Тёмной-тёмной ночью в чёрном-чёрном доме в чёрной-чёрной комнате чёрная-чёрная собака выла на жёлтую луну.
(Вариант пионерской страшилки)
История первая
Атмосфера в редакции столичного сплетника "С пылу с жару" была на диво домашней. Главный редактор издания — Артём Витальевич Гаврюшкин, эдакий бонвиван неполных сорока, женатый четвёртым браком на своей помощнице Алисе Анатольевне, за первый год работы родил дочь, отрастил эспаньолку и животик.
Несколько лет назад красавица Алиса, не слишком путёвая дочка известного в узких кругах финансиста и выпускница престижного английского колледжа, встретив в ночном клубе изрядно уже потрёпанного провинциала и профессионального альфонса, не устояла перед его искушённым напором. Тем более, сознание её было затронуто алкоголем, и, скорее всего, уже и не только им. Алиса в первый же час знакомства отдала Гаврюшкину всё, кроме мобильного телефона: саму себя, ключи от своей машины, ключи от квартиры и кредитные карты.
Папа Алисы поначалу хотел разобраться с Артёмом, как мог и понимал, однако, поразмыслив, заключил с Гаврюшкиным договор о намерениях с подробным перечислением всех прав и обязательств сторон. Согласно первым пунктам, Артём на долгие полгода вместе с Алисой улёгся в специальную мини-клинику очень закрытого типа на Крите для избавления от зависимостей и полной реабилитации, где чуть не умер от тоски. Кроме агрессивной из-за отсутствия развлечений и стимулирующих веществ Алисы, пары-тройки более-менее пригодных для использования бесцветных работниц из обслуживающего персонала, трёх врачей, дам преклонного возраста, заведующей мини-клиники с явным отсутствием каких-либо половых признаков вообще, применить свою мужскую энергию Гаврюшкину было некуда.
В ежевечерних отчётах по скайпу Артём канючил и выпрашивал себе у Анатолия Олеговича, папы Алисы, хотя бы два выходных в месяц для сброса напряжения. В итоге получил от него довольно затейливый набор искусственных влагалищ различной конфигурации и угрозу наложения штрафных санкций за несоблюдение своих обязанностей.
Через полгода Гаврюшкин и Алиса вернулись в Москву, обвенчались и получили от Анатолия Олеговича обставленную квартиру-люкс в Москва-сити, особняк в ближнем Подмосковье, автопарк из четырёх автомобилей с двумя водителями, а также купленное с офисом, редакцией и типографией неплохое новостное издание, которое Артём целенаправленно превратил в жёлтое, задав ему специфический тон и характер названием и рекламной политикой. Гаврюшкин уволил почти всех прежних работников, набрал новую команду и полностью реорганизовал производство.
Алиса, посвежевшая на Крите и смягчённая беременностью, сперва не особо вникала в бизнес Артёма. Однако, заскочив как-то к мужу и отметив несколько десятков сотрудниц, больше напоминающих соискательниц на конкурсах красоты, нежели обычных людей, вскоре потребовала себе через папу место помощника главного редактора. Алиса была ревнива, но, родив ребёнка, потеряла бдительность и стала уязвимей. Она по-прежнему каждый день появлялась на работе, просматривала материалы, участвовала в обсуждениях. Но часто убегала домой к малышке.
– Что, Машуля, как там твоя полоса "Кто? С кем? Когда?" Изабелле Матвеевне показывала? Ещё нет? Ну так покажи, и поскорее…
– Костя, а "Светские войны" в каком виде? В лучшем? Чудненько. И Матвеевна ошибок не нашла? Блеск!
– Кто у нас на завтра в "Звёздных исповедях" отжигает? Понятно. Тогда снимки надо аккуратно подредактировать.
– Лиза, на этот номер вся ли реклама проплачена? Какой бартер?!! Нет, нет и нет! Так и скажи, Гаврюшкин категорически запретил. Не хотят платить – не будем рекламировать! Всё просто. Снимай товары для взрослых, ставь хоть водяные матрацы, голубые унитазы и биде в форме безе, если проплачены!
– Ларисик, моя Алиса у себя? – Артём Витальевич правил своим горячим царством по коммутатору, изредка обращаясь непосредственно к секретарше Ларисе Пуговкиной.
– Алиса Анатольевна поехала домой. Ей няня Кати прислала сообщение. Связаться и спросить, в чём дело?
Вызов жены домой Гаврюшкин организовал сам, а следовательно, поводов для беспокойства не было.
– Не нужно. Зайди ко мне, пожалуйста, есть срочное дело.
Лариса достала зеркальце, стёрла гигиенической салфеткой бордовую помаду с раздутых лет пять назад по глупости губ, застегнула все пуговицы на блузке и метнулась в кабинет шефа.
– Толик, подежурь у телефона пять минут, сейчас буду, – бросила на ходу Пуговкина студенту журфака, практиканту Деревянко.
"Срочное дело" на офисном жаргоне обозначало быстрый секс. За него в течение последнего года всегда отвечала Лариса. "Много дел" – быстрый секс поочерёдно с Ларисой, Машей, редактором "КСК", и какой-нибудь девочкой из рекламного отдела. "Важные дела" у Гаврюшкина бывали редко, но занимали обычно никак не меньше получаса. Для важных дел к главреду приглашалась Изабелла Матвеевна, литературный редактор, или Кристина Лаврентьевна из бухгалтерии подбирала Артёму Витальевичу кого-то на свой вкус. Приглашали одну или с Костей. А потом, после завершения, ещё долго из кабинета главного доносилось безудержное заразительное похрюкиванье.
Толик, воспользовавшись отсутствием Ларисы, распахнул окно, неторопливо забил косяк, смочив его слюной – и … Надо же было такому случиться, что именно тогда и раздался злосчастный звонок.
– Дэ-ди… диде-ре-вянко. Эсспылллу э-ээзззжарру.
– Гореть Гаврюшкину! – проскрежетал в трубку нечеловеческий и даже как бы и не голос.
– П-про… прости-тити-ти-ту… тишу-тите?.. – обезумевший от страха практикант выронил "пятку" на пол.
– Гореть Гаврюшкину!!! – ещё ужаснее рявкнуло нечто из трубки и отсоединилось.
Побелевший и взмокший, впечатлительный Толик, словно загипнотизированный, медленно встал, положил трубку телефона – и сразу, как был без куртки, без сумки с ноутом, без мобильного, без документов и кошелька, без ключей от мотоцикла и от квартиры, пошатываясь, поплёлся из редакции куда глаза его не глядели...
Студента Анатолия Деревянко с тех пор никто не видел. А Гаврюшкин таки погорел вместе со своим издательством.
История вторая
Николай Сергеевич Миловидов, тощий и мрачный рантье, как принято называть тех, кто проживает за счёт доходной недвижимости, ненавидел детей, стариков, животных, птиц, а также ещё очень многое, что мешало его существованию. Но поскольку мешало ему, в принципе, всё, можно смело утверждать, что Николай Сергеевич ненавидел саму жизнь. На улицу он не выходил уже пару лет. И почти год – из своей комнаты, а затем и вовсе выставил оттуда диванчик жены.
И если каких-то людей, с горем пополам, но всё же ему приходилось терпеть в неизбежных дозах, то остальное он терпеть не желал категорически. От родителей Миловидову досталась двушка в центре и дача под Москвой, которые он успешно сдал на годы вперёд состоятельной паре средних лет. От бабушек и дедушек – ещё двушка в районе поскромнее, где он и обитал в настоящее время со своей семьёй.
Миловидов познакомился с Натальей шесть лет назад. Она была замужем, и заинтересовала Николая Сергеевича, главным образом, тем, что её мама и бабушка оказались их с родителями соседями по площадке, а квартира, принадлежавшая семье Натальи — трёхкомнатной. Сам Николай Сергеевич тогда работал IT-специалистом в небольшой компании, весил килограммов на тридцать больше, неплохо танцевал, играл на гитаре и мог сколь угодно с выражением цитировать поэтов Серебряного века. Был он невысоким, но симпатичным голубоглазым блондином с едва заметной залысиной, благородно укрупнявший его и без того, достойный лоб. Выбрав определённую стратегию, Миловидов захаживал к соседским дамам то с цветами и конфетами, а то и с хорошим ликёрчиком и тортом, выслушивал воспоминания о прошлом, осматривал и чинил им всю электронику – от мобильных до чайника, чем втёрся в доверие окончательно. Зять их в технике ничего не понимал, предпочитая платить за работу, нежели ковыряться самому, к обеим своим тёщам – маме жены и бабушке жены – относился холодно, дома бывал крайне редко.
Вскоре Николаю Сергеевичу предоставился удобный случай соблазнить Наталью, и он не преминул им воспользоваться. На юбилей бабушки муж Натальи не пришёл, сославшись на занятость, а, вот, Миловидов напротив, проводив субботним утром своих родителей на дачу, явился за несколько часов до события и тут же бросился во всём помогать: двигать мебель, бегать в магазин – то за одним недостающим продуктом, то за другим; резать салаты; пылесосить; проветривать; украшать…
К приходу подруги юбилярши и Натальи, Николай уже был самым родным для своих соседок человеком, а потому всё, что он ни делал и ни говорил, принималось с благодарностью, граничащей с благоговением. Миловидов меньше чем за полчаса малым количеством умело смешанного алкоголя напоил женщин вусмерть, перенёс бесчувственную Наталью в квартиру родителей и провёл с нею несколько приятных минут, запечатлев на камеру своего телефона особо откровенные ракурсы. Затем он включил компьютер, поработал, поигрался и ближе к утру перенёс Наталью в квартиру напротив. Там Николай Сергеевич деловито пробудил молодую женщину и, дав ей полстакана кефира, отправил в душ, а сам, ухмыляясь, прослушал и просмотрел всё, что наговорил и понаписал на оставленном мобильном муж Натальи. После отослал ему пару избранных снимков и вернулся к ней. Наталья, хотя и пришла в себя, никак не могла взять в толк произошедшего. Тёщи, которые и выпили-то меньше, а потому, как проспались, и чувствовали себя куда лучше Наташи, были всем довольны и за всё хвалили Николашу и ставили своему отсутствующему зятю в пример.
Но Миловидов не учёл, что муж Натальи – порасчётливей, позлее и похладнокровней его самого. Мужчина на время пропал из вида, казалось, на всё согласный. Наталья подала на развод, получила его, а после бывший, законно прописанный в трёхкомнатной, запустил в свою комнату каких-то отморозков, превратив жизнь тёщ в изобретательный кошмар. Из кошмара новых родственниц выручили Миловидовы-старшие, приняв их к себе. За две свои комнаты тёщи согласились взять сущие копейки отступных, лишь бы не видеть и не слышать больше о бывшем зяте, ютясь, по вине зятя нового у его родителей, о чём, конечно, они никак не догадывались. Но это бесило самого Николая и съедало его изнутри. Вскоре умерли бабушка с дедушкой Миловидовы, а после и сами Миловидовы-старшие, так и не дождавшись внуков.
Как-то, возвращаясь домой с работы Наташа Миловидова, услышала, что кто-то поскуливает возле двери в подъезд. Молодая женщина включила экран мобильного телефона и осветила все уголки, но никого не увидела. Жалобные всхлипы неведомого несчастного существа отзывались в ней собственной болью, ранили её одинокое сердце, а потому Наташа села на ступеньку возле двери и горько заплакала. Ей так не хотелось возвращаться туда, где стоял узенький диванчик, на котором она спала в комнате мамы и бабушки. Но надо было кормить их, кормить Николая, вытирать пыль, стирать бельё… Вдруг мокрый чей-то нос стал тыкаться в её руки, а тёплый язык – слизывать её слёзы.
– Ну иди, иди же ко мне! Я тебя не оставлю, – всхлипывала Наташа обнимая мокрого и грязного довольно большого, судя по размерам, но так по-детски ещё минуту назад скулившего щенка. – Идём!
А сама, поднимаясь по ступенькам со своей находкой, всё думала, куда же она его ведёт… и как объяснит, откуда он... Николай не любит собак, но он никого не любит, так что будет нетерпим, будет злиться, упрекать, возможно, попробует выгнать… Ну уж нет! Не позволю, решила Наташа – и открыла дверь.
Щенок с нетерпеливым визгом следовал за ней, а из своей комнаты уже вышли мама с бабушкой и были вылизаны с такой радостью и нежностью, что не устояли и принялись обнимать лизуна в ответ.
– Натусик, да это – не мальчик, не лизун, это – девочка! Значит, будет у нас Лизка-подлизка!
В комнате Николая послышался шум, затем грохот и странное шипение. Но Наташе было не до него. Она всех накормила, искупала Лизку и только уже совсем перед тем, как ложиться в постель, вспомнила, что не занесла ничего поесть Николаю. Мысль об этом мимолётно резанула её, но что поделаешь, придётся пойти.
Наташа похлопала по одеялу, уложила сытого щенка спать, поправила подушки у мамы и бабушки, выключила им свет и поплелась на кухню. Там она взяла поднос, положила на него тарелку с тёплыми ещё котлетами и картофельным пюре, поставила чашку с чаем, несколько сушек и конфет и вышла в коридор.
У Николая горел свет, Наталья, прижав к себе поднос левой рукой, тихонько постучала, а затем приоткрыла дверь. Но Лизка, любопытная счастливая Лизка, проскользнув у неё между ног, ворвалась в комнату первой – и тут же, попятившись, спряталась за Наташу. Стул возле компьютерного стола был опрокинут, а на полу, среди скомканных бумажек и коробок с деталями, проводочками, зарядниками и прочим... наискосок лежали тапочки, носки, спортивные штаны, трусы, майка и рубашка Николая. Поднос с тарелкой и чашкой вывалился у Натальи из рук, она вскрикнула – и убежала звать на помощь.
Приехавший наряд полиции после тщательного осмотра констатировал полное физическое исчезновение Николая Сергеевича Миловидова при отсутствии каких-либо следов вторжения, насилия или борьбы. То обстоятельство, что на одежде пропавшего мужчины обнаружили следы его желудочного сока, запутало следствие ещё больше.