Прочел статью о том, что российский писатель Виктор Ерофеев (не путать с Венечкой) считает, что по СССР ностальгируют только уроды. Видимо, он себя к уродам не относит, хотя больше его вряд ли в России сегодня кто-то по СССР ностальгирует. Так что г.Ерофеев назвал сам себя уродом, что очевидно соответствует истине.
То, что он настольгирует по СССР понятно. Рабочие и колхозники в СССР мало видели счастья потому, что работали, как лошади и им было не до торговли родиной, как г. писателю. Зарабатывание куска хлеба простому колхознику, которому в СССР даже денег не платили, было главным и довольно тяжелым занятием.
Конечно, же и рабочему и крестьянину посещение «Метрополя» представлялось походом в рай, на который у них просто напросто не было ни копейки. Талант простого человека простой и он весь в его руках, мозолях и поте. Ему, простому человеку, некогда рассуждать о высоких материях потому, что на это нет времени. Надежд на то, что какой-то добрый демократ из-за бугра осчастливит простого человека нет. Однако, я соглашусь с г.писателем, «лицемерие – защищать талант, идти, вообще, "нюхаться" с советской властью». Тем не менее, ему, г.писателю, это лицемерие позволило не только удержаться на плаву но и пережить все невзгоды и остаться прислуживающим власти, а не народу. Согласен и с тем, что «с другой стороны, может быть, для него это тогда было важно».
Рассуждения г. писателя об отношении человека к жизни интересны. Он рассуждает не о тех, кому отказывает в любви к СССР, а о тех, которые, как бы, обслуживали власть.
Показательно то, с какой завистью он высказывается о Вознесенском. «Андрей Вознесенский шел на гораздо большее количество компромиссов, чем, например, Белла Ахмадулина. Но сейчас читаешь их стихи и видишь, что Андрей Вознесенский действительно был гением. И когда он мне говорил, — а мы с ним дружили, кстати, как и с Беллой после «Метрополя» — что давай ты говори, что это эпизод и выходи из этого, иначе просто растерзают тебя». А я говорил: «А почему?» Он говорит: «Понимаешь, надо уметь защищать свой талант».
Г.Ерофееву господь отказал в таланте, оставив ему роль обслуживающего власть. Какую власть – это еще большой вопрос. Трудно не согласиться со словами г.писателя о том, что «ты можешь стать просто продажной писательской сволочью и писать, как писали многие советские писатели: сами жили одной жизнью, а писали иначе». Думается в этом его замечании суть его писательской позиции. Живет он не с простыми людьми и не для простых людей его рафинированное творчество. С этим трудно не согласиться.
Полагаю, что такого писателя как г.Ерофеев забыли раньше чем он закончил свое творчество. То, что г.писателя всегда путали с парнем застрявшим между Москвой и Петушками особенно забавно. Сам г.писатель только подтверждает это. Он говорит: «Меня часто спрашивают по поводу моего однофамильца. Мы как-то с однофамильцем, с Венечкой сидели вместе прямо в начале перестройки и в каком-то клубе слушали стихи поэтов молодых, которые были запрещены. Молодые поэты выходили, и одни читали про религию, другие читали порнографию, третьи читали против Ленина. И зал выслушал одного, другого, третьего… А потом стал свистеть, мол, пошел вон. Согнали всех диссидентов. И Веня мне тоже говорит: «Смотри, разобрались». Такой редкий случай нашего доброжелательства был с двух сторон».
Странно другое, что в доброжелательстве к простым людям, которые до сих пор любят СССР, г.писатель отказывает. Видимо, с его колокольни все эти простые люди кажутся такими маленькими, что ими можно пренебречь во имя его писательской значимости для народа. Следует заметить, что диссидентство, г. писатель, ни к народу, ни к таланту, ни к стране не имеет никакого отношения потому, что это способ зарабатывания денег и ничего другого. При любой власти оно будет, потому, что производство навоза – основа функционирования земледелия. Как бы г.писатель не старался остаться чистеньким – у него этого не получится потому, что он давно уже по уши в говне. Его слова о том, что «ностальгия по СССР – ну, это просто уроды ностальгируют, которые ничего не знают. А здесь был серьезный метропольский бунт был связан с тем, что просто люди разных совершенно направлений – уникальный случай – разных эстетических, этических, религиозных школ объединились, сказали: «Хватит, сделаем что-нибудь свободное». И сделали. Я считаю, что это такой маяк, который возник перед перестройкой, и кто-то на этот маяк ориентировался. Во всяком случае, в истории Советского Союза «Метрополь» уже стал вехой очень важной».
Маяк ли? Простые люди восприняли это иначе. По их мнению, группа продвинутых, которым Госдеп США пообещали деньги и предварительно в указанном месте собрал группу, случайно оказавшихся там западных корреспондентов, сделала то, за что им заплатили – и не более того. Для простых людей в глубинке это действо оказалось незамеченным точно так же, как испражнения отдельных голов скота в стаде на выпасе. Там ведь не было никаких случайных и не случайных свидетелей. Видимо, для настоящего писателя или поэта, такого как Вознесенский, настоящее дело в другом. Г. Ерофеев все еще ностальгирует по СССР и ждет наград от Госдепа США. Надеюсь, что достойная награда еще найдет своего героя.