомобильная авария зачеркнула и жизнь Александры, и началось что-то совсем другое: бессмысленное и враждебное.
Именно тогда и появилось это отвратительное существо: то ли мальчишка с черными торчащими лохмами и лицом старухи, то ли мерзкая старушенция в старых тренировочных штанах и синей олимпийке – в таком наряде Шурочка ходила на субботники в своей далекой молодости.
Квазимода, как окрестила Александра этого монстра, изо дня в день терзала и изводила ее: – Это все ты! Ты! Оленька ей, видишь ли, не ко двору пришлась! Вот и получай теперь...
– Ты даже обрадовалась, когда Олежкин приятель предложил им пожить в его пустой квартире. И даже не пыталась воспротивиться! А ведь все могло быть иначе. И тогда не было бы этих поездок на другой конец города, и ничего этого не случилось бы...
И злобно шипела, когда окружающие пытались хоть как-то облегчить ее боль: – Ты думаешь кто-нибудь жалеет тебя? Да они все рады, что это не их дети были насмерть раздавлены грудой железа! И все, все считают тебя виноватой!
С тупым безразличием Александра уволилась с любимой работы и так же равнодушно устроилась гардеробщицей в медицинский центр возле дома.
Но и здесь в закутке возле лифта среди чужих пальто и курток любой мужчина на костылях или инвалид в коляске вызывал в Квазимоде жгучую ненависть: – Даже этот калека живет, больной и немощный, а твой Олежка умер, умер! И все из-за тебя!
– Тварь! – лязгали смыкающиеся двери старого лифта.
– Га-а-адина, – скрежетали и дребезжали все его механизмы.
Если бы не Арчинский, Александра так и осталась бы в этом аду с полоумной Квазимодой. С Василием Степановичем их связывала если не дружба, то очень теплые отношения еще с советских времен, когда они вместе работали в одном строительном управлении. Они и квартиры получили в одном доме от своего предприятия. Правда, Арчинский уже давно не жил здесь, но, видимо, кто-то из знакомых рассказал ему о бывшей соседке и сослуживице.
– Хватит дурью маяться, – сказал он в своей грубоватой манере, как-то заехав к ней, – нам толковый специалист требуется.
Александре было уже все равно, лишь бы не слышать больше этих зловещих звуков лифта.
Тогда же, чтобы окончательно не свихнуться, она придумала для себя, будто Олег, как и прежде, звонит ей: – Все путем, ты не волнуйся. Как ты?
Раньше она не любила трепаться по телефону, забивая голову сына всякими пустяками, теперь же подолгу мысленно пересказывала Олегу подробности своей теперешний жизни. Это стало для нее ежедневным ритуалом по дороге с работы, и даже спустя восемь лет это воображаемое общение доставляло ей тихое удовлетворение:
– Работающим пенсионерам пенсию не стали индексировать. У кого минималка, тем обидно конечно. Полине Андреевне, например, эта прибавка не лишняя была бы...
На работе премию выдали за полугодие. Директор похвалил, сказал, что молодцы по всем показателям. Это у него присказка такая, – улыбалась Александра Ивановна, – Может сказать: «молодец по всем показателям», а может – наоборот: «халтурщик по всем показателям»...
Вечером сабантуй был: отмечали день рождения Оксаны. Ты ее не знаешь, она у нас недавно работает. Я выпила целую рюмку коньяка и так чего-то грустно стало...
– Э-эй, ты чего, мать? Не вздумай киснуть! Ты держись там.
– Да это я так, сынок, не обращай внимания.
И быстренько меняла тему: – Пуговица вот на плаще оторвалась. Уже неделю в кармане таскаю.
А дома ее ожидала все та же Квазимода, которая никуда не делась, только поутихла, но все так же продолжала отравлять ее существование: то припомнит ей подзатыльник, полученный Олежкой в пятом классе за изодранную куртку, то начнет нашептывать гадости про молодую продавщицу из продуктового. А недавно, когда позвонила Зинаида, ее старинная приятельница, эта грымза выхватила трубку и нагло заявила: – У меня суп на плите кипит, мне некогда выслушивать твои бредни. – Хотя никакого супа не было.
***
Поздний звонок раздался так неожиданно, что она испуганно подскочила на диване. Женский голос спросил Александру Ивановну, и она крикнула внезапно осипшим голосом: – Это я ! Я!
Женщина сообщила, что звонит она из Краснозерска (у Александры Ивановны екнуло сердце), что зовут ее Светлана и что она Олина школьная подруга: – Я была у них на свадьбе. Не помните?
Она не помнила.
Дальше эта Светлана сообщила о смерти Веры Ивановны, матери Оленьки («две недели как схоронили»), но беспокоит она, собственно, по поводу Тихоновой Ани.
– Вы запишите, пожалуйста, мой номер телефона... Если, конечно, Вас это интересует.
Путаясь в упавшей шали, Александра Ивановна судорожно кинулась за листком и ручкой.
Разговор получился недолгим и каким-то бестолковым. Она ошеломленно припоминала и переваривала подробности, то и дело вглядываясь в бумажку с торопливыми цифрами, словно они могли рассказать ей более того что значили.
Тут же явилась Квазимода: – Умерла, значит? А она ведь моложе тебя. И девочка, значит, теперь одна осталась?
– Нет, она сказала, что есть какие-то родственники. Живут там же, в Краснозерске, но...
– Вот именно – «но». Что она имела в виду? И в самом начале она что-то такое сказала, очень важное, а ты, бестолочь, даже понять толком ничего не смогла.
Александра решительно подошла к телефону. Теперь, когда растерянность прошла, нужно было подробно все выспросить и кое что прояснить.
– Светлана... Простите, пожалуйста, – она никак не могла совладать с собой, – Почему Вы сказали: Аня Тихонова? Почему – Тихонова? Это, наверное, какая-то ошибка?
– По документам она Тихонова Анна Олеговна...
Пока она звонила в справочную, а потом спешно собирала сумку в дорогу, Квазимода насмешливо наблюдала за ней: – Ты это серьезно?
– А как иначе? Она же Тихонова! Так хотел Олег, значит и мне она не чужая. Какой может быть детский дом?
– Все это время она была чужой для тебя! – завизжала Квазимода.
– Но я ведь не знала, ничего не знала!
– А ты хотела знать? Олег даже не счел нужным посвятить тебя – уверен был, что не встретит понимания и одобрения!
– Какая теперь разница: уверен – не уверен! Что это меняет? – прикрикнула Александра Ивановна на несносную старуху.
Ей показалось, что сын удивленно взглянул на нее, как будто хотел сказать: – Ну ты даешь, мать, – совсем как тогда, когда она вздумала покрасить волосы.
– Не, мам, я бы сказал... Я просто не успел – там же потом такое...
Квазимода шмыгнула на кухню, а сын спросил хитро: – Ты пуговицу-то пришила?
– Нет конечно! – ахнула она и кинулась в прихожую за плащом, – Ты же знаешь мою безалаберность: так и ходила бы...
– Я давно хотел спросить у тебя, мам: за что ты так не любишь соседа из пятнадцатой квартиры?
– Потому что он наркоман! И вообще – асоциальный тип! – крикнула Квазимода, – Тебя нет, а этот гад живет и радуется!
– А тебя тоже нет. Между прочим, этот парень в компьютерах здорово шарит. С чего ты взяла, что он наркоман? И с Зинаидой тоже некрасиво получилось...
– Да она достала уже своими болячками! – не унималась Квазимода.
У Александры Ивановны от слез туманились глаза, и она уже не видела ни пуговицу, ни иголку: – Я позвоню ей... Обязательно позвоню, как приеду, – и хлюпала носом, как провинившаяся школьница.
Она вышла на балкон, и у нее захватило дух от усыпанного звездами ночного августовского неба.
– А помнишь, какие бабушка цветы здесь выращивала? Очень красиво было, – голос сына звучал грустно и по-особенному нежно.
– Да... Королевская герань... Я зайду к Полине Андреевне за черенками. Где-то и горшки еще остались...
– Знаешь, я не смогу больше звонить тебе.
У нее сжалось сердце: – Как же так, сынок? И что же теперь?
– Да все хорошо будет, вот увидишь.
И словно в подтверждение его слов по небу чиркнул хвост пролетающей кометы. В ее голове мгновенно, независимо от ее сознания, такой же яркой вспышкой промелькнуло: – Пусть все будет хорошо!
Александра Ивановна даже засмеялась от своей невольной шалости – вспомнила, как в детстве она подолгу стояла с запрокинутой головой под звездным небом, заранее придумав эти слова, чтобы успеть произнести их.
Она вдруг с ясной пронзительностью ощутила, что липкое кольцо безнадежности, тоски и ненависти, плотно сжимающее ее в своих тисках многие годы и ставшее для нее таким привычным, уже не держит ее своей мертвой хваткой.
Хлопнула входная дверь, а через несколько мгновений ненавистная Квазимода чуть ли не бегом пересекла двор и скрылась в темных зарослях старого парка. Александра Ивановна решительно вытерла слезы и пошла вызывать такси, чтобы ехать на вокзал. Будущее совсем не страшило ее – она точно знала: все будет хорошо.