Игритт ожесточённо сплюнула вязкую слюну на землю и продолжила работать лопатой. Комки чернозёма пятнами ложились на мёртвое тело: "хххщщщ-фх, хххщщщ-фх!" Ещё вчера мягкая благодатная трава ласкала её спину, когда она лёжа смотрела на пробегающие облака, наматывая волосы на кончик указательного пальца. Чёрные полоски грязи вчера не копошились под ногтями, будто издыхающие черви. И, да, Рон. Рон не валялся в яме, разрезанный на куски, как бифштекс.
Лопата стукнулась о камень, отдача пришлась в руку, Игритт вздрогнула и остановилась. "Этот не вернётся, этот никогда не вернётся". Она смахнула липкие волосы со лба и продолжила орудовать лопатой.
Сзади послышались хлюпающие звуки. Игритт резко обернулась. К ней, медленно передвигая разъеденные язвами ноги, шёл Кевин. Тощий, серый, кожа болталась на лице, одежда грязная, за версту разило тухлятиной. Сквозь его гнилые зубы слышались булькающие звуки, как от закипающего на плите крем-супа. Он умер пять лет назад от инфаркта. Пара встреч и пьяный секс в машине — вот и всё, что они успели. Больше сказать о нём было нечего.
Игритт сделала несколько шагов влево и замерла, не спуская с него глаз. Он волочился к ней, поскрипывая зубами и воняя ещё больше: "плямк-щщщ, плямк-щщщ!" Она ответила ему ровным дыханием. Раз. Два. Три. Голова Кевина столкнулась с лопатой и обвисла набекрень. Прыснула бордовая густая струя крови. Игритт ударила ещё раз, и тело плюхнулось в яму к Рону. Должно быть, это последний.
По обоюдному согласию они разошлись с Дэвидом вчерашним вечером, он забрал вещи и ушёл, и уже этим утром гнилостные плотоядные начали к ней таскаться. Она взглянула на бывших приятелей, взглянула на небо: оно блекло на глазах. С севера стягивался плотный туман. Её дом, который вчера был покрыт белоснежной краской и крепко стоял на основании, уже сегодня заваливался на бок и выглядел, как рухлядь. Только за один день пришли четверо. С ними она встречалась до Дэвида, а с Дэвидом прожила меньше года. Сколько их было до него, она вспомнить не могла.
С Роном она всё же погорячилась. Не было нужды кромсать его на части, но он выглядел таким свежим, полным жизни, так долго и пронзительно на неё смотрел, что захотелось снова ощупать его крепкие руки, провести ладонью по трёхдневной щетине. А когда она к нему подошла слишком близко, то он оскалился, обнажил невероятно большие и острые зубы и издал такой раскатистый рык, что огненно-рыжие волосы на её голове зашевелились. Она моментально схватила первое, что попалось под руку, и ударила его. Занятия фехтованием не прошли даром — её реакция только улучшилась. Садовые ножницы торчали в шее Рона по самую рукоять.
Игритт примяла ногой землю и снова сплюнула. На её запястьях красовались свежие синяки.
Рона не остановили ножницы в шее. Он схватил её за руки, как хватал когда-то давно, от чего она и ушла от него, схватил и резко потянул к себе, прямо к своей зловещей пасти. Её нога впечаталась в его пах. Так ожесточённо она ещё никого никогда не била. А ведь ей на секунду захотелось его вернуть... Рон завопил и выпустил Игритт. Она выдернула ножницы из шеи, вонзила ему в глаз и стала надавливать, наваливаться своим телом изо всех сил. Ей даже в какой-то момент показалось, что рука по локоть провалилась в его глазницу.
"Аааагрыыааххх!" — её волосы снова зашевелились от ужасающего рыка, но она толкнула его на землю, и он упал. Кровь ручьём лилась из шеи, рисуя ему бордовый воротник на футболке. Она взяла лопату в первый раз за этот нескончаемый день, подбежала к корчущемуся Рону и стала бить его железом по голове, пока та не превратилась в кашу. Он подёргивал руками и ногами, будто чеканил ритм под музыку, и тогда она принесла бензопилу.
На раковину возле душа она положила охотничий нож и мылась лицом ко входу. Когда она вошла в комнату, на краю кровати сидел Барри: прозрачный, как пакетик, в круглых очках, до безумия похожий на Гарри Поттера, только низенький и крепкий. Он был смущён и будто не понимал, что он здесь делает. Игритт застыла в дверях. Барри стянул с себя футболку, тоже почти прозрачную, затем сбросил джинсы и стал медленно приближаться к Игритт. В трусах и кедах он был так нелеп, но одновременно с тем дьявольски притягателен. Она вросла в пол. Что-то было не так: тревога ощущалась в каждой секунде, в каждом вздохе и в каждом его бесшумном шаге. Всё было не так.
Игритт попятилась, Барри ускорился. Чем ближе он подходил, тем сильнее от него исходил запах дыма, запах костра, рыбы на гриле. За секунду она вспомнила тот день, когда они большой компанией поехали на пикник в загородный дом с друзьями, и там была Эмма — красивая и раскованная. Она так заразительно наслаждалась жизнью, что передавала это пьянящее чувство всем. Барри увлёк Эмму в глубь леса и разделил её увлечение. Игритт видела всё от первого его взгляда на неё и до того момента, как Эмма закричала в приступе оргазма, а Барри закрывал ей рот ладонью, как он делал с ней самой каждый раз.
Игритт тогда ушла. Она всегда уходила первой. Никто и никогда не бросал её.
И вот Барри приближался, Барри неслышно скользил к ней, трусы его набухали с каждым шагом, а её тянуло к нему всё сильнее.
Игритт схватила нож и закричала: "Стоять!" Он притормозил, остановился в трёх шагах. Теперь можно было его рассмотреть. Он выглядел совсем как Барри, но прозрачность делала его фантомным. Он осторожно стянул с себя трусы, не сводя с неё взгляд. Только не смотреть вниз, главное, не опустить глаза. Поздно! Она потеряла бдительность, и тут же была сбита с ног. Нож вылетел и заскользил в даль. Он повалил её на кафель и оседлал — ни лёгкий и ни тяжёлый. Его будто не существовало, только запах, этот концентрированный запах дыма. Барри пригвоздил Игритт крепкой рукой к полу и раздвинул её ноги. Она вспомнила все ночи и дни, когда они занимались сексом везде, где придётся, и почувствовала, что её промежность наполняется влажным теплом, но был ли это Барри, едва ли. Игритт впустила его в себя. Он удивился. Она извивалась так интенсивно, что он обмяк. Она уложила его на спину и села сверху. Он потерял контроль и закрыл глаза. Она дотянулась до ножа, и блестящее лезвие опустилось ему на живот несколько раз. Барри сдулся и превратился в кусок серой шкуры безо всякой плоти. Затопленная кровью, словно спагетти кетчупом, оболочка таяла на глазах, оставляя после себя широкую лужу — плоскую и блестящую от искусственного света.
Игритт хотела спать, её тошнило, и одновременно с этим она была голодна. Она не могла понять — был ли он столь же опасен, сколько и Рон, но одно то, что это было Нечто, а не сам Барри, сомнений не было. Как не было теперь и тела Барри. Игритт перешагнула лужу. Больше никакого душа.
Она спустилась на кухню, шлёпая окровавленными ступнями по дощатому полу. Стенли стоял у плиты в фартуке. Помещение было наполнено ароматом свежесрезанной зелени и жареного мяса. Высокий блондин, чёлка распадается на две стороны и чуть касается ресниц. Увидел её, обнажил в улыбке ослепительно-белые протезы, продолжил хозяйничать, словно делал это здесь каждый день. Она рухнула на стул. Что, в сущности, он сделал ей плохого? Со Стенли она встречалась до Дэвида. От Стенли она ушла к Дэвиду. Так всё и случилось.
Стенли встряхнул сковородку, подлил масла — "хххщщщ!" Довольный собой, принялся нарезать овощи. В нём не было ничего жуткого. "Цок, цок, цок" — стучал нож о доску. Парень как парень. Игритт тихонько вышла в сад. Солнце тогда только начинало утопать в тучах, а с домом ещё не свершились те печальные перемены, что произойдут позже.
Стенли был там и подстригал кусты садовыми ножницами. Не спуская с него взгляд, она сделала несколько шагов к уличному рукомойнику, медленно ополоснула лицо и шею. Осторожно ступая по земле, она ушла в дом, закрылась на замок изнутри, подперла дверь стулом и поднялась обратно.
Стенли сидел перед телевизором и играл в видеоигру. Рядом бутылка пива и тарелка с мясом. Игритт спустилась вниз и забежала в гостиную. Стенли и здесь делал то же самое — тарелка, пиво, игра. Она подошла к монитору и хотела выдернуть его из розетки, но увидела, что он не включен. Мурашки прокатились волной по её коже. Игритт села рядом с ним на пол и протянула руку к пиву. Стенли медленно, словно старая скрипучая дверь, повернул голову, неодобрительно посмотрел на неё пустыми глазами и забрал бутылку. Он не любил, когда она выпивала.
Игритт выскочила из дома и побежала к машине. Удивительно, как ей не пришла эта идея в голову раньше! Она залезла внутрь, пошарила в бардачке: солнечные очки, дорожные карты, платки, деньги. Ключи! Она вставила их в зажигание. В зеркальце заднего вида отражался Стэнли. Игритт вскрикнула и вдруг вспомнила, что эту машину он подарил ей на день рождения. Она вылезла и защёлкнула все дверцы с пульта снаружи. Стэнли начал стучать в стекло и что-то говорил, но было не слышно. Игритт в три шага подбежала к багажнику, достала оттуда канистру с бензином и залила машину. Пахло едко. Стэнли бил кулаком в стекло. "Зажигалка!" — Игритт заметалась. Как далеко она может от него находиться, чтобы он не возник рядом? Зажигалка совершенно точно была в бардачке под картами. "Бренньк-дзз!" — Стэнли ногами расколошматил пассажирское окно. Игритт подняла кусок вылетевшего стекла и снова нырнула в машину. Стэнли потянул к ней руки. "Ххххпль!" — она вонзила ему в ладонь осколок. Он завопил и отпрянул. Схватила зажигалку, выскочила, чиркнула. Огонь вспыхнул, мгновенно расползся по всей поверхности. Стэнли взвыл и принялся протискиваться в выбитое окно. Игритт подняла садовые ножницы, которыми он недавно стриг кусты и стала колоть его куда придётся.
Огонь взмывал вверх стаями ярко-красных бабочек, крик ужаса и боли существа, сгорающего миллиметр за миллиметром, нёсся вслед за ними в увядающее небо. Стэнли больше не шевелился, на улице стало тихо.
Игритт вытянула шланг с водой из гаража и открыла кран. Только сейчас она увидела, что у неё порезана ладонь, а оголённые руки покрыты ожогами и ссадинами. Видимо, Стэнли очень хотел жить своей странной потусторонней жизнью. Внутри салона лежало обугленное тело, то, что несколько лет назад заботливо укрывало её пледом и готовило обеды, то, что когда-то было человеком.
Сейчас, когда небо сплошь заволокло серо-чёрной массой и дождь принялся барабанить в окна тяжёлыми каплями, Игритт поднималась на второй этаж своего перекошенного дома. Она расправилась с четырьмя взрослыми мужчинами — сильными, красивыми, по-своему прекрасными. Теперь они мертвы, и их кровь на её руках. Она уже не трудилась отмыться. Хотелось есть, хотелось пить, хотелось спать, хотелось умереть. И одновременно с тем в ней бурлила неистовая жажда жизни. Она закрыла все двери, разложила перед собой ножи, топоры, зажигательные смеси и верёвки. Отдельно стояли рапиры и бензопила.
Игритт надела гетры, штаны с протекторами и белоснежную фехтовальную куртку, столько лет защищавшую её грудь от уколов, и посмотрела в окно. На горизонте, где небо вязко склеивалось с землей, показались тени, которые, вырастая из-под земли, обретали плоть и двигались в сторону её дома. Как восходящие ростки, тянулись они к чёрному солнцу, как водолазы на глубине, медленно шли они в её сторону.
Игритт приложила бинокль к глазам. Их было несколько десятков. Молния разорвалась вдалеке тонкой ломаной нитью. Сомнений не было.
Это они — мимолётные, одноразовые, первые встречные, случайные.
Вон идёт бармен из Манхэттена в футболке с названием бара. Её потянуло к нему после трёх лонг-дринков, но она вовремя ушла домой. Слева её бывший одноклассник Адам, на которого она засматривалась целый год, после того, как он, новенький, перешёл к ним в школу, но так и не решилась пригласить его куда-то, а после летних каникул он ей разонравился. А вот по центру Майкл, так вроде бы его звали, парень, что привозил почту в офис. Она краснела, когда он смотрел на неё, и делала вид, что занята. Так повторялось два-три раза в неделю, пока он не уволился.
Худые, крепкие, низкие, высокие, брюнеты и блондины, абсолютно разные надвигались на неё тёмным роем.
Игритт застыла. Был некто отставший.
Вдали ото всех, не спеша, засунув руки в карманы, брела девушка с огненно-рыжими волосами чуть ниже плеч. К лицу её прилипла недобрая улыбка, она казалась живее всех остальных. Широкие скулы, прямой нос, впалые щёки. Светло-серые спортивные штаны, сужающиеся к низу, розовые ботинки на толстой платформе, белый свитшот и розовая дутая жилетка. Именно в этой одежде Игритт была вчера, когда Дэвид вывозил вещи. И в этой же одежде она ходила на занятия по фехтованию через парк, где в течение нескольких месяцев принимала решение. Это и была сама Игритт. Сама Игритт шла к ней навстречу, шла убивать её и рвать на части, как все остальные. И шла так, будто все те, кто уже волочился по ступеням в комнату, были лишь её солдатами, выполняющими очередной приказ. Она будто бы знала, что все они падут в жестокой битве, а ей лишь останется нанести финальный удар и плюнуть в агонизирующее тело. Она, вторая, остановилась внизу под окном, не сводя взгляда с Игритт.
Хлынул ливень страшной силы. Казалось, это камни стучали по крыше, и через несколько мгновений вода заполонит весь дом. Игритт услышала жуткий скрежет в дверь, с потолка посыпались крошки, а стены затрещали и зашатались. На несколько секунд она зажмурилась, увидела солнце, утопающее в лилово-малиновых облаках, распахнула глаза, надела фехтовальную маску, встала в стойку по направлению к пульсирующей двери и крепко сжала рапиру.
12 мая 2017 года, город Москва