13 января Славка Першов твёрдо решил на работу не ходить. Правда, 31 декабря прошло , на этот раз, спокойнее. Но через две недели, когда тройка и единица поменялись местами, снова в чувствах, делах и событиях пошла несусветная чертовщина.
- Как всегда, совесть замучила, - подумалось Славке.
- Все! Никуда сегодня не выйду,- произнес он в трубку.-Весь день-деньской буду валяться у телевизора. Вам же больше достанется!, - решительно объявил он твёрдое решение.
Его старый друг Володька был одновременно начальником их внушительной конторы. С кислым выражением лица он выслушивал невнятные звуки, несущиеся из старого допотопного телефонного аппарата.
Першов , конечно, имел в виду традиционную встречу и пьянку в их престижной конторе, навечно приуроченную к встрече Старого Нового Года. Даже, когда 13 января попадало на выходные, Володька придумывал любые предлоги, чтобы объявить этот день рабочим, и закатить-накатить по полной.
- Кстати, Володька, как правильнее? Сегодня наступает Старый Новый Год, либо явится Новый Старый?
- А что я скажу Людке?,- , не поддаваясь на отвлекающий манёвр, заныл старый приятель.- Все знают, что сегодня она ждёт только тебя.
У Людки, первой красавицы двора, за которой все приятели вздыхали с самого малолетства, был прекрасный муж. Однако, ежегодно - 31 декабря и 13 января, она должна была, по странному разумению, по старинной привычке, по юношескому бзику, но обязательно поиметь, переспать, перепихнуться именно со Славкой.
- Иначе год не заладится!,- она мгновенно убедила Першова наверное лет сто назад. В тот самый первый раз, когда он пытался было отмазаться.
Однако увильнуть, оказалось, невозможным . Да! Да! Всю юность Першов буквально бредил гипнотическим сочетанием её иронических, целомудренных и , одновременно, развратных глаз, губ, языка и всего прочего.
По правде говоря, он всегда, в том числе и сегодня, с нетерпением ждал, ждал, ждал, тех прекрасных и, одновременно, ужасных, ежегодных наград.
- Знаешь, некоторые, именно 31 декабря, любят ходить в баню,- давным-давно, успокаивал Першова, а , наверное, больше себя, Юрчик - несчастный Людкин муж.
- У меня к тебе, Слава, никаких претензий,- кротко сообщал он пунцовому от стыда товарищу, наливая очередную рюмку. - Главное, чтобы ей было хорошо.
Каждый раз, 31 декабря, Першов, измученный почти годовой разлукой, страстно припадал к Людочке и ,долго-долго, не мог даже шевельнуться от ощущения бесконечного блаженства, накатившего после горячечных объятий, порывистых поцелуев и ожесточенных соитий.
- Вот видишь? А женился бы лет пятнадцать назад на мне? Разве испытывал бы такие ощущения ?,-горячечно шептала она, обжигая ухо лихорадочным полустоном и резким выдохом.
После 31-го, Першов, обычно, сильно переживал и с тоской ожидал 13-го. Стыд перед Юркой, неземное удовольствие и, снова-снова, мучительная бесконечно-бесконечная разлука, следовавшая за короткой вспышкой счастья - три в одном.
- С Новым Старым и Старым Новым!,- Искрясь от счастья, Людочка сама приподнесла ему первый фужер шампанского. Юрчик, как всегда, отвернулся и быстро опрокинул очередную рюмку.
Першов, притащившийся на работу без опоздания, в самый последний момент, закрыл глаза и медленными глотками опустошил весь бокал без остатка.
Слабо улыбнувшись и втиснув между сжатых зубов товарища кусочек горького шоколада, Володька нажал на Славкин подбородок снизу-вверх и снова прикрыл ему рот.
Затем, вплотную приблизившись к уху Першова, и очень неожиданно для своего вечного начальнического оптимизма, он устало и бесцветно вымолвил,
- А я-то, дурень, уговаривая тебя явиться, каждый год надеялся, что ты, Славка, как-нибудь, возьмёшь, да не придешь...