Детская преступность
(записки работника службы исполнения наказания)
1. Заслужил – получи?
… Из всех воспоминаний о том периоде моей жизни, когда я работал в колонии для несовершеннолетних, ярче всех врезалось в память это:
Яркий летний солнечный день. Воскресенье. А потому колония живёт по распорядку выходного дня. Но день не только выходной, а ещё он – день коллективного свидания.
С утра в жилой зоне предпраздничная суматоха: все что-то чистят, моют, метут. Из столовой, стены которой увешаны листами ватмана с наивно-самодельными рисунками, несутся довольно необычные для этих мест запахи печеного теста.
Я – ответственный дежурный по колонии. В назначенное время открываются двери вахтенного помещения, и на территорию жилой зоны гуськом начинают проходить родственники тех воспитанников, которым разрешено иметь свидание. Я их сопровождаю в столовую, где уже накрываются столы для чаепития.
И вот он тот момент, когда происходит встреча…
Мне стыдно, что я еле сдерживаю слезы от вида такой искренней вспышки всеобщего счастья. Я смотрю на всех этих взрослых людей, онемевших от восторга общения со своими любимыми чадами, с которых они глаз отвести не могут, и мне становится не по себе.
Как они суетливо достают из своих дорожных сумок любимые угощения… как они любовно треплют стриженые пацаничьи хохолки… как они что-то рассказывают – смешное из домашнего быта и сами же при этом заразительно смеются… как они прикасаются как бы нечаянно к родным и худеньким мальчишечьим тельцам…
… И что-то раскалывается во мне надвое. Что-то огромным вопросительным знаком повисает над моими мыслями о сложившейся практике выбора наказания для несовершеннолетних подростков. Мы зачем так неоправданно с точки зрения здравого смысла жестоки к неокрепшей духовно юной личности? Ведь вся эта убогая и сложившаяся веками в недрах кастового общества система унижения и убийства длительной несвободой убивает и калечит, не давая никаких шансов на выживание.
А с другой стороны… А что с другой стороны? Да, воровство, грабеж, убийство…
Заслужил – получи?
… Я вспоминаю еще один эпизод. Как дежурный по колонии, посещаю ДИЗО. Дисциплинарный изолятор (слово-то какое!) – это колония в колонии. Мне открывают камеры, где сидят провинившиеся. Надзиратель, полноватый мужчина с мягкой и заискивающей улыбкой, сначала одним, а потом другим огромными ключами с натугой проворачивает в замочной скважине. Открывается с металлическим скрежетом массивная дверь, а там… нет, за бронированной дверью, укрытый семью замками – не хищный зверь, не бородатый дядька, расписанный татуировками.
… на узенькой лавочке в крошечной камере среди бетонных стен под светом тусклой лампочки – тщедушный мальчик с тоненькой шейкой и болезненным скуластым личиком.
«За что?» – спрашиваю не то у мальчика, не то у надзирателя, не то у себя самого.
«Курил в неположенном месте, - гражданин начальник, - бойко и, смело глядя в глаза, отвечает мальчик, - сутки ДИЗО…».
Тоже заслужил – получи?
… Да, контингент колонии строгого режима – это не пионерский лагерь. Если полистать «личное дело» любого из воспитанников – голова свихнется от прочитанного. Там тебе и изощренные убийства, и циничные грабежи, и (даже!) изнасилования.
Но никогда не покидало меня чувство – но ведь они дети!
Глупые, дурно воспитанные, выросшие в неблагополучных, вечно пьяных семьях.
… Хотя, нет. Вот другой эпизод. Но уже не подсмотренный с натуры, а прочитанный в одном из «личных дел».
Ребенок, выросший в интеллигентной семье, где папа директор коммунального предприятия, а мама – педагог. В день пятнадцатилетия любимого чада родители дарят ему альбом с редкими почтовыми марками. В гостях у друга выясняется, что там родители тоже страстные филателисты. Друг хвастается редкой и очень дорогой маркой. И что же?
Ребенок, у которого мама педагог, просто места себе не находит от зависти. Причем, настолько серьезно он заболевает этой страстью, что решается, в конце концов, на преступление.
… Он совершает его настолько хладнокровно, что даже бывалые следователи не сразу верят установленным фактам. Во время школьного урока мальчик, сославшись на боль в животе, отпрашивается и тотчас же направляется в квартиру друга, точно зная, что там нет никого, кроме старенькой бабушки. Попросив бабушку открыть дверь, якобы для передачи каких-то вещей, юный злоумышленник уже в прихожей ударяет ее по голове приготовленным для этой цели топориком. Этим же топориком он убивает и выскочившую на него с лаем комнатную собачонку. Потом забирает понравившуюся марку и, положив ее в карман, уходит.
Но состояние его настолько спокойно и уравновешено, что он уже через несколько минут появляется в классе и, как ни в чем ни бывало, снова включается в привычную школьную жизнь.
И эпизодов, подобных этому в тех колонийских «личных делах», поверьте, очень немало. И как-то сразу исходят на нет жалостливые мысли о средствах и мерах компенсации морального ущерба пострадавших, выбранных для их малолетних обидчиков.
Правильно – очень сложно выбрать меру наказания для малолетнего преступника, сообразуясь с его морально-психической организацией. С его духовным развитием и готовностью к правильному восприятию общественной морали. Как это сделать, чтобы не получалось – всех под одну гребёнку?
2. Благие цели пенитенциарной системы
Психологи, специализирующиеся на подростковой особенности мироощущения, авторитетно считают: «Ключевой целью пенитенциарной системы в отношении подростков является не их наказание, а привитие норм, приемлемых для общества, исключение из их осознания окружающей действительности необходимости преступления, как средства достижения цели. Достигнуть подобной цели возможно только путем наглядной демонстрации подросткам привлекательности социально приемлемого поведения и возможности решения всех насущных проблем путем мирного сосуществования с окружающими».
Немного витиевато и как-то расплывчато, ну, да Бог с ними, с психологами, ведь суть дела – именно в этом.
А как такая благая цель достигается?
… Давайте для начала выясним, что же такое собой представляют эти детские колонии.
Сперва обратим внимание на их название – «воспитательные колонии» (а раньше были – воспитательно-трудовые).
Принципиально, колония для несовершеннолетних является таким же учреждением тюремного типа, как и для взрослого контингента, однако условия содержания в ней более комфортные, персонал является больше воспитателями, чем надзирателями, а вся жизнедеятельность контролируется надзорными органами.
В нашей стране сегодня функционируют две женских колоний и 29 мужских. Попасть в воспитательную колонию можно за преступления особой части УК РФ, правовая ответственность за которые наступает раньше, чем провинившимся будет достигнут возраст полного совершеннолетия.
В зависимости от тяжести претворенного в жизнь преступного замысла, орган правосудия может осудить подростка и с 14 лет, если сочтет, что условия жизни и социальный облик окружения подростка не позволят достичь коррекции поведения при условном осуждении.
Предельный возраст отбывания наказания в колонии – 18 лет, но законодательство допускает пребывание там подростков до 19 лет. После достижения 19-летия оставшаяся часть срока переносится на взрослую колонию общего режима.
И ещё. Воспитательные колонии по особенностям законодательного исполнения наказания делятся на колонии с общим или усиленным режимом содержания.
3. Тёплый хлеб на казённом столе
… Так получилось, что до работы в детской колонии, мне довелось поработать (правда, на «вольнонаёмных» должностях) во взрослой колонии. Так что, действительно, есть что с чем сравнивать. Тем более, что руководителями той воспитательной колонии, где я проработал до выхода на пенсию (а при мне они трижды поменялись) неизменно становились люди интеллигентного склада характера, требовательные, но понимающие специфику подростковой психологии.
… Перед выходом на пенсию я перешел с должности главного инженера на должность заместителя начальника колонии по тылу, то есть – по интендантскому снабжению. Вот когда бытовые проблемы воспитанников стали моими проблемами, тем более, что это случилось в пресловутые 90-е годы прошлого века.
… Вспоминаю отремонтированный силами воспитанников (под руководством неугомонной и очень ответственной женщины – мастера-строителя) свинарник. Не без труда нашел я на скромную зарплату свинарку, которой дали в подчинение 9 воспитанников. И каких свиней они стали выращивать! Как возились с поросятами ребятишки-воспитанники… только, что пятачки поросячьи платочками не вытирали…
… Потом восстановили заброшенное тепличное хозяйство. И опять я с потаёнными слезами умиления наблюдал за ребячьими восторгами по поводу выращенных собственным трудом огурцов, помидоров, редиса, зелёного лука.
… Я предложил, а начальник колонии очень деятельно поддержал – и мы построили собственную минипекарню! Я специально первое время ходил в колонийскую столовую, чтобы наблюдать восторги ребят по поводу свежего, еще тёплого ароматного хлеба на их вобщем-то не очень разносольных столах. А потом мои пекари (скромные и очень трудолюбивые женщины) научились выпекать булочки, коврижки, сладкие бублики, пирожки, которые мы стали продавать в колонийском буфете во время еженедельных «отоварок». И опять я еле сдерживал эмоции, наблюдая, как шумные и суетливые пацаны, не скрывая восторгов, уплетали купленную по безналичному расчёту в буфете сладкую стряпню.
… А разве лишней была бы на ребячьем столе дополнительная порция жареной картошечки? Я договорился с местными агрономами, и нам доброжелательно пошли на встречу - согласились выделить 1 гектар хорошо удобренной земли.
… И вспоминается такой эпизод. Лето. Жаркий июньский день. Мы едем в служебном автобусе с картофельного поля, на котором 3 часа в хорошем рабочем темпе окучивали картошку. Мы – это 18 воспитанников, 2 охранника и я. Проезжаем мост через местную речушку. И вдруг ребята хором начинают меня упрашивать: «Гражданин начальник, разрешите искупаться…». Я смотрю на охранников. Они пожимают плечами. Ребячьи глаза умоляюще смотрят на меня. И я понимаю, что то нехитрое омоновение в речной водице, которое для нас – просто забава, сейчас для этих обиженных судьбой ребятишек – нечто такое, что даёт им надежду на возвращение к далёким и родным семейным истокам… и разве равноценными были мои сиюминутные сомнения по поводу правильности моего решения той внутренней волне умиления от вида радостно плещущихся и визжащих от удовольствия голых пацанов?
… Да, воспитательные колонии – не самое удачное изобретение человечества по поводу воспитания детской, такой хрупкой и склонной к самой причудливой деформации духовно-психологической организации. Но пока они существуют. И я испытываю чувство глубокой признательности к тем людям, которые, находясь по долгу службы рядом с малолетними правонарушителями, не дают им потерять веру в возвращение к тем, кто их ждёт. Не дают им ожесточить души, делая их звероподобными. Не дают забыть тех уроков добра, которые закладываются с беззаботной малышовой поры в тёплых семейных уголках.