Хочется немного сказать о последней книге Василия Аксёнова «Таинственная страсть (роман о шестидесятниках)». Цитаты по изданию: Москва «Семь дней», 2009.
Читала первые повести писателя, безусловно, талантлив, безусловно, мастер, но поклонницей его творчества не стала. Последний роман привлёк темой — шестидесятники.
О чём роман? О молодости и зрелости, о любви и дружбе, верности и изменах, но прежде всего о «таинственной страсти» - потребности талантливых людей реализоваться в творчестве. А ещё - эта проблема кажется особенно важной - о людях власти и людях творческих. Тема, в 30-е годы прошлого века поднятая Булгаковым, показавшим, что судьба мастера и его романа о Понтии Пилате могла стать судьбой любого советского писателя, рискнувшего послать в любую советскую редакцию роман о взаимоотношениях власти (Понтий Пилат) и интеллигенции (Иешуа).
Если позаимствовать строки у Маяковского, то Аксёнов написал роман «о времени и о себе». Если у Евтушенко, о том, что «поэт в России — больше, чем поэт» и что «В ней суждено поэтами рождаться / Лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства. / Кому уюта нет, покоя нет». А выражаясь словами Искандера, о том, что «дело интеллигенции <...> корректировать, смягчать, очеловечивать отношения государства с народом».
Герои романа — по возрасту ровесники моих родителей - принадлежат к поколению уходящему, почти полностью ушедшему. Для меня совершенно очевидно, что они заслужили нашу благодарную память. Ведь в том, что мы можем сейчас вот так свободно высказываться, пусть в интернете (мне лично большего не надо), немалая их заслуга.
Надо отметить, что книга Аксёнова не мемуары, а роман, поэтому не стоит искать в ней неточности и несоответствия. Вот что пишет сам автор во вступлении: «Что касается мемуарного романа, то он, несмотря на близость к реальным людям и событиям, создаёт достаточно условную среду и отчасти условные характеры, то есть художественную правду, которую не опровергнешь. Приступая к работе над «Таинственной страстью», я вспомнил повесть В.П.Катаева «Алмазный мой венец». Мастер нашей прозы, говоря о своих друзьях-писателях, отгородился от мемуарного жанра условными кличками: «Скворец», «Соловей», «Журавль» и т. п. Прототипами этих образов были О.Мандельштам, С.Есенин, В.Маяковский и пр., что подтверждается цитатами бессмертных стихов» (стр. 7) Аксёнов придумал для своих героев имена и фамилии, созвучные с настоящими, иногда довольно причудливые, но меня это нисколько не напрягало при чтении.
Будучи хорошо знакома с творчеством Рождественского, Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулиной, Окуджавы, Высоцкого, с их биографиями, я искала в романе взгляд современника на важнейшие события нашей истории и культуры, запечатлённый «дух времени». И могу сказать, что почувствовать этот «дух» получилось.
Позднехрущёвское время — недостаток кислорода, удушающая атмосфера для мыслящих, творческих людей. Апрель 1963 года. Ваксон возвращается из Франции и в самолёте читает советские газеты: «В «Комсомолке» наткнулся на короткое, с пол-ладони длиной, письмо Роберта: «...И мы прекрасно понимаем, что суровые слова НиДельфы Сергеевича были продиктованы глубокой заботой о нашем творческом «молодняке»...» В «Литературке» среди заголовков типа «Верность и единство» вмонтирована продолговатость Антоши Андреотиса: «...Ленин — это головокружительная высота и голубизна. Хрущёв — это самый близкий к Ленину деятель современности!..» В «Известиях» - стих Яна Тушинского: «...партбилеты ведут пароходы, / Партбилеты ведут поезда! / Как отцы экономим мы порох, / Чтоб сияла родная звезда!» <...> Множество было также писем трудящихся из разных отраслей: доярок, металлургов, рыбаков, швей, свинарок, библиотекарей, поваров, экскурсоводов, археологов, преподавателей и студентов <...> - все они увещевали писателей и других работников идеологического фронта не отрываться от исторической поступи нашей Партии» (стр. 175)
А вот как высказывается жена поэта Тушинского Татьяна: «… вы знаете, в чём разница между обычной цензурой и нашей простой советской цензурой? Обычная цензура лишь вырезает опасные места, а наша цензура из цензур требует, чтобы автор в опустевшее место ещё вписал что-нибудь с её точки зрения возвышенное. Она требует любви к себе, вот в чём разница...» (стр. 240)
1964 год, 1968 - «Пражская весна», 1974 год — начало эмиграции в Израиль, 60-е — 70-е — травля и выдавливание из страны гениального поэта (в романе Яков Процкий), замалчивание творчества любимого народом барда (Влад Вертикалов)… «Ё, подумал тогда Эр, что за страна нам всё-таки досталась для жизни, что за жлобьё забралось на командные верхи! Во Франции выходит великолепная пластинка иностранца, а у нас, где его обожают миллионы, нельзя об этом и заикнуться. Ни одного стиха ему не удалось напечатать в наших изданиях. Выступает всегда без афиш, потому что какой-то идиот в ЦК брякнул: «Такого певца не существует!» (стр. 376)
В первых главах романа молодые герои много пьют, постоянно курят, много занимаются сексом. Описания застолий, интимные подробности свиданий иногда кажутся излишними, хотя понимаешь: это образ жизни. Однако перипетии личных отношений не снижает образов главных героев — необыкновенно талантливых, мыслящих, стремящихся нести свой талант людям. Конечно, этому во многом способствуют стихи, которые, по словам Аксёнова, «с предельной щедростью» цитируются в романе. Но есть, на мой взгляд, и ещё важная причина убедительности изображённого: масштаб личности автора, интеллектом, талантом, духом равного своим героям.
Позволю небольшое отступление, попытаюсь сопоставить роман о шестидесятниках с романом о диссидентах — я имею ввиду «Зелёный шатёр» Улицкой. Герои Улицкой тоже постоянно курят, выпивают, очень важное место в их жизни занимает секс, но на этом их сходство с героями Аксёнова заканчивается. Я не верю в то, что герои «Зелёного шатра» - лучшие люди своего времени, у автора не получилось убедить меня в этом, я не увидела в их мыслях, речах и поступках глубины, широты, недюжинной воли, «души прекрасных порывов». Показалось, что автор поднял тему диссидентства и писал, рассчитывая на похвалы заграничного читателя.
А вот цитата из романа о шестидесятниках: «Роберт, между прочим, нередко размышлял о своём поколении — откуда эта дерзость взялась? Казалось бы, бесконечные аресты и расстрелы отцов должны были породить рабов, а вместо этого появились парни с поднятыми воротниками; террор детерминировал протест» (стр.424) Большой писатель пишет о большом поэте, равный о равном, и ему невозможно не верить.
Слово писателя — это его дело. Своё дело писатели-шестидесятники делали профессионально, честно, порой рискуя свободой. Ведь только совсем наивного человека могло ввести в заблуждение название стихотворения, написанного Евтушенко в 1960 году, - «Монолог американского писателя»:
Мне говорят - ты смелый человек.
Неправда. Никогда я не был смелым.
Считал я просто недостойным делом
унизиться до трусости коллег.
Устоев никаких не потрясал.
Смеялся просто над фальшивым, дутым.
Писал стихи. Доносов не писал.
И говорить старался все, что думал.
Да, защищал талантливых людей.
Клеймил бездарных, лезущих в писатели.
Но делать это, в общем, обязательно,
а мне твердят о смелости моей.
О, вспомнят с чувством горького стыда
потомки наши, расправляясь с мерзостью,
то время очень странное, когда
простую честность называли смелостью...
Стихотворение Вознесенского «Анафема» посвящено памяти Пабло Неруды. Однако за трагической судьбой чилийского поэта легко просматриваются судьбы советских поэтов:
Поэтов
тираны не понимают,
когда понимают –
тогда
убивают. <...>
Убийцам поэтов, по списку, алфавитно –
анафема!
Анафема!
Анафема!
(Процитировала из своих любимых, а не из приведённых в романе. Нам с Аксёновым, как оказалось, нравятся разные стихотворения и Ахмадулиной, и Вознесенского, и Рождественского).
Поэты, писавшие талантливые и смелые стихи, преодолевшие жестокое сопротивление времени, достойны памятника. Памятником шестидесятникам и стал роман Василия Аксёнова «Таинственная страсть».