Приемник пел «Dear Prudence» вперемешку с радиопомехами. Я несколько раз пытался вывести звук на более чистую волну, но ни одна из попыток не увенчалась успехом.
Рядом сидела она, девушка с глазами совы. Вы когда-нибудь видели таких? Вот и мне приходилось видеть впервые.
Я хотел было спросить насчет ее глаз, но, подсев за мой столик в одной питерской кофейне, девушка предупредила, чтобы я ни слова не говорил про ее глаза, хоть мое любопытство было превыше всего.
- Считай, что это происки старой ведьмы, заколдовавшей еще мою бабушку, - добавила она.
Не знаю, откуда, но я знал, что это правда. Ведь мой отец также в одно не самое радужное время попал в сети колдуньи и перестал быть таким, как прежде.
- Видимо, одна и та же ведьма…
- Что-что? – переспросили глаза совы.
- Ничего, - отрезал я, решив закрыть тему и переключиться на что-нибудь иное, не имеющее отношение к ведьмам.
- Ты любишь Битлз?
- Я больше по Ролинг Стоунз.
Конечно, после такого я мог сразу встать из-за стола, но мой кофе был полон. Только это и держало. Она сидела и смотрела на меня своими необычными глазами. Я отпил кофе и снова пошерудил ручку приемника.
- Dear Prudence, - мечтающе выдавал Леннон.
- А тебя не Пруденс, случаем, зовут?
- А тебя не Джон?
- Нет, меня Йохан, но друзья зовут Ваней, - неуклюже пошутил я.
Моей собеседнице принесли пунш. Казалось, она счастлива. Что может сделать человека счастливым морозным питерским вечером? Битлз? Кофе? Секс? Или может быть пунш, если конечно у тебя глаза совы или на крайний случай клюв пеликана.
У меня не было клюва пеликана, у меня был кофе и старый приемник, около которого я садился каждый раз, когда посещал заведение. Как-то бариста сказала, что я могу забрать его себе, но я посчитал, что в кофейне ему самое место. И так сложилось, что приемник закрепился за мной.
- А ты не заметил, какие волны ловит приемник? – спросили меня глаза совы.
- Нет, а что это за станция? – я никогда раньше и не задумывался, какую радиоволну ловит старый вещатель.
- Станция, что не существует лет эдак пятьдесят. Поэтому и помехи. Эфир доходит до нас через столько времени.
Я посмотрел на девушку. Она изящно отпила немного пунша.
- Все дело в приемнике, - добавила она. – У моей мамы был похожий, но его погубило нашествие тараканов коммунальной квартиры.
- Да, это обычное дело. Я так холодильник выкинул.
Казалось, я выгляжу нелепо, но девушка с глазами совы говорила на полном серьезе. Это было так же честно, как пить пунш или читать Пушкина медному всаднику.
- Это просто и мой любимый столик, Йохан, - парировала она.
Я не был удивлен.
- Здесь хватает места нам обоим, - только и добавил я. – Но почему, Пруденс, я тебя здесь никогда не видел?
Она улыбнулась. Так улыбаются влюбленные в жизнь люди, или те, кто умеет летать, а она точно любила жизнь и, скорее всего, парить в небе.
- Все потому, что сегодня ты сел на другой трамвай.
И это тоже была правда. Сегодня я приехал на другом трамвае, так как на привычный опоздал. Я не стал спрашивать, откуда ей это известно.
- Это имеет значение?
- Еще какое. Твой день зависит целиком от того, в какой трамвай сядешь, Йохан-Ваня.
Я сделал последний глоток кофе, когда старые настенные часы заговорили о том, что пора собираться.
- Мне надо бежать, Пруденс, - ответил я.
Она кивнула, но мы вышли вместе. Оказалось, ей тоже нужно было идти.
Медленно падал снег, укрывая улицы старого Питера белоснежным ковром. Скоро подошел трамвай, но не мой, а девушки с глазами совы. Она попрощалась и, улыбнувшись, отправилась к транспорту.
Посчитав, что не только день, но и целая жизнь зависит от того, в какой трамвай сядешь, я поспешил за ней.
«Dear Prudence greet the brand new day…» - пробираясь через помехи времени, снова запел приемник.