10
Когда-то, по слухам, наши мареманы норовили попасть на тихоходы типа "Партизан" или "Тосно". Их тогда прозывали "оборот- шиллинг". Чем дольше рейс, тем больше валюты. Нынче все переиначено. Теперь валюту считают по промысловым суткам да переходам от промысла до порта. Вот пришли на какую-нибудь банку и ну давай пароход килькой набивать. Казалось бы, чем дольше копошиться, тем больше денежков. Так капитаны с помпами бегают меж трюмов, кричат: давай-давай! Где можно было бы неделю-другую на яшке постоять, так мы уже на пятые сутки - по завязку, все пять с половиной тысяч по трюмам. А прибытку - за перевыполнение - только капитану со старшим комсоставом и достается. А остатней толпе разве что на пиво. А если я его не пью?
Правда, в предыдущем рейсе я как-то изловчился на макинтош себе сообразить. Хотя, чем угодно клянусь, не маклачил ни на йоту. Просто не умею. Не брал с собой ни парфюма на обмен, ни часов "Юность". Но на обратном пути в Копенгагене за 135 крон макинтош отхватил - у нас за него мне мотоцикл давали. А на кой он мне, этот мотоцикл? "Козел" этот. По твиндекам сепарацию крушить?
Одним словом, "оборот - шиллинг" - это не про нас, не про "Бору". У нас двадцать два узла на полном ходу, как копеечка. При ста двадцати оборотах на валу. Так что только мы миновали со скандалами "пуп земли", а уже на следующее утро по носу - желтые берега "черной" Африки с белыми, как ни странно, городами. И валюты нам накапало за весь переход аккурат на пяток банок пива. А пиво здесь, надо заметить, хоть и качественное - то ли французы, то ли Томми поставляют, - но дешевле будет девку снять. Особенно белую. Черные барышни почему-то котируются вдвое белых дороже. Я так и не узнал, почему. Хотя, должен признаться, ни тех, ни других за год практики так и не опробовал. Брезгую почему-то. А ребята ничего, не гнушаются, пользуют с удовольствием - хоть в борделе, хоть прямо на борту. Если помпа не изловит. Да потом еще и расписывают, у кого какая лучше. И это несмотря на то, что полтора месяца назад по Управе реляция вышла: сторого-настрого нашим морякам запретили посещение злачных мест с девушками. Незадолго до того какой-то БМРТ, одесский, кажется, постоял недолго во Фритауне, и одиннадцать членов его экипажа сделали себе ценные приобретения - сифилис. И стали нашего брата поголовно из всех посещавших африканские порты на сей предмет исследовать. Ничего, у нас пока никто не жаловался. Даже на головную боль.
Кстати, здесь впереди всех властей и представителей на борт бегут эти самые, сводники местные, на бегу предлагая на любой вкус и возраст, хоть с большими дойками, хоть с ма-аленькой пи...й. Это все они очень грамотно по-русски объясняют.
11
В этот приход нам повезло: простоев не было ни единого часа. Едва пришвартовались, стрелы - на-товсь, и пошла работа. Наши парни по три-четыре человека по трюмам, а местные на берегу в большегрузы принимают. А их вокруг каждого грузовика чисто муравейники копошатся. Но - работа таки движется.
Мне на сей раз тоже повезло: боцман меня к трапу вахтить приставил. Только в первый день за лебедкой, вернее, сразу на двух - это я один так могу - на выгрузке постоял, а потом - к трапу. Как самый надежный кадр. Сижу вот, притулившись к фальшборту, с книжечкой, вахтую. Слева поблизости упитанный такой организм кемарит, из аборигенов - стивидор. Или тальман? Его я по предыдущему рейсу помню. Он перед нами дурачка играет, только по-аглицки изъясняется. Хотя я знаю, что он два или даже три курса у "Патриса Лумумбы" проучился и даже писать по-нашему может вполне грамотно. Но почему не доучился - это для меня секрет.
Сейчас у местных грузчиков обед. А заодно и у наших. Привезли им, местным, мешок муки маисовой, по чашкам насыпали, водой залили, клешнями размешали и - чоп-чоп. Клешнями и в рот отправляют. Довольные - аж глаза закатывают. Потом водой запьют и по клюзам за борт нужду справлять. Боцман с дрыном наперевес бегает, психует: во что пароход превращаете, засранцы!? А им все по фиг. Боцман пробежал - они за свое.
Вон у англичан - наши намедни с визитом дружбы ходили - эти на борту не балуют. Там от трапа до трюма мелом по палубе граница нарисована. Переступил за нее - получай в зубы. У японцев вообще вахта у трапа с дубинами стоит. Чуть что не так, по горбу дубьем отходят. Зато у нас им вольная воля. "Рашен - вери гуд!"- громко утверждают они и шныряют по всему пароходу как крысята.
Вообще, на наших судах (на "Боре" во всяком случае) каюты в рейсах не закрываются. И только по приходе в Африку рекомендуется задраивать все... А, кстати, я-то каюту запер ли? Надо бы проверить...
Двинул было в надстройку, но навстречу вынырнула Сирика Карнит, уборщица, разумеется, с ворохом ковриков под мышкой. Чтобы с борта потрясти. Именно с этого, на причал. А заодно себя показать. Хотя бы аборигенам.
Преуспела. Толстощекий стивидор так и застыл со щепкой сандала во рту, которой до сего надраивал зубы. Изящная, стройная, как джейран, в темном трико и легкой зеленоватой косынке на пышных волосах - как это отпустил ее Подводник? - Сирье попрыгала у борта, потрясла ядреной попкой и вернулась вовнутрь, оставив, помимо пыли, неизгладимые впечатления.
- Что, гуд герл? - ткнул я в бок остамевшего стивидора.
- Вери, вери гуд! - осклабился тот и, шумно дыша, продолжил:
- I've got eight wives and all of them are black, but I want at least one white.
- Значит, восемь черных тебе приелись и ты белую захотел? - понял я его.
- Йес, йес, - заулыбался он.
- Only change, - объявил я твердо. - Баш на баш и все дела.
- What is баш на баш? - прикинулся он валенком.
- Ну, веди сюда свою блэк, а эту забирай, - объяснил я популярно. - Хоть сегодня. Оформим приемо-передачу с помполитом и - в путь. Сирика, я думаю, не будет упираться. Видел, как она хвостом вертела?
Понимал ли меня парень, я как-то не утруждался. Он только кивал, скаля зубы. И я побежал-таки в надстройку.