Белая магия

Юмор
    Ифигения стояла посередине маленькой площади  с фонтаном. Вода в фонтане удивительно лениво и спокойно выливалась из всех, предусмотренных для этого приспособлений. Девушка стояла ровно, выпрямившись в полный рост, ей пришлось напрячь мышцы ног и спины, чтобы встать на цыпочки, она даже подняла руки к небу и сомкнула их высоко над головой в замок.
   Вода в фонтане на миг замерла от изумления, но потом, спохватившись, мол, не мое это дело, снова торжественно ниспала в искусно вырезанную из мрамора, чашу.
  Ифигения так и стояла несколько минут. Сказано было: в день новолуния нужно оказаться поблизости от воды и, приняв асану «Приветствия Великого Светила», загадать Заветное Желание.
   - Что же загадать?
   Досаде Ифигении не было предела. Она проделала в точности все, что посоветовала Великая Лунная Жрица в своей книге, но, оказывается, она забыла о самом главном- Заветном Желании.
   - О, Великая Сила! Что же мне пожелать?
    Девушка стояла посередине круглой городской площади, вокруг которой стояли скамейки , на скамейках сидели бабушки, внуки которых с воплями упоенно носились за стайками голубей. Голуби, лениво переваливаясь на лапках,  не очень то и старались убежать от детишек. Шло время. Уже и детишки, и бабушки и голуби начинали подозрительно коситься на странную девушку. Она решила, что так больше продолжаться не может.
     Ифигения бессильно опустила руки вниз. Они повисли вдоль тела, мышечный корсет расслабился. Девушка стояла совершенно растерянная. Вдруг из-за спины раздался какой-то скрипучий крайне неприятный звук, похожий то ли на кваканье лягушки, то ли на хриплое мяуканье кошки. Она обернулась. Прямо за спиной, но теперь уже перед ее носом, стояла согнутая в невообразимую букву, старуха в пестром цыганском наряде. Вот эта старуха-то и издавала звуки.  Ифигения с возмущением поняла, что звуки эти есть не что иное, как совершенно беззастенчиво насмешливый хохот. Девушке пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы удержаться от грубости, ведь с детства ее учили, что пожилым людям грубить плохо, что нужно уступать им дорогу в транспорте и все такое.  Но старуха покатилась со смеху еще сильнее.
- Что это вас рассмешило, бабушка?
- Какая я тебе бабушка? – неожиданно рассердившись, старуха престала смеяться и уставилась на Ифигению. Но потом старуха враз смилостивилась и дружелюбным примиряющим тоном продолжала:
- А ты, девонька, что это тут делала?
- Ну так это…- Ифигения не знала, что сказать, не объяснять же этой старухе про Лунную Жрицу, новолуние. Но та, словно прочитав ее мысли, снова покатилась со смеху.
- Ага…Ну понятно-т, в общем. – старуха лукаво улыбнулась,- ты это, когда закончишь тут дурью маяться, приходи ко мне,  я здесь живу недалеко. Может, я тебе пригожусь.
     Потом старуха, шелестя своими пестрыми юбками и припадая на одну ногу, медленно побрела по аллее.
    Ифигения осталась все так же стоять перед фонтаном. Вода, которая до этого с любопытством прислушивалась к разговору,  теперь снова потекла по своим делам.
- Эй, ты что подслушиваешь? – свирепо обратилась Ифигения к фонтану. Тот возмущенно и презрительно фыркнул серебристой струей из самой высокой и витиеватой своей трубы.
-Хм…- фыркнула в ответ Ифигения. Но настроение было безнадежно испорчено. Да и загадывать желание в обществе такого любопытного фонтана, в общем-то, перехотелось. Ифигения мысленно показала фонтану язык, развернулась и ушла по алле, противоположной той, по которой ушла старуха.


 Утром Ифигения открыла глаза. Прямо над ней на шкафе сидел Брахма и спокойно взирал на хозяйку.
- Знаешь, а отсюда сверху ты похожа на Медузу Горгону,- ехидно изрек кот, и встав на четыре лапы, рухнул всей своей серой тушей со шкафа на лежащую девушку,- все эти разметавшиеся вьющиеся рыжие локоны вокруг твоего лица…
  Ифигения возмущенно пыталась сбросить кота на пол, что, впрочем, ей почти удалось, но наглец снова вспрыгнул на кровать, и попытался цапнуть ее за палец.
   Девушка села на постели. Поправила съехавшую с плеча лямку, пнула ногой Брахму. Тот обиженно зевнул, демонстративно сверкнув острыми белыми клыками.
- Ага, испугалась. Прямо тигр- мыгр…
  Вскочила с постели и пошлепала умываться. Брахма пошлепал следом.
  Завтрак стыл перед девушкой, Брахма сидел напротив, прямо на столе, задумчиво обнюхивая содержимое тарелки. Видимо, пара оладий не вдохновила его, кот досадливо отвернулся к окну и зажевал усами.
   Ифигения тоже смотрела в окно, наматывая локон на палец. Она молчала. Из окна не то, чтобы открывался завораживающий вид, кот с удивлением переводил взгляд с Ифигении на окно, пытаясь понять, что хозяйка нашла там интересного. Потом фыркнул.
  Неожиданно девушка обронила:
- Знаешь, вчера было Новолуние. Я пыталась провести ритуал.
  Кот  иронично улыбнулся одной стороной рта. Ифигения недовольно взглянула на него, кот тот час же изобразил на морде внимательное участие.
- Все пошло насмарку…- Ифигения была явно обескуражена.
- Почему я не удивлен? – Брахма на всякий случай отодвинулся подальше.
  Но Ифигения этого маневра не заметила и продолжала:
- Я должна была загадать Заветное Желание! – девушка тряхнула копной рыжих волос,- И что ты думаешь, произошло?!
- Что? – кот отодвинулся еще немного.
- Я обнаружила, что совершенно не имею ни одного Заветного Желания!
  Ифигения явно была расстроена. Кот заинтересовано придвинулся снова. На его морде было написано недоверчивое выражение:
- Да ты что? Что совсем никаких?
- Никаких! У меня было Заветное Желание, я это точно помню! – настойчиво снова тряхнула головой девушка.- А теперь нет его! Я это точно сразу поняла! Улетучилось!!! Куда оно подевалось? !
   Брахма задумчиво почесал задней лапой под подбородком, но промолчал. Такое с его хозяйкой происходило впервые, он не знал, что ей сказать, поэтому на всякий случай влез головой в лежащий на столе пакет.
- Ну, прекрати! Ведь это же никуда не годиться!
   Кот вылез из пакета. Но так как все равно не придумал, что сказать, прыгнул под стол.
  Ифигения вздохнула и отпила из чашки. Кофе остыл, горчил и вообще был недоволен, морщился и рябил, словно это было его личное неудачное утро. Ифигения все же отпила еще кофе, будто не заметив его проделок. Кофе совсем сморщился в чашке и покрылся пенкой. Ифигения поставила чашку на стол.
- Это еще не все, кот.
  Тот вышел из-под стола и тоскливо поднял морду на девушку.
- Там была еще старуха. Типа цыганка.
Кот скептически поднял бровь.
- Нет, серьезно, она сказала, что сможет мне помочь.
- Ты серьезно? Собираешься довериться совершенно незнакомому тебе человеку?
- Нет, конечно, кот. Я взрослый человек, я знаю, что кому попало доверять нельзя. Но, похоже, было на то, что она знала толк в том, что говорила. Брахма многозначительно пожал плечами:
- Иногда ты меня весьма впечатляешь своей наивностью. Что, пойдешь к ней?
- Нет, я даже адреса не спросила.
   Ифигения решительно допила кофе, он перестал сопротивляться и неожиданно успокоился. Она по привычке заглянула в чашку. Кофе решил постараться, сосредоточился всей своей гущей  и стал складывать из нее что –то напоминающее рисунки. Но Ифигения, как ни напрягала воображение, так ничего и не разглядела. Кофейная гуща от досады потемнела и смешалась в невообразимый хаос. Девушка поставила чашку и встала из-за стола.


   Она шла по улице, перешагивая немногочисленные маленькие лужицы, видимо, утром прошел дождь. Ифигения знала, что такие дожди, как этот всегда торопливо и незаметно прокрадываются мимо, оставляя после себя лишь небольшие следы. Многие люди не обращают внимания на эти следы и просто бегут по своим делам, но девушка знала, что если пойти по этим следам, можно догнать дождь и узнать его маленькие секретики. Еще в детстве она научилась догонять такие дожди по следам, и всегда ей удавалось выведать что-то интересное.
  Но не сейчас. Сейчас она шла, внимательно вглядываясь вокруг себя. Ифигения искала Знаки. Она всегда искала Знаки, когда запутывалась в ситуации, они должны были что-то подсказать. Кот всегда смеялся с этой ее привычки, он не верил в такие вещи. но Ифигения знала, что Знаки важны. Так было даже в книге Великой Лунной Жрицы написано. Но теперь Знаки, словно издеваясь над девушкой, как диковатые  шкодливые котята, бросались врассыпную, едва завидят ее.
  Ифигения остановилась прямо посередине улицы и досадливо топнула ножкой:
- Это уже ни в какие ворота…Вчера – Заветное Желание, сегодня – Знаки! Куда все подевалось? 
   В этот момент она вздрогнула от бодрого голоса, раздавшегося у самого ее уха. Голос вернул ее к действительности. Прямо перед своим лицом Ифигения увидела лицо молодого человека с улыбкой до ушей.
- Девушка, вы интересовались воротами. У меня есть каталог с замечательными образцами. Цены вас удивят, а качество достойное.
  Брови Ифигении полезли вверх:
- Что? Какие ворота?
  Ифигения поняла, что, не заметив, оказалась около рекламной раскладки фирмы, предлагающей установку дверей.  Она опять топнула ножкой, смерила незадачливого консультанта свирепым взглядом и, развернувшись, с достоинством постучала каблучками в противоположную сторону.
- Хм…Странная, сама ведь: ворота нужны. А потом ушла…- парень был обескуражен. Двери на рекламной вывеске еще долго шушукались между собой, обсуждая загадочное поведение незнакомки, а потом пришли к утешительному выводу, что сама она деревяшка невоспитанная, раз не оценила такой прекрасный товар.
   К счастью, Ифигения этого не узнала.
 
   Знаков она не нашла. Шла, понурив голову и натыкаясь на прохожих, пока не оказалась на знакомой нам площади с фонтаном. Тот, увидев Ифигению, весело и радостно заплескал серебристыми струйками. Девушка невольно улыбнулась. Упав на лавочку, она откинула голову на спинку. Прямо над собой увидела роскошную крону клена.
   Клен был молодой и зеленый. Лето все-таки. Он самодовольно трепетал язычками листочков, поскрипывал и надувался от важности. Почувствовав около себя молодую девушку, он горделиво выгнулся, заиграл прожилками под тонкой корой и  тряхнул кроной. Ифигении на лицо шмякнулось пару нежно-зеленых листков, она вздрогнула и открыла глаза. Клен радостно зашелестел, заворковал, заперебирал тонкими веточками. Но девушка, стряхнув с лица Знаки внимания, пожала плечами и снова закрыла глаза. Клен обиженно замер, а потом сердито швырнул Ифигении в лицо уже целый ворох жестковатых подсохших листов.  Девушка снова открыла глаза и возмущенно уставилась на клен. Она увидела зеленый шатер над собой, на одной из ветвей сидела сойка и насмешливо наблюдала всю сцену.
  Ифигения  решила вернуться домой. Она встала, отряхнула платье от листьев и уверенно зашагала в нужную сторону. Но не успела пройти нескольких шагов, как ощутила у себя на руке что-то теплое и мокрое. В то же момент услышала над головой хлопанье крыльев. Наглый серый голубь уже скрылся с места преступления. Девушка брезгливо поморщилась и полезла в сумочку за влажной салфеткой.


   Брахма сидел на подоконнике и с философским выражением на морде следил за неторопливой дворовой жизнью. Услышав, как хлопнула  входная дверь , и по звуку догадавшись, что прогулка хозяйки не была удачной, кот решил ни во что не вмешиваться, а выждать и посмотреть, что будет дальше. Ифигения ворвалась на кухню, взяла чашку, налила в нее воды из-под крана и осушила одним махом. Потом разразилась длинной тирадой, из которой кот понял только то, что фонтаны и консультантов пора перевоспитывать, а то совсем обнаглели. Но в конце девушка резонно добавила:
- А еще  на меня голубь нагадил. Прямо на руку.
   Это уже было кое-что, Брахма заинтересовано поднял бровь:
- Да, иногда от них все же есть польза,- веско заметил он, и, поднявшись на четыре лапы, стал потягиваться.   
-Как ты можешь? Тебе что, все равно?
-  Нет, конечно, - кот завернул хвост крючком, как делал всегда, когда был доволен и, спрыгнув на пол, пошлепал к холодильнику,- про голубя мне понравилось.
- Как ты можешь?-  стала задыхаться от возмущения Ифигения,- Это же плохая Примета!   В книге Великой Лунной Жрицы выделен целый раздел для Примет, и эта – одна из самых плохих.
   Девушка с округленными глазами встряхивала рыжими локонами так энергично, что Брахма, успев, впрочем, подцепить лапой из холодильника сосиску, шмыгнул с ней за тумбочку.
 Уже оттуда кот, видимо, жуя, спросил:
- И …ммм…что она..ммм…примета? ммм…сулит намммм?
 Но Ифигения уже и сама, открыв книгу Великой Лунной Жрицы, усиленно шелестела страницами.
-О-о!!!
-Что там?! – из-за тумбочки выглянула морда Брахмы с выражением нетерпеливого любопытства. Сосиска, видимо, подошла к концу, потому, что кот больше не жевал.
- Ого!
  Ифигения увлеченно читала книгу, не обращая внимания на кота. Выражение лица девушки менялось от тревожного до восторженного. Заподозрив неладное, Брахма вскочил на стол и нетерпеливо забарабанил хвостом.
- Ну, так что?
  Наконец, Ифигения подняла голову. Ее глаза, округленные теперь еще больше, но уже от радости, сияли, а улыбка растянулась до ушей.
- Ну? – повторил кот, теряя терпение.
-Вот! Я всегда говорила! Помнишь?
- Ты постоянно говоришь, я не могу все вспомнить, половину я даже не слушаю,- проворчал Брахма и стал заглядывать в книгу. Но так как читать вверх ногами ему было неудобно, то он просто ковырнул лапой по странице.
Ифигения затараторила:
- Здесь написано, что люди, которым птица нагадила на руку – особенные, избранные!!! У них есть особые способности к эзотерике!!! И судьба у этих людей должна быть исключительная!!! Я всегда говорила!!!
  Последние слова Ифигения взвизгнула на высоких нотах и вприпрыжку поскакала из кухни. Ошеломленный до крайности кот, не поверив собственным ушам, заглянул в книгу и стал читать, ворча себе под нос:
- Я всегда говорил, что некоторых людей нельзя учить читать, а особенно – писать. 
  Брахма подушечками лап пытался переворачивать страницы, но ему это плохо удавалось. Наконец, кот прочитал нужный раздел.
- Ты нашел тот абзац? – донеслось из комнаты визжание Ифигении.
- Нашел,- буркнул кот. – полный абзац. Ты и раньше была не в себе…А тут такое. Прямо не знаю, что делать…
   Ифигения ворвалась на кухню:
- Меня просто переполняют эмоции!!!
  В следующий момент в шкафу испуганно звякнула посуда, а на настенных часах треснуло стекло. Кот опасливо покосился на кухонную люстру, но та лишь качнулась. Брахма вздохнул с явным облегчением.

      Брахма задумчиво сидел на подоконнике, уютненько обернув себя пушистым хвостом. За окном шумели еще зеленые деревья, но на них уже медленно, почти незаметно наползала неизбежная осень. Последние несколько недель Ифигения, казалось, успокоилась, она больше не искала Знаки и о Заветном Желании не вспоминала. Стала задумчива, читала журналы, слушала джаз в наушниках. Кот успокоился тоже и смог, наконец, погрузиться в свои размышления.  На его душу, словно осень на деревья, наползала нежная щемящая грусть. В этом были виноваты, конечно, пресные и безвкусные , словно вата, утренние часы, в которые перестало происходить что-то интересное или способное отвлечь. Брахма несколько раз ловил себя на мыслях, в которых снова видел Лили.  Как наяву. Такой, какой запомнил ее : белой, красивой, роскошной, лукавой. Снова видел ее загадочные разноцветные глаза: правый – голубой, левый- зеленый; это всегда выводило его из равновесия. Брахма занервничал, шерсть на спине несколько раз передернулась. Он встал, без неги, как-то автоматически потянулся, и плюхнулся на бок, свесив хвост с подоконника вниз. Уложив морду на лапы, кот прикрыл глаза.
  …Лили сидела на бетонном парапете и пристально всматривалась в глубину небольшого офиса, который находился в цокольном этаже. Что она могла там разглядывать, Брахма из своего окна на первом этаже видеть не мог, но когда она вот так сидела подолгу без движения, он не сводил с нее своих внимательных зеленых глаз. Он ждал, чтобы Лили хоть раз подняла на него свою красивую породистую морду. Но упрямица, даже чувствуя на себе его немигающий взгляд, редко на него поднимала глаза. Она жила одна во дворе старой сталинки. У нее никого не было. Но, казалось, что ее это вполне устраивает, так независимо она всегда держалась…
   Ифигения хлопнула входной дверью. Брахма слышал, как девушка бросила на тумбочку пиджак, разулась, а потом раздались ее шаги.
- Привет! – бросила она из коридора.
   Брахма даже не повернулся.
   Девушка вошла в кухню. На осень она всегда обрезала волосы под классическое каре. Теперь непослушная копна ее вьющихся волос образовывала солнечное облако вокруг головы. Ифигения схватила в охапку кота и прижала к себе, но Брахма был не в духе: в его кошачьей , но все таки душе до сих пор нежно и грустно таял белоснежный образ Лили. Кот уперся всеми четырьмя вытянутыми лапами  девушке в грудь и , резко вывернув упругое тело из цепких рук, увернувшись от поцелуя, тяжело спружинил на пол. Ифигения удивленно взирала на кота, но тот и ухом не повел. Легко и бесшумно снова запрыгнул на подоконник и, недовольно поморщившись, опять стал смотреть в окно.
- Что с тобой? – наконец, спросила Ифигения.
- Ничего,- не оборачиваясь ответил Брахма. – Обычная осенняя хандра.
- Для хандры рановато,- сухо заметила девушка, видимо, обидевшись на кота за его поведение. – На улице еще стоит летняя жара, и солнце светит.
- Дело не в погоде,- смягчившись, заметил Брахма.- Так , кое- кого вспомнил.
- Кого ? Расскажи…Мы ведь друзья…
- Хм…- кот лукаво улыбнулся одной стороной рта.
  Ифигения не выносила этой его ироничной манеры, и тут же фыркнула:
- Хм?
- Прости. Да, мы друзья. Но…и немного больше, чем друзья.
   На этот раз улыбка Брахмы была искренней.
- А у меня есть для тебя история.
- А вот это уже интересно? Какая ?
- Месяц назад я встретила в парке около фонтана одну неприятную старуху. Цыганку, вроде…Помнишь?
- Это тогда, когда ты пыталась загадать Заветное Желание?
- Опять ирония?
- Нет, продолжай. Я слушаю, правда.
   Сам Брахма же с закрытыми глазами стал облизывать подушечку левой лапы. Ифигения передернула плечами, она, впрочем, знала характер своего питомца, поэтому просто стала рассказывать:
- Я снова пошла в парк, так погулять. Фонтан там еще журчит, дети бегают. Ты знаешь, я люблю детей.
   Тут Ифигения сделала странную паузу. Кот открыл глаза и внимательно посмотрел на девушку:
- К чему это?
- Так…просто…
- Так что там за история? – Брахма снова закрыл глаза.
- Так вот…В этот раз, ты не поверишь, ко мне подошла совершенно роскошная женщина. Туфли, платье, прическа…даже серьги с бриллиантами. Но это была та же самая старуха. Я сразу узнала лицо и глаза, и этот ее смех.
  Кот перестал вылизываться и снова внимательно посмотрел на Ифигению. Он молчал, ожидая продолжение рассказа.
- На этот раз она, правда, надо мной не смеялась. Просто спросила, как продвигается твоя миссия. Потом дала свою визитную карточку. И пригласила к себе в гости. Прямо домой. Это звучало очень убедительно, знаешь?  Кот, откуда она нас знает? И что это за миссия?
    К этому моменту Брахма уже лежал, выгнувшись в совершенно невообразимую позу, голова его при этом была под хвостом, а все четыре лапы торчали в разных направлениях, загадочно зажмурился и промолчал.  Ифигения прыснула со смеху:
- Иногда ты просто невыносим!
- Знаю,- улыбнулся Брахма.- Всегда.
- Ну, так что будешь делать,- переспросил через пол минуты. Ифигения уже успела встать, взять из холодильника пакет кефира, плеснуть часть в широкую чашку, надпить и снова сесть на прежнее место. При виде кефира Брахма весьма оживился, резво сгруппировавшись, прыжком переместился с подоконника на стол и сунул морду в чашку. Девушка просто сидела и наблюдала за этим процессом, по опыту зная, что ничего с этим поделать не может: кот был совершенно бесцеремонен и не особо переживал из-за правил этикета.
 - Не знаю,- просто произнесла она.
  Кот оторвался от кефира и  душераздирающе облизнул  мокрую довольную физиономию. Потом с серьезным видом стал умываться своим обычным кошачьим способом.
  Заглянув в чашку, Ифигения обнаружила, что кефира для нее почти не осталось, и глубоко вздохнула.
- Она была очень корректна в этот раз. Мне даже показалось, что в ее поступке сквозит какая-то личная заинтересованность, словно ей самой хотелось бы, чтобы я все- таки пришла. Но зачем? На этот раз видно было, что она очень серьезная дама. Что же делать, кот?
- Решай сама. Но я знаю, что ты уже приняла решение.
-  Но почему в тот раз  она  так странно выглядела?
  Брахма рассмеялся и , перестав умываться, веско заметил:
- А, может, это она в этот раз странно выглядела?..Ты же ничего о ней не знаешь, а уже делаешь выводы.
    Ифигения в который раз внутренне поразилась глубокой жизненной мудрости своего странного питомца и , улыбнувшись, решила отбросить  прочь сомнения и , встав из-за стола, вновь отправилась к холодильнику за новой порцией кефира в этот раз для себя. Брахма с надеждой проводил хозяйку взглядом, но она так на него посмотрела, что обескураженный кот сразу решил убраться назад на свой подоконник.
   Вечером Ифигения сразу решилась на визит к загадочной незнакомке. На визитной карточке была лаконичная краткая информация:
Кравенко Инна Сергеевна
Кандидат философских наук
Тел: о965468888
  Повертев в руках карточку, девушка решилась набрать указанную комбинацию на своем стареньком кнопочном Soni Ericson, с которого давно уже посмеивались все ее подруги, их мужья и даже детишки, и даже Брахма иной раз иронично косился на старичка. Ифигения же была невозмутима, приговаривая, что «старый друг лучше новых двух». А если честно, то ей было все равно.
- Пойдешь к ней? – спросил кот, не оборачиваясь от футбольного матча, который транслировали по телевизору.
- Не знаю,- ответила Ифигения, пережидая режим длинных гудков.
Наконец в трубке раздалось приглушенное:
- Алло, я слушаю.
  Девушка узнала голос, хотя он был немного искажен цифровыми технологиями.
- Э…добрый вечер, Инна Сергеевна.  Это Ифигения, вы мне сегодня в парке дали свою визитную карточку и пригласили зайти в гости.
- Да, припоминаю, конечно. Вы- то чудное создание с пушистыми рыжими волосами?
  Ифигения внутренне  ухмыльнулась: сама она никогда не думала о себе, как о чудном создании, и сейчас решила, что это выражение скорее из девятнадцатого века, оно совсем не подходило к стилю двадцать первого. В воображении рисовалась некая воздушная мечтательная полупрозрачная аристократка с тонкими манерами и томиком Тургенева под мышкой. Но сама Ифигения была  далека от подобного образа. Тем не менее, она не стала спорить с собеседницей и просто ответила:
- Хм…да. Это я.
  Инна Сергеевна заговорила быстро и уверенно, мол, очень рада, что Ифигения ей позвонила, что она заинтересована во встрече, что можно прямо сегодня и прямо сейчас, мол, берите ручку и листок, и записывайте адрес. Девушка схватила первое, что попалось ей под руку: книгу Великой Лунной Жрицы, которая всегда лежала у нее на видном месте, и стала торопливо под диктовку записывать за Инной Сергеевной. Та хорошо поставленным уверенным преподавательским голосом, которым, вероятно, диктовала своим студентам лекции, сказала свой адрес, потом раздалось короткое:
- Что же, милая, жду Вас через часик. Да? – и отключилась.
  Все произошло так быстро и естественно, что Ифигения еще некоторое  время с ручкой в руках сидела в кресле и размышляла: а готова ли она вот так прямо сейчас отправиться в гости к совершенно незнакомому человеку, хотя уже интуиция подсказывала ей, что опасного в Инне Сергеевне, пожалуй, ничего нет, скорее это похоже на чудачество, но зачем это ей самой, она пока не решила. Впрочем, так как других важных дел не предвиделось, Иифгения решила пойти.  Брахма попрядал ушами, но от матча- там сейчас как раз разыграли очень интересную комбинацию!- не оторвался даже тогда, когда услышал, как хозяйка в коридоре, накинув на плечи пиджак,  обула туфли и хлопнула за собой дверью. 

  Сигнал звонка был резкий, как голос всезнайки-выскочки. Но когда за дверью раздались уверенные шаги, Ифигения почувствовала, что хозяйка этих шагов знает больше, чем показывает. Ее сердце глухо ударилось в грудную клетку, словно ей предстояло столкнуться с чем-то неизведанным и очень интересным. Металлически клацнул затвор замка, и дверь открылась в темноту. Девушка была озадачена, потому что больше ровным счетом ничего не увидела. Это была просто темнота. Не опасная, какая-то домашняя обычная темнота с запахом чая и каких-то трав, немного удушливая, словно там за дверью воздух давно не проветривался, но все- таки темнота. Хозяйки не было. Хотя Ифигения могла бы поклясться, что слышала отчетливо шаги за этой дверью и логика подсказывала, что хозяйка, открыв дверь, не могла так быстро раствориться в воздухе.
  Выдвинув подбородок вперед, Ифигения все же сделала шаг в эту темноту. Потрогав на ощупь стены, она не обнаружила ничего необычного, но нажала на кнопку включателя. Коридор залило электрическим светом.
  Обычный коридор, домотканая дорожка, недорогой гарнитур, тумбочка с телефоном, счетчик электроэнергии. Из-за угла вышел большой черный кот и уставился на девушку.
- Привет!- произнесла Ифигения, но кот, видимо, не говорил и просто равнодушно отвернулся.
  «Ну, да, это не Брахма. Простой кот…»
  Но в этот момент из-за того же угла показалась сама Инна Сергеевна. Она без удивления посмотрела на гостью и, зазывно махнув рукой, снова скрылась. Кот развернулся и ушел за хозяйкой.
  Ифигения решила не удивляться. Она просто последовала за котом.
  Оказавшись в просторной теплой и уютной кухне, девушка, наконец, внимательнее взглянула на хозяйку. Инна Сергеевна приобрела вполне человеческий облик и стала похожа на обычную женщину интеллегентского толка, что, в общем, соответствовало научной степени, обозначенной на ее визитке. Одета была в простое черное платье, без украшений и косметики, с пучком на затылке Инна Сергеевна в этот раз показалась вполне земной и понятной. Она  поставила на стол красивую большую чашку и стала наливать в нее чай, потом взяла из пачки длинную сигарету и закурила, предложив и девушке, но та отрицательно покачала головой.
- И правильно,- раздалось,- я тоже  думаю бросить.  Вредно для здоровья. Но привычка , говорят, вторая натура – со студенческих лет осталась.
   Кухня была вполне обычная, на первый взгляд: круглый стол со скатертью и  лампой, огромный круглый абажур с бахромой на кухонном светильнике, что создавало в кухне странную геометрию полутеней на стенах и потолке, сам кухонный гарнитур был модный и даже какой-то глянцевый, словно срисованный из журнала, легкая прозрачная штора на окне, за которым разливала чернильная темнота. Вокруг стола стоял один стул с ажурной спинкой, а в углу, с другой стороны , если можно так сказать о круглом столе, виднелась спинка мягкого кресла. Но, присмотревшись внимательно, Ифигения заметила, что все предметы в этой кухне…были живые: они пытались прятать любопытные взгляды, задерживать дыхание, но нет-нет, а какой- то фарфоровый малыш не выдерживал и шумно выдыхал, или часы на стене переставали степенно идти, а замирали, и Ифигения ловила на себе их внимательный взгляд.
  Инна Сергеевна пригласила девушку садиться, махнув рукой на кресло, стоящее в углу.  Ифигения с трудом протиснулась в тот угол и, уютно устроившись, придвинула к себе чашку.  Чашка  попыталась было выскользнуть из руки девушки, но в этот момент хозяйка так на нее посмотрела, что чашка фыркнула, но, успокоившись, уютно устроилась в руке. Ифигения благодарно посмотрела на чашку, та улыбнулась в ответ.
 - Кто же мне дверь открыл? – спросила после первого глотка.
-Хм..- Инна Сергеевна улыбнулась,- она сама открылась. Все время так делает. Никак не могу отучить.
  Потом расхохоталась, заметив понимающий взгляд девушки. А потом вдруг спросила:
- Что за имя у вас, милая? Кто это вас так?
  Девушка усмехнулась.  Имя стало для нее настоящим кошмаром: как только не дразнили ее зловредные одноклассницы, даже порой вполне себе взрослые и солидные люди отпускали на счет ее имени ироничные замечания. Ифигении приходилось все это переносить стойко, но втайне она начинала ненавидеть это странное  имя.
- Мама слыла оригиналкой и сумасбродкой. Вот назвала меня в честь  героини древнегреческого мифа.
- Ага…Ну я так и подумала. Ифигения – дочь Агамемнона и Клитемнестры.
- Да, - со вздохом подтвердила девушка. Ей часто приходилось рассказывать эту историю любителям задавать много вопросов. Но Инне Сергеевне ничего объяснять не пришлось: было похоже, что она и сама неплохо знает мифы Древней Греции. 
  Инна Сергеевна, сидя на стуле и глядя на Иифгению, задумчиво качала рукой с зажатой между пальцев сигаретой, словно в унисон со своими мыслями.
- А в парке что это вы делали, милая?
   Часы иронично тикнули и лукаво блеснули стеклом. Ифигения смущенно пожала плечами, но стала доставать из сумки книгу Великой Лунной Жрицы, которую захватила с собой по той простой причине, что именно в нее наскоро записала продиктованный Инной Сергеевной адрес.
- Ну, в общем, вот…
- Ага, -снова многозначительно произнесла в нос Инна Сергеевна,- я так и подумала.
  Она брезгливо уставилась на книгу, лежащую на столе, словно это было противное насекомое.
- Милая моя, от этого нужно избавиться. – твердо сказала она. Ифигения снова пожала плечами, но теперь уже явно сомневаясь в словах Инны Сергеевны. Но та настойчиво с нажимом повторила: - Нужно. Поверьте мне на слово.
- Почему? Вы тоже считаете, что мне эти знания недоступны?
- Нет. Я этого не сказала.
- Да, так мой кот говорит. – сказала Ифигения и лукаво посмотрела на Инну Сергеевну. Но та даже бровью не повела, словно каждый день общалась с говорящими котами. Спросила:
- А что еще он говорит?
- Говорит, что я трачу время на ахинею.
- Не глупый кот,- улыбнулась Инна Сергеевна. А эту книгу вы, дорогая, выбросьте.
-Почему же?
- Дело в том, что я лично знакома с автором, с этой..эээ Лунной Жрицей.
- Амалией  Самодуевой – Заднепровской?
- Нет. – Инна Сергеевна покатилась со смеху.- С Катькой Петровой.
- Вы что-то путаете…- удивленно , пытаясь переубедить саму себя, пробормотала Ифигения.
- Нет, милая, путаю не я. Вернее, запуталась в чужих заблуждениях. Ваша так называемая Лунная Жрица на самом деле самая обычная Катька Петрова, наша бывшая студентка. Еще года четыре назад она сидела на том месте, где вы сейчас сидите.
   Кресло под Ифигенией тяжело вздохнуло.
- Писала у меня дипломную работу. Она производила впечатление очень разумной девушки, интересовалась философией.  Я даже думала, что останется у нас на кафедре, продолжит, так сказать, педагогические традиции. Но случилось вовсе не это. Диплом она защитила на отлично, конечно, но в магистратуру поступать не стала. Выскочила замуж сразу после окончания университета за какого-то бизнесмена, он в ней души не чает. А она увлеклась эзотерикой, у нее уже масса поклонниц по всему городу. Все в основном тоже девушки обеспеченные, которым в жизни особо заняться нечем.  Прямо секта какая-то у них. Муж спонсирует все ее затеи: семинары, книги. А я не знаю, что теперь делать: чувствую некоторую ответственность за это.
   Инна Сергеевна закурила вторую сигарету, встала, налила еще чаю себе и Ифигении.
   - Может, в этом нет большого вреда? – задумчиво спросила Ифигения.
- Нет тем, кто относится к этому с юмором. Но , в общем, такие заблуждения могут человека увести далеко от его истинных целей. Цели требуют осознания, а эти девушки тратят время на заблуждения.  А Катька просто зарабатывает деньги и имя.  Не знаю, верит ли она сама в то, что делает.
  Ифигения молчала. Не то, чтобы она была удивлена, но она явно была разочарована. Инна Сергеевна тоже молчала. Чай недовольно остывал.
  Там, за темным окном, остывал и августовский вечер, тоже похожий на черный густой чай. Зажглись теплые квадраты соседних домов, за ними мельтешили тени сквозь неплотные занавески. Было уютно. Темнота отражала такую же кухню с двумя полупрозрачными силуэтами женщин, но одна видела в отражении свое лицо, волосы и плечи собеседницы. А вторая видела что-то свое внутреннее, потому как
  И тут тишину взорвал внезапный телефонный звонок. Инна Сергеевна поднялась и вышла из кухни. Ее не было минут десять. Все это время Ифигения разглядывала узоры на обоях, прихлебывала чай и вспоминала. Теперь в ее голове стройным рядом прошли все ироничные взгляды и шутки Брахмы в те моменты, когда она в очередной раз бралась за штудирование истин и рецептов из Книги Великой…Тьфу ты…Ну, этой Катьки. Он то сразу , видно, понял,  что книга эта – надувательство. Но -хитрюга -ничего ей не сказал, очевидно, ждал, пока она сама разберется. Ифигения сидела и ругала себя за простоту и доверчивость. Но вечер был так уютен, а чай такой вкусный, что ее хватило ненадолго. Она дала себе слово, что впредь всегда будет проверять информацию об авторах понравившихся книг.
   В кухню вернулась Инна Сергеевна. Видимо, звонок приподнял ей настроение, потому что она весело улыбалась, от чего в углах ее глаз обозначилась морщинки, что ей шло. Она сразу заговорила:
- Вы поймите, когда я вас в парке у фонтана увидела, вы стояли в этой …асане…, я сразу поняла,  откуда ветер дует, подумала: может, получится  спасти вас.
   Она рассмеялась. Потом продолжила:
- Я ведь больше всего на свете не люблю ложь и невежество. Да и разочаровываться в людях тоже не люблю. А Катя…Ну да что там. Я ведь учила ее другому. Философия – наука серьезная, она должна помогать людям преодолевать заблуждения, а  не порождать их. А вам это и вовсе ни к чему.
- А как же Знаки? Развитие интуиции? Осознанные сновидения?
- Это относится к сфере иррационального познания мира. Я не отрицаю, но и не поддерживаю. Эти древние практики еще не изучены. А для того, чтобы понять иррациональный способ познания, нужно сначала развить свой разум, нужно иметь серьезную научную базу. Знаете что?  Ифигения, вы мне и вправду понравились. Давайте я вас тортом угощу, и мы на время забудем об ..хм…Амалии и эзотерике.


    Когда Ифигения оказалась в своей маленькой уютной квартирке и вошла в комнату,  первое, что она увидела, был работающий телевизор. По телевизору передавали вечерние новости. Брахма безмятежно спал в кресле напротив, свернувшись в мягкий теплый ком, обернувшийся хвостом. Ифигения выключила телевизор, Брахма сверкнул узкой щелкой сонного глаза  и снова нырнул носом в собственный мех.
- Эй, кот, слышишь? Я хочу тебе рассказать о своих приключениях. 
- Сейчас? – мурлыкнул Брахма, но глаз не открыл.
- Да. – Ифигения сидела во втором кресле в тишине и смотрела на кота.
- Может, завтра?
  Брахма перевернулся кверху мехом своего живота, раскинув лапы в стороны, и заурчал. Но внимательные зеленые щелки уже проснулись. Ифигения приняла это, как стимул к тому, чтобы начать беседу:
- Кот, ты был прав,- просто без прикрас произнесла она.
  На этот раз Брахма открыл глаза чуть шире. На его физиономии нарисовалось что-то похожее на улыбку.
- Эта  Лунная Жрица оказалась вовсе не той, за кого себя выдает.  Инна Сергеевна посоветовала не принимать книгу близко к сердцу.
- Наконец, ты встретила разумного человека. А то разумному коту ты не верила.
  Брахма уже встал на четыре лапы и, сверкнув уже веселым вполне проснувшимся взглядом, спрыгнул на пол и пошел на кухню.
- Идем, чай сделаем,- бросил девушке. Та только улыбнулась. В этот вечер было много чая. Да и сам вечер был, словно выпитый  чай.


   Осень углублялась в свои странные ненаписанные дни. Дни еще стояли хрустальные, но вечера уже были промозглые, словно острые осколки, словно день вдруг разбивался с тихим, никому, кроме котов не слышным, звоном. Брахма этот звон слышал. Его чуткие пушистые уши улавливали разные странные сигналы, словно спускающиеся из самых глубин космоса. И этот тихий звон тоже.
   Теперь Ифигения каждое утро убегала на работу. Она где-то работала, кот не знал, где, но улегшись с утра на подоконник, он долго смотрел вслед ей, уходящей по сырой улице, потом ложился и спал весь день, пока она не вернется, или просто сидел, внимательно глядя в окно.
  Через двор иногда торопливо пробегали совсем незнакомые люди, или копошились знакомые- соседи занимались своими делами. Желтели на деревьях листья, ссорились на их ветвях сойки и сороки. Еще суетились вездесущие скворцы, но уже поглядывая вокруг, предвкушая отлет в теплые края. Какие это, теплые края, Брахма не знал, так, слышал что-то от Макарона.
   Макарон пропал после прошлой зимы, это Брахма знал. Ему было немного жаль, что Макарона больше нет во дворе. В душе он верил, что старый лохматый бродяга нашел дом и семью, но разумом понимал, что шансы на это невелики: слишком пес был стар и  грязен, а еще в его умных глазах светилась истинная страсть к свободе и независимости, гордость и отрешенность настоящего садху.
  Брахма познакомился с Макароном случайно. Вернее, он часто видел пса из своего окна. Собак он не очень жаловал, поэтому не обратил на него внимания. Но однажды кот случайно остался на лестничной клетке: Ифигения второпях забыла загнать его в квартиру, а так как она вечно спешила, то кот был уверен, что девушка просто не заметила, как он вышел. Брахма долго сидел под дверью, но потом решил спуститься и посмотреть, что такое этот большой мир за окном. Именно в тот день он и познакомился с Макароном.
   Пес лежал на крыльце, на его глаза нависала рваная грязная шерсть, но, когда Брахма, осторожно принюхиваясь к новым запахам, наполняющим угловой двор старого дома, выбрался из сумерек подъезда, тот спокойно открыл глаза и посмотрел на кота. потом просто сказал:
- Выходи, не бойся.
  Брахма чуть не подпрыгнул от страха- настолько неожиданно было услышать человеческую речь от этого стога белой свалявшейся шерсти.  Сердце его билось так сильно, что он даже говорить не мог. Он сумел только выдавить из себя:
- Ты тоже?
   Пес ухмыльнулся в бороду и снова закрыл глаза.
   Тут Брахма решил, что , пожалуй, стыдно показаться  простаком перед таким опытным зверем, приосанился, выгнул спину, перевел дыхание и с независимым видом сел неподалеку, обернув себя хвостом. Подергал шерстью на спине и сделал вид, что его там что-то беспокоит, стал вылизываться.
  Пес смотрел за всеми этими маневрами с истинной невозмутимостью, а потом просто сказал:
- Макарон- меня прозвали. Когда еду выносят, так и зовут, мол, Макарон, иди на…бросают в миску …макароны холодные…реже  косточку какую-нибудь. Хе-хе…- потом он надолго замолчал.
- Хм…- произнес Брахма, еще не оправившись от упавшего на него нового мира. Он осматривался вокруг со смешанным чувством восторга и  страха, но уже начинал привыкать к запахам и звукам, к Макарону, к зелени – дело было летом, два года  назад- и птичьей трескотне.
- Ты домашний?- вдруг спросил Макарон.
- Э..да..- помедлив, отозвался кот.
- Семья у тебя большая?- снова вопрос.
    Брахма помялся. Он не был уверен, что хочет вот так взять и выложить все первому встречному, пусть тоже говорящему, псу. Но потом все- таки ответил:
- Хозяйка . Одна живет. Только я у нее. Мечется, что-то ищет. Из одной крайности в другую. А я потом утешаю ее.
    Бархма спохватился, не сболтнул ли он чего лишнего, но Макарон и дальше совершенно невозмутимо посапывал, накрыв глаза густой жесткой челкой.
- Ясно,- протянул Макарон, а потом вдруг заинтересовано сверкнул лукавым глазом,- а книги у вас есть?
- Книги,- удивленно переспросил кот,- настоящие?
- Да, настоящие книги. Меня интересуют. Я люблю читать.
- Читать? По- настоящему?
  Тут Брахма увидел, как Макарон растянув рот до ушей, беззвучно рассмеялся:
- Да, по- настоящему. Только вот книгу хорошую достать сложно, сам понимаешь- в магазине не купишь,- он еще шире улыбнулся,- да и денег у нас зверей не бывает.
  Макарон шумно почесал за ухом.
-Ну, книг то у нас немного. Так несколько штук. Эта…эзотерика. Хозяйка увлекается.
- Жаль. Такое я не люблю. Я приключения люблю. Детективы. Про животных. Я иногда хожу к старому универсальному магазину, там есть пункт приема макулатуры.
  Брови кота поползли вверх.
- Ну, макулатура…Это как  бы такой ненужный хлам. Старые газеты, журналы, книги…Люди их складывают и приносят, сдают в макулатуру. Вот я хожу туда. Там хозяйка добрая: сосиску мне иногда дает. Так я порой там сижу тихонько, пока она сортирует эту макулатуру. Иногда хорошие книги попадаются. Порой удается даже почитать. Я так одну книгу прочел. До сих пор помню эту историю. «Белый клык» называлась. Вот так вот, брат.
  Когда Макарон произнес это «брат», Брахма почувствовал, как внезапно у него в груди растекается теплая солнечная лужа, а на глаза навернулись слезы. Но кот быстро смахнул с пушистых щек влагу и с видом знатока кивнул на слова Макарона: дескать, чего там, знаю, конечно, «Белый клык», кто не читал…
   С этого момента началась их с Макароном странная дружба. Брахма стал чаще «забываться» на лестничной клетке, потом выжидал, пока каблучки Ифигении затихнут и тихонько выбирался на крыльцо, где дремал пес. Летом им было привольно и тепло, а вот зимой приходилось прятаться в подъезде.
  Макарон рассказывал коту множество замечательных историй о людях, о которых Брахма никогда не слышал: Александре Македонском и Наполеоне, об Исусе Христе и Будде, о разных чудесных странах. Перед Брахмой словно открывался волшебный мир, о котором он никогда не знал и не слышал.
   А в один из летних вечеров в их дворе появилась Лили.


   Ровно в пол восьмого хлопнула входная дверь: Ифигения пришла с работы. Кот пошлепал в коридор. Девушка, наклонившись, расстегивала молнию на сапоге. Кот жалобно посмотрел на нее. Она улыбнулась и спросила:
- Проголодался?
- Да, проголодался,- проворчал Брахма.- Целый день один.
   Вместе с Ифигение в коридор ворвался сноп холодного воздуха, пахнущего кострами и еще чем-то терпким. Ифигения, уже разувшись, пошла на кухню, зажгла конфорку, на поверхности плиты в сумерках  вспыхнул синий тысячелепестковый лотос. Брахму всегда завораживало это зрелище. Какое-то время он не сводил взгляда с огня, поэтому встрепенулся только тогда, когда до его сознания дошло, что девушка уже несколько минут ему что-то рассказывает.
- …Понимаешь?- донеслось до него. Ифигения вопросительно смотрела на кота. Тот не понял, что ему нужно было понять, но промолчал, только шевельнул кончиком хвоста.
  Потом девушка достала из холодильника его тарелку с вареной рыбой и поставила на пол. Брахма подошел, понюхал, брезгливо подергал лапой, показывая, что неплохо было бы получить что-то посолиднее, чем кусок холодного утреннего хека. Но Ифигения проигнорировала капризы кота и пошла в комнату, чтобы переодеться в домашнюю одежду.
  Брахма вздохнул, он не любил, когда Ифигения игнорировала его манипуляции, потому что сам считал себя непревзойденным и непобедимым манипулятором. Он подошел к хеку, присмотрелся внимательнее и, решив, что сегодня вряд ли получит что-то получше, приступил к еде.
  Потом до него снова донеслась нежная, словно песня весеннего ручья, речь Ифигении из комнаты. Она рассказывала что-то очень ее занимавшее:
- …странный. Пришел в отдел, сразу сам со всеми раззнакомился, все время улыбается и шутит. Знаешь, какие у нас все? Напыщенные и высокомерные, каждый норовит показаться самым значительным человеком в офисе. А новенький  так по простому со всеми.
  Она снова пришла в кухню, одетая в халат и огромные теплые гетры. Волосы небрежно завязала на затылке в невообразимый узел.
- Антон Михайлович зовут…- закончила она свою историю.
- Кого? – кот уже расправился с рыбой и теперь вылизывался , сидя на подоконнике.
- Я же только что рассказывала, снова меня не слушаешь? – с укором спросила Ифигения.
- Я ел. А когда я ем, я глух и нем,  ты знаешь.- Брахма был невозмутим, как статуэтка из слоновой кости на  пьедестале храма.
     Ифигения свирепо уставилась на кота, но решила снова коротко повторить историю. Оказалось, что в офисе появился новый сотрудник, совершенно не вписывающийся в общую атмосферу сложнейших социальных моделей коммуникации, принятых в их коллективе, которые обычно включали взаимные насмешки, подколки, розыгрыши и интриги. Похоже было на то, что новый сотрудник никому не понравился тем, что не отреагировал ни на один розыгрыш, на которые было столь богато воображение некоторых особо изощренных мастеров этого жанра. Наоборот, Антон Михайлович очень корректно парировал все эскапады в свой адрес, и вместо этого демонстрировал терпимость и добродушие. Это было необычно и очень всех заинтриговало, в том числе Ифигению.
- А я рада, что , наконец, появился такой интересный человек: открытый и веселый. Без двойного дна.
- Угумс..- муркнул кот и улыбнулся.
- Ироничное «угумс» ? Что бы это значило? – улыбнулась в ответ Ифигения.
  На метановом цветке в сковороде уже шипела яичница. На столе в тарелке красовались свежие ломтики батона, источающие невероятный хлебный аромат. Над чашкой чая поднимался уютный пар.
- Впервые за много лет я услышал от тебя, что тебе понравился мужчина. Может, стоит присмотреться к нему?
- Перестань, кот, это ничего не значит. Просто он никому не понравился, а, значит, понравился мне,- произнеся эти слова, девушка сама расхохоталась над собственным замечанием.
- Понравился из чувства противоречия? – Брахма задумался. – Ну, не знаю…Все равно подумай об этом. Тебе давно нужно с кем-то познакомиться. «Нехорошо быть человеку одному»…
- Ого, откуда это?
- Из Библии. – веско заметил кот.- Макарон рассказывал.
  Потом кот поспешно прикусил язык – Ифигения до сих пор не знала о его дружбе с дворовым псом, хотя длилась она больше года, пока Макарон жил во дворе. Брахма не видел причины теперь уже, когда Макарон пропал, и они больше не проводили время вместе, посвящать девушку в свои похождения.
- Не знаю, Брахма. Пока это симпатия из чувства противоречия, как ты сказал. Может, мы станем сообщниками,- девушка снова рассмеялась. Было бы неплохо иметь неглупого сообщника.
- Согласен…Пожалуй, присмотрись к нему, но не спеши…

   Брахма был задумчив. После истории с Амалией и Инной Сергеевной прошло два месяца. Ифигения , на первый взгляд, успокоилась, дышала ровно по ночам. Но перестала искать Знаки, перестала следить за маршрутами капель на дождевом стекле, перестала вглядываться в ароматную глубину опустошенной кофейной чашки, перестала искать чудес. Ей пошло бы на пользу общение с новым знакомым, возможно, она переключилась бы на что-то интересное, нашла себе какое-то хобби.

    Ифигения ужинала, молча поглядывая в отражение собственной кухни за окном. Повернув голову в ту темноту, Брахма увидел свой силуэт, напомнивший очертаниями древнеегипетские пиктограммы, тонкую фигуру женщины с облаком вьющихся волос, склонившуюся над чем-то своим, спрятанным глубоко внутри. Глаза ее светились, словно там, за синей радужкой кто-то зажег и оставил две свечи, и свет этот был мягким и теплым, струился, словно солнечный луч, пробивающийся сквозь синь небес. Она менялась, взрослела. Иногда Брахма уже не мог угадать ее мысли. Она перестала быть открытой книгой, в которой он беспрепятственно читал все ее  незамысловатые истории, мысли и мотивы. И ему это нравилось.  Он улыбнулся.
- Ифигения, купи мне книгу.
- Книгу? – она не удивилась, но посмотрела на кота уже без своих недоступных для него мыслей. – Зачем?
- Шутишь? А зачем покупают книги? Читать…
- Ты будешь читать?
- Почему нет? Ты же целый день на работе. Телевизор надоел. Я хочу почитать. Купи мне этого…Джека Лондона «Белый клык».
-Странный выыбор.
- Вовсе не странный. Мне посоветовали.
-Кто же, если не секрет? – девушка иронично улыбалась.
   Это было уже невыносимо: раньше он иронизировал над ней. Брахма сердито насупился и дунул в усы.
- Секрет, знаешь…Все равно, купи…
   Он отвернулся и независимо пошлепал из кухни. Ифигения пожала плечами. Но решила завтра забежать в книжный магазинчик. Был один по дороге.
   Потом, когда погасила свет, девушка еще долго лежала и просто смотрела в темноту над собой, перебирая впечатления прошедшего дня. Она вспомнила Антона…Михайловича. И поймала себя на том, что улыбается.



   Следующий день не отличался от предыдущих: Брахма, свернувшись калачиком, лежал на подоконнике. Осень становилась все ярче: листья всевозможных оттенков желтого, зеленого, багряного расплескалось во всем своем блеске и пышной красоте. Коту хотелось бы увидеть там внизу, среди листвы, знакомый стог свалявшегося серо-белого меха – Макарона , и еще больше хотел бы увидеть загадочную изящную белую фигуру Лили. Но он понимал, что это уже невозможно.
  Снова пришли воспоминания.
     Лили в их дворе появилась летом. Внезапно. Она просто вышла из-за ствола какого-то дерева и посмотрела на них с Макароном так – они как раз обсуждали   развитие гегелевской теории в контексте диалектического восприятия субъективных объективностей бытия , - словно весь окружающий ее действительный мир, включающий и их самих, существовал лишь в ее воображении. И то, что сразу запечатлевалось в сознании от ее образа – это белоснежная нежная шерстка, острые ушки, тонкие длинные лапки и совершенно невыносимо разноцветные глаза- голубой и зеленый. В тот момент, когда взгляд Брахмы скрестился с взглядом этого загадочного совершенного существа, расфокусированная его душа воспарила по спиралевидной траектории над угловым двором старого дома, над крышей и нерабочим дымоходом, над старым орехом и железными крышками погребов, на миг осознавшей себя вовсе не котом, а чем то иным, более могущественным , не имеющим названия в земном языке, но потом рухнула назад в кошачье тело, снова осознав себя обычным серым котом. Хотя, нет, все таки не обычным. Говорящим. Кот несколько минут просто созерцал красавицу, но потом ощутил толчки в бок- это пес пытался ему что-то сказать. Он обернулся и увидел на морде Макарона невообразимую мину, которую можно было истолковать только так: «Ну, чего ты ждешь? Действуй! Да, прямо сейчас!»      
  Тогда, побуждаемый другом,  Брахма решил поразить воображение незнакомки:
- Привет,- произнес он со сладкоречивой улыбкой дьявола. Он ожидал изумления, ужаса, обморока…Да чего угодно! Он уже готовил лапы, предвкушая, как поддержит это нереально прекрасное создание, когда она лишиться чувств. Но не произошло ровным счетом ничего. Незнакомка даже ухом не повела. Даже кончик ее белого тонкого хвоста не дрогнул. И глаза просто отражали окружающий мир без всякого смысла. Брахма был изумлен, поражен…Да что там говорить? Он чуть не лишился чувств… от досады.
- Я слышал о таком,-  пробормотал на ухо Макарон сочувствующим тоном. – Генетическая аномалия. У кошек с разноцветными глазами очень часто отсутствует слух. 
   Брахма чуть не заплакал. Единственное его достоинство было совершенно бесполезно перед лицом неумолимых обстоятельств. Это была какая-то  экзистенциальная несуразица.

 - Ты понимаешь, что это конец? – кричал потом Брахма на весь подъезд Макарону. Пес терпеливо сносил истерические вопли кота, тяжело вздыхал, как всегда, прятал взгляд под грязными космами. Он ничего не мог сделать.
Кота ничто не могло утешить:
- Это обидно! Это просто обидно! Я талантлив! Я , можно сказать, уникален! У меня, у обычного серого кота, есть дар речи! Я мог бы ей открыть бездонный космос моей души! Мне есть, что сказать этому  миру! Но для единственного существа, которому хотел бы открыть свою душу, я просто безмолвное, мельтешащее перед глазами, серое пятно…Она на меня даже не посмотрела!
   Макарон снова душераздирающе  вздохнул.
 - Тут ничего не поделаешь, кот,- веско уговаривал его пес Брахму.- Не отчаивайся, мы что-нибудь обязательно придумаем. Ну, можно же общаться с помощью ..э…жестов. или визуальных образов.
- Это как?
  Брахма перестал орать, в его глазах зажегся огонек надежды.
- Ну, найду в макулатуре какие-то журналы, вырежем картинки, создадим коллаж  на тему : любовь , семья …Она сразу все поймет!
  Брахма успокаивался га глазах: стал ровнее дышать, взгляд, наконец, обрел осмысленное выражение. Макарон облегченно перевел дыхание и приободрился.

   Потом , лежа в темноте на своем подоконнике, он почувствовал, как  в его внутреннем космосе забилось, словно второе сердце, ослепительно  белая сверхновая по имени Лили. Трагично недосягаемая ее душа, словно золотая рыбка, плескалась в некоем замкнутом хрустально шаре. Он должен ее освободить! Иначе, он это точно знал, эта сверхновая просто взорвет его душу и жизнь изнутри, под тяжестью собственного нереализованного потенциала, осветив безумным светом его дни, а потом, обрушившись  внутрь самой себя, превратиться в черную дыру, заполнит его сознание и поглотит все разумное, что он так долго взращивал внутри себя.
- Конечно, картинки! Это настоящее спасение! Картинки даже дети понимают. Макарон – настоящий гений! – в первый момент эта идея вызвала у него бурю восторга.


   В семь хлопнула входная дверь. Ифигения вернулась с работы. Брахма открыл глаза. Воспоминания медленно уплывали в прошлое, туда, где им и положено было оставаться.
   Девушка сразу, не раздеваясь, вошла в кухню, поставила на стол пакет с продуктами, а рядом хлопнула об стол обложка книги.
- «Белый клык», - медленно прочитал название Брахма. На миг ему стало грустно: все, что осталось ему от дружбы и от Лили, лежало теперь перед ним на столе. Кот приподнял мягкую обложку, заглянул внутрь, увидел россыпь черных мелких букв. Они всегда поражали его воображение. Такую большую и настоящую книгу ему еще не приходилось читать. Он не будет спешить.
  Подобрался к пакету с продуктами, влез в него головой и нашел упаковку сосисок. Из коридора донесся голос Ифигении:
- Без меня ничего не трогать!
- Да…  я только это…по полочкам все разложу,- жуя, отозвался кот.
  - Мы сегодня обедали втроем,- начала Ифигения историю, которую, видимо, очень хотела рассказать. На ее губах играла улыбка, но потом девушка увидела распечатанную упаковку сосисок и вопросительно уставилась на кота. Брахма с невинным видом отвернулся к окну и только шевелил кончиком серого хвоста.
- Ты что, потерпеть не мог?
 Кот тяжело вздохнул и, повернувшись, жалобно посмотрел на хозяйку.
- Ну, так с кем вы обедали? – Брахма умело перевел тему разговора с сосисок на новости, которыми Ифигения и сама хотела поделиться.
- Мы обедали с Аней,- при этом имени кот поморщился,- и Антоном.
   Брахма вопросительно смотрел на девушку:
- И…? – наконец, спросил он.
- И..что? – та сделал вид, что поглощена приготовлением своей овсянки.
- Произошло что-нибудь интересное?
- Да нет…Так поболтали…
- Так : да или нет? – настаивал кот. Он с интересом наблюдал за приготовлениями ужина, но, увидев овсянку, потерял  интерес и стал вылизывать лапу.
- Ну, да…Антон –очень интересный. Он увлекается фотографией и спортом. Ходит на байдарках. Он все время шутит, улыбается. Очень позитивный, по-моему.
- Да? А книги он читает?
- Какие книги? – Ифигения с недоумением посмотрела на кота. Тот лениво потянулся и произнес:
- Да хоть какие – нибудь. Может, книгу о вкусной и здоровой пище…
  Ифигения поняла, что кот снова невыносимо  иронизирует.
-  Ну,  тебе не угодишь! Сам сказал: присмотрись. Вот я и присматриваюсь.
- Ладно, не кипятись. – примиряющее замурлыкал кот. – В следующий раз пообедай с ним без Ани. А то не понятно, на кого именно он желал произвести впечатление.
   Ифигения посмотрела на кота с укоризной, но в душе была вынуждена согласиться.
- Кстати, кот, насчет книг. Я сегодня проболталась о тебе. Совершенно случайно. В книжном магазине.  А все по твоей же вине.
  Брахма с недоумением уставился на девушку, требуя объяснений.
 - Понимаешь, чтобы зайти в книжный магазин, пришлось выйти на другой остановке. Там маленький такой есть. Уютный. Раньше там такая милая старушка работала. Какую книгу у нее не спросишь, она все найдет, покажет, расскажет.
- Пока не понимаю, при чем здесь я,- самодовольно улыбнулся кот,- да я попросил книгу купить. И что?
- А то! Теперь там вместо старушки молодой парень работает. Смешной такой: в свитере, с наушниками, а в руках книга. Он оторвался от нее только тогда , когда я сказала, что мне нужен Джек Лондон «Белый клык». Посмотрел на меня так странно, а потом говорит: а, это , наверное, для вашего сына, в школу нужно. А я возьми и сболтни: нет, говорю, это для моего кота. ты бы видел его лицо.
   Ифигеиия сама рассмеялась со своей шутки, но Брахма смотрел на нее серьезно.  Потом сказал:
- Зря парня обидела.
- Почему обидела?
- Сама подумай: молодой человек предположил самый логичный вывод – книга нужна для ребенка в школу. А ты ему про кота. он подумал, что ты над ним подшутила.  Тем более, что парень, наверное, не глупый.
-  Да ? Ты очень хорошо в парнях разбираешься, кот. Рыбак рыбака видит издалека.
- Ага…Но ты на рыбу не похожа, разве что на щуку.
   Брахма увернулся от летящего тапка и убежал в комнату.  Когда вслед за ним пришла Ифигения, в ее руках была старая колода Таро. Увидев ее, кот нахмурился:
- Ты снова за свое? Знаки, Заветное Желание, Ритуалы…
- Нет. Это другое. Это для души…Интуиция подскажет ответы на вопросы.
  Брахма просто свернулся в клубок на любимом кресле, демонстрируя полное несогласие с намерениями хозяйки. Но Ифигения уже упрямо склонилась над раскладом.



  …Это было странное чувство, словно она открыла глаза в мире, которого не существует. И тем не менее, девушка ясно видела перед собой женщину с длинными волосами, обнаженную. Она сидела на берегу ручья. В ее руках было два глиняных кувшина. Волосы и все тело женщины светились изумительным теплым золотистым светом, словно там, в ее груди горело множество свечей, и пламя их колебалось от какого-то ее собственного внутреннего ветра. Одним кувшином женщина черпала в ручье и тут же выливала. А второй кувшин она держала над зеленой травой. Из него тоже лилась вода. Все окружающее: зеленый берег этого ручья, то ли реки, и дерево, и дальние, еле видневшиеся над горизонтом, горы – лишь какая-то декорация. Но вверху над головой женщины ярко полыхала огромная яркая звезда
- Полынь…- просто сказала женщина, не отрываясь от своего занятия.
- Звезда?- спросила Ифигения. Она не отрываясь смотрела именно на нее.
- Полынь не мни,- сердито уточнила женщина,- под ногами у тебя. Растение лекарственное.
  Ифигения оторвалась от звезды и опустила взгляд себе под ноги, там колыхалась загадочная серебристая полынь, издавая совершенно невероятный горьковатый аромат.
- Иди сюда, на камень сядь.
   Девушка подошла и села на округлый удобный валун рядом с женщиной.
-Зачем вода?
- Спроси лучше: зачем полынь?
- Полынь растет просто так. Она сама по себе. Разве нет?
- Ничего нет, что было бы само по себе. – ответила женщина и тряхнула длинными волосами.
   Вода не останавливалась. Текла и текла. Ифигения любила смотреть на воду. В детстве ее учили, что иногда нужно приходить к воде, она снимает душевную усталость и избавляет от боли, обид и разочарований. Эта постоянно движущаяся и текучая стихия способна уносить все плохое, что накапливается у нас внутри.
  Ифигения любила воду: реки, озера. Особенно она любила море. Эта чудесная сильная могущественная стихия всегда вызывала в ней целую гамму эмоций и чувств. Море восхищало ее своей непредсказуемостью и загадочностью. Оно всегда было разным. Таило внутри себя неизведанные тайны и загадки.
   Но здесь был ручей. Он был чист и прозрачен. На его дне отчетливо просматривались даже самые мелкие камешки, листочки, веточки, словно застывшие в янтаре. Вода  в нем текла быстро и безостановочно. Куда и зачем, кто знает? Женщина невозмутимо проделывала свою однообразную нехитрую работу: набирала и выливала воду. Ифигения не понимала: зачем? Но она привыкла не особо задумываться  о том, чего не понимала. Это место вселяло в нее какую-то неуверенность. Эта яркая неподвижно висящая звезда и эта женщина, и горькая серебристая полынь под ногами, эта вода в ручье были какие-то не настоящие. Но, опустив руку в воду, Ифигения ощутила острый ток прохлады. Значит, все таки,  настоящиме.
- Так зачем полынь?
- Это яд. Будешь употреблять, как яд, сможешь отравлять других. Это лекарство.  Будешь пить, как лекарство, сможешь исцелять других.
  Ифигения задумалась: хотела ли она отравлять или исцелять?
   Женщина продолжала переливать воду. Ифигения долго смотрела на переплетение серебристых нитей. Потом незнакомка, не глядя на девушку, произнесла:
- Там , за валуном, два сосуда, они оба для тебя.
   Ифигения посмотрела вниз и увидела два небольших пузырька, похожих на старинные аптечные баночки.  Один был прозрачный, а второй – зеленого цвета.
- Возьми себе. Может, пригодиться.
   Ифигения улыбнулась, но сунула пузырьки в карман, ведь они были, в общем, небольшие.
  Здесь больше нечего было делать. Она встала, отряхнула с платья мелкие листочки, и последний раз взглянула на звезду.
- А эта звезда?
- А что – звезда? Она просто висит в небе,  и посылает свой свет. Ей нет дела до нас.

   Ифигения спрыгнула с валуна. Женщина , не отрывая взгляда от кувшинов, была погружена в свое занятие. Девушка просто пошла дальше.
  Долго ли коротко она шла, сама она не знала. Время текло здесь как-то не так, как в обычной жизни. Вокруг был то ли парк, то ли сад. Небо было тяжелым и сбитым в комки, на нем светили тусклые звезды. Женщина, полынь и звезда остались далеко позади. Вокруг не было ни души.
  Наконец, она увидела выросшую перед собой высокую стрельчатую дверь, словно выкованную из толстого листового железа. Дверь была закрыта, но замочная скважина позволяла заглянуть внутрь.  Ифигения так и сделала: просто заглянула. Там, за этой дверью открывался панорамный вид, словно с какого-то холма: море вдали, маленький, будто игрушечный, замок и над ним полоса чистого голубого неба, летали птицы, в лицо ей подуло свежим морским бризом. Она поняла, что очень хочет попасть туда, за эту дверь. Но у нее не было ключа. Где его взять, она не знала, но решила пойти вдоль высокой белой кирпичной стены. В любом случае, она что-то обязательно найдет.
   Стена была глухая, без малейших сквозных окошек. Из-за не доносился шум далекого прибоя. Но здесь, с ее стороны вокруг были только влажные густые заросли, нависающие над узкой тропинкой, по которой пробиралась девушка. Тонкие ветви кустов и деревьев, переплетаясь между собой, образовывали непролазные заросли, сквозь которые сложно было что-то рассмотреть.
  Она остановилась, решив немного отдохнуть.
- Надо осмотреться, как следует. Надо подумать. Надо кого-нибудь найти…
  Последнюю мысль она додумать на успела- с ближайшего дерева спускалась огромная коричневато-оранжевая улыбающаяся во весь беззубый рот, улитка. Ифигения онемела от изумления.
-  Не надо,- вдруг сказала улитка.
 То, что слова произнесла именно улитка, сомнений не было- она шевелила губами, потом снова стала улыбаться. Девушка не знала, что ей нужно сделать, выразить ли удивление, или вежливо промолчать. Она вообще не очень разбиралась в здешнем этикете.
  Но улитка  рассмеялась:
- Не беспокойся об этом.
  Ифигения снова внутренне содрогнулась:
- Ты читаешь мои мысли? – выдавила она из себя.
- Ты очень искренний человек, у тебя  на лице все написано.
- У вас здесь сыро, - передернула плечами Ифигения. Только сейчас она осознала, что давно уже мелко дрожит всем телом. Она сцепила руки в замок, тело сжалось в комок. Улитка медленно студенисто стекала по стволу, и это зрелище завораживало.
- Ты течешь,- медленно, сквозь сцепленные от напряжения зубы, выдавила Ифигения.
- Все течет,- шелестящее раздалось в ответ.
   Потом улитка застыла на уровне взгляда Иифгении. Девушка разглядела пузырчатую нежную хрупкую кожицу, сквозь которую можно было увидеть канальцы и прожилки и все ту же беззубую улыбку. В противоположность нежной коже, панцирь поражал своей мощностью. Спиральный его лабиринт напоминал окаменелость палеозойской эры, которые Ифигения видела в музее естественной истории.
 Улитка медленно шевелила антеннами своих усиков, Иифгения стояла и смотрела, ощущая, как унимается мелкая дрожь ее тела, как расслабляются мышцы. Сырость, наполняющая ее до краев, опускается и сползает по ее ногам на землю. Тело обретает твердость и упругость.
- Где заканчивается эта стена? – спросила Ифигения.
- Какая стена?
  Ифигения удивленно уставилась на улитку.
- Да вот же стена,- девушка похлопала ладонью по побеленной шероховатой поверхности. Звука не раздалось никакого, только на ладони остался белый налет. Девушка стала отряхивать с ладони эту белую пыль.
- Здесь нет стены. – улыбка улитки стала еще шире, казалось, вобрав в себя немного массы улиточного тела.
- Нет, есть стена. А там,- Ифигения махнула рукой куда-то позади себя.- я видела железные двери. Они закрыты на замок. И ключа нет. А там, за стеной, я видела сквозь замочную скважину, море и замок, и птицы летают.
  Улыбка улитки все большее и больше вбирала в себя студенистую массу ее тела, так, что скоро, кроме огромной улыбки и окаменелости панциря, уже ничего не было видно. Только качающаяся в сыром сумеречном пространстве улыбка. Лабиринт, циферблат, раковина с улыбкой вместо улитки. Ифигения больше не удивлялась.
- Стена есть. Вот она.
- Посмотри внимательно: стена только в твоей голове.
  Улыбка стала растворяться в воздухе, и вскоре в пространстве качался только пустой панцирь. Потом внутри  него что-то громко щелкнуло, его самая маленькая спираль со вторым щелчком выдвинулась из панциря  и открылась небольшая, совсем крохотная, ниша, в которой Иифгения увидела небольшой лоскут бумаги. Она с трудом просунула в эту нишу пальцы, подцепила лоскуток, вытащила и разгладила на ладони. На бумаге была написана всего одна строчка:
                Иди своим Путем. На нем не будет стен.
  Она пожала плечами.
- Но там, за стеной, я видела море и замок. Там так спокойно и красиво.
  Она подняла голову на улыбку, но ее уже не было. Панцирь поднялся на ребро и гремящим колесом покатился по тропинке. Ифигения , сорвавшись с места, побежала за ним. Колесо мчалось все быстрее и быстрее, она еле поспевала, уже задыхаясь от быстрого бега. Ее волосы развевались , на мгновение она почувствовала, словно там, за спиной, вырастают крылья. «Нет стены», - звучала в ее голове фраза, похожая на стук молотка.
- Нет стены….- услышала она из-за спины шелестение ветра.
 

- Или есть…- внезапно Ифигения остановилась. Сила инерции бросила ее вперед, но потом ее волосы, подол платья, органы, ткани и клетки ее тела вернулись в ту точку, на которой ее разум и сознание зафиксировали внезапную короткую фразу.  И только после этого ее взгляд натолкнулся на зрелище, снова сумевшее – даже после всех увиденных чудес – поразить воображение.
  Прямо над тропинкой нависала виселица. То, что это простое и грубое сооружение было виселицей, сомнений не оставалось, потому что на ее перекладине болтался Повешенный. Он висел вниз головой, раскачиваясь из стороны в сторону, видимо от скуки и внимательно смотрел на девушку лукавым взглядом.
  Ифигения перевела дыхание: то, что человек был жив, наполнило ее радостью. Но его положение вселяло смутную тревогу. Когда она видела человека в сложной ситуации, ей всегда хотелось броситься на помощь, но всегда она понимала, что непрошенная, эта помощь может только усложнить дело. Она предпочитала спрашивать.
- Вам нужна моя помощь?
  Повешенный весело улыбнулся.
- Нет…
  Взгляд Ифигении двигался соответственно с амплитудой движения тела ее неожиданного визави. Окружающий мир не становился понятней, наоборот, предлагал все более и более сложные метафоры распознавания. Она рассматривала фигуру. Это был мужчина , невероятно худой, со впалыми щеками. Казалось, что при этом колебании его кости гремят. Его тощие руки были связаны за спиной, но он не пытался освободиться, и это сбивало с толку. Его лицо выражало ту степень иронии, которая присуща людям, осознавшим, что вещи имеют другую сторону.
- Вам, наверное, жутко неудобно,- заметила Ифигения.
- Напрасно вы так думаете, милая мадмуазель, иногда полезно вот так повисеть вниз головой. Это может здорово встряхнуть. То, что обычно у нас не доходит до головы, окажется там, и кто знает, не получится ли из этого что-то интересное.
- Значит мне тоже можно вот так? – с любопытством спросила Ифигения.
- Можно,- ответил повешенный.
- Этот мир очень странный.- сказала девушка. – Сначала я встретила женщину. Она дала мне два пузырька: один с ядом, второй- с лекарством.
- Яд и лекарство? Милая мадмуазель, да вам сам бог велел встряхнуться.
- Почему?
- Яд может перейти  в состояние лекарства, если его как следует встряхнуть.
    Ифигения удивленно посмотрела на повешенного. Он продолжал качаться с умиротворенной улыбкой.
- А теперь обернись назад.
Она оглянулась, ее взгляд снова наткнулся на непроницаемую стену. Она не была удивлена, просто с немым вопросом – мол, чего можно еще ждать от стены? – опять посмотрела на повешенного. Он пожал плечами.
- Чего ты ждала? Стена сама никуда не исчезнет. Чтобы ее убрать , придется поработать. Головой…
  С последним словом раздался громкий хохот повешенного. Ифигения рассердилась:
- Вы разыгрываете меня?
- Нет.
- Этот мир какой-то странный. У меня постоянно такое чувство, будто здесь все не настоящее.
  В ответ он лишь пожал плечами. Ифигения мысленно топнула ногой: «Могло ли хоть что-то поколебать этого колеблющегося человека?»
   Но повешенный, широко улыбнувшись, сказал:
- Повиси с мое - узнаешь. В любом случае, чтобы ни происходило, просто иди вперед. Любая ситуация, происходящая с тобой, необходима тебе для твоей трансформации. В этом ли мире, или в другом, ты будешь сталкиваться с разными трудностями и испытаниями. И каждый раз, проходя эти испытания, ты будешь получать ценные уроки и опыт. Этот опыт и превратит яд в лекарство. Осознав этот опыт и уроки, ты сможешь помогать другим.
- В этом смысл?
- Только в этом. И все вокруг помогает нам стать теми, кем мы должны быть.
  Повешенный снова улыбался, но теперь в этой улыбке было осознание некой выполненной миссии. Ифигения ощущала, как медленно затихает в ней гнев. Отпускает, отступает, словно вода во время отлива, обнажая подводные камни  страхов и сомнений. Теперь она могла рассмотреть их и убрать , если они станут мешать.
- Иди вперед. Самое интересное именно там.
  Ифигения  пошла по той же тропинке вдоль той же побеленной кирпичной стены, дотрагиваясь до нее пальцами, словно боялась потерять ее, словно только чувствуя ее рядом с собой, могла быть уверенной в окружающем мире.
  Тропинка шла по какой-то закругленной траектории. Иифгения брела уже достаточно долго, как вдруг стена резко исчезла. Вернее будет сказать, что исчезла не сама стена, исчезло все пространство с влажным лесом, тропинкой, стеной. Девушка стояла на вершине холма, над головой раскинулся шатер голубого неба. Неподалеку стоял человек. По тому, как он балансировал, словно крыльями, взмахивая руками, Ифигения поняла, что он стоит над обрывом. Она рванула с места и побежала вперед, думая, что этому- то человеку точно нужна ее помощь.  Она изловчилась схватить его за рубашку, изо всех сил потянула подальше от опасного обрыва, выкрикивая и тяжело дыша, упиралась  ногами в торчащие из земли камни, напрягаясь всеми своими силами, тянула его подальше, ведь, как ей казалось, он в любой момент мог,  не удержавшись, скользнуть вниз, и вот тогда, она знала, она его точно не удержит.
  Но внезапно она ощутила, что человек ей весьма сердито сопротивляется.
- Что ты делаешь? – дошло до ее сознания.
- Как что? – от неожиданности Иифгения отпустила его рубашку, которую до этого крепко сжимала в кулаках.
- Да, что? Что это ты делаешь? – снова более настойчиво спросил он.
- Я пытаюсь вам помочь.
   Мужчина лет сорока, одетый весьма цветасто, словно он должен был вот-вот выйти на арену бродячего цирка, со впалыми щеками и следами грима на лице, посмотрел на нее внимательно, а потом от души расхохотался.
- Что сделать?
- Спасти вас! Вы же чуть не упали в этот обрыв.
  Человек опять от души расхохотался. Ифигения была немного обескуражена, но решила не удивляться.
- Я не падал. Я танцевал.
- На самом краю обрыва? – недоверчиво спросила Ифигения.
- Милое дитя,  а где же еще танцевать, как не на самом краю обрыва? Иначе не интересно.
  Он грустно на нее посмотрел.
- А если не умеешь?
- Делай то, что умеешь, но так, словно танцуешь на краю обрыва. И улыбайся. В улыбающееся лицо стрелы не летят. Без грима, без маски. Улыбайся своей настоящей улыбкой, даже если по щекам бегут слезы. Те, кто увидят твою улыбку, будет улыбаться в ответ, но те, кто увидит слезы, будут с тобой плакать. Ты должна будешь полюбить всех, потому, что,   в конце концов, вы останетесь все вместе, и никого больше не будет, и вы будете делить все напополам: хлеб и вино, веру и надежду, любовь и ненависть.
- Ты кто?
- Кто? Я? – оглушительный гомерический хохот смел, словно волна цунами, попытки Ифигения как-то идентифицировать ситуацию.
- Я – это тот, кто всегда доверяет; я  тот, кто продолжает доверять вопреки своему опыту. Меня обманывают, но я снова доверяю: меня снова обманывают, а я опять вам доверяю. Тогда вы скажете, что я дурак, что я не учусь. Такое доверие поразительно, оно настолько чисто, что никто не может разрушить его. Я не стараюсь создать вокруг себя стену знания. Какой бы опыт ни пришел, я позволяю ему произойти, а потом отбрасываю его. Я умираю для прошлого так, чтобы остаться в настоящем, здесь- сейчас, как будто я только родился, как будто я младенец. Вначале это очень трудно. Я постоянно сталкиваюсь с тем, что меня обманывают. Я позволяю. Даже если дурачат и грабят. Я прощаю. Потому, что никто не может украсть то, что действительно принадлежит нам.
- Но я так не могу,- заметила Ифигения,- я очень недоверчивый человек. Уж так сложилось. Я не испытываю вины по этому поводу. Я такая, какая есть.
- Это тоже правильно. Жизнь правильна в любом своем проявлении. Значит, в определенных обстоятельствах нужно иметь именно такой набор качеств. Значит, ты учишься именно так.  Когда изменятся обстоятельства, то начнут меняться качества. Помни: яд и лекарство – суть одно и то же. Все дело в том, как отмерить.
- Яд и лекарство…Это я понимаю. Но что происходит с этой стеной. Я вижу стену. Но улитка сказала, что стены нет. А повешенный- что есть. Что же скажешь ты?
-Оглянись вокруг.
   Ифигения обернулась, у нее захватило дыхание от восторга. С той вершины холма, на которой они стояли, открывался головокружительный вид. Стена, казавшаяся высокой и бесконечной, скрывающий желанный недосягаемый мир, стала ей вдруг по колено. А тот мир,  который Иифгения с отчаянием рассматривала сквозь замочную скважину, уменьшился до размеров игрушечного макета: на зеленом шелковом ковре, словно кукольный, стоял замок, вокруг него был разбит прекрасный парк с фонтанами и садовыми скульптурами, симметричными дорожками, обсаженными деревьями обрезанными в форме фигур животных. Девушка невольно залюбовалась этим великолепием, замерла в нерешительности, но, обернувшись на танцующего на краю обрыва, увидела его подбадривающий взгляд. Она  с приятным волнением и улыбкой, легко переступила через белую кирпичную стену и оказалась в том самом вожделенном парке. И сразу же поняла, что парк этот не простой.
  Дорожки, посыпанные гравием, были заметены и выложены аккуратными узорами в виде пересекающихся волн и спиралей, вдоль этих дорожек симметрично росли вечнозеленые туи и нацеленные прямо в небо кипарисы. Среди клумб с благоухающими цветами всевозможных цветов, серебристо журчали и лепетали мраморные фонтанчики в виде статуй животных, рыб и даже пухлых ангелочков. Все это создавало атмосферу блаженства и расслабления. Ифигения, осторожно переступая через бордюры и скамейки с витыми ножками и изящно изогнутыми спинками, пробиралась по узеньким парковым дорожкам. Пока она не встретила ни одной живой души. Вокруг раздавались голоса птиц, и ветер нашептывал что-то в кронах деревьев, которые и были то ей по плечи. Она старалась ничего не задеть.
  Птицы при ее появлении бросались врассыпную, из-под ног шарахались от нее какие-то мелкие зверушки, которых она даже не успевала рассмотреть в густой траве.  Один раз девушке показалось, что среди зарослей мелькнула рыжеватая спинка лани.
  Она чувствовала себя не в своей тарелке, боясь наступить на какое-то живое существо. Дорожки резко сворачивали то влево, то вправо. Ифигении приходилось очень внимательно всматриваться себе под ноги, чтобы не пропустить поворот.
  Наконец, она минула очередной поворот, но на этот раз увидела не еще одно ответвление узенькой парковой тропинки, обсаженной кустами, а пере ее взором открылась широкая и светлая аллея с фигурными туями и кипарисами, аккуратно и симметрично растущими вдоль нее. В конце аллеи возвышался замок.
   Ифигения направилась прямо туда. Прямая, словно стрела, широкая аллея, утыканная по боками остроконечными зелеными стрелами деревьев, вонзалась прямо в высокую золоченую браму  замка. Девушке, возвышающейся надо веем этим великолепием, нужно было сделать лишь несколько шагов, чтобы оказаться у его стен.
  Рассматривая эти искусно выкованные ворота с изумительными переплетениями лап, грив, длинных языков и хвостов совершенно фантастических, никогда и нигде не видимых больше ею тварей, она совершенно завороженная, даже не заметила, как эти самые ворота начали сначала медленно, но потом все более и более уверенно раздвигаться. Ифигения увидела, как  разомкнулись языки и хвосты, как за расширяющимися золотыми створками открывается еще один неожиданный мир. Наконец, ворота открылись во всю ширь, выпуская две вереницы гвардейцев с алебардами на плечах. Они вышли , симметрично отмеривая чеканный шаг  под гулкую  барабанную дробь. Девушка открыла рот от удивления: гвардейцы едва доходили ей до половины икр, но вид у них был до того важный и высокомерный, что потом она, не выдержав, от души расхохоталась. Но они даже бровью не повели. За ними вышли еще две вереницы странного вида существ: они были одеты в длинные красные одеяния, капюшоны были надвинуты так низко, что невозможно было рассмотреть лиц, но из-под них торчали острые то ли носы, то ли птичьи клювы. Ступали они медленно и ровно в ногу друг с другом. За ними показались еще две вереницы мальчиков –подростков, видимо, пажей. Они несли на головах великолепные золоченые разносы со всякой всячиной: прекрасными фруктами, шоколадными конфетами, кремовыми пирожными и десертами из разноцветного мороженного, жареными цыплятами и рыбой. Ифигения не знала, как называется половина из этих блюд. Но потом ее внимание отвлекло иное зрелище. Из открытых ворот прямо посередине широкой аллеи, по бокам которой, кроме симметричных зеленых стрел, теперь располагались шеренги гвардейцев, Красных советников и Пажей, как назвала их про себя Ифигения, медленно и церемонно шли две прекрасные девушки.
   Одежда их сверкала золотом, серебром и расшита была драгоценными камнями. Одна из них была с совершенно белыми волосами. Другая – с совершенно черными. Ифигения тут же решила , что девушки эти , наверняка, какие-нибудь принцессы. Но потом она заметила, что двигаются принцессы так осторожно и медленно, словно приноравливали каждый свой маленький шажок друг с дружкой. При каждом шаге головы их странно поворачивались, а на лицах появлялось моментальное болезненное выражение, которое, впрочем, они тут же старались прикрыть улыбками. Принцессы сделали почетный круг по площадке перед замком. И в этот момент Ифигения смогла понять, от чего они так болезненно морщились при каждом шаге: черные и белоснежные волосы обеих принцесс сзади были переплетены в одну черно-белую витую толстую косу. Коса ползла по земле за принцессами, извиваясь, как живая, словно это была не коса из волос, а настоящая змея.  Это зрелище завораживало.
  Принцессы остановились. Гвардейцы вытянулись, Красные важно клюнули птичьими носами, пажи широко улыбнулись. Барабанная дробь, на миг взревев, оборвалась внезапно и зависла тишина. Змея продолжала двигаться, подобравшись к подолу платья Белоголовой, она не остановилась, а, извиваясь, стала взбираться по тяжелой плотной ткани вверх. Добравшись до руки принцессы, лежащей спокойно на фижмах, и обвилась вокруг запястья. Белоголовая принцесса даже бровью не повела. А Черноголовая болезненно сморщилась  и повела взглядом в ее сторону. Но это было лишь мгновение. Ифигения продолжала заворожено наблюдать странную сцену.
  Эту напряженную тишину можно было потрогать, словно стекло. И вдруг она разбилась.
- Что у нас? – спросила Черноголовая принцесса.
  Ее резкий голос вонзился в сознание Ифигении, словно острый стилет. Девушка почувствовала внутри тревогу. И не ошиблась.
- У нас …Это…- один из Крысных приблизился к Черноголовой и зябко зашептал ей что-то на ухо. По тому, как он время от времени бросал испуганные и настороженные взгляды на нее, Иифгению, девушка поняла, что дальше речь пойдет именно о ней,  потому, что, видимо, именно она и  являлась тем событием, что всколыхнуло обитателей этого мира.
- Это-что? – в свою очередь спросила Белоголовая принцесса.

   Девушка замерла.
  Тогда один из Красных поднял свою то ли руку, то ли что-то другое, что играло все же роль его конечности и показало  в сторону Ифигении.
  Белоголовая принцесса , близоруко прищурившись, попыталась рассмотреть девушку, но в тот же момент раздался пронзительный визгливый голос Черноголовой:
- Эта дылда?
- Вообще то, это не очень корректно…- произнесла Ифигения, все же попытавшись стать меньше и втянув из-за этого голову в плечи.
  Но Черноголовая явно пропустила замечание мимо ушей.
- Что ты здесь делаешь?
- Э…я пришла поискать ответы,- еще больше сжавшись ответила девушка.- А потом все это…Женщина…Звезда..Полынь…Потом эта улитка…ээ…улыбка…И Повешенный…Знаете, он меня изрядно напугал. И стена. А за стеной этот замок. И вы…вот теперь все ясно.
- Что ясно?- с явной иронией спросила Белоголовая, слушавшая до этого молча, поглаживая закрученный хвостик черно-белой косы – змеи.
- Ясно…- повторила Ифигения, понимая внутри себя, что на самом деле ничего не ясно.
  Принцессы смотрели на нее снизу вверх, но это не мешало им быть уверенными в себе. Красные колыхались в такт каким-то своим внутренним, никому, кроме их самих, не слышным мантрам. Гвардейцы , вытянувшись в струнку, были на своем месте. Пажи изнемогали под тяжестью своих разносов с едой и напитками, но улыбались во всю ширь белозубых детских ртов. И только Ифигения не знала, что ей ясно.
- Ясно…Она же ясно сказала, что пришла искать ответы,- Белоголовая, наконец, сменила иронию на сочувствие и все вздохнули с облегчением.
  Коса-змея шевельнула в руке Белоголовой, скользнула вдоль рукава к ее нежной шее, утопающей в роскошном гофрированном воротнике, потом обвилась вокруг этой нежной белой с тонкой голубой жилкой, шеи, обвилась один раз, но не остановилась, а скользнула дальше, к шее Черноголовой. Обвившись вокруг шеи второй принцессы, она, похоже, успокоившись, устроилась на плече той. Принцессы, невольно стянутые двойным кольцом, словно двумя петлями, обе сморщились, как от удушья. Но, похоже было на то, что они привыкли стоически сносить все проделки косы-змеи.
  Брови Ифигении приподнялись от удивления.
- Вам, наверное, тяжело..- не выдержав, произнесла она.
  Белоголовая  немного повела подбородком в сторону, словно мышцами шеи пыталась раздвинуть черно-белое бесцеремонное кольцо, но оно сжалось еще сильнее, так, что принцесса тихо ахнула, а Черноголовая подняла руку в предостерегающем жесте.
- Не делай так. Разве ты не помнишь, что было в прошлый раз? – произнесла она.
- А разве нельзя никак от этого избавиться?- спросила Ифигения.
  В этот раз тихо ахнула Черноголовая:
- Думаешь, мы не пытались? Только хуже становилось.
- А, может , разрубить этот гордиев узел одним махом? – спросила Ифигения, сама удивляясь своей смелости, ибо раньше ей и в голову не пришло бы вмешиваться в дела, не касающиеся лично ее. А тут дело было явно не уровня ее компетенции. Ифигения мысленно улыбнулась: Аня, ее коллега, иногда посмеивалась над этой странной привычкой Ифигении «не лезть не в свое дело».
- А этот Гордий был знатоком, что касается создания невыносимо сложный ситуаций.- услышала Иифгения за спиной знакомый голос.
  Она обернулась на звуки голоса и увидела, что не ошиблась. Еще раз мысленно улыбнулась. Позади нее стоял человек со скалы. Он улыбался, хотя немного печально.
- Махнуть, не глядя…
  Ифигения сказала это очень тихо. Но все услышали. Видимо, это никого не устроило.
  «Ну, нельзя же пытаться угодить всем,- промелькнуло в ее голове,- нужно просто помочь девушкам.»
- О, это не простые девушки, здесь нельзя махнуть, не глядя.
  Второй голос тоже был знаком: Повешенный качался на своей виселице, все так же умиротворенно улыбаясь.
- Это наши сестрицы Урсула и Ванда. Мы все зовем их- У-Вэ.  Почти с самого рождения сестер связали, сплетя им общую косу. С тех пор они так и живут. Вместе ходят. Вместе едят. Вместе…Да, в общем, они вынуждены все делать вместе.
- Но им, наверное, просто невыносимо так жить.
- Наверняка. Но кого это волнует?
  В этот момент черно-белое кольцо разжалось, принцессы вздохнули с облегчением. Коса-змея молниеносно соскользнув по шелку платьев, оказалась у ног Ифигении. Девушка ждала, что будет дальше. Урсула и Ванда, обе симметрично сложив руки в замок на груди, внимательно осматривали гостью.
- Ну, ты слишком уродлива для нашего мира. Зачем ты пришла? - бесцеремонно  поинтересовалась Черноголовая.
- Это Урсула. Она еще ничего, с ней можно иметь дело. Но все равно будь осторожнее.- шепнул на ухо девушке Человек со скалы.
  Ифигения не знала, что сказать. Никто никогда ей такого не говорил. Там, в ее мире, она была обычной, может, взбалмошной, может, излишне импульсивной и спонтанной, может, несерьезной, легкомысленной, но уродливой ее никто не считал. А здесь были, видимо, совершенно иные критерии, которые были ей непонятны, которые ей никто не объяснил.
- Ты не похожа на нас! – резко вставила, словно бичом щелкнула, Ванда.
«А, ну теперь все становится понятно: не похожа на них. Хотя, найти кого-нибудь второго, похожего на них было бы, в самом деле, сложно». Она снова мысленно улыбнулась, но промолчала.
- Умница – девочка,- прошептал рядом Человек со скалы. – В нашем мире лучше больше помалкивать.
  В тот же момент раздался странный грохот: откуда-то внезапно выкатилось необычное ковыляющее, но все- таки, колесо. Оно стремительно ворвалось в  гущу толпящихся персонажей. Красные вытянули шеи на трубный глас этого пришествия, пажи чуть не побросали свои роскошные разносы, коса-змея неслышно скользнула по траве и спряталась в складках платьев принцесс. Повешенный поморщился, словно от кислого. Человек со скалы поперхнулся, как от горького. Это была Улитка. Палеозойская окаменелость ее раковины, наконец, остановилась среди  толпы. Потом появилась студенисто- пористая масса с шевелящимися усиками. Ифигения досадливо пожала плечами: сцена становилась затянутой.
  Нужно было ее растянуть. Непонятно, куда и как. Девушка переминала с ноги на ногу. В ее голове вспыхнула какая-то нужная мысль, но окружающий абсурд тут же снова ворвался в ее сознание, и нужная вспышка, тревожно мигнув, погасла.
   Принцессы, пользуясь тем, что коса-змея ослабила контроль, испуганная эффектным появлением колеса палеозойского вида, пытались ослабить ее хватку и разойтись хоть немного в стороны. На какой-то момент им это почти удалось. Во взгляде Урсулы промелькнуло торжество, но в следующую  минуту та спохватилась и снова стянула сестер вместе. Ванда тихо охнула. Повешенный рядом с Ифигенией тоже глубоко вздохнул. 
  Улитка улыбнулась беззубым ртом. В этот момент коса-змея из шелково-парчовой шелестящей глубины рванула в направлении этого улыбающегося существа, видимо, то ли с намерением попробовать это на вкус, то ли от радости, но из-за этого резкого движения принцессы вдруг рухнули, словно подкошенные прямо посередине  этой важной и пафосной церемонии. Больно стукнувшись лбами, принцессы беспомощно забарахтались в серебряно-золотом гофрированном ворохе шелка и парчи. Красные громко ахнули, пажи с грохотом уронили все таки свои разносы, золотые, красные , оранжевые, синие и зеленые фрукты, пудинги и напитки разлетелись, покатились и расплескались в разные стороны. Гвардейцы разом ухнули алебардами и встали в боевую стойку. Повешенный хохотал, Человек со скалы плакал. Улитка, собрав всю свою массу в улыбку, качалась вместе со своей устрашающей палеозойской раковиной. Коса-змея норовила воткнуться своим кончиком, словно жалом, в Улитку-улыбку. Ифигения подумала, что начинает сходить с ума.
   «Как я сюда попала? И вообще, мне это все что-то напоминает…»  И в это мгновение погасшая было нужная мысль снова засияла, словно яркая звезда, освещая остатки ее разума в нужный момент: «Да ведь это же просто карты. Колода карт Таро!»
   Она услышала шепот под своим ухом: «Беги, девочка!» Это был Повешенный. Она сделал шаг назад, но споткнулась о какой-то высокий бордюр, упала и почувствовала, как под левой ногой растекается какая-то мокрая лужа. Она быстро вскочила на ноги, стала отряхивать платье, увидела остро и резко пахнущую зеленую лужицу и удивилась, но потом вспомнила: Женщину и Звезду, яд и лекарство. Который из двух пузырьков разбился: яд или лекарство, она не знала, но теперь внезапно услышала шепот под вторым ухом: «Беги, девочка!» Это был Человек со Скалы. Она поняла, что в третий раз просить себя не заставит.
  Принцессы не могли подняться, барахтаясь в платьях, задрав вверх ноги в прекрасных туфельках с кроваво-красной подошвой. Красные качались, уже громко завывая свои мантры дикими голосами. Палеозойская раковина снова начала вращать своими  спиралями. Раздался еще более оглушительный грохот.
  «Да это же будильник…»- ввернулось в сознании Иифгении. Последнее, что она увидела, была коса-змея, добравшая , наконец, до заветной Улитки-улыбки.

  Утром Ифигения открыла глаза. Прямо над ней на шкафе сидел Брахма и спокойно взирал на хозяйку.
- Знаешь, а отсюда сверху ты похожа на Медузу Горгону,- ехидно изрек кот, и встав на четыре лапы, рухнул всей своей серой тушей со шкафа на лежащую девушку,- все эти разметавшиеся вьющиеся рыжие локоны вокруг твоего лица…
  Ифигения возмущенно пыталась сбросить кота на пол, что, впрочем, ей почти удалось, но наглец снова вспрыгнул на кровать, и попытался цапнуть ее за палец.
   Девушка села на постели. Поправила съехавшую с плеча лямку, пнула ногой Брахму. Тот обиженно зевнул, демонстративно сверкнув острыми белыми клыками.
- Ага, испугалась. Прямо тигр- мыгр…мыгр..мыгр…Странно, у меня сейчас такое чувство, что все это уже было…
- Было. Каждое утро одно и то же: я хочу есть! Давай поднимайся! Будильник уже несколько раз прозвонил. Заснула вчера прямо над картами.
- Да, знаешь, мне приснился удивительный сон. Там такое было, что так сразу и не вспомнишь: Женщина, звезда, Повешенный и Улитка, Принцессы Урсула и Ванда…
  Ифигения говорила и говорила, но вдруг ее взгляд встретился с ироничным взглядом кота. Она оборвала свою речь на полуслове и , сердито вскочив с постели, побежала в кухню ставить чайник. Та же овсянка...- девушка вздохнула.
– Стоп! Та же? - Ифигения тряхнула  головой, локоны симметрично подпрыгнули.
– Кот!
Брахма, ушедший на момент в себя, вздрогнул от неожиданного окрика, посмотрел на Ифигению укоризненно, а потом , тяжело спрыгнув на пол, хотел было уйти из кухни, но девушка его предупредила:
– Кот! Все это уже правда было: я уже просыпалась вот так, ты сказал, что я похожа на Медузу Горгону. Потом я искала знаки и ничего не нашла. Потом  Инна Сергеевна. Я помню...
Она растерянно смотрела на Брахму. Он снова улыбался, но уже не иронично, а грустно.
– Я знаю...
– Объясни теперь мне!
Но кот, мотнув головой с усами, молча вышел из кухни, пошлепав по коридору. Уже из комнаты донеслось:
– Ты на работу опоздаешь!
Через пару десятков минут Иифгения вылетела, хлопнув входной дверью. Кот неодобрительно покачал головой.

   Насколько гениальные идеи могут оказаться неудачными, смог бы рассказать разве что Опенгеймер. Такой же неудачной вышла идея Макарона с коллажами.
   Он действительно притащил ворох вырезок из глянцевых журналов и большой белый лист. Вместе они создали чудесный великолепный яркий и красочный коллаж, из множества фотографий, на которых всевозможные глянцевые кошечки глянцево и доверительно льнули к глянцевым котикам на фоне экзотических островов или идеально уютных домиков с белыми заборчиками и розовыми кустами. Это был тот прекрасный мир, в который мечтали попасть все кошечки: в этом был Макарон убежден на все сто. Пес уверенно и безапеляционно кивнул лохматой мордой с черным носом на вопросительный взгляд  Брахмы. Кот с сомнением взирал на пестро-  глянцевый плакат, через пару минут у него зарябило в глазах и навернулись слезы. Но Макарон снова кивнул, на этот раз очень решительно. И Брахма отбросил все сомнения.
   В следующее свое появление во дворе Брахма был вооружен внушительным свертком.
         Лили появилась из-за дерева. Ее разноцветные глаза уставились на Брахму, и он тут же утратил весь свой запас куража. Сидел, подергивая кончиком серого хвоста, просто тонул в ее прекрасном алогичном взгляде, способном кого угодно вывести из себя. Лили удивленно и непонимающе созерцала сверток, мило поджав левую лапку. Эта лапка так умилила Брахму, что он начисто забыл, для чего вообще сидит здесь посередине двора с огромной белой трубой у ног, но потом , спохватившись, вспомнил  о своей цели. Осторожно, чтобы непонятным шуршанием не вспугнуть робкую Лили, он , наконец, развернул коллаж, повернул к ней.  Его сердце трепетало от волнения: уж теперь то она все поймет! Она будет поражена, она затрепещет от счастья и смутиться, она восхитительно разволнуется, может быть, поцелует его – о!- пока только в щечку. На большее он не рассчитывает.
  Из-за величины белого листа ему, к сожалению, не было видно ни саму Лили, ни ее реакцию. Но то, что с той стороны листа не происходит ничего вообще, Брахма скорее почувствовал каким-то шестым чувством. Он осторожно выглянул из-за края листа. Но Лили там не оказалось. Лишь за дальним углом дома мелькнул тонкий кончик ее белого хвостика. Брахма был обескуражен. Он сидел,  задумчивым серым истуканом возвышаясь над глянцевым великолепием экзотических островов и  загадочных бнссмысленно ярких садовых скульптур. Глянцевые котики и кошечки, щурясь под пальмами и  садовыми зонтиками, словно издевались над бедолагой.
  Появившийся Макарон, сидевший до этого момента в засаде, видимо, тоже был обескуражен, но не подавал виду. С видом знатока он произнес:
- Она просто голову потеряла.
  Брахма с сомнением поднял взгляд на Макарона, но тот был непоколебим:
- Точно тебе говорю. Я знаю женщин. Их «нет» это «да». Верь мне.
  Откуда-то сверху на них упал зеленый грецкий орех. Брахма увернулся, а вот Макарону орех угодил прямо в нос. Пес тряс головой и озадаченно осматривал ветки над головой. Но увидеть хулигана им не удалось.
  Кот чуть не плакал. На этот раз его отчаяние было немым. Без заламывания лап, слез и воплей. Брахма просто сник. Макарон не знал, как утешать друга.
  Оттуда, из засады, ему было видно то, чего вовсе не видел Брахма: выражение на морде Лили при виде их совместного творения, которым Макарон в душе очень гордился.  И  увиденное Макарону не понравилось. Где-то в глубине души он признал поражение. Но признаваться в этом коту не стал, решил повременить, доверившись интуиции на случай, если его внезапно все же посетит  еще одна гениальная мысль. Макарон задумчиво чесал бородатый подбородок задней лапой, а молчаливый кот восвояси отправился домой.


   Брахма хорошо помнил тот вечер. Домой он отправился не сразу.  Бесшумно  скользнул в  прохладные сумерки подъезда, поднялся на свой этаж и скукожился под дверью.  Ждать Иифгению. Про себя Брахма все время повторял: «Все пропало…»   В таком состоянии и застал его Макарон, который , конечно, пробрался следом за котом. Пес отряхиваясь, мягко ступая на лапах, что было ему, в общем, не свойственно, подобрался к коту, сел рядом. И они стали говорить.
  Вернее, говорить начал Макарон. А потом Брахма стал отвечать на его вопросы, втянулся в этот разговор, и разговор этот остался в памяти кота одним из немногих разговоров, которые обычно запоминаешь на всю жизнь, не пустой себе разговорчик, о которых сразу забываешь, нет, а настоящий какой-то, такой , может, на всю жизнь бывает один.  Они говорили о звездах  и росах на утренних травах, о запахе хлеба и меда, о кораблях, пробирающихся по Млечному Пути, о любви и вере, вечном и преходящем, они смеялись и плакали, ликовали и печалились, они молчали. Обо все на свете. И им было хорошо вместе.
  Сейчас, сидя на подоконнике, Брахма глубоко вздохнул: «Ну, где ты теперь, амиго? Что же ты меня так бесславно оставил? Хоть и есть у меня Ифигения, любит меня, но у нее своя жизнь, свой путь.»  Брахма понимал, что такого друга, как Макарон, у него уже никогда не будет.  Снова вздохнул.

  Наконец, услышал, как хлопнула входная дверь. Ифигения. Потом кот услышал, как девушка прошла сразу в комнату. Потом наступила тишина. Брахма немного подождал. Но минута шла за минутой. Тишина ничем не нарушалась. Кот был немного озадачен и обижен: девушка знает, что он голоден, что некому, кроме нее, здесь позаботиться о нем, но вместо того, чтобы спешить в кухню, она осталась в комнате, похоже, позабыв о нем. Брахма решительно спрыгнул с подоконника и отправился узнать, в чем, собственно, дело.
  Во взгляде кота, когда он появился в комнате, можно было прочесть целую гамму разнообразнейших чувств: от гнева до удивления.  Он открыл рот, чтобы произнести красноречивую тираду по поводу равнодушия и безответственного поведения хозяйки. Он приготовился немного сгустить краски и напустить тумана, всплакнуть, если будет нужно, но вместо этого застыл в немом удивлении: Ифигения, уютно устроившись в  его любимом кресле, укрывшись мягким его любимым пледом, читала книгу Джека Лондона «Белый клык». Читала, видимо, так увлеченно , позабыв обо всем на свете, что кот тут же понял: выяснять отношения с девушкой просто не имеет смысла. Брахма вскарабкался на руки Ифигении, ковырнул  подушкой лапы по руке хозяйки и попросил ее читать вслух. 


   Осень медленно сменяли мягкие теплые декабрьские деньки. Ифигения увлеченно погрузилась в чтение. Глотала одну книгу за другой.  Кот был доволен. Из ее взгляда исчезло то немного испуганное выражение растерянности и  беспомощности, вместо него стало появляться  вдумчивость и уверенность. Ифигения перестала слепо доверять тому, что подсовывает ей мир, она начала анализировать и делать выводы. Думать. Похоже, его миссия начинает обретать свои  черты.
   

  Брахма вспомнил, что Макарону все-таки пришла в голову еще одна гениальная мысль.
  Однажды вечером Брахма сидел на подоконнике. Он не сводил глаз с белоснежной своей мечты- Лили, которая загадочной египетской статуэткой застыла перед своим любимым окном. Что она там нашла?  Что она там видела?  К ней, видимо, там тоже привыкли, улыбались ей. Брахме этого видно не было, но он знал, что Лили невозможно не полюбить.
  Брахма смотрел на нее, не отрываясь, она смотрела в окно, тоже не отрываясь. Не на него. Кот глубоко вздохнул.
  И вдруг его внимание привлек  Макарон: пес бегал по двору странными кругами, потом поднял голову к окну Брахмы, энергично затряс лохматой головой  и залился  звонким лаем. Кот свесил голову со второго этажа и недоуменно уставился на Макарона. Тот, с опаской оглядываясь на Лили,  еще быстрее затряс головой. Грязные  космы  образовали вокруг его головы что-то вроде смерча с безумной центростремительной  силой. Глаза Брахмы округлились, но потом пес зашипел: выходи.
- Не могу,- ответил кот. – Я же закрыт в квартире.
  Это на миг отрезвило Макарона. Пес застыл, пытаясь мысленно осознать проблему. 
- Прыгай,- снова зашипел он.
  Брахма озадаченно нахмурился, но на всякий случай стал осматриваться на предмет подручного средства  спуска. Ничего не было. Макарон продолжал свои энергичные загадочные манипуляции, имеющие целью заставить кота спуститься с подоконника. Лили, ничего не замечая, продолжала созерцать служащих офиса. Брахма метался возле окна. Шерсть на его загривке топорщилась, он готов уж был сигануть прямо так, рискуя расшибиться об асфальт. Но внезапно его внимание привлекла ветка ближайшего дерева. Ближайшего – это было слишком громко сказано, дерево находилось в нескольких метрах от окна, но одна из толстых ветвей его, казалось, нависала над землей совсем неподалеку. Брахма решил, что сможет до нее долететь в прыжке. Макарон продолжал отчаянно бегать по двору и заливаться лаем. Кот присел ,  пританцовывая на задних лапах, приноравливая тело к будущему блестящему полету над бездной двора, взгляд его горел зловещим зеленым огнем, холодным, но отчаянным: сейчас или никогда. В мечтах он увидел себя прекрасным грациозным леопардом, который сверкая на солнце великолепием своих мышц, перекатывающихся под пятнистым мехом, спружинит на ту ветку. Лили это увидит, она оценит его смелость и грацию, гармонию его тела, что в соединении с духом создает великолепную комбинацию и составляет неплохой вариант для создания крепкого кошачьего тандема.  Когда кот оторвался от комфортного родного подоконника и ощутил себя в  воздухе, он понял, почему коты не летают, как птицы. У котов не было крыльев, а тело оказалось таким тяжелым, что Брахма получил возможность экспериментальным путем сразу же доказать закон всемирного тяготения.   Отчаяния и энергии его не хватило на те несколько метров, которые он рассчитывал преодолеть с блестящим изяществом.  Кот понял, что он далеко не дикий грациозный леопард, он шмякнулся на подушечки четырех лап, и удар был настолько ощутимым,  что Брахма стоял оглушенный, мотал головой, пытаясь унять гул в ушах. Соседки громко охнули. Лили обернулась и увидела его в таком непрезентабельном виде, что невольно на ее тонкой морде образовалась, как показалось Брахме в момент его бесславия, совершенно издевательская улыбка. Макарон, наконец, перестал бесцельно мотаться по двору, остановился и подошел к коту. В его взгляде сквозило сочувствие. 
Брахма увидел, как беззвучно шевелятся губы Макарона, слов он расслышать не мог, но прочитал по губам:

- Ну, что же ты так, амиго? – пробормотал он. – Ты что сказать не мог, что не выйдешь?
   - Я же говорил, а ты все равно заливался, как сумасшедший.
- Кто? Я? Да…нет…- Макарон лепетал что-то нечленораздельное.
   Лили, наблюдавшая эту сцену с брезгливым выражением потревоженной египетской царицы, передернула плечиком и снова безмолвно отвернулась к окну. 
  Макарон мотнул головой куда-то в направлении гаражей, кот, медленно, но все же приходящий в себя, побрел следом за псом.  К нему вернулся слух и способность воспринимать этот мир.
  Глаза Макарона горели победным огнем, он трясся от возбуждения и переполнявших его эмоций:
- Есть! Эврика!
- Что? – еще не совсем отошедший от удара Брахма был настроен мрачно.
- Гениальная мысль!
  Макарон вращал  глазами, сверкая белками. Кот не мог поймать его взгляд в фокус, выжидающе наблюдая за другом. 
- Ты можешь, наконец, объяснить, в чем, собственно, дело? Зачем я сиганул вниз и шмякнулся об асфальт?   Хорошо, что природа предусмотрела такой  кульбит и наградила котов мягкими подушками на лапах. А то не собрать бы мне костей,- все еще мрачно изрек Брахма.
- Это того стоило, поверь мне, амиго! Ты сейчас будешь впечатлен.
  Брахма сел, аккуратно обернул себя хвостом. В ушах еще немного звенело, нервное напряжение не отпускало, но он приготовился впечатлиться.
Макарон сначала от избытка чувств неожиданно залился ликующим лаем, но потом , увидев все еще мрачный взгляд друга, замолчал, сел, высунул язык, с которого тут же закапала слюна.
- Ну,  говори уж, что там…- процедил  Брахма сквозь сжатые зубы.
- Пи! Кап! – именно с такой пунктуацией воскликнул Макарон и с видом победителя, готовящегося принять на голову лавровый венок, уставился на кота.
- Что? – глаза Брахмы округлились.
- Все забываю, какой ты невежа,- недовольно проворчал Макарон с улыбкой.
- Ну, знаешь,- обиделся кот,- ты помни, с кем имеешь дело. Я все- таки говорящий кот. Таких, как я, днем с огнем.., знаешь ли. – Брахма приосанился и посмотрел на Макарона несколько свысока.
- Ага, ну да…Прости, забыл,- добродушно и лукаво передернул пес. – Ты у нас уникальный кот…
- Ага, и не надо иронизировать…
- Ну, твоя самооценка, я смотрю, не пострадала. Это хорошо. Для фрейма…
  Макарон задумчиво, словно прицениваясь, словно видя его впервые, присматривался к Брахме.
- Для чего? Что это ты меня осматриваешь? – кот хотел еще раз обидеться , но у него не получилось.
- Будем творить из тебя мачо с позитивным фреймом,- веско изрек Макарон.
- Ты на меня, амиго, ну ругайся, а то, знаешь, я только с виду такой пушистый…- насупился Брахма еще сильнее.- Если надо будет, то постоять за себя сумею.
- Да ты подожди, сначала выслушай…
  Это прозвучало резонно, и Брахма внимательно уставился на Макарона.
- Понимаешь, бро, меня вот просто осенило. Когда-то в одном журнале я прочитал про пикап.
- Все еще не понимаю. – межбровная морщина кота углубилась еще сильнее.
- Слушай и молчи…Пикап – это искусство соблазнения! – эти слова Макарон произнес настолько торжественно, что Брахма сразу понял, насколько прекрасная это была идея. Унылое выражение на его морде сменилось заинтересованным, а пес , между тем, продолжал, не останавливаясь:
-  Оказывается, не у одного тебя такие жуткие проблемы с женщинами.
- Да ты что? – участливо отозвался кот.
- Да, друг. Эта проблема глобальна. – Макарон убедительно тряхнул грязной челкой.
  Брахма недовольно поморщился, но продолжал внимательно ждать.
- Знаешь, амиго, пикап – это потрясающая штука,- возбужденно затараторил пес. Это настоящее волшебство…Магия…
  Макарон закатил глаза от восторга. Брахма снова насупился:
- Ты знаешь, как я отношусь к магии…Магия, волшебство – это все не мое. Не люблю я этого.
- Знаю – знаю. Но ты подожди кипятиться: это волшебство тебе по силам. 
-  Какой из меня волшебник? Сам подумай. Я просто серый кот. Может, немного говорящий. Но это, на самом деле, никому не интересно. Болтовня  не такое уж достоинство, если уж говорить начистоту.
- Волшебник. Конечно, волшебник. Настоящий волхв. – Макарон улыбнулся.
- Мне бы только с Лили познакомиться.- кот вздохнул,- но если это так сложно, то, может, и не нужно. 
- Не сдавайся, амиго,- пес улыбнулся так широко и искренне, что у Брахмы невольно поднялось настроение.
 - И что это за способ такой волшебный? – уже с улыбкой спросил кот.
Это и было начало конца.

  Теперь, сидя на своем подоконнике, Брахма  был печален,  и печаль эта иногда начинала переливать через край. 
   Теперь, когда он точно знал, что Лили больше нет, он вспоминал каждое мгновение о ней. Вспоминал обреченно и горько, проклиная в душе свое легкомыслие и трусость. Но тогда, тем летом, все вышло именно так, и теперь ничего нельзя было уже сделать.
  Прошлой зимой ее разорвали собаки. Голодные, злые собаки. Эту фразу от прочел по губам соседок, глядя на них через свое окно. Одна из них была учительницей, жила с дочкой лет десяти. Он знал, что девочка обожает Лили. И эта учительница – их квартира была под ними – тоже любит его Лили. Они часто смеялись и наблюдали за ней, сидящей напротив офисного окна. Тогда, зимним днем, две соседки просто остановились поболтать, чтобы потом разойтись по своим делам. Одна другой сказала: вы знаете, что  нашу белую кошечку разорвали сегодня ночью собаки. Учительница охнула и глаза ее потемнели, а потом она приложила палец к губам. Она не хотела, чтобы дочка услышала эту новость. Девочка просто бродила по двору, не заинтересовавшись разговором взрослых. Женщины продолжали говорить тихо между собой, но Брахме уже не нужны были звуки. Он их не слышал. Для него мир распался на фрагменты:  вот губы, словно в замедленном кадре, беззвучно выговаривают отдельные слова: собаки…разорвали…, вот девочка застыла в отдельном оборванном кадре, подняв голову к клочку серого неба, вот через двор змейкой скользнул шелестящий сухой ворох потемневших листьев, вот сойка резко сорвалась с ветки, а ветка еще долго вибрировала на зимнем ветру.   Но Брахма знал, что мир умер. Как и его душа.
  Его пушистое кошачье хвостатое тело по инерции продолжало сидеть на подоконнике, его сердце продолжало биться, его легкие продолжали перекачивать воздух, кровь текла по жилам, неся кислород в ткани и клетки его здорового и сильного организма,  но смысла во всем этом он уже не сознавал. Что ему теперь со всем этим делать?
   Макарона не было. Еще осенью он ушел куда-то и больше не вернулся. Ифигиния была просто человеком, с трудом пробиралась она сквозь свои запутанные жизненные дебри невежества , ошибок, заблуждений, просеивая сквозь себя огромный сумасшедший мир, она выискивала в нем редкие крупицы разумного, доброго и вечного, для того, чтобы посеять в своей душе. Она не сумеет ему помочь. Он должен был переварить это сам. В одиночестве.
   Хлопнула дверь. Брахма вздрогнул. Девушка ворвалась на кухню, привнеся с улицы запахи сырости, города, с ее пальто еще стекал шум дорог и общественного транспорта. Взгляд уже не скакал безумно, но стал цепким и внимательным. Она заговорила:
- Привет, котик, как ты здесь без меня? Скучал?
- Конечно, - медленно произнес Брахма. В его душе постепенно гасли образы Макарона и Лили, и голос Ифигении возвращал его в реальный мир.
- Как ты живешь здесь без меня?
- Как? Так: сижу на подоконнике, смотрю на этот мир, иногда пью чай.
  Брахма снова невыносимо иронично улыбался одной стороной рта. Усы его довольно топорщились.
- Знаешь, сегодня , наконец, все стало ясно.
- Ты о чем? – спросил кот глухо из-за пакета, в который залез головой.
- Я об Антоне Михайловиче.
- Да? И что стало ясно? – Брахма вылез из пакета, заинтересованно уставился на хозяйку.
- Ясно окончательно то, что ему нравится Аня,- Ифигения улыбнулась. -  Сегодня я это поняла.
- Как?
- Мы снова обедали втроем. Он был сама любезность: комплименты, анекдоты, интересные истории. Она все время заливалась смехом.
- Пикап,- тихо буркнул кот.
- Что?
- Ничего. Продолжай, что там?
- Я не участвовала в ситуации, просто сидела и наблюдала.
- И каковы же результаты наблюдений?  - хитро спросил Брахма.
- Он просто не сводил глаз с ее лица. Он полностью поглощен ее губами, жестами,  движениями, он следит даже за тем, как она поправляет волосы. даже как откусывает пирожное  или кладет ложку с салатом в рот.
  Брахма внимательно следил за выражением на лице девушки:
- Тебя это не задевает?
- Что? Что он выбрал не меня? Нет. Я думаю, что так и должно быть.  Если он влюбился, то это прекрасно.
   Брахма удовлетворенно кивнул головой.
- Твоя реакция мне нравится.
- Зато я была сегодня в том книжном магазине.
   При этом воспоминании у девушки на губах появилась теплая улыбка, а на щеках заиграли веселые нежные ямочки.  Брахма  задумчиво промолчал, но внутри себя тоже улыбнулся.
- Я купила еще пару книг. Игорь очень приятный молодой человек.
- Вы уже познакомились?

   Она ворвалась в магазин, рванув на себя двери, а за ней вошли сырость и звуки города. В магазине же было спокойно, чувствовалось начало праздника: над дверью, на книжных полках были развешены гирлянды, на двери качнулся рождественский венок.
   Тот самый парень стоял за стойкой, на этот раз перед ним стояла стопка новых книг, он брал по одной и заносил какие-то библиографические данные в  в свой ноутбук.
  На девушку он глаз не поднял. Ифигения потопталась на месте, но потом, рассудив, что  глупо было ожидать, что он ее вообще запомнил, шагнула в сторону стелажей. Она, в общем, зашла, чтобы выбрать книгу. Долго бродила среди полок с красочными корешками, иногда брала в руки какую-нибудь книжку, вертела в руках, читала аннотацию, ставила на место. Наконец, выбрав две книги из классики, она направилась в кассе. Молодой человек поднял на нее взгляд, Ифигения протянула ему выбранные книги. Он улыбнулся, но ничего не сказал. Провел штрих кодом над сканером, стал что-то набирать на клавиатуре. Ифигения молча наблюдала за процессом, думая о том, что он, наверняка забыл смешную девушку с читающим котом, мало ли у него клиентов, всех не запомнишь.
- Что же Ваш кот, прочел книгу? – раздался в тишине спокойный приятный голос.
Ифигения  встрепенулась и улыбнулась при этих словах. В душе вспыхнула радость отчего-то, и засияла , словно маленькое теплое солнце. Но она сдержанно улыбнулась в ответ:
- Да, дочитали на днях. Вместе с котом. Я раньше книги тоже почти не читала. Но теперь буду.
- А вот это правильно,- он, наконец, поднял голову от сканера и ноутбука и внимательно посмотрел девушке в глаза. – В книгах все ответы.
При этих словах Ифигения улыбаться перестала, но он уже снова наклонился к клавиатуре. Входная дверь хлопнула, вошли новые клиенты: приятная пожилая пара, они громко поздоровались и пошли бродить между стелажами.
- Книги – это лекарство.
При этих словах Ифигения вздрогнула, но не от испуга, а от воспоминания о своем сне.
- Лекарство? – медленно переспросила девушка.
- Лекарство от глупости и невежества, от отчаяния и душевных кризисов. Хорошая книга  всегда исцеляет.
Он протянул ей книги. Она взяла.
- Лекарство,- она зачем-то повторила это слово.
- Именно,- с ударением произнес молодой человек.- Так что обязательно приходите к нам снова.
- Приду обязательно,- с улыбкой ответила Ифигения. В этот раз она развернулась, чтобы идти , наконец, домой, и уже за спиной услышала:
- Меня Игорь зовут. И , кстати, нельзя ли познакомиться с вашим замечательным читающим котом? – спросил он одновременно со смущенной и обаятельной улыбкой.
Ифигения от души рассмеялась, представив себе реакцию Брахмы, когда он услышит, что кто-то хочет с ним познакомиться.
- Думаю, что он удивиться, но будет не против.
Она выскочила из магазина и побежала  на остановку. 

    Сейчас, рассказывая Брахме о магазине и Игоре, она испытывала чувство счастья и предвкушение чего-то нового в ее жизни.  Жизнь – непредсказуемый и интересный процесс; она нравился ей все больше, не счесть ее загадок и поворотов, но это  и  наполняет ее смыслом.  Брахма улыбался сквозь усы. Его миссия была близка к завершению, он это чувствовал.

  Перед Новым годом и Рождеством они с Ифигенией нарядили елку.  Осматривая великолепную зеленую красавицу, украшенную разноцветными шарами и золотистым дождиком, девушка строго взглянула на кота. Брахма сидел в кресле и лукаво посматривал на происходящее.  Ифигения повернулась к нему:
- Даже не мечтай о елке. Ты не станешь по ней лазать.
- Ну, не знаю…Она такая красивая: мягкая и пушистая. На ветках наверное, так удобно лежать.
  Брахма стал потягиваться, вытянув сначала задник лапы по очереди, потом передник. Потом стал внимательно умываться с таким видом, словно это было самое интересное занятие в мире.
- Не трогай елку! Она не для этого!
- А для чего?
- Это старинная традиция. Елку придумали для радости и новогоднего вошлебства.
- Магия?
Ифигения от души расхохоталась:
- Белая магия.

  Перед Новым годом у Ифигении всегда было много работы: какие-то отчеты,  диаграммы и графики. Она проси живала за ними до поздней ночи, потом  устало смахнув с лица упавшую прядь, ложилась спать, а утром, наскоро выпив чашку кофе или чая, убегала, громко хлопнув дверью, иногда забыв даже сказать Брахме : «Доброе утро». Кот не обижался. С философским спокойствием он наблюдал за ее жизнью. Эта предновогодняя суета ничем не отличалась от прошлогодней или позапрошлогодней. Единственное, что радовало Брахму, это был сияющий, наполненный  внутренней радостью и смыслом взгляд девушки.
   Она приходила с работы уставшая, но довольная и вдохновленная, начинала выкладывать из сумки или пакетов продукты, которые предусмотрительно начала запасать для новогоднего стола. Брахма внимательно сопровождал кардую упаковку своим зеленым взглядом, надеясь получить предновогодний бонус за хорошее поведение. Но Ифигения каждый раз строго и предупредительно так на него смотрела, что  не стоило даже меч тать о том, что какую-нибудь упаковку Ифигения откроет сегодня специально для него. Разочарованно облизнув усы, кот уходил в комнату, сворачивался клубочком в своем кресле и включал любимый футбольный канал.
   В один из вечеров Ифигения, загадочно улыбаясь, вытянула из пакета симпатичной расцветки свернутый рулончик. Кот удивленно осмотрел рулончик, но когда Ифигения его развернула, он невольно охнул и округлил глаза: рулончик оказался не чем иным, как  замечательной красоты платьем какой-то невообразимо интересной расцветки. Брахма удивленно открыл рот: в гардеробе Ифигении таких вещей не было.
- Платье? – наконец,  медленно спросил кот.
- Ну, платье,- с улыбкой ответила Ифигения.
- Ты и впрямь сильно изменилась,  - похоже было, что кот не сколько удивлен, сколько не знал, что ему дальше со  всем этим делать.
- Тебе не нравится?
- Нравится, просто ты уже не та, - пробормотал Брахма. – Совсем другая.
- Все течет, Брахма,- спокойно ответила Ифигения.- И меняется.


   Тридцать первого декабря Ифигения отправила куда-то прямо с утра. Брахма остался сидеть на подоконнике. Он снова невольно вспоминал Лили и Макарона.
  Тогда они Макарон все же убедил кота попробовать на Лили знаменитый пикап. Вербальные способы не подходили, потому что для Лили звуки не подходили. Они сосредоточились на невербальных.
  Однажды,  в один из вечеров, Брахма решился, он тихонько подошел к Лили, по своему обыкновеннию сидящей на том же парапете, глядящей  сквозь окно в офис, прыгнул на этот парапет и сел. Рядом. Вот так просто это оказалось. Он просто сидел спокойно и дышал. Он чувствовал, как воздух входит в его легкие, течет по жилам, чувствовал как движется его грудная клетка в такт вдохам – выдохам. Он чувствовал, как бьется его сердце, медленно и твердо ударяясь изнутри, как ком подкатывает к горлу.
   Макарон сказал, что нужно просто дышать с ней в унисон. Брахма плохо понимал, что это значит. Макарон долго ему объяснял. И теперь, сидя рядом с белоснежной Лили, своей белой мечтой,  наполняющей его до краев ощущением неральности и волшебства, словно это была какая-то неизведанная то ли наука, то ли магия.  «Белая магия,» - пришло вдруг ему на ум. Он вдыхал и выдыхал, соразмеряя свои вдохи-выдохи с ее, смотрел в то окно, но ничего не видел, слышал медленный размеренный стук ее  сердца, слушал ее внутренние диалоги, в которых звучало все невысказанное: смех и слезы, печаль и радость, воспоминания и предсказания. Он понял, что он слышит, удивился, и на миг поверил в ту самую, долго отрицаемую им самим, магию. Вот оно, то самое…Это чувство прозрения и щемящей жалости. И единения с любимым до боли существом, чувствование близости и пропасти, этой вечной  неповторимой экзистенции двоих. Он замер на короткий миг, в его душе разлилась все та же солнечная лужа нежности и теплоты.
  Но в следующий момент она обернулась.   Ее глаза, всегда восхищавшие и выводившие его из себя вдруг в какую-то долю секунды изменились: из двух разноцветных неземных озер с черными ясными щелками зрачков вдруг стали двумя бесконечно  глубокими, готовыми поглотить без остатка его душу, черными дырами. Она испугалась и отшатнулась, а потом он успел увидеть, как мелькнуло перед его взором белой пеленой- она махнула пушистым хвостом и резким пружком преодолев добре метра три, рванула в подвал, только ее и видели. Растерянный Брахма долго еще сидел на парапете, смотрел в офис на стройных милых девушек, на их клиентов, которые все время менялись, на офисную мебель и компьютеры. И ничего не мог понять: почему это произошло именно с ним?
  В тот раз даже Макарон его не стал утешать. Они сидели под дверью, говорили о литературе, они снова обсуждали все на свете. И только о Лили они не говорили уже никогда. Только однажды в то лето, когда им доводилось издали заприметить  белый пушистый изящный силуэт, держайщийся все так же невыносимо не зависимо,  Макарон вздыхал и понимающе смотрел на кота, шептал:
- В жизни все возможно…Всегда есть место чуду. Может, и делать ничего не надо, а когда-нибудь в нужный момент все произойдет само собой.

В тот вечер тридцать первого декабря Ифигения пришла поздно.  Брахма услышал, как хлопнула входная дверь, он знал, что сейчас она должна заняться ужином, ведь должен был прийти Игорь. Он предвкушал процесс приготовления разных вкусностей и знал, что это всегда великолепная возможность полакомиться чем-нибудь запрещенным и не предназначенным для кота, пусть даже говорящего. Он зажмурился. Но после того, как проходила минута за мину той, а Ифигения не появлялась на кухне, где он ее поджидал на своем неизменном подоконнике, сам пошлепал в коридор. Девушка стояла все еще в своем зимнем пальто, даже не расстегнув пуговиц. Она что-то держала на руках, которые были сомкнуты, словно лодочка.в той лодочке –Брахма удивленно округлил глаза- копошился какой-то комочек. Ифигения улыбнулась, увидев озадаченную физиономию Брахмы, потом обронила загадочную фразу:
- Теперь тебе придется потесниться и показать себя джентльменом, потому что у нас будет жить дама.
  Эта фраза ничего не объяснила Брахме, но лишь в тот момент, когда Ифигения присев, выпустила  из лодочки тот комочек, оказавшейся вдруг  совершенно белым котенком. Нет, кошечкой!
  Ифигения продолжала загадочно улыбаться:
- Нашла под. нашей дверью. Она – а по –моему это именно девочка- сидела и , похоже, ждала меня.
 В этот раз Ифигения все-же расстегнула пальто, повесила его на вешалку, подхватила пакет с последней партией  каких-то продуктов, и пошла , наконец, в кухню. Но Брахма остался наедине с  неожиданной гостьей.
  Она осторожно осматривалась,  перебрав тонкими – потому что было ей от роду месяца три-четыре , кончик хвоста ее подрагивал, но глаза смотрели вокруг без страха, скорее с любопытством. И когда она , наконец, взглянула на него,  сердце его глухо ударилось в ребра, а потом забилось сильно-сильно, а расфокусированная душа его готова была рвануть в какие-то невообразимые высоты, встретившись  со странным разноцветным взглядом.
- Лили? – только и сумел пролепетать Брахма.
Она посмотрела на него удивленно,  но все таки без страха. Она никуда не собиралась бежать.
«Чудо», - мелькнула неожиданная мысль. «Магия», - услышал он шепот Макарона откуда-то из глубин своей памяти.

2017-2018.

 
 


   

   


   

 

 
 






 






   

   


-





   


 


 







 







   

 





   


      


 
 

   
   


 
 



-