Доклад «Динамика идейно-политических предпочтений за 25 лет (1992-2017). Три этапа трансформации общественного сознания»
Период последних четверти века «Новой России» с точки зрения ценностных ориентаций и идейно-политических предпочтений отчетливо делится на три этапа. В первом из них, начавшемся еще в ходе «перестройки» наблюдался сначала при общественном консенсусе («Перемен требуют наши сердца!»), а вскоре - при значительном общественном расколе, спровоцированном началом радикальных экономических преобразований, явный интерес большей части общества к ценностям демократического развития страны, ориентации на политический и экономический опыт ведущих стран Запада. Он связан с именами Б. Ельцина, Е. Гайдара, еще раньше — М. Горбачева. Этот период заканчивался постепенно, рейтинг «демократов» падал с 1992 года, с начала радикальных рыночных реформ, огромное влияние на развитие событий в стране оказал силовой разгон системы советов осенью 1993 года. но окончательным завершением этого периода следует считать дефолт, произошедший в августе 1998 года, после чего основная часть населения определенно повернулась лицом к ценностям порядка и сильного государства, что послужило началом второго этапа ценностных трансформаций. Как будет показано ниже, оценки всего первого периода и важнейших событий того времени неоднозначны, что говорит о наличии ценностного раскола.
Второй этап («умеренно-консервативный») вынес наверх общественного мейнстрима таких «многовекторных» политиков как Е. Примаков, а в дальнейшем — В. Путин и Д. Медведев, способных обеспечивать в обществе широкий компромисс между реформаторскими и консервативными силами. В этот период формировался общественный консенсус вокруг сочетания ценностей порядка, сильного государства, развития рыночной экономики и постепенной модернизации общества, ориентированной на пример стран Запада (в «нулевые» имел хождение популярный лозунг «догнать Португалию» по уровню ВВП на одного жителя страны). Данный период также завершался постепенно, поэтапно — от «Мюнхенской речи» В. Путина в 2008 году, ориентированной на ужесточение политики в отношении Запада, ряда репрессивных акций 2012-13 гг., вплоть до начала третьего этапа, связанного с событиями 2014 года. В отношении этого периода и связанных с нм событий существует общественные согласие.
Третий этап («радикально-консервативный») определился присоединением Крыма, военным участием в событиях на Украине, резким усилением консервативных, охранительных настроений в обществе, разрушением ранее сложившегося баланса между реформаторами и консерваторами, формированием нового, «посткрымского» консенсуса и одновременно новым глубоким расколом на «консервативное большинство» и «либеральное меньшинство», поляризацией и радикализацией общественных настроений, доминированием среди них антизападничества, клерикализацией идеологической сферы. Этот этап продолжается и поныне, во многом воспроизводя ценности и настроения последних десятилетий советского периода, когда велась ожесточенная «холодная война» между СССР и странами Запада. Насколько долго продлится этот этап, является предметом дискуссий среди экспертов и политологов, но данные социологических опросов пока не позволяют сделать сколько-нибудь точный прогноз о перспективах существенного разворота доминирующих общественных ценностей, даже при повышении общего градуса недовольства сложившемся в стране положением дел и стремлении многих (свыше 50% россиян) к переменам. На место довольно симметричному балансу с сильным умеренным центром, пришла явно ассиметричная конфигурация, в которой резко усилились радикалы со всех политических флангов. Оценки этого периода и событий с ним связанных снова далеки от единомыслия.
Каждый из перечисленных периодов при этом сопровождался пересмотром общественных оценок многих значимых исторических событий и процессов, это происходило отчасти под влиянием государственной пропаганды, а отчасти в силу более глубинных изменений пластов массового сознания. Подобные исторические «зигзаги» не являют собой чисто российской специфики, все быстрые, революционные процессы изменения общественного строя всегда сопровождались своими «термидорами» и «реставрациями», так как быстро меняющиеся политические и социальные реалии никогда не сопровождаются столь же быстрыми изменениями сознания, культуры, ценностей. Эти сферы гораздо более консервативны. Сегодня, в период ценностной противофазы периода «перестройки» и «рыночных реформ», поддержанных в свое время с огромным воодушевлением, общественное сознание либо вовсе не хочет вспоминать события четвертьвековой давности, либо вспоминает их с сугубо негативным знаком. В русле общественного мейнстрима находятся такие консервативные деятели русской истории как Николай 1, Александр 3, Иосиф Сталин, Леонид Брежнев. Общественное мнение ищет выхода из многих негативных тенденций дня сегодняшнего, ориентируясь при этом на их исторический опыт. Модернизация общества протекает нелинейно, и пример России последних четверти столетия — тому яркое подтверждение.
В современных концепциях модернизации1 главными детерминантами развития считаются не только и даже не столько достижения в материальном производстве (рост среднедушевого ВВП), но, главное, изменение базовых культурных ценностей2. Это касается и «парадных» пластов сознания, своего рода представлений об общественном идеале, и более операциональных установках. Речь идет, прежде всего, о росте самостоятельности индивида по отношению к обществу, о его эмансипации. Эта главная общая тенденция проявляется во многих более частных сдвигах – в росте способности самостоятельно планировать и обеспечивать свою жизнь, в открытости изменениям (инновациям), в индивидуализации жизненных целей и т.д. Социокультурная модернизация сопряжена с постепенным формированием новых мировоззренческих характеристик, которые связаны с ценностями в первую очередь бытового поведения (хотя, конечно, они дают проекцию и на публично-политическое поведение). Постепенно модернизируется та часть ментальности, которая является наиболее глубокой и слабо рефлексируется как результат воздействия на индивида внешней среды (например, горизонт планирования или рациональность сознания). Именно такие глубинные изменения мировоззрения делают процессы модернизации устойчивыми и необратимыми. В России они происходят крайне медленно.
Развитие России в новое время происходит в противоборстве двух тенденций – модернизации и контрмодернизации3. Со времен первых Романовых российская элита осознает отсталость России от Западной Европы и сознательно стремится эту отсталость преодолеть, выборочно заимствуя не только организационные (регулярная армия, секуляризированная церковь, парламент и др.), но и культурно-ментальные (религиозная и этническая толерантность, трудовая этика и др.) западноевропейские ценности и институты. В то же время имманентной характеристикой модернизации российского общества является стремление сохранить свою самостоятельность по отношению к Западу – цивилизационную самобытность, которая чаще всего ассоциируется с архаичными (традиционными) чертами национальной культуры. Такое стремление сочетать передовые западные технологии и традиционный «русский дух» в долгосрочном плане, возможно, является наиболее результативным4, но в среднесрочном аспекте ведет к разнонаправленности и даже заторможенности культурно-ментальных изменений. В результате социокультурная модернизация в России (как, впрочем, и в других странах догоняющего развития, для которых типичны аналогичные проблемы) часто демонстрирует гетерогенность (анклавность) и неустойчивость (обратимость). Однако, как нам представляется, не следует и абсолютизировать традиционализм современной России, который в большей степени базируется на архетипической матрице, чем на реальных жизненных ценностях. Массовое сознание было и остается крайне противоречивым, и отыскать в ней какие-то типы в чистом виде представляется весьма затруднительным.
Так в современной России, безусловно, встречаются люди, соответствующие и модели «человека модерна», и модели «человека традиции», и, что чаще всего, сочетающие в разных пропорциях элементы обеих этих моделей5. Весь вопрос в том, что из этих элементов и насколько преобладает, а также каков вектор изменений в этой сфере. Чем крупнее городские поселения, тем сильнее в них обычно представлены группы населения с культурными ценностями модерна, а в авангарде модернизации находятся, как принято считать, жители столиц-мегаполисов6. Анализируемые ценности самодостаточности/зависимости и инициативы/традиционности мы будем трактовать при этом как элементы поляризации «модернистов – традиционалистов»: индивидуалист-модернист самодостаточен и инициативен, в то время как коллективист-фундаменталист зависим и традиционен. «Человек российский» оказался, таким образом, промежуточным типом между модернизированным и традиционным типами личности. Это подтверждает, что процесс социокультурной модернизации находится в современной России еще в состоянии транзита. Следует отметить, что в суждениях россиян о жизненных целях коллективистские цели выражены гораздо сильнее, чем индивидуалистические. В пользу каждой из пяти самых распространенных индивидуалистических ценностей высказались в среднем в 1,7 раза меньше респондентов (лишь 24,4%), чем в пользу каждой из аналогичных коллективистских ценностей (41,0%). Ранги иерархии этих элементов жизненного успеха тоже однозначно указывают на невысокую популярность в общественном сознании россиян индивидуалистских ценностей. Однако на практике современное российское общество весьма далеко от коллективизма, напротив, оно крайне индивидуализировано и атомизировано. И это результат не столько реформ 90-х, сколько отдаленное следствие «революции ценностей» 70-х годов, когда идея общности начала быстро замещаться стремлением отгородиться от этой общности и выстроить свой индивидуальный мир. Разговоры о коллективизме, якобы присущем россиянам, это скорее «мечты о несбыточном», чем констатация социальной реалии. В то же время сопоставление результатов опросов в 2003 г. и в 2017 г. позволяет сделать вывод о явной хотя и достаточно постепенной тенденции к «деколлективизации» представлений о жизненном успехе городских жителей России. Таким образом, по критерию жизненных целей подтверждается ожидание, что в долгосрочном периоде, по мере модернизации экономик городов и образа жизни горожан, в сознании россиян будет повышаться уровень приверженности индивидуалистическим социокультурным ценностям. Конкретно по критерию представлений о жизненном успехе это происходит не столько за счет роста индивидуалистских ценностей, сколько за счет падения популярности коллективистских ценностей7. Таким образом, парадное сознание, возможно, будет постепенно приходить в соответствие реальным жизненным установкам.
Но вернемся к сравнительному анализу трех этапов трансформации «Новой России».
1. Либерально-демократический этап. После долгих лет советской власти, с ее культом сильной государственности в ущерб индивидуальным свободам, в обществе возник спрос на реформы как демократической направленности, так и в направлении рыночной экономики. Сегодня общество активно отрицает ценности той эпохи. Глядя на результаты опроса 7 волны, в которых реформаторское общество 90-х предстает практически с одним жирным минусом, можно предположить, что россияне вообще негативно относятся и всегда относились к любым реформам и консервативны по своей ментальности.
События первого периода реформ8
Скорее положительно
Скорее отрицательно
1. Победа Б. Ельцина над ГКЧП в августе 1991 г.
27,8
47,9
2. Либерализация цен и переход к рыночной экономике в 1991-1992 гг.
27,4
49,9
3. Проведение приватизации (передача в частную собственность) государственной собственности в 1990-х годах
25,8
56,2
4. Разгон Верховного Совета России в 1993 г.
18,5
45,1
5. Принятие в декабре 1993 г. новой Конституции России
38,1
25,7
6. Первая чеченская война (1994-1996 гг.)
5,8
80,9
7. Избрание Б. Ельцина Президентом России в 1996 г.
17,5
56,8
Однако реформы конца 80-х начала 90-х, хотя и были неожиданными для большинства, пользовались на своей первоначальной стадии очень высоким уровнем общественной поддержки. Согласно первым исследованиям общественного мнения в самом конце 80-х годов, в начале перемен, доля тех, кто не принимал реформы изначально, составляла немногим более 20-25%. но вектор этих реформ виделся по-разному, условно говоря, был консервативный сценарий реформ, связанный с идеей совершенствования советского строя, и радикальный, нацеленный на его полный слом. Большая часть общества в начале реформ хотела примерно того же что и сейчас — сочетания государственного социализма с личными экономическими и социальными свободами, и именно в этом состоял магистральный запрос на перемены. Но начавшиеся реформы стали приводить к общественному расколу. Факторы, предопределившие этот раскол общественного мнения, появились примерно с 1988-89 гг., а уже в 1990 году отношение к идеям перемен вслед за разразившимся масштабным экономическим кризисом стало стремительно меняться не в лучшую сторону. Да и сегодня, одни, вспоминая то время, видят энтузиазм и небывалый общественный подъем тех лет, другие - пустые прилавки магазинов, и распадающуюся великую страну, обесцененные сбережения и разгул криминальной преступности.
Главной социальной базой реформ 90-х годов на их первоначальном этапе стала массовая научно-техническая интеллигенция бывшего СССР, а также культурная и научная элита страны, зарождающийся, хотя и в скрытых рамках "теневой советской экономики" бизнес-класс, тесно связанный со вторым эшелоном партийных и комсомольских органов. Желание перемен объединило все активные слои общества. Перемены назрели, причем не сразу, вдруг, а на протяжении как минимум последних 10-15 лет советской власти. Тот социальный «костюм», который был вполне по росту вчерашнему крестьянину, составлявшему общественное большинство в первые десятилетия советского строя, стал нестерпимо жать обществу горожан уже не в первом а во втором и третьем поколении, хорошо образованных людей, ориентированных уже вовсе не на коллективизм, коммуну, а на потребительские ценности, на обустройство своего индивидуального мира, частной жизни, на свой дом, дачу, семью, свой собственный жизненный успех. На поверхности факторов, определявших недовольство тогдашним советским режимом и стремление к переменам, выделялся дефицит товаров и услуг. В последние десятилетия советской власти возник сложный синтезетского мировоззрения и традиционного крестьянского сознания, архаичного по сути. Ю. Левада в свое время возможно не совсем точно определил этот синтез как «феномен советского человека9», однако это уже был совсем не тот советский человек, который творил историю в 20-е и 30-е годы. Это были советские государственники, а не последователи коммунистических идей. Во многом эта идеология и этот тип сознания актуальны и в дне сегодняшнем. Позднесоветский человек хотел потреблять «как на Западе», читать любые книги и смотреть любое кино, иметь социальные гарантии, любить свою страну и ей гордиться, работать в меру, не на износ, оставляя силы на самое главное – свою частную жизнь, ее обустройство. На этом фоне идея строительства коммунизма, идея "общего блага", идея жертвы ради счастья будущих поколений оказалась просто не востребована, к ней общество потеряло интерес, а в качестве "живого идеала" все в большей степени воспринималось современное западное потребительское общество. В какой-то период времени эта идея овладела массами (по нашим оценкам10 — до 35% опрошенных выступали за то, чтобы Россия стала «такой же страной, что и страны Запада»).
Важной составляющей первоначального этапа реформ стала идея социальной справедливости. На фоне медленного, но неуклонного снижения уровня жизни большинства слоев населения в позднесоветский период, особое раздражение стали вызывать блага и привилегии, которыми пользовалась советская и партийная номенклатура. Массовому сознанию все это представлялось в преувеличенном гипертрофированном виде, но "антиноменклатурные" выступления действовали безотказно. Этим объясняется и популярность раннего Б. Ельцина, бросившего вызов партийным привилегиям. Однако реформы конца 80-х и начала 90-х годов очень скоро вышли за пределы линии на социальную справедливость и, напротив, особенно с 1992 г., привели к глубочайшей поляризации общества, когда миллиардные состояния делались почти мгновенно, а основная часть общества прозябала в глубокой нужде. Борис Ельцин, поддержавший и даже прикрывший собой реформы Е. Гайдара, стал стремительно терять популярность, как следствие, его главной опорой стали приближенные к нему круги постсоветской бюрократии, и к концу 90-х годов отрицательное отношение к нему и его деятельности на посту президента стали своего рода основой нового общественного консенсуса. Сегодня, когда снова растет запрос на общественные перемены и идеи социальной справедливости, данный консенсус остается политически актуальным. Сегодняшние политики такие как Алексей Навальный, успешно разыгрывают эту карту опираясь на массовые настроения, особенно среди молодежи. Стремление к восстановлению принципов социальной справедливости направлено против коррумпированных властей, миллиардеров, всего класса государственной бюрократии.
Третья идея реформ - это «гласность, демократизация», постепенно перетекшие в идею политического плюрализма и многопартийности, отмены цензуры и прочих обременительных ограничений, свободные выборы. Это не было требованием большинства, но было важно активному меньшинству, засидевшемуся во времена застоя. Однако политическая «оттепель» быстро переросла в политический «пожар», что во многом и предопределило последовавший катастрофический сценарий. Свободные выборы в 89-91 гг. при утрате правящей партией функции кадрового управления в стране стали непосредственной причиной резкого усиления центробежных сил в стране, в конечном счете ее и обрушивших. А вполне жизнеспособная идея самоуправления через систему избранных «советов» была похоронена событиями 93 года когда были распущены первые и последние в новейшей истории России демократические советы всех уровней, которые в период 1990-93 гг. стали сосредоточием реальной низовой активности масс при всей своей внешней безалаберности. Спрос на демократию быстро упал, в результате чего общество вскоре получило доминирование «партии власти», несколько эрзац-партий, единственной целью которых являлось поддержание республиканского фасада при фактически монархическом правлении «двора», вялое и бессильное правительство, во многом одиозная представительная власть, в которой наиболее заметными оказываются разного рода политические клоуны. Сегодня мы видим медленное, робкое возвращение массового спроса на политическую демократию, но это пока тенденция на вырост, она никак не сказывается непосредственно на электоральных процессах дня сегодняшнего. В обществе сохраняется глубокий страх перед политической демократией, по опыту рубежа 80-х и 90-х способной разрушить привычную стабильность.
И, наконец, идея западничества, европейского выбора, вхождения страны (СССР, потом России) в число стран современной западной цивилизации. Она тоже имела два важных аспекта – создание современной рыночной экономики «как на Западе», и политическое сближение с Западом, разоружение, окончание холодной войны. Кроме ограниченной группы городских либералов, «русских европейцев», сохранившихся и до нынешнего дня (не более 10%), эта идея получила с свое время и более или менее массовую поддержку слоев населения, рассчитывавших на быстрое установление в стране потребительского рая или хотя бы на элементарное наполнение товарами пустых прилавков при поддержке стран Запада. Обе эти идеи тоже если и не провалились, то вскоре оказались сильно задвинуты с первых рядов в последние. Развитие рынка уже в последующие времена натолкнулось на непреодолимые препятствия и культурного и экономического характера. Общество и экономика оказались не готовы к последовательному рынку без основательной государственной поддержки. А «медовый месяц» отношений с Западом, растянувшийся на полтора десятилетия, постепенно перерос в новое издание «холодной войны», опирающееся на «консервативное большинство» уже нынешнего российского общества. Российские западники столь сильно перегнули канат в свою сторону, что маятник столь же сильно сдвинулся в сторону противоположную, минуя искомую «золотую середину». Что же касается «русских националистов», то большая их часть после начала гайдаровских реформ примкнула к левой оппозиции, образовав, по пропагандистскому штампу того времени «красно-коричневый блок». Большая часть националистов выступали против распада СССР, за «возрождение России как великой державы», то есть выступали как типичные «национал-патриоты». Лишь небольшая часть интеллектуалов продолжала отстаивать идеи «русских без коммунизма и СССР», предложенные в свое время А. Солженицыным, но массовой поддержкой они не пользовались, а сам А. Солженицын по своем возвращении в 1994 году был встречен весьма прохладно общественным мнением.
Если в первый период реформ их поддерживали почти 55% населения, то после 1991 г. эта цифра сократилась более чем в два раза, до 25%. Реформы как таковые оказались зажатыми между двумя тенденциями и связанными с ними политических сил - тех, кого пугали и не устраивали происходящие события, и тех, кто, напротив, стремился их еще ускорить и радикализировать. Собственно говоря, именно это и произошло в 1991-92 гг., когда в ноябре 1991 года была принята программа «шокотерапии», а с начала 1992 г. она начала быстро реализовываться. Летом 1991 г. вокруг необходимости радикальных реформ объединилась значительная часть общества, напомним что в ноябре того же года за них проголосовали даже «Коммунисты России». Однако вместо демократического сценария преобразований, был избран антидемократический. Новая власть России стала быстро ограничивать проявления демократического подъема 90-х, работу демократически избранных по всей стране советов, а Верховный Совет РФ, тот самый, который в свое время привел к власти Б. Ельцина и поддержал его курс на радикальные экономические преобразования, вскоре стал главным врагом, «мешавшим» реформаторам в Кремле проводить их реформы. Не станем подробно вспоминать все этапы развития памятного противостояния между Кремлем и Белым Домом, важно то, что уровень поддержки Б. Ельцина и Е. Гайдара к осени 1993 года упала до крайне низкого уровня, правда не вызывал доверия и Верховный Совет, руководимый Р. Хасбулатовым, и постоянно подвергавшийся атаке ведущих СМИ. Система советов, которая номинально существовала и в советские времена, но реально лишь прикрывала власть КПСС, в 1990-91 гг. стала первым для новейшей России опытом реальной демократии. Та же модель реформ, которая стала реализовываться в 1992 г., вернула принятие решений в предельно узкий круг, подбираемый чаще всего по принципу фаворитизма, и само понятие демократии стало восприниматься как ругательное. Общество начало быстро выруливать на проложенную в истории авторитарную колею, а демократический порыв ушел в песок. Общество, брошенное на произвол судьбы государством, само стало самоорганизовываться по праву сильного, и последствия этого ощутимы и сегодня. Таковым оно и подошло к второму этапу реформ — 1998-2014, когда на первый план стали выдвигаться идеи порядка и социальной справедливости, а ценности демократии стали уходить на второй и третий план.
Как во многом справедливо отмечает Р. Симонян11, «в массовом сознании 90-е годы остаются периодом, когда в России был совершен коррупционный прорыв, но не было прорыва модернизационного. Невроз идентичности, вызванный примитивизацией экономики, отсутствием за все пореформенные годы каких-либо попыток модернизации производства, не мог не привести к определенной ущербности общественной психологии. Как и всякая социальная травма, модернизационная несостоятельность нашей страны породила множество внутренних коллективных мифов, закрепивших нерешенные проблемы и комплексы ущемленности, социально-культурной неполноценности, фатальной отсталости и т.п. Невозможность “вхождения в Европу”, продемонстрированная постсоветским периодом, создала ложное самопредставление этноса о роковой его неспособности к модернизации, вечном отставании» Но все же это мнение нам представляется излишне категоричным. Ведь как будет показано ниже, самые успешные для нашей страны «нулевые», особенно их первая половина, не были отрицанием 90-х. Общественный консенсус тех лет включал в себя и многие завоевания той эпохи, включая и рыночную модернизацию, осуществлявшуюся в те годы значительно осторожнее, чем в 90-е, и соответственно принятую массовым сознанием. Радикальное же отрицание, правда в большей степени на словах, опыта тех лет, это уже примета последующей эпохи, 10-х годов нынешнего века, во многом менее успешной, и, напротив, демонстрирующей негативные последствия разворота в сторону, противоположную описанной Р. Симоняном.
Еще один ключевой момент, проложивший грань между «старой» и «новой» Россией - распад Советского Союза. Отношение к этому событию имеет два не совпадающих аспекта — это распад СССР, великого государства, державы исторической «Большой России», с одной стороны, и ликвидация социалистических завоеваний, создание рыночной, конкурентной среды, сопряженной с олигархическим строем. Можно предположить, что сегодня люди больше переживают о втором аспекте, чем о первом, так как события на Украине, сетования на засилье мигрантов из республик Закавказья и Средней Азии — все это немного охладило пыл сторонников восстановления СССР в его прежнем виде. А вот ностальгия по социалистическим завоеваниям, по относительной социальной справедливости, повышает свою актуальность. Около 45% опрошенных считают распад СССР бедой или даже катастрофой, а 42% относятся положительно, или даже видят в этом какие-то позитивные стороны. Раскол массового сознания налицо. В. Путин в первые годы своего правления поддерживал баланс между обоими лагерями, восстанавливая какие-то символы СССР и называя его распад главной геополитической катастрофой века. При в целом негативном отношении к распаду СССР общества, наиболее активные группы - молодежь и либеральное меньшинство относятся к нему скорее позитивно или по крайней мере нейтрально.
В декабре 1991 года СССР прекратил свое существование. Как Вы относитесь к этому событию?
Варианты ответа
2011
2017
Это катастрофа мирового значения
14
19
Это беда для многих людей, живущих в республиках бывшего СССР
36
26
В этом есть и хорошие, и плохие стороны
29
32
Благодаря этому создались условия для возрождения России и республик бывшего СССР
6
6
Это положительное событие мирового значения
3
3
Затруднились ответить
12
14
Только 25% молодежи до 25 лет (против 50% оценивающих распад СССР скорее позитивно) считают распад СССР бедой или даже катастрофой. Такой же точки зрения придерживаются 27% против 54% опрошенных с либеральной системой ценностей Мнение молодежи и либеральной части общества резко контрастирует с мнением старшего поколения и особенно его консервативно ориентированного сегмента (56% считают бедой или катастрофой, а 32% видят в распаде СССР позитивные стороны).
Распад СССР
Беда или катастрофа
Относятся позитивно или видят позитивные стороны
Молодежь
25
50
Средний класс
36
45
Консерваторы
56
32
Либералы
27
54
Реформы начала 90-х годов в целом по-прежнему воспринимаются обществом негативно, однако лишь старшим поколением и консервативно частью общества — резко негативно. Среди молодежи до 30 лет при более чем 50% затруднившихся дать оценку реформам, 22% относятся к ним с одобрением и только 20% - негативно. Как и в отношении СССР, жизнь в условиях постсоветской экономики — это данность, к которой привыкли, и альтернативы ей не видят.
Реформы начала 90-х
Относятся одобрительно или скорее одобрительно
Относятся негативно или скорее негативно
Молодежь
22
20
Средний класс
26
28
Консерваторы
17
49
Либералы
31
21
Всего
21
39
По данным исследования, проведенного Институтом социологии РАН в 2004 г. (проект «Граждане Новой России»), уже к началу 2000-х годов многие из тех, кто на волне реформаторского подъема 90-х годов первоначально поддержал реформы, стал пересматривать свою тогдашнюю точку зрения. Если реформы поддерживали в середине 92 г. около 32% опрошенных, то в 2004 г. лишь менее 15% видели в реформах больше плюсов, чем минусов. Сегодня эта цифра немного возросла — до 21%, скорее всего, за счет молодежи, и части среднего класса, для которых 90-е годы- это уже слишком далекое прошлое, не вызывающее сильных эмоций. Общественное мнение страны так и не приняло либеральных гайдаровских реформ, не признало за ними общественно значимых целей. Согласно результатам опроса 2011 г., почти 70% россиян считали, что целью этих реформ была власть и собственность. Эти настроения не изменились и в нынешнее время.
О целях экономических реформ «Ельцина-Гайдара» спорят до сих пор. С каким из нижеприведенных суждений Вы согласны? (2011 г.))
30,1 – Целью этих реформ было спасение страны от экономического краха, голода, распада.
68,9 – Целью этих реформ был захват власти и перераспределение собственности
1,0 – Не ответили
На наш взгляд, главная причина неуспеха либеральной альтернативы лежит в политической плоскости, в процессах 91-93 гг., когда либеральная и демократические альтернативы разошлись в разные стороны, а власть ради ускоренного (и совсем не бескорыстного) проведения рыночных реформ, вполне сознательно обрушила демократический консенсус, найденный в более ранний период реформ. Выбор заведомо антидемократического сценария расколол этот консенсус, и уже в последующие годы по закону маятника привел к формированию консервативного, антилиберального большинства. Этот «синдром девяностых» чрезвычайно силен среди старших групп россиян, и гораздо менее значим для современной молодежи, в принципе если и не готовой поддержать продолжение реформ в той или иной форме, то по крайней мере и не отвергать их с ходу. Оценка событий последней четверти века — обозначает огромный ценностный раскол между провластным большинством и либеральной оппозицией. Мнения о многих событиях носят прямо противоположный характер. Современное либералы остаются в значительной своей части сторонниками тех процессов, которые происходили в 90-е, а к событиям последнего периода нынешней путинской эпохи относятся более сдержанно, хотя и далеко не однозначно негативно. Но и оценочных «мостов» в восприятии истории большинством и либеральным меньшинством тоже немало. Принципиальные различия касаются полярной оценки событий августа 91 г. и курса на либерализацию цен в 92 г. В то же время и разгон Верховного Совета и «обвальная» приватизация оцениваются равно негативно и теми, и этими. Сегодня, задним числом, именно разгон Верховного Совета в октябре 93 г. представляется тем роковым моментом, который предопределил развитие антидемократических процессов в последующие десятилетия — система фаворитизма, власть «двора», составляющего близкое окружение первого лица, бесконтрольное обогащение приближенных к власти, непрозрачный механизм принятия решений при фактическом параличе конституционных институтов, представляющих законодательную и судебную власть. В двух следующих таблицах приводятся оценки событий первого этапа реформ двумя группами, выделяющимися на общем консервативном фоне — либералами и молодежью до 25 лет.
За последние 25 лет в стране произошло много разных событий. Ниже приведены некоторые из них. Как Вы могли бы их оценить?
Все опрошенные
События
Скорее положительно
Скорее отрицательно
1. Победа Б. Ельцина над ГКЧП в августе 1991 г.
27,8
47,9
2. Либерализация цен и переход к рыночной экономике в 1991-1992 гг.
27,4
49,9
3. Проведение приватизации (передача в частную собственность) государственной собственности в 1990-х годах
25,8
56,2
4. Разгон Верховного Совета России в 1993 г.
18,5
45,1
5. Принятие в декабре 1993 г. новой Конституции России
38,1
25,7
6. Первая чеченская война (1994-1996 гг.)
5,8
80,9
7. Избрание Б. Ельцина Президентом России в 1996 г.
17,5
56,8
Либеральное меньшинство
События
Скорее положительно
Скорее отрицательно
1. Победа Б. Ельцина над ГКЧП в августе 1991 г.
41
29,3
2. Либерализация цен и переход к рыночной экономике в 1991-1992 гг.
35,7
35,5
3. Проведение приватизации (передача в частную собственность) государственной собственности в 1990-х годах
29,3
43,6
4. Разгон Верховного Совета России в 1993 г.
18,2
36,7
5. Принятие в декабре 1993 г. новой Конституции России
43,1
20,4
6. Первая чеченская война (1994-1996 гг.)
5,5
75,3
7. Избрание Б. Ельцина Президентом России в 1996 г.
19,6
47
молодежь
События
Скорее положительно
Скорее отрицательно
1. Победа Б. Ельцина над ГКЧП в августе 1991 г.
27
26
2. Либерализация цен и переход к рыночной экономике в 1991-1992 гг.
32
25
3. Проведение приватизации (передача в частную собственность) государственной собственности в 1990-х годах
30
32
4. Разгон Верховного Совета России в 1993 г.
17
27
5. Принятие в декабре 1993 г. новой Конституции России
40
16
6. Первая чеченская война (1994-1996 гг.)
6
67
7. Избрание Б. Ельцина Президентом России в 1996 г.
18
41
Из последней таблицы видно, что российская молодежь склонна намного более амбивалентно относиться к событиям 90-х, которых она не видела, чем те, кто их пережил в сознательном возрасте. Молодые люди скорее не поддерживают, чем поддерживают разгон Верховного Совета (17% поддерживают; 27% - нет), но при этом другие действия властей «новой России» - такие как либерализация цен и приватизация — не вызывают ни однозначной поддержки, ни однозначного осуждения. Падение доверия к реформаторам и проводимым ими реформам послужило первопричиной ценностной трансформации 90-х, формированию запроса на умеренный государственнический курс.
2. Умеренно-консервативный (государственнический) период реформ.
По большинству параметров Россия времен реформ 90-х в восприятии россиян резко контрастирует как с СССР при Брежневе, так и с современной, путинской Россией. Так для позднего СССР характерным оказываются социальная защищенность, наличие идеалов,порядок, жизнерадостность, доверие между людьми, успехи в образовании, мощная промышленность — все характеристики исключительно позитивные. Для России эпохи реформ характерны тяжелое экономическое положение, страх, межнациональные конфликты, преступность, бандитизм, неуверенность в будущем, социальная несправедливость, бездуховность - все сплошь негативные. Для путинской России характерны — возможности карьеры, гражданские и политические свободы, уважение Православной церкви, взяточничество, социальная несправедливость, авторитет в мире. Таким образом, путинская Россия — это частичное преодоление того плохого, чем отличались 90-е годы. Если посмотреть на все положительные индикаторы, то они были высоки при советской власти, сильно снизились в эпоху реформ, и снова стали расти в период правления В. Путина. Но вот что касается экономических и политических свобод, по мнению большинства таких свобод как в нынешнее время не было ни в советские ни в первые постсоветские времена.
Каждый период нашей истории чем-то по-своему отличался. Ознакомьтесь, пожалуйста,
с приводимыми суждениями и скажите, каким историческим периодам России или СССР они в большей степени подходят? (Дайте один ответ по каждой строке)
Это подходит к:
СССР при
Л. Брежневе
России времен
Б. Ельцина
Современной России
Затруднились ответить
1. Тяжелое экономическое положение
11,2
68,3
19,8
0,7
2. Страх
14,7
64,6
19,7
1,1
3. Социальная защищенность
62,1
9,3
27,0
1,7
4. Наличие идеалов
69,0
9,6
19,9
1,6
5. Межнациональные конфликты
7,7
57,0
34,8
0,6
6. Дисциплина, порядок
66,4
8,0
23,0
2,6
7. Быстрое экономическое развитие
37,7
13,3
45,8
3,2
8. Жизнерадостность
58,0
9,4
31,3
1,3
9. Успехи в искусстве
55,1
8,4
35,4
1,2
10. Доверие между людьми
69,3
7,4
22,0
1,3
11. Возможности профессионального роста и карьеры
38,1
10,8
50,0
1,2
12. Возможность стать богатым человеком
7,6
40,3
50,9
1,3
13. Преступность, бандитизм
4,9
76,6
17,9
0,7
14. Любовь к Отечеству
57,2
8,3
34,0
0,6
15. Успехи в образовании
61,2
7,5
30,3
1,0
16. Авторитет в мире
47,8
8,2
43,4
0,7
17. Бюрократия
22,5
34,3
42,3
1,0
18. Кризис
4,3
43,7
51,2
0,8
19. Гражданские и политические свободы
12,2
29,3
56,5
2,1
20. Успехи в науке и технике
49,8
8,1
41,4
0,8
21. Чувство гордости
52,0
7,6
38,9
1,6
22. Неуверенность в своем будущем
5,5
59,5
34,0
1,1
23. Уважение Православной церкви
10,2
18,5
69,9
1,5
24. Мощная промышленность
62,8
7,2
27,9
2,1
25. Социальная несправедливость
6,8
52,6
39,4
1,3
26. Коррупция, взятки
5,0
44,1
50,1
0,8
27. Бездуховность
11,8
54,2
32,7
1,3
90-е годы остаются в восприятии россиян годами потерь, а 2000-е — годами приобретений. Среди приобретений для общества, характерных для различных периодов истории страны, называют такие как:
1 — закрытие не выдержавших конкуренцию предприятий;
2 — возможность зарабатывать без ограничений;
3 — прекращение гонений за веру;
4 — возможность начинать свой бизнес — 90-е годы;
1. насыщение рынка товарами;
2. появление новых рабочих мест;
3. свобода передвижений, включая выезды за рубеж;
4. рост авторитета России в мире;
5. повышение роли религии и Церкви в обществе;
6. Рост обороноспособности, развитие оборонного комплекса;
7. рост благосостояния граждан;
8. укрепление частной собственности;
9. более яркую, динамичную и интересную жизнь;
10. многопартийность, свободные выборы; возможности для самовыражения и личной карьеры — все это уже в 2000-е годы.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что большинство общественного мнения признает за эпохой В. Путина в качестве достижения не только рост благосостояния и укрепление государства, но и развитие демократических процессов. То есть именно то, в чем этой эпохе категорически отказывает общественное меньшинство. Из следующей таблицы видно, как мало было достижений в 90-е годы и как много — в 2000-е, уже при В. Путине.
Для общества в 1990-е годы
Для общества в 2000-е годы
1. Возможность зарабатывать без ограничений
36,1
44,3
2. Насыщение рынка товарами
24,4
77,6
3. Новые рабочие места
13,3
57,0
4. Свобода передвижения, включая выезд за рубеж
26,5
72,1
5. Рост авторитета России в мире
13,3
64,7
6. Прекращение гонений за веру
34,3
56,1
7. Повышение роли религии и церкви в обществе
24,5
65,1
8. Закрытие предприятий, производств, не выдержавших конкуренции
60,3
41,6
9. Рост обороноспособности, развитие оборонной промышленности
9,6
74,7
10. Рост благосостояния значительной части граждан, появление среднего класса
15,1
54,8
11. Жизнь стала ярче, интереснее, динамичнее
12,2
56,9
12. Укрепление частной собственности
21,1
69,0
13. Многопартийность, свобода слова, свободные выборы
26,7
62,5
14. Конвертируемость рубля
25,4
52,5
15. Б;льшие возможности для самовыражения и личной карьеры
15,7
62,1
16. Нормализация ситуации на Кавказе
9,3
74,7
17. Расширение доступа к высшему образованию
13,0
59,5
18. Возможность начать свой бизнес
33,6
58,3
Среди потерь, напротив, понятен и предсказуем список потерь годов 90-х. Все, за исключением молодых людей, помнят те проблемы, которые так и остались визитной карточкой той тяжелой эпохи. А вот список потерь 2000-х годов показывает, что значительная часть общества продолжает испытывать тоску по временам большей социальной справедливости, защищенности и безопасности.
Вот потери 90-х годов:
1. отход от идей социализма;
2. снижение уровня жизни большинства населения;
3. утрата стабильности, чувства безопасности;
4. падение морали;
5. безработица;
6. снижение обороноспособности страны;
7. потеря уверенности в завтрашнем дне;
8. развал промышленности;
9. жертвы в войнах, вооруженных конфликтах.
А список существенных потерь 2000-х годов значительно короче. Это:
1. рост цен, коммунальных платежей;
2. зависимость страны от экспорта энергоресурсов;
3. коррупция;
4. деление страны на богатых и бедных;
5. отсутствие социальной справедливости;
6. теракты;
7. снижение качества медицины и образования.
Уже начиная с конца 90-х годов, симпатии общества оказались поделены между двумя спокойными, стабильными периодами российской истории — СССР времен Брежнева (36%) и Россией В. Путина (45%). Лишь 1% опрошенных выбирал период президентства Б. Ельцина. Примерно такое же отношение к этим вехам новейшей истории остается и по сегодняшний день. В своей консервативной фазе периоды реформ, разного рода потрясений и перемен остаются непопулярными.
Итак, в российском обществе посткоммунистической эпохи стали все отчетливее проявляться тенденции консерватизма, стремление к стабильности и порядку.
Рассмотрим в этой связи оценку опрошенными знаковых событий уже последующей, путинской эпохи, ее как первой фазе (до 2012 г.), так и второй (после 2012 г.).
Все опрошенные
1. Избрание В. Путина в 2000 г. Президентом России
77,0
12,1
2. Избрание Президентом России Д. Медведева в 2008 г.
36,0
43,2
3. Война с Грузией в 2008 г.
16,9
70,4
4. Массовые протестные выступления 2011-2012 гг.
18,8
47,9
5. Избрание В. Путина в 2012 г. Президентом России
76,6
14,5
6. Проведение Олимпиады в Сочи в 2014 г.
79,0
12,5
Либеральное меньшинство
1. Избрание В. Путина в 2000 г. Президентом России
65,7
14,9
2. Избрание Президентом России Д. Медведева в 2008 г.
37,2
40,3
3. Война с Грузией в 2008 г.
13,6
70,5
4. Массовые протестные выступления 2011-2012 гг.
28,1
39,3
5. Избрание В. Путина в 2012 г. Президентом России
61,6
23,8
6. Проведение Олимпиады в Сочи в 2014 г.
72
18,4
Мы видим, что в эпоху «путинского консенсуса» существенных расхождений в оценке ключевых событий между большинством и либеральным меньшинством нет. Именно поэтому мы и проводим резкую грань с последующим периодом 2012-14 гг., оценки событий которого стали снова раскалывать общество.
Если говорить о политических причинах роста консервативных тенденций, и о соответствующей трансформации системы политических ценностей, то следует отметить, что на смену ценностному расколу 90-х сформировался своего рода неоконсервативный «ценностный консенсус», социокультурный феномен, когда по целому ряду ключевых вопросов общественного бытия было достигнуто временное согласие большей части общества, основанное на синтезе самых разных идеологем, ранее казавшихся взаимоисключаемыми. Как показывали социологические исследования, в качестве самой важной, актуальной россиянами выделялась такая триада ценностей, как порядок, справедливость и стабильность. Эта картина устойчиво наблюдается как минимум с начала «нулевых», и практически не претерпела изменений за минувшие почти два десятилетия. Далее с определенным отрывом шла свобода. При этом к базовым ценностям порядка, справедливости, стабильности12 тяготеют практически все группы, в том числе и электораты всех основных политических партий, различия между которыми с точки зрения их идеологии стали в этот период достаточно слабо выраженными13. Политические ценности, в том числе, такие как ценности демократии, отошли на задний план, причем нельзя сказать, что общество их полностью отрицает, скорее просто не придает большого значения. Теоретически общество за демократию – за выборы, за политически свободные СМИ (цензуру, правда, хотят вводить, но не политическую, а нравственную), за свободу передвижений, против вмешательства государства в частную жизнь. Но актуальность демократических ценностей снижена, это сегодня (как и вчера, и позавчера) - ценности второго, третьего, четвертого порядка. В то же время, несмотря на видимое усиление консерватизма, общество довольно быстро модернизируется. Если социальные, политические, идеологические противоречия 90-х годов в огромной степени исходили из сохранившихся реликтов, наличия традиционных сегментов общества, в том числе «законсервированных» позднесоветским строем с его невысокой в это время социальной динамикой, то за последнее десятилетие годы эти сегменты практически размылись, может быть, за исключением некоторых окраинных национальных республик. Современное российское общество заметно унифицировалось, процесс скопления населения в мегаполисах, процесс унификации образа жизни, процесс адаптации к рыночным реформам идет достаточно быстро. Доля безнадежно неадаптировавшейся части населения за эти десять лет сократилась до 10-12% (по сравнение с 54% на момент дефолта 1998 года). И отнюдь не эта группа общества сегодня диктует «моду на неоконсерватизм», скорее наоборот, самые бедные и не приспособившиеся слои населения более всего стремятся к переменам, по крайней мере, на словах. Современное поколение неоконсерваторов имеет совершенно другую социальную базу, чем, скажем, имели консерваторы 90-х годов, в основном голосовавшие за КПРФ, которая стала в то время носителем, ядром традиционных, частично переваренных советской системой ценностей. Сегодня носителем консервативных ценностей, ценностей порядка и стабильности, является средний класс и примыкающие к нему снизу социальные группы, стремящиеся интегрироваться в состав среднего класса. Восстановление традиционного уклада жизни, многодетных семей, русского коллективизма, являющегося своего рода экспортным брэндом «русского характера», патриархального быта в целом, не имеют своих значимых социальных носителей. Современная генерация россиян - в основном жителей, представляющих городской универсальный, унифицированный образ жизни - очень далека от каких-то глубинных российских корней. Наоборот, неоконсерватизм – это альтернатива не только либеральным, но и консервативным ценностям, это процесс формирования устойчивого порядка в обществе, где традиционные ценности и институты уже не могут быть жизнеспособными.
Для объяснения данного феномена политологи чаще всего ссылаются на феномен синкретизма, слабой расчлененности массового сознания. Множественность парадигм воспринимается на уровне глубинных архетипов как болезненное состояние, раскол, предчувствие гражданской войны. Люди голосуют за “единство”, даже наступая на горло собственным взглядам и симпатиям, ориентируются на власть, объединяющую общество, реализующую общенациональную субъектность. Тяга к единению сыграла свою значительную роль в дискредитации политической оппозиции, даже если на уровне заявлений и деклараций она взывает согласие, общество смирилось и даже скорее поддержало меры по построению административной вертикали, включая отмену прямых выборов глав субъектов федерации, одновременно осознавая, что эти меры лишают граждан части их прав на волеизъявление. В сегодняшней России нет и вряд ли предвидится серьезных «партий интересов», которые бы в соответствии с требованиями классической политологии, отражали бы и защищали интересы каких-то отдельных групп общества. А когда такие партии появляются, они скорее имитируют свои «социальные» корни и соответствующие им социально-экономические парадигмы. Часто идеологический синкретизм «списывают» на имманентно присущие россиянам глубинные национальные архетипы, и, в соответствии с этим, признают «особой чертой», отличающей российскую политическую модель от европейской, остается предметом дискуссий среди политологов и историков. На наш взгляд, более обоснованной является точка зрения, согласно которой феномен объединения общества вокруг “партии власти” не является проявлением “вековой русской соборности” и сопряжен одновременно с безразличием, общественно-политической пассивностью, носит во многом формальный характер. «Синкретизм” массового сознания, когда на уровне подсознания каждый гражданин воспринимает себя скорее как часть целого, чем как самостоятельного субъекта вступает в противоречие с другими данными, свидетельствующими о глубокой индивидуализации общественного бытия современных россиян, их нежелании и неспособности выстраивать социальные связи и проявлять солидаризм. Скорее речь идет о том, что «коммунисты», «либералы» и другие идеологические ярлыки утратили привлекательность для людей, одновременно с разочарованием в институте политических партий. Как видно из следующей таблицы, это произошло уже давно, как минимум начиная с 2001 года, а фактически раньше, и с тех пор ничего экстраординарного в этой сфере не происходило Это не означает, что в стране нет левых, русских националистов, либералов — нет, они есть, и они выявляются через ответы на содержательные вопросы, а вот откликаться на соответствующие политические «ярлыки» готовы не многие. Об этом ярче всего говорит то, что более 75% опрошенных россиян на вопрос социологов не смогли или не захотели отнести себя к числу приверженцев ни одного определенного идейно-политического течения. 43% опрошенных вообще предпочитают себя не считать сторонниками каких-бы то ни было идейно-политических течений и 14% выступают за «сочетание различных идей»; 20% - затруднились ответить. Подобная неготовность общества к доктринальной самоидентификации в идейно-политической плоскости и его видимое равнодушие к соответствующему дискурсу безусловно контрастирует с ожесточенностью полемики в публичном пространстве. Тональность этой полемики задают радикалы, сами по себе имеющие малочисленную поддержку, а остальной, скорее конформистской части общества эта полемика навязывается. Именно поэтому наблюдаемый сегодня общественный раскол нам представляется во многом искусственным, чем-то вроде мыльного пузыря, старательно надуваемого с целью поддержания массового сознания в состоянии мобилизации.
Динамика идейно-политических предпочтений россиян, 2001 и 2011 гг., %
Идейные позиции
2001
2011
2017
Относят себя к либералам, сторонникам рыночной экономики
7
5
5
К сторонникам коммунистов
12
12
8
К сторонникам обновлённого, реформированного социализма (например, к социал-демократам)
4
6
6
К приверженцам самостоятельного русского пути развития
6
6
6
Стоят за сочетание различных идей, избегая крайних и радикальных
16
17
14
Не являются сторонниками никаких идейных течений
39
41
43
Затруднились ответить
16
13
20
Эта картина больше напоминает ту, которая наблюдалась еще в конце «нулевых». Даже те, кто по совокупности своих взглядов и ценностей скорее примыкает к либералам, не хотят называть себя либералами. Так по своим ценностям в той или иной форме к либералам можно отнести 20-25% населения страны, а идентифицируют себя как либералов меньше 5%. Еще меньше готовы голосовать за политические партии либеральной направленности. То же самое касается и других общественных течений. При этом численность тех, кто относит себя к либералам снижается от 7% у молодежи до 2% среди самой старшей возрастной группы (больше 60 лет), а доля сторонников коммунистов, напротив, возрастает от 3% до 11%.
Чтобы не пользоваться ярлыками идеологических наклеек, остановимся на базовом наборе ценностей второго этапа реформ, характерного для российских «нулевых». В общих чертах, это следующие ценности:
сочетание демократического устройства политической системы (особенно важны индивидуальные свободы - выбора профессии, заработка, перемещений, включая выезды за рубеж, свобода информации и политических взглядов, менее важна политическая надстройка - выборы, многопартийность) с элементарным порядком и сильным государством; в русле этой парадигмы можно назвать и неприкосновенность личной жизни, в которую не должно вмешиваться ни государство, ни общество;
сочетание рыночной экономики, особенно на ее «микроуровне», с усилением роли государства и придания ему социальных функций;
сочетание скорее прозападных ценностей в обыденной жизни (идеалом служит массовое потребительское общество западного типа) и жесткой, неуступчивой внешней политики, обеспечивающей национальное достоинство россиян;
отказ от революционного насилия в пользу постепенного реформирования.
Понятно, что из этого консенсуса уже в «нулевые» выпадали наиболее радикально настроенные левые и националисты различного толка, а также меньшая, но наиболее радикальная часть либералов. С этими ценностными идеологемами выражали в то время согласие в среднем более 80% населения России. Избиратель прощал «партии власти» и невнятную социальную концепцию, и противоречивую идеологию, и номенклатурное лицо ради сверхзадачи, с которой в его глазах связана путинская «партия власти» - объединить общество, восстановить государственную субъектность.
Особо следует остановиться на месте демократической идеологии в рамках «консенсусной метаидеологии»14. Критика демократии образца 90-х, ставшая лейтмотивом многих политико-идеологических высказываний эпохи Путина, вполне совпадала с мнениями и оценками большинства россиян. Согласно исследованиям ВЦИОМ в тот период почти половина опрошенных (49%), считали, что полноценная демократия в России так и не состоялась. Простые люди в «демократической» России остаются безгласными и бессильными повлиять на власть, их мнение никак не влияет на принятие решений. То есть дело не в самой демократии, а в том, что ее исполнение в России оказалось выхолощенным, неполноценным. Альтернативных точек зрения, согласно которым «демократия вообще не походит для России» и близкой к ней, что «Россия не созрела для настоящей демократии» придерживались, соответственно, 16% и 14%, то есть в сумме около 30%. Между тем на еще более прямой вопрос об особенностях российской демократии, 80% опрошенных выражали в целом негативное к ней отношение, заключающееся в том, что «эта демократия мало влияет на нашу повседневную жизнь, все равно нами правят те, у кого больше денег и связей». По сути, речь шла о том, что в России создана не столько демократия, сколько ее фасад, с такими формальными атрибутами как избираемые населением Президент, Государственная Дума, органы представительной власти на местах, многопартийность, но этот фасад никак или в малой степени влияет на повседневную жизнь граждан, не видящих путей защиты своих реальных интересов. Фасадная демократия является лишь ширмой, за которой скрывается весьма антидемократическая реальность нашей жизни.
Об этом лучше всего говорят данные, приводимые в следующей таблице. В ней не видно какой-то яркой динамики за минувшие 20 с лишним лет социологических наблюдений. Так идея «державности» набирает стабильно более 40% начиная с 1995 года. Идея сближения с Западом уже в том же 95 году, когда началось массовое разочарование в реформах Ельцина-Гайдара, набирала всего 12%, а к 2017 году снизилась до 8%. Идея национальной уникальности стабильно набирала 7-9%, равно как и идея индивидуальной свободы, приоритета интересов личности над интересами государства, впрочем, как отмечалось выше, реальное значение этой ценности выше, но она не входит в черты парадного автопортрета формирующейся российской нации. А вот идея создания правового государства, видимо обнадеживавшая россиян на рубеже 90-х и «нулевых», и связывавшаяся с «ранним Путиным» (47%), за эти годы снизилась до 26%. Резко — с 2% до 15% вырос рейтинг идеи «противостояния Западу», но большая часть этого роста пришлась еще на период конца 90-х, а вовсе не стала результатом политики «покорения Крыма». Напрашивается вывод, что наиболее значимая смена ценностей произошла еще в середине 90-х, направленная в сторону державности и сильного государства, а в первые годы нынешнего века было найдено устойчивое состояние баланса модернистских и консервативных ценностей, снова ставшее нарушаться после 2014 года.
Динамика представлений россиян о том, какая идея могла бы объединить российское общество, 1995–2011 гг.,
Идеи
1995
2001
2011
2017
Идея единения народов России в целях её возрождения как
великой державы
41
48
42
44
Идея укрепления России как правового государства
30
47
38
26
Идея объединения народов для решения глобальных проблем,
стоящих перед человечеством
24
24
26
23
Идея сближения с Западом, вхождения России в
общеевропейский дом
12
15
7
8
Возвращение к социалистическим идеалам и ценностям
10
15
21
15
Идея объединения всех славянских народов
9
15
13
11
Идея национальной уникальности, особой исторической
миссии русского народа
7
8
9
9
Идея индивидуальной свободы, приоритета интересов
личности над интересами государства
6
10
8
6
Идея очищения общества через православную веру
6
8
9
4
Идея противостояния Западу, опоры на собственные силы
2
13
12
15
Другая идея
1
2
1
1
Затрудняюсь ответить
7
6
18
21
Мейнстримом идеологических тенденций в период «нулевых» стал “лево-правый” характер идеологического мейнстрима массового сознания в сегодняшней России. Люди мечтали о “новом социализме”, не похожем на советский опыт, говорили о равенстве возможностей как основе социальной справедливости, дорожили достижениями потребительского общества, ценили свободу зарабатывать, потреблять, перемещаться в пространстве. Но одновременно они были ценители идей порядка и справедливости, патриоты по убеждениям и общему социальному самочувствию. И на фоне всех этих процессов нерасчлененность общественного сознания, отсутствие сформированного самосознания социальных и региональных групп общества из достоинства, предвещающего быстрое созревание эффективной политической нации, видится скорее недостатком, своего рода “болотом”, в котором все позитивные инициативы, все “политически живое”, тонуло и растворялось, не оставляя видимого следа. Укрепление "этатистского" начала, сужение поля индивидуальной свободы и ответственности, расширение зон регламентации и откровенных запретов угнетающе действует на наиболее самостоятельные и активные группы. По данным Левада-центра, «если в 2004 г. о своей уверенности в завтрашнем дне среди людей наиболее работоспособного возраста (25 - 39 лет) заявляли 48%, то в 2008 г. - только 38%».15. Тем не менее на второй фазе реформ существовал баланс между умеренным политическим центром, в котором идея сильной и ответственной государственности объединяла «системных» национал-патриотов и либералов, и этот союз обеспечивал медленное продвижение по пути модернизации страны, создавал фон необходимого для этого общественного согласия. Одновременно шел процесс модернизации, хотя и не столь форсированный как в предшествующем периоде. Росла доля тех, кто был в состоянии прожить без поддержки государства. А в крупных городах этот слой составил основу т. н. «креативного класса»,ставшего инициатором запроса на политические перемены в 2011-12 гг.
3. Консервативный этап реформ
Что же произошло при переходе от второго к третьему этапу трансформации системы массовых ценностей?
Приход к власти В. Путина в начале «нулевых» был встречено практически однозначно позитивно, постепенно сформировался тот общественный феномен, который получил название «путинского консенсуса» и который с известными оговорками продолжался до 2012-14 гг. Но сложные и неоднозначные процессы последних лет этот консенсус стали разрушать. События на Украине и в Крыму, встреченные с восторгом большей частью общества, одновременно вызвали решительное неприятие ориентированного на Европу и совокупный Запад общественного меньшинства, при всем своем небольшом численном масштабе достаточно влиятельного и наделенного существенными информационными ресурсами. Возник новый «посткрымский консенсус», занявший большую часть политического спектра, однако баланс идеологических предпочтений, характерный для предшествующей эпохи, оказался во многом нарушен. Все это усугубилось жестким экономическим кризисом, который по разному оценивается разными группами общества. Сегодня Россия вот уже третий год находится в состоянии экономического кризиса, не переходящего однако в коллапс, население страны беднеет, происходит ожесточенная, хотя и подковерная борьба внутри властных группировок. Все больше людей, в том числе и молодежи, выходит на протестные акции, а власть их нещадно «прессует». Социального взрыва не предвидится, но и благостного спокойствия тоже уже нет.
Все опрошенные
1. Воссоединение Крыма с Россией
80,1
12,1
2. Участие России в урегулировании конфликта на Юго-востоке Украины
50,6
37,4
3. Введение Россией контрсанкций в ответ на западные антироссийские санкции
66,2
20,9
4. Участие в борьбе с исламистским терроризмом (разгром ИГИЛ) в Сирии
63,2
27,5
5. Действия российских властей по преодолению экономического кризиса 2014-2016 гг.
53,1
25,6
Либеральное меньшинство
1. Воссоединение Крыма с Россией
66,2
19,4
2. Участие России в урегулировании конфликта на Юго-востоке Украины
34,6
50,6
3. Введение Россией контрсанкций в ответ на западные антироссийские санкции
45,6
38,4
4. Участие в борьбе с исламистским терроризмом (разгром ИГИЛ) в Сирии
53,5
34,6
5. Действия российских властей по преодолению экономического кризиса 2014-2016 гг.
40,5
34,5
Значительного расхождения в оценках событий молодежью и более старшими группами общества, не видно. То же «крымское большинство» (77%), та же поддержка контрсанкций (77%). Но вот участие России в военных конфликтах на Юго-Востоке Украины (40% против) и в Сирии (30% против) явно менее популярно, что неудивительно — воевать за «новую Россию» многим не кажется привлекательной перспективой. А привлекательной перспективой является восстановление спокойного периода сильной и уверенной в себе державы, способной обеспечить достаток и безопасность для своих граждан. Что же касается событий последних лет, то видно, что доля оппозиционно настроенного к ним меньшинства составляет от четверти до трети, это касается и оценки протестных акций (19% всех опрошенных поддерживают протестные выступления 2011-12 гг., 48% - относятся негативно или скорее негативно), и внешнеполитических событий. 80% позитивно оценивают присоединение Крыма; 66% - введение контрсанкций, 63% участие России в борьбе с ИГИЛ в Сирии. Среди либерального меньшинства эти цифры составляют 66%, 46% и 53%. В то же время по вопросу участия России в конфликте на Донбассе либералам удалось собрать неустойчивое и незначительное негативное большинство (50,6%). Таким образом видно, что большая часть и либерально настроенных россиян, и других активных групп общество в целом поддерживает внешнюю политику властей, а оппозиционеры составляют от четверти до трети этих количественно небольших групп.
Политические процессы, начавшиеся еще в 2011 г. и достигшие апогея в 2014 г. раскололи общество по фундаментальным ценностным параметрам, и сегодня это расколотое общество предъявляет разные, иногда прямо противоположные требования к политическим элитам. «Консервативное большинство», на которое пытается опираться власть, само неоднородно, политически активная и идеологизированная его часть сама составляет в нем меньшинство, своего рода «меньшинство в большинстве», а большинство составляют конформисты, готовые плыть по фарватеру, прокладываемому властями, в каком бы направлении он ни был. В обществе снова растет то явление, которое на языке улицы правильнее всего было бы назвать «политическим пофигизмом» - на фоне, напротив, радикализации и политизации разного рода идейных меньшинств. Исследование 7 волны ясно показывает, что повышенная экзальтация, связанная с присоединением Крыма, идеями «русского мира» - постепенно спадает, хотя мнение людей и не меняется на противоположное. Многие опрошенные просто отказываются думать и оценивать многие явления и события . Можно предположить, что видимый общественный раскол больше касается радикальных меньшинств на всех политических флангах, а это означает, что восстановление консолидированного политического центра в стране все еще возможно, хотя это представляется очень сложной задачей. Но даже учитывая всю внутреннюю неоднородность как «консерваторов», так и «либералов», следует учитывать, что идеи вносятся в повестку дня не «пофигистскими» группами общества, а радикальными флангами, в данном случае — убежденными консерваторами, национал-патриотами и столь же убежденными либералами.
На сегодняшний день в качестве самостоятельных социально-политических субъектов, вокруг которых складываются своего рода «протопартии», выступают
«Консервативное большинство», состоящее как из убежденных консерваторов-державников, так и из конформистской части общества, примерно в пропорции 30% против 70. Это консервативное большинство сегодня за действующую власть (в целом, при наличии многих претензий по частностям). Можно утверждать, что это консервативное большинство вместе со «своими» СМИ, в т.ч. основными каналами ТВ, обладают чертами «протопартии». Это протопартия рыхлая, и при усилении политической турбулентности начнет быстро распадаться. Сегодня приходится видеть, что активно заявляет о себе радикальная группировка общественных деятелей значительно радикальнее консервативного центра, представленная такими деятелями как Н. Поклонская, В. Милонов, отдельные священнослужители, такие как В. Чаплин, Дм. Смирнов. Власти все чаще приходится дистанцироваться от них.
Как бы ни оценивать все это по-существу, налицо расслоение консервативного большинства на радикальную фракцию и более нейтральную «середку». Что же касается идейных расколов, то современное российское общество — несмотря на наблюдаемый с 2012 г. всплеск консерватизма и даже архаики - достаточно молодое, над которым опыт предшествующих поколений мало довлеет. Все попытки разогреть интерес к пресловутым «скрепам» долгосрочного результата не приносят, причем это касается не только событий из жизни последнего российского императора в фильме «Матильда», но и событий 30-25 летней давности, почти прочно забытых нашими современниками.
Либеральное меньшинство, его же можно охарактеризовать как «либеральную интеллигенцию» или «креативный класс». При том, что численность этой группы составляет по самой максимальной оценке не более 15-17%, и она на протяжении долгих десятилетий не может сформировать собственного представительства в партийном спектре, рассыпаясь на несколько маргинальных групп, ее вес в общественно-политической жизни страны остается весьма значительным, благодаря высокому уровню образования, владению информационными коммуникациями и наличию «своих» СМИ. Признаки протопартии эта группа проявляет и в том, что в ней существуют негласные лидеры, своего рода законодатели моды, и «ослушникам» иной раз грозят санкции, вплоть до исключения из круга «своих», «нерукопожатность» и пр. Радикалы, выступающие за полную смену режима в стране, составляют и тут меньшинство, но их голос слышен громче, так как власть, опершаяся на консервативные круги общества, сама способствовала тому, что т. н. «системные либералы», составлявшие ее опору в «нулевые», стали практически не востребованы. 7 волна в октябре 2017 г. исследования зафиксировала примерно 10,5% последовательных либералов (всего, включая непоследовательных и колеблющихся — 24,5%), 32% последовательных консерваторов (всего включая непоследовательных — около 65%). Между либеральным меньшинством и либеральной оппозицией существует определенная корреляционная зависимость, но это не тождественные понятия. Среди либералов уровень оппозиционных, протестных настроений намного выше, чем среди «конформистского болота» и консерваторов, но большая часть либерально ориентированных россиян продолжает достаточно лояльно относиться к российской власти.
Остальные группы общества в качестве субъектов общественно-политической жизни сегодня практически не просматриваются, кроме отдельных групп, сформированных вокруг конкретных интересов. Таким образом, современное российское общество является и расколотым, и монолитным одновременно, но имеющиеся расколы скорее углубляются в последнее время. Впрочем, данные проведенных исследований в этом отношении носят скорее противоречивый характер. Так, например, российская молодежь, как уже отмечалось выше, больше ориентирована на поддержку перемен, но, скажем, ее отношение к В. Путину практически такое же, как и у более старших поколений (47% полностью поддерживают. 36% — поддерживают частично; 8% - не поддерживают). Не выделяются в качестве самостоятельных групп ни рабочие, ни инженеры, ни предприниматели — внутри этих групп проходят точно такие же ценностные расколы, как и во всем обществе. Массовые слои интеллигенции (врачи, учителя, библиотекари) — мало чем отличаются от иных массовых слоев общества, лишь не слишком значительная группа статусной интеллигенции во многом выглядит консолидированной вокруг либеральных ценностей.
Следующий набор суждений достаточно ясно отображает расслоение общества по наиболее важным идеологемам. В то же время наблюдается «подтаивание» монолитного общественного большинства, возвращение интереса к ценностям демократии, пусть пока скорее низовой, нарастающий протест против вмешательства церкви в дела государства и общества. Ценности демократии, похороненные на время неудачными для страны результатами реформ 90-х, сегодня снова медленно начали «поднимать голову». Если три года назад численность сторонников «твердой руки» превышала 60%, то сегодня она упала до 46%.Именно столько опрошенных полагают, что «в России демократия не приживается. Страна нуждается в твердой власти, способной обеспечить порядок, единство страны и ее суверенитет». Причем среди молодого поколения до 30 лет эта цифра составляет только 35%. В то же время старшее, консервативно настроенное поколение, выбирает «сильную руку» - 65%. Это и есть то самое «консервативное большинство», которое по ряду показателей перестает быть большинством. Мы снова наблюдаем что-то вроде «микста», когда сторонники укрепления державы и введения цензуры сопровождаются желанием демократизации и ограничения роли РПЦ, ее влияния на общество и государство.
Таким образом, последний опрос 7 волны зафиксировал определенный общественный «противоток» дальнейшему усилению консервативных тенденций, возвращение пусть пока и робкого интереса к ценностям демократического развития. Идет столкновение двух общественных течений. С одной стороны, культ Сталина и сильной руки, идущий со стороны определенных кругов общества, активность РПЦ, с другой, снижение веры во всесилие «сильной руки», рост недоверия к внецерковной деятельности РПЦ. Это означает, что своей вершины третий этап постсоветского развития достиг в 2014-16 гг., и сегодня происходит постепенный переход к четвертому этапу, содержание которого еще не ясно.
С каким из нижеприведенных в каждой паре суждений, касающихся различных сторон жизни общества и Вашей собственной жизни, Вы в большей степени согласны? (Дайте один ответ в каждой паре суждений)
2)
54,3. – Россия должна стать демократическим государством, в котором обеспечиваются права человека, свобода самовыражения личности
45,7 – В России демократия не приживается. Страна нуждается в твердой власти, способной обеспечить порядок, единство страны и ее суверенитет
3)
66,1 – Россия нуждается в возрождении русских национальных традиций, моральных и религиозных ценностей
33,9 – Россия должна двигаться вперед, к современному образу жизни, такому как в Европе
4)
53,2 – Россия должна быть великой державой, с мощными вооруженными силами и влиять на политические процессы в мире
46,8 – Россия должна заботиться о благосостоянии собственных граждан, а не стремиться к укреплению державной мощи
5)
71,1 – Необходимо усиление влияния государства на экономику, политику и социальные процессы
28,9 – Необходимо освобождение граждан от чрезмерной опеки со стороны государства, создание условий для свободной реализации их экономических и политических устремлений
6)
30,9 – Православие — оплот российского государства. Церковь должна как можно более активно участвовать в жизни государства и общества, формировать нравственные основы жизни
69,1 – РПЦ следует заниматься своими церковными делами, а не политикой и делами государства
7)
62,2 – Необходимо введение моральной цензуры над средствами массовой информации и произведениями искусства с целью борьбы с пропагандой безнравственности
37,8 – СМИ и произведения искусства должны быть полностью свободны от цензуры
Потеря политического баланса в качестве встречного процесса вызывает рост сторонников перемен, независимо от того, каким складывается «образ будущего». Оно «в тумане», не просматривается дальше нескольких лет, и россияне чаще всего полагают, что «сегодня еще жить можно, а завтра будь, что будет», а образованная и квалифицированная часть общества все охотнее покидает пределы страны. Период длительной стабильности, переходящий в застой, как это обычно и происходит в России по «закону маятника», грозит смениться периодом нестабильности, смуты, роста центробежных сил, а запаса прочности уже практически нет, историческое время для завершения процесса модернизации, так и не завершенной за предшествующий период, исчерпано, а как ее завершить, никто не знает, и политической воли для решения этой задачи, пока не видно. А раскол общества, разрушение сложившегося в «нулевые» консенсуса, делает актуальными ряд часто во многом противоречащих друг другу альтернатив, готовых разорвать общество при любом неосторожном движении.
Понятно, что новой революции в обозримой перспективе в России в год 100-летия Октября и в ближайшие годы никто не предвидит. Так по данным Левада-центра,17 лишь 5% опрошенных хотели бы новой революции, а 92% считают ее недопустимой. Но революции случаются не только потому, что общество их хочет, они могут быть спровоцированы целой цепью непредвиденных обстоятельств. Так уже не 5%, а 30% опрошенных считают революцию в той или иной форме вероятной, причем, с точки зрения своих социальных характеристик, значительная часть этих 30% сосредоточена как раз в среднем классе «новой России», который наиболее остро ощущает симптомы политической дестабилизации, надвигающегося шторма, непосредственно никак не связанного с президентскими выборами.
Минувшие полтора десятилетия стабильности (начиная от дефолта 1998 года и вплоть до присоединения Крыма в марте 2014 года), казалось бы, заставили многих экспертов, простых граждан говорить о том, что страна наконец-то преодолела вековую политическую смуту и вступила в период медленного, но неуклонного развития, движения вперед. Однако последние три года во многом опровергли эти утверждения, с каким бы знаком к ним не относиться. Резко осложнилось международное положение страны, вокруг нее возникла изоляция, которой не было даже во времена «холодной войны», начал снижаться уровень жизни, и во внутриполитической жизни наблюдается постепенный «разогрев», повышение социально-политической турбулентности, рост протестных настроений, которые, конечно, еще очень далеки от событий столетней давности, но кто знает, что нам в этом отношении готовит день грядущий. Не случайно большинство опросов в этот период демонстрировали приоритет стабильности над ценностью развития, связанным с риском (от 65% против 35% в 2014 г. до 54% против 46% в октябре 2017 г. ). Согласно данным Института социологии РАН, и сейчас доля сторонников стабильности и доля сторонников перемен не только практически сравнялись, но вторые вышли даже немного вперед. За последние полтора года их доля выросла на 13% - с 39% до 52%. А в наиболее «продвинутых» группах общества, в том числе и среди молодежи, эта цифра превысила 60%. Также и по по данным ВЦИОМ сторонники перемен стали обладать более 50% голосов россиян. Такой стремительный рост численности сторонников перемен заставляет задуматься о его причинах и последствиях. Казалось бы, стремление к переменам должно способствовать более критическому настрою в отношении властей. Однако оно почти не отражается на отношении к действующей власти в лице В. Путина. 47% опрошенных которого поддерживают безусловно и считают настоящим национальным лидером и 39% - скорее поддерживают несмотря на его отдельные ошибки и промахи. Доверие к В. Путину падает последний год, но за счет того, что полностью ему доверяющие переходят в стан «колеблющихся». Поэтому подобное снижение никак не отражается на его высоком электоральном рейтинге в условиях отсутствия сколько-нибудь серьезной альтернативы. Только среди либерально ориентированного меньшинства число оппонентов действующему президенту превышает 18%. Самой высокой поддержкой В. Путин продолжает пользоваться среди среднего класса, российских горожан, в меньшей степени чем другие слои общества переживающего экономические тяготы.
Вы бы хотели перемен в жизни страны?
Варианты ответа
2016
2017
2017
Да, страна нуждается в существенных переменах, нужны новые реформы в экономической и политической жизни страны
39
44
52
Нет, страна нуждается в стабильности, это важнее, чем перемены
61
56
48
Ориентация на перемены и стабильность по отдельным группам опрошенных
За перемены
За стабильность
Молодежь
60,6
38,2
Средний класс
52,2
46,7
консерваторы
48
52
Либеральное меньшинство
67,1
31,9
Всего по массиву опрошенных
52,3
47,7
Численность тех, кто полагает, что нынешний кризис и экономические трудности вызваны угрозой извне, снизилась за последний год с 67 до 53%. До 34% выросло число тех, кто полагает, что Россия должна двигаться вперед, к современному образу жизни, такому как в Европе; до 45,7% снизилась численность сторонников «твердой руки». И, наконец, видно, что все большее общественное отторжение вызывает внецерковная активность РПЦ, ее стремление влиять на политические и социальные процессы в стране. Пожалуй, растущее недоверие к деятельности РПЦ является одним из главных и неожиданных процессов, ярко проявившихся в завершающемся году. Наше исследование не первое фиксирует перемену в настроении большей части россиян. Еще в начале лета 2017 г. данная тенденция была отмечена во ВЦИОМе. «Запрос общества на стабильность в России ушел на периферию и сменился запросом на перемены. Такое мнение высказал генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) Валерий Федоров на всероссийском молодежном форуме «Территория смыслов на Клязьме»18.В ходе выступления на тему «Актуальные тренды: новое общество, ценности, технологии, будущее» Федоров отметил, что, поскольку экономический кризис закончился, но не наступил широкомасштабный экономический подъем, в России наблюдается новая фаза — «неуверенность в завтрашнем дне».Такая фаза, по словам главы ВЦИОМ, является «опасной», так как «революционные настроения появляются не в ситуации кризиса, а когда кризис закончился и становится лучше». «В этой ситуации люди перестают терпеть и начинают требовать. И в этой ситуации появляется запрос на перемены», — заявил он, отметив, что «сегодня запрос на стабильность уходит на периферию».Глава ВЦИОМ считает, что сегодня политическая борьба в России «идет за то, чей образ перемен возобладает». Пока, как это следует из данных всех опросов, побеждает скорее левый вектор.
Как показали результаты исследования ИС РАН, запрос на перемены в основном связан с массовыми общественными настроениями в отношении базовых принципов социальной справедливости, и его ни в кем случае нельзя трактовать как желание вернуться в эпоху 90-х, к продолжению либеральных экономических и политических реформ. Общество стремится к социальной справедливости, к борьбе с коррупцией, к преодолению нефтегазовой зависимости (51% и 41%), к усилению обороноспособности страны (28%), и в гораздо меньшей степени — к усилению экономических и политических свобод и сближению со странами Запада (по 10%)., к смене власти (12%).
Варианты ответа
Молодежные возрастные группы, лет
До 30 лет
31-40 лет
41-50 лет
Более 50 лет
Экономические реформы, нацеленные на преодоление нефтегазовой зависимости экономики России
40
39
46
39
Усиление социальной справедливости, жесткая борьба с коррупцией в верхних эшелонах власти
45
43
36
47
Укрепление обороноспособности страны, превращение России в державу, которую боятся и уважают
24
23
25
27
Усиление политических и экономических свобод, развитие демократии
17
12
14
11
Сближение со странами Запада, выход из внешнеполитической изоляции
15
15
11
11
Защита русских, «русского мира» на постсоветском пространстве
10
14
12
14
Возрождение традиционных нравственных и религиозных ценностей
10
8
13
17
Развитие науки, образования, здравоохранения, культуры
43
46
33
41
Сменяемость власти, приход к управлению политикой и экономикой нового поколения россиян
13
17
11
10
Ничего не следует менять, пусть все идет как идет
13
12
13
11
Одновременно можно видеть, что левый запрос, связанный с идеями социальной справедливости, стал заметно преобладать над право-националистическим, резко активизировавшимся после 2014 г. У россиян постепенно падает интерес к событиям на Украине, в Сирии, к собиранию «русского мира». Так «защиту русских, русского мира» в качестве приоритетной для перемен, выбрали менее 14%; опрошенных, возрождение традиционных ценностей — 13%. Согласно исследованиям Левада-центра, россияне за последний год стали несколько лучше относиться к Украине и украинцам, до 41% упала численность сторонников поддержки со стороны России ДНР и ЛНР19. Еще 37% высказали мнение, что Россия не должна поддерживать никого. 41% поддержки ДНР и ЛНР - это все равно довольно много, считает социолог «Левада-центра» Степан Гончаров, отмечая в то же время, что к идее присоединить Донбасс россияне уже остыли. Скажем сразу, что этот процесс идет медленно, и пока ничего не свидетельствует о каком-то радикальном развороте общественного мнения.
в чем же первопричины левой направленности «образа будущего»? Несмотря на годы стабильности и относительного достатка, российское общество так и не смирилось с ситуацией глубокого общественного неравенства, вызванного не до конца продуманными реформами начала 90-х годов, и так и не преодоленного до дня сегодняшнего. Опросы рисуют картину классового, глубоко стратифицированного общества, наполненного глубокой агрессией, пожалуй, более разобщенного чем когда-либо в своей новейшей истории. налицо ситуация тотального недоверия наших граждан и друг к другу и к власти, остается в целом неизменной. На вопрос, кому Вы доверяете20, согласно данным ВЦИОМ, 71% ограничились собой и своим самым близким кругом родных и знакомых, и это доверие ни в коем случае не распространяется на представителей своего сословия, своей социальной или профессиональной группы. Нет большого доверия и к власти в целом, несмотря на рейтинг президента, превышающий 75%. Лишь 48% россиян считают, что власть в целом проводит правильную политику. В то же время в рамках противопоставления власти и оппозиции, 73% оказались готовыми поддержать власть, 36% - полностью и 37% - частично, и 25% - оппозицию, 10% полностью и 15% - частично. В условиях значительного ухудшения социально-экономического фона в последние три года, эти противоречия становятся все более нетерпимыми. Но здесь следует отметить и то, очень важное, обстоятельство, что несмотря на столь огромные социальные разрывы, общность граждан на социальной основе в России не складывается, а складывается скорее на почве разногласий идейных и на почве общности отдельных, ситуативных интересов. В России несмотря на многочисленные ожидания, так и не сложились ни партия среднего класса», ни «партия миллиардеров», ни «партия нищих».
По мнению известного экономиста и политолога Владислава Иноземцева, страна неизбежно вступит в фазу очень глубоких перемен, вопрос лишь в сроках. «...Доминирующее настроение в обществе состоит сейчас в том, что мы готовы довольствоваться и тем что есть, лишь бы не было хуже...Корни такого поведения населения и такого отношения к нему в том, что в России исторически правитель и государство — одно и то же. Относительно перспектив модернизации я в последнее время — глубокий пессимист. Революции 1917 года, события 1991 года говорят нам, и это очень печальная особенность, что за радикальные перемены в нашем обществе мы платим распадом страны, которую потом как бы собираем заново. Я не вижу возможностей модернизации при сохранении режима, и впереди катастрофа. Это дело не ближайшего будущего, отнюдь, но без нее никакой модернизации не случится21». В. Иноземцев прав, но лишь частично. Последние исследования ИС РАН и ВЦИОМ говорят о том, что все большая часть российского населения стремится к переменам. Но вот только каким?
Н. Розов в этой связи говорит о неизбежности перемен как о завершении 100-летнего революционного цикла, который пока так и не привел к формированию механизмов модернизации общественных отношений. « Страна прошла через еще один революционный период, сопряженный с государственным распадом 1991 г., через еще один, текущий период «Авторитарного отката», с тенденциями десекуляризации и даже клерикаризации общества, признаками неофициальной цензуры в культурном творчестве, попытками восстановления государственной идеологии. Таким образом, прошедшее после Революции 1917 г. столетие показывает ущербность однобокой модернизации, когда государственный успех достигается за счет подавления свободы: даже прежние достижения обращаются вспять22». Но это лишь одна из возможных точек зрения.
Общество сегодня по-прежнему, несмотря на четверть века рыночных реформ, хотело бы восстановления и даже усиления государственного контроля над основными экономическими и социальными отраслями. Вопрос лишь в том,должен ли контроль над этими отраслями осуществляться полностью государством, или же совместно — государством и частным сектором. Последнее — участие частного сектора — приветствуется в сфере транспорта (45%), медицины (39%), телевидения (51%), газет (53%), банков (41%), производства продуктов питания (55%), работы театров и других учреждений культуры (47%).Магистральный общественный запрос как был, так и оставался лево-государственничееским. Правда, этот запрос активно поддерживается старшими возрастными группами. Сегодняшний магистральный запрос на социализм носит ярко выраженный социал-национальный (или, если этот термин вызывает плохие ассоциации – социал-патриотический) характер. Но это запрос старшего поколения, который в гораздо более слабой мере поддерживается младшими поколениями. На наш взгляд, эти данные не позволяют говорить о «левом повороте», «левой альтернативе». "Левый поворот" - это определенная переоценка реальности. Чтобы говорить о левом повороте в настроениях избирателей, нужно зафиксировать, по меньшей мере, запрос на солидарность - готовность к коллективным действиям в отстаивании прав на труд и достойное вознаграждение труда. Этот запрос предполагает активистскую установку - порыв, ищущий выхода в коллективных протестных действиях. И не просто порыв, а спонтанную организацию в форме профсоюзов и комитетов прямого действия. Наблюдается ли что-то похожее? Ответ - нет. Фиксируются только отдельные протестные акции, в основном, ущемлённых частных предпринимателей (малый бизнес) и зависимых от них наёмных работников. Тем не менее, настроения многих избирателей действительно демонстрируют выраженный негативизм в отношении сложившегося в стране положения. Только этот негативизм, и формирующийся вокруг него запрос - отнюдь не "левый" поворот. Нынешний запрос предполагает пассивную установку - кто-то, не сам переживающий субъект, должен придти и исправить неприятную ситуацию. Кто-то, не сам субъект, должен взять на себя ответственность за действия по исправлению сложившегося положения. Отсутствие массовых коллективных протестных действий при том, что негативизм, действительно, довольно сильный, говорит о том, что атомизация избирателей совсем не преодолена, а скорее наоборот - именно атомизация определяет логику поведения. Большинство людей хотят, чтобы кто-то пришёл и решил их проблемы. И они готовы держаться за эту сильную руку, так как выживание при пассивной установке может осуществляться, главным образом, путём поиска субъекта, кому люди выражают согласие подчиниться. Не случайно никакие «левые фронты» и тем более профсоюзы не пользуются в современной России массовой поддержкой, а КПРФ в гораздо большей степени отражает государственнические и даже клерикальные идеи чем собственно левые.
Отдельно следует немного остановиться на проблеме «русских националистов» как потенциальной «третьей силе». Об этом мы уже много говорили и писали. В конце «нулевых» из общей массы националистов стала выделяться прослойка «евронационалистов» или «младонационалистов», стремящихся построить в России современное национальное государство европейского типа, можно в этой связи вспомнить имена К. Крылова, В. Соловья, Б. Межуева, М. Ремизова, Е. Холмогорова. Но волна всеобщей экзальтации, связанной с «новым покорением Крыма» и «русской весны», так и несостоявшейся в соседней Украине, потопила новые националистов, большая часть которых вновь поддержала традиционные лозунги «национал-патриотов», связанных с идеям державности и военного могущества. Сегодня сложно выделить националистов как самостоятельное политическое течение в «посткрымской России». Они занимают свое заметное место в составе большой коалиции под условным названием «консервативное большинство», и часто даже выступают в качестве его идеологов («Изборский клуб», и другие группы интеллектуалов). А малочисленные группировки несистемных националистов, участники разного рода «Русских маршей» нещадно прессуются властью как смутьяны и экстремисты. Общественные настроения националистического толка при этом никуда не делись, в России стабильно фиксируется от 6 до 10% «жестких националистов», поддерживающих лозунг «Россия для русских», а более мягкие формы национализма розлиты в еще более крупных группах общества, ни к какой поддержке национализма как доктринальной идее, тем более оппозиционной власти, дело не идет. И это вполне понятно, так как значительную часть идей, привлекательных для националистов, в первую очередь — антизападничество, власть взяла в свое вооружение.
С каким же багажом прошлого и настоящего будет продолжаться строительство «новой России»? Какие ценности будут положены в ее основу? На заседании Всемирного русского народного собора спикер Государственной Думы В Володин перечислил «базовые ценности России», опираясь на которые следует «строить законотворческий процесс»: семья, вера, сплоченность, Родина, справедливость. Но это с точки зрения социологии не более чем расхожие декларации. По мнению опрошенных, даже в благополучную путинскую эпоху продолжалась деградация большей части нравственных качеств россиян, или они менялись не в лучшую сторону. .Заметно выросли лишь агрессия и цинизм. Зато ослабли доброжелательность, уважение к старшим, душевность, искренность, бескорыстие, честность, верность товарищам. Все это говорит о том, что позитивные оценки нынешней эпохи связаны в первую очередь с тем, чем она отличается от эпохи реформ 90-х годов. Н эти отличия в наименьшей степени проявляются в факторе «человеческого капитала», излюбленной теме, активно обсуждавшейся в самые первые годы перестройки. Все это говорит о том, что идея «превосходства российских ценностей», активно пропагандируемая властью и провластными идеологами, не имеет основы в обществе, и нужна лишь в качестве идеологического обоснования курса на изоляцию страны в мировом сообществе.
Как пишет уже цитировавшийся выше Р. Симонян23, «идеология обогащения любой ценой, запущенная в массовое сознание, исказила ценностную модель россиян. Криминализация общества привела к снижению статуса умственной деятельности, ценность знания уступила место ценности социальной агрессии. Из-за деиндустриализации и свертывания научных исследований поколение выпускников высшей школы 1990-х годов оказалось не просто потерянным, а в значительной мере загубленным. Далеко не все были готовы и смогли уехать, как и освоить “специфику” российского бизнеса “лихих 1990-х”. Проблема состоит лишь в том, что и нынешняя эпоха, отрицающая опыт 90-х, напротив, провозглашающая ценности патриотизма, национальной самобытности, традиций, не принесла позитивной динамики в качественные характеристики нынешних поколений россиян.
Как Вам кажется, как изменились люди и их отношения за последние 25 лет, какими они стали?
Качества людей
Усилились
Ослабли
Остались теми же
1. Доброжелательность
12,6
57,1
30,3
2. Активность, целеустремленность, инициативность
34,3
34,4
31,3
3. Уважение к старшим
10,2
57,3
32,6
4. Уважение к женщине
11,9
52,0
36,1
5. Агрессивность
60,8
18,7
20,5
6. Ум, образованность
29,3
39,0
31,8
7. Внушаемость, склонность подчиняться авторитетам
32,3
30,1
37,6
8. Душевность
10,6
56,0
33,4
9. Искренность
9,9
59,1
31,0
10. Цинизм
60,5
16,8
22,7
11. Бескорыстие, готовность помочь другому
11,0
56,1
32,9
12. Патриотизм, преданность своей Родине
24,7
38,7
36,7
13. Способность к сотрудничеству
23,9
34,2
41,9
14. Трудолюбие
16,3
48,9
34,9
15. Честность
9,7
58,0
32,4
16. Верность своим товарищам
13,8
40,7
45,5
17. Ответственность за семью, забота о ней
25,9
30,8
43,3
Завершая тему недавнего российского прошлого, попробуем сделать несколько предположений о будущем. Если говорить о настроениях и ожиданиях российского общества, то оно продолжает оставаться лево-государственническим. Люди хотят справедливого капитализма, если угодно, но при сильном государстве и сильной централизованной власти. . Нынешняя Россия приближалась к нему в «нулевые», когда быстро росло благосостояние самых массовых слоев общества, но ныне об этом движении приходится говорить в прошедшем времени. Эти настроения разделяются не только консервативной частью общества, но и значительной частью либералов, которые тоже стали заметно леветь последние годы.. Правда, для либералов большую ценность сохраняют политические права и свободы. Радикальные рыночники, сторонники либерального капитализма составляют не более трети от всей численности либералов. Этот вариант запроса со стороны большей части либералов скорее можно охарактеризовать как социал-демократический, хотя само это слово непопулярно и почти не присутствует в политическом дискурсе.
Этому запросу, как нам видится, соответствует такая политическая система. Центр из двух крыльев — социал-государственников и социал-демократов. На консервативном фланге — радикальные националисты и державники, для которых ценности державы и русского мира важнее ценностей социальной справедливости. На либеральном фланге — радикальные рыночники, а также «западники», сторонники сближения с Западом на условиях последнего. Соотношение этих четырех политических групп примерно такое: 25 (30)% - 40 (35)% - 15 (20%) - 5(8%). Союз между социал-государственниками и социал-демократами мог бы теоретически обеспечить поддержку политического центра до 60-65% общества. С точки зрения устойчивости политической системы он имеет много плюсов по сравнению с нынешним союзом социал-государственников и национал-державников, образующих т. н. «консервативное большинство».
И еще важно следующее: как показал опрос,более политизированное и в целом лево-консервативно настроенное старшее поколение продолжает навязывать обществу свои ценности и свои оценки давней и особенно недавней истории. Раскол между поколениями во многом совпадает с расколом ценностным. Молодежь, выросшая в условиях, когда политическая активность становилась все более нежелательной и опасной, продолжает дистанцироваться от политики, а та ее часть, которая выходит на протестные акции, составляет незначительное меньшинство, практически «невидимое» через очки массовых социологических опросов. Все это делает вектор неизбежных перемен особенно неопределенным, непредсказуемым.