НИМБЫ
Михееву А.А.
(Кришна кумар прабху)
Ноутбук освещал комнату мертвенно- бледным светом. В очередной раз подумав о своих божествах, прося их помешать ему , дед наконец шлёпнул подушечкой пальца: «отправить». Он был слегка похож на одержимого: растрёпанные волосы, борода, какой- то дачно- лесной «прикид», в меховой безрукавке… Он вздохнул и вскочил, забегав по комнате и ощущая целиком и сразу весь только что отправленный текст. Он выскользнул в коридор, как- то неестественно взвизгнув, остановился и несколько раз резанул по воздуху рукой, сверху- вниз, будто отрубая что- то: «Не получилось! Как всегда, не получилось!»
Выглядел дедок, как «старичок- лесовичок» из мультика – «пусть эта ёлочка в праздничный час раДВает нас…» Но было в нём что- то и совсем не забавное. Рассказ… «Да какой там рассказ ! » - возразил бы он, всхлипывая и двигаясь из угла в угол по коридору, вверх по лестнице, и сбегая обратно, не преодолев и половины. – «Я же говорил, что я не смогу.» Он написал какой- то рассказ или что- то иное, без всякой формы, и отправил на форум.
Никогда не ощущал он себя писателем, этот наш дедушка, и совсем не собирался снискать литературную славу. (Какая там слава!) Но он передал в нём звук, который по собственной прихоти никогда не положил бы на чей- нибудь слух. Никогда! Он знал, что может погубить этим своё будущее, своё Всё. Опустошённый, он поднялся в спальню и кинулся на кровать.
Сколько он пролежал, он не знал. Было темно и тихо. Машины только «шлёпали» где- то по трассе. Спустившись вниз, налив себе мятного чая, он подошел к потухшему ноутбуку и «возжёг» его. В грудь ударил пучок света: отзыв. Дед обречённо вполз с ногами на диван, подогнул их под себя и откинулся на спинку. Голова оказалась вровень со спинкой . «Как за бруствером, - неожиданно подумалось ему. – Ну, давайте, я готов.»
Прочитав первый отзыв и задышав несколько чаще, он прикрыл глаза. Недоумение, возмущение, отчаяние, усталость…- и ещё бог весть что,- попеременно волнами накатывали на него, а он с каким- то нелепым энтузиазмом приговаривал: «Давайте, сынки, давайте!»
Одно, пожалуй, было приемлемо для него, если не сказать- лестно. Мишенью являлся он сам. Ему удалось «отдать Звук», но не подставить его. «Всё остальное- ерунда»- думал он уже слегка успокаиваясь. Того, о чём было сказано, никто не заметил. Ему стало спокойнее. «Давайте, сынки, главным калибром!».
Он отхлёбывал чай и знал, что ему надо «продержаться» около часа. Он вовсе не собирался отмалчиваться, но выжидал.
Что же можно было такое написать? Матерные частушки? Так это не диво. Или военную тайну?.. Далёк он уже от пионеров- героев и мальчишей- кибальчишей.
Прошёл час. Дед не раз выходил уже на улицу и бродил взад- вперёд по саду, ответил рассеянно на чей- то звонок… Дед знал что делал и зачем…
«Милый ты мой человек! – вдруг воскликнул он, вернувшись к экрану.- «Чип и Дэйл спешат на помощь.» Милые вы мои! Ай молодцы! Спасибо! Спасибо!» Дед казался растроганным. Когда его в последний раз так выручали? Он даже и не помнил. В молодости? В юности?.. Он пошёл к своим божествам и долго лежал перед ними ничком, шепча что- то и вздыхая. И всё равно, он не был согласен: «Я уже старый... Зачем вам это всё?.. Я никуда уже не гожусь…» Он всё вздыхал и вздыхал, как будто засыпающий ребёнок.
***
Это случилось давно. И не здесь. Наш очумелый ныне дед зашёл в один храм. Там он увидел группу русских. Они пришли в лавочку при храме, чтобы что- то продать. Дед не был тогда ещё «дедом», был вполне себе так- женщины взгляд не отводили. Зачем- то и он зашёл туда. Он много куда заходил, будто искал чего- то. Чего? Он и сам не знал.
И вот среди русских он узнал земляка, ничего серьёзного- шапочное знакомство. Земляк- семейный человек (жена, четверо детей, что не очень типично) пришёл продать свой домашний алтарь. Ситуация сама- по себе странная, необычная. «У них финансовые затруднения? Но почему- алтарь?» - думалось ему тогда. Что же случилось? Его знакомый с женой стояли у входа на улице… Они приближались к входу... и … Наш герой ухватился за ограду, возле которой стоял. Его будто мягко стукнуло… согнуло… он будто истлел; как в момент смерти иногда кому- то видится вся жизнь, так и здесь она не виделась, а проходила, как дорожка к этому… к этой встрече.
Они были не одни! Он видел и не видел. Он просто убедился вдруг: ещё две или три- не фигуры и не тени… Три Облика следом за ними… Выше обычных людей. Он не рассматривал, он знал кто это, как знают родственников или родителей. Его знакомые продавали свой алтарь, а те, кому посвящён алтарь…
На улице никого уже не было видно. Наш «недодед» поднялся и направился к метро. Несколько раз на этом недолгом пути ему казалось, что рассудок ему вот- вот изменит. Он останавливался, пытаясь привести себя в порядок, но «ПОРЯДОК» казался ему БЕССМЫСЛЕННЫМ И БЕЗЖИЗНЕННЫМ. Там, в подземке, в вагоне метро ему пытались уступить место женщины. Он садился и закрывал лицо руками. Иногда могло показаться, что плечи его вздрагивают.
Добравшись до своего номера в отеле, он разузнал через кого- то некоторые банковские реквизиты своих знакомых и перевёл на их счёт всё, что только смог. Но это ничуть его не утешило. Да он и не искал утешения.
Что было дальше? Много чего. Жизнь. Вполне респектабельный и цветущий человек превратился в подобие обезумевшего отшельника? Нет, не превратился. Я вижу его часто. Он в порядке. На него по- прежнему обращают внимание женщины, а прохожий люд делается несколько собраннее.
Однажды он ни с того ни с сего спросил меня, знаю ли я, что такое нимбы. Я не понял: « Это у святых которые?»
- Вроде того.
- Ну…
И он стал объяснять. Он сказал, что видел их не однажды (не в храмах и монастырях- он отмахнулся при этом), а у нас в Москве, даже в метро. Обычные люди ( он оговорился, что видел лишь несколько раз), обычные люди, но как бы - « темны» ликом. Смотришь на лицо- всё нормально, и цвет, и форма, но всё как- то приглушено . Рядом со Светом обычное лицо, плоть, кажутся тёмными. Свет- то ведь внутренний…
Я слушал и давно уже не удивлялся причудам моего знакомого, а он продолжал:
- Я видел, как вошёл в вагон один довольно молодой человек. Все места были заняты. Вид у него был бодрый, но слегка задумчивый. Рядом стоял не совсем трезвый мужчина средних лет. Он повернулся к молодому и говорит: «Тебе плохо?» Тот в ответ заулыбался и замотал головой. Я тоже заметил, что он…
Я не дал ему договорить. Мне ведь тоже иногда казалось, что мой знакомый в каком- то не том свете… Я будто что – то понял и, кажется, слегка внутренне съёжился. Извинившись , я куда- то заспешил, прикрываясь какой- то надобностью. Он не обиделся. Я никогда не видел его обиженным.
Не могу с точностью утверждать, что и куда отправляет дед, при мне это было лишь однажды. Да и не занимается он литературой. У него другие занятия. Просто, я не ожидал, что возможно настолько забыться или забыть себя. Потерять лицо. Кажется, так это называется? Да и какое лицо у этого деда, я теперь и не знаю. Иногда мне кажется, что у него юное и очень красивое лицо. Как я это вижу, я не могу объяснить. А божества… У католиков тоже есть какие- то скульптуры. И у буддистов. Но он точно не буддист. Он говорил так: «кого вы ждёте, кого вы заслужили- тому вы и поклоняетесь, считаете ли вы себя христианином, мусульманином, индусом...- не важно. Вы можете поставить перед собой любую дубину или кочерёжку, кто у вас в сердце- тот в ней и проявится. Ставите вы образ или не ставите… Ум- такая же кочерёжка, почему бы образу не жить в уме? И внешняя атрибутика ситуации не меняет. Поэтому мне забавны толпы «единоверцев». В такой толпе едва ли найдутся двое- трое сподвижников, близких по духу».
И ещё дед слегка поневоле- экспериментатор. Он говорит, что когда не занят собой, своими личными проблемами, то, поскольку в мире пустоты не бывает, тут же рядом «вырастает» фонтан чужих амбиций. Человека тогда «выплёскивает» наружу. Как болтливую женщину. Хочешь- не хочешь, но созерцать часто приходится нечто очень сокровенное, а порой и претерпевать на себе…
Слушал я, слушал. И вспоминалось что- то про таинство исповеди и другие таинства, «которых седьмь есть». Только у деда как- то понятнее, насущнее и без тайн и секретов… Он сам как таинство, «когда под видимым образом вам преподаются невидимые дары Духа»…
Помнится, когда- то давно на уроках иконописи мы вываривали пиво, чтобы загустевшей массой наполнять пространство на подлинниках (с ударением на «и») в местах, отведённых каноном под нимбы. Хорошее было время, и занятие- благостное. То же, что я слышу от деда, почти всякий раз повергает меня в шок. Иногда я думаю: а если дед однажды, не дай бог, отправится в мир иной, что станет с его алтарём и теми, кто на нём обитает? Не услышу ли я однажды в некий печальный день, эдак по- соседски, стук в дверь и , открыв её, не стану ли я таким же "дедом"? Или его божества отправятся вместе с ним?
Однажды дед приболел: врачи, лекарства, режим... И мне приходилось ухаживать за ним. Ухаживать строго по часам в соответствии с приёмом лекарств. И где бы я ни оказывался в те дни, ко мне регулярно подходили незнакомые дети и спрашивали который час. Я тут же вспоминал о режиме и спешил к деду. Это было как наваждение. Уже издали заметив детей, я вспоминал деда и смотрел на часы.
А если мне приходилось общаться с нетрезвыми людьми или людьми какого- либо странного толка, то дед при первой же встрече задавал вопрос именно на сей счёт, считая, что это я был не трезв или поступал странно. Он просто какой- то совершенно «прозрачный», нетелесный что ли. ( Сказать неземной вроде язык не поворачивается.)
Я бываю в храмах. Там хорошо, там всегда хочется остаться и никуда больше не уходить. Но с дедом… я иногда не понимаю как быть. Хорошо ли, нет ли- но он порой занимает весь мой разум… И... мне кажется, я знаю кто у него на алтаре. Знаю- и мне легко от этого. Мне просто легко.
ЛЕГКО.
29.12.17