Посвящаю другу Ромащенко Андрею Васильевичу
Столичный менеджер по реализации куриных тушек Иван Львович Калашников объездил всю страну, но в Воронеж приехал впервые.
Октябрьский денек начинался неплохо. Сквозь причудливую вязь облаков лениво просвечивало утомленное солнце.
На душе продажника было тепло и спокойно. Дела Иван Львович успел закончить в первый день командировки. Второй день решил посвятить местным достопримечательностям: памятникам Высоцкому, Платонову, Белому Биму; Висячему Мосту; Дому Гармошка; Аллее Влюбленных; Адмиралтейской набережной. Каково же было удивление приезжего, когда он, в первую минуту променада по Воронежу, почувствовал внушительный тычок в плечо, сопровожденный зычным возгласом:
- Андрей Васильевич!? Андрюха!? Не верю своим глазам. Ты ли это?
Перед Калашниковым стоял изрядно подвыпивший богатырь.
Менеджер закашлялся и получил в спину легкий оздоравливающий удар, от которого едва не рухнул на тротуар.
- Время обнимать и время принимать объятья! – зарокотал великан и обнял москвича. Иван Львович захрустел костями, почувствовав себя винтиком, зажатым в огромных слесарных тисках.
- Ты куда пропал, Андрюха? – продолжал между тем незнакомец. - Бе… безобразие! Месяц тебя не видел. То пьянствовали с тобой каждый день… Были - не разлей-вода... А теперь? Эх, забыл ты своего школьного друга Витальку? Ну, да ладно, дело не в этом... Забыл, что я тебе пятьдесят тысяч должен? Или тебе деньги не нужны, Андрюха?
- Нужны, - ответил изумленный коммерсант, запустив хорошего петуха.
А про себя подумал: «Вот это разворот!»
- Слушай, Андрюха, я смотрю, ты вроде изменился как то. Цвет лица не такой… И откуда у тебя на щеке шрам? – выражал сомнения незнакомец.
- Да, я болел тут… Сильно прихватило… - для убедительности Калашников театрально схватился за затылок, подумав: «Ай, да я! Ай, да актер! Ну, вылитый Никулин!», а вслух продолжил:
- Кучу таблеток принял. Ты не представляешь... - Иван Львович закатил глаза. - Но теперь что-то с памятью… Падал пару раз.
- Как это… падал? – спросил участливым тоном Виталька.
- Очень просто падал – головой об асфальт! - Калашников вновь схватился за затылок.
- Ой-ё-ёй! Ой-ё-ёй! – искренно сочувствовал местный выпивоха.
- Не беспокойся, Виталик: доктора говорят – пройдет.
- А, понятно. Это хорошо. А то, думаю, может, тебе и не понадобятся теперь деньги?
После неловкой паузы гигант испытующе посмотрел на столичного гостя и пробормотал:
- Ладно, ладно, считай - я неудачно пошутил. Не держи обиды. А держи – вот… - и сунул в руки оторопевшего специалиста по куриным тушкам пачку тысячерублевых купюр. – Как раз, кстати, купишь еще таблеток… Иди – долечивайся. Потом, наверстаем с тобой… Ха-ха-ха! Такой гульбарий устроим!
Незнакомец, не прощаясь, пошел прочь.
После того, как Виталий скрылся за соседним домом, московский менеджер долго не мог сдержать нервного смеха:
«А? Это как понимать? Неужели так бывает? – недоумевал Иван Львович. – Вот это случай! Ничего не понимаю! Он, что, этот верзила, вообразил меня своим другом? Неужели я так схож с каким-то Андреем Васильевичем?»
Коли появились лишние деньги, Иван Львович решил не мешкать. Он с нежностью ощупал в кармане тугую пачку банкнот и замурлыкал фразу из известной песни Цоя: "Если есть в кармане пачка...", не до конца еще веря в происходящее. Приехал в торговый центр «Галерея Чижова» и обновил свой гардероб. Затем, не покидая здание, Калашников, в черном стильном костюме, белоснежной рубашке и лакированных туфлях, направился на четвертый этаж в ресторан, представлявший из себя двухэтажную конструкцию - средневековый город "Женоров" и корабль "Корсар". На корабле - изысканные и экзотические блюда, шикарная обстановка, сырный дворик и мельница "Мулен Руж". Кухни - русская, итальянская, японская. Разнообразные дискотеки, живая музыка, цыгане, артисты в медвежьих костюмах с балалайками, ирландские танцы на каблучках, баня, караоке - чего только там нет! В общем, замечательный балаган!
В торговом центре Чижова менеджера по продажам так же узнали, как дорогого клиента, и величали Андреем Васильевичем. Одели, обули Калашникова со скидкой, наличных денег не взяли и обещали списать сумму со счета господина Зимина через несколько дней. Иван Львович узнал отныне и свою «воронежскую» фамилию. Узнать бы теперь, кто этот чертов Зимин?
Из ресторана менеджер выбрался, пошатываясь, только под утро, часов в шесть. На улице хозяйничали темень и безлюдье. Иван Львович стискивал руками голову, в которой ни одна нервная клетка не подавала признаков жизни, и пытался что-нибудь вспомнить. Но воспоминания ограничивались началом вечера, когда к нему, как к Зимину, подходила приличная ресторанная публика, почтительно здоровалась и отпускала комплименты.
- Ба! Кто к нам пожаловал? – говорил и кланялся с угодливой улыбкой вышедший навстречу хозяин двухэтажного ресторана. – Сам господин Зимин, собственной персоной, владелец заводов и пароходов. Угощение господину Зимину – в счет заведения! – крикнул хозяин проходившему мимо метрдотелю.
«Ого! – подумал куриный коммивояжер. – Да я здесь, оказывается, важная птица!»
Однако более подробно узнать о своем «прототипе» Калашникову не удалось. Да и Бог с ним, с этим Зиминым!
«Везение слишком затянулось, - озарило Ивана Львовича. – Фух! Наконец-то, хоть одна умная мысль пришла в голову! Пора линять и делать ноги, как говорят в Одессе!»
Если бы Калашникова спросили: "Действительно ли, в Одессе так говорят, либо в каком другом местечке?" - ответа не дождались бы.
Новоявленный Хлестаков заскочил в автобус, шедший до железнодорожной станции "Придача", чтобы успеть на московский поезд. Голова Ивана Львовича, наполненная острыми болезненными ощущениями, придавала направлению мыслей ее хозяина оттенок мрачности и безысходной экзистенциальности.
Автобус попал в приличную пробку.
«Ну и черепаха! Когда же я, наконец, доползу до этой чертовой Придачи?» - раздражался Калашников, которому не терпелось быстрее убраться из Воронежа вместе с его многочисленными достопримечательностями.
Наконец, менеджер по продаже куриных тушек вышел из автобуса, направившись к железнодорожному вокзалу, однако почувствовал большое тревожное предчувствие, которое его не обмануло. Из-за ближайшего поворота на большой скорости вылетела синяя «девятка», из окна которой Калашников с ужасом заметил торчащий ствол. Секунду спустя Иван Львович уже слушал птичий посвист пуль, ни одна из которых в него не попала. Разрядив обойму, люди на машине быстро, как в кадрах старого дореволюционного кино, скрылись за поворотом.
«Промахнулись, мазилы! Повезло господину Зимину, - вяло и почему-то с удивительным равнодушием подумалось Калашникову. – Да и мне вместе с ним тоже, кажется, повезло».
Иван Львович ускорил шаг и вскоре уже лихо раскачивался вместе с купейным вагоном «Новороссийск – Москва». Через пару часов шторм в голове Калашникова прекратился, боли исчезли.
"А неплохой город, этот Воронеж! - думал теперь успокоившийся Иван Львович. - Вполне можно еще раз наведаться сюда... Достопримечательности ведь я так и не осмотрел?"