Мне было девять лет, когда я столкнулся с явлением совершенно непонятным и удивительным. Его объяснения я до сих пор не могу найти ни в серьезных книгах, ни появившихся сейчас во множестве околонаучных публикациях. Много воды утекло с тех пор, когда это произошло, но меня по-прежнему тянет в те места на Черном море, где хотелось бы проверить и повторить, необъяснимый в моем понимании, случай.
В то лето так сложилось, что я оказался не у дел. Наступили каникулы. Обычно на лето папа и мама старались устроить нас с братьями куда-нибудь поближе к морю, чтобы мы с Андреем хорошенько отдохнули и набрались сил перед новым учебным годом, а малолетний Олег окреп и загорел. Но в этот год что-то не все получилось, как они хотели, и путевку в пионерский лагерь удалось достать только Андрюше. Алик с детским садом, в котором мама тогда работала бухгалтером, выезжал на дачу под Саками. Один я оставался без присмотра.
Но и эта проблема достаточно просто решилась. Маме, как работнице детсада, дирекция разрешила взять меня с собой. Условие было одно – нужно было оплатить питание и место для ночного сна. Во всем остальном я был предоставлен сам себе и не должен был мешать воспитателям и нянечкам заниматься с малышами, а наоборот – иногда им помогать. Главное - не попадаться на глаза разного рода начальству, время от времени, приезжавшему с проверками.
Мне, уже большому парню, не очень хотелось провести целое лето в обществе воспитанников детского садика, но через несколько дней на море я вошел во вкус свободной жизни и ни о чем не жалел.
Детсадовская дача располагалась в очень пустынном и, казалось, неуютном месте на берегу моря между городом Саки и поселком Прибрежное. Равнинное ничем не примечательное степное место. Никакой, радующей глаз растительности. Солнце, море и чистый ровненький прибрежный песок. Казалось, что место угрюмое и дикое.
Но сама дача представляла собой маленький, уютный оазис посреди солончаковой степи. Из находившейся невдалеке пограничной заставы была протянута труба водопровода, и это решало множество крымских проблем.
Благодаря поливу здесь был разбит красивый цветник, устроен небольшой сад, всегда была вода для мытья и приготовления пищи. На территории дачи были установлены легкие беседки и тенты, дававшие ребятне достаточно тени для игр и послеобеденного отдыха. Стояли аккуратные домики на случай непогоды и для ночного сна. Устроены качели и другие развлечения. Чуть поодаль располагалась кухня и помещения для персонала.
Все было красиво и уютно. Даже было трудно поверить, что в таком глухом и необжитом месте находится замечательный детский городок.
Первым впечатлением после приезда дало знакомство с окрестностями. Вначале мне довелось, как дисциплинированному участнику дачной жизни, сопровождать ватагу приехавших малышей на первое купание. Море здесь было мелководное, в прибрежной зоне трудно было найти место, где бы вода доходила до пояса. Теплые с чистым песчаным дном «ванны» были повсюду. Купание малышни хлопот не доставляло. А бесконечные песчаные пляжи тянулись от Сак до самой Евпатории на многие километры. Выбирая место для купания, иногда приходилось переходить «вброд» небольшую мелкую речушку. Вода в ней почему-то была розовой. После, ступни ног тоже становились подозрительно розовыми.
Приезжавшие из города медики брали анализы этой воды и пришли к выводу, что она не только не вредна, но даже в определенной степени полезна. Оказывается, где-то недалеко от автотрассы Симферополь-Евпатория находился небольшой завод, где из морской воды для медицинских надобностей добывали разные вещества, в том числе и обычную марганцовку. Абсолютно чистое производство. Вот часть безвредных продуктов этого производства и попадало в ручей, делая его совершенно стерильным. Так что за чистоту ног малышей беспокоиться не приходилось. Главное - не переборщить с «марганцевыми ванночками».
Вскоре я познакомился с еще одним «беспризорным» дачником. Мальчик Вовка, сын поварихи, был на год младше меня и уже второй сезон проводил на этом курорте. Мы как-то быстро подружились и в дальнейшем неразлучно проводили набеги на близлежащие окрестности. А места для мальчишек были действительно интересные.
Если идти по берегу в сторону Прибрежного, то километрах в двух от дачи начинались места заброшенных песчаных карьеров. Когда-то давно здесь добывался для технических целей тонкий морской песок. Экскаваторы рыли большие котлованы, и грузовики вывозили этот ценный морской продукт. Со временем это производство было заброшено, осталась дорога, множество ржавого железа и неизвестно зачем привезенных шпал.
Вскоре море размыло побережье и затопило часть котлованов. Образовались глубокие искусственные лиманы, на которых мы с Вовкой сколачивали из шпал самодельные плоты и с энтузиазмом форсировали водные преграды.
Однажды, обследуя песчаные прибрежные пустыри, мы с Вовкой обнаружили одно очень загадочное место. Небольшой, совершенно плоский участок берега выделялся среди окружавших его невысоких холмов. На нем не было никакой растительности, состоял он из мокрого и вязкого песка.
Размером этот «пятачок» был очень незначительным – метров десять в поперечнике. Находился в достаточном удалении от моря, но песок всегда был влажным и каким-то неустойчивым.
Достаточно было только наступить на поверхность участка и ноги сразу же проваливались до уровня колен. Если остановиться и не шевелиться, то очень медленно и почти незаметно ноги продолжали погружаться в глубину. Если же начать энергично двигаться, то скорость этого погружения резко возрастала. Под ногами не было никакой опоры. Песок хоть и не был жидким, но и не удерживал тело на своей поверхности. Он медленно, но верно засасывал любые предметы, попавшие на этот пятачок.
Первый раз я с интересом наблюдал, насколько глубоко смогу провалиться в эту непонятную лужу и как я смогу противостоять этой напасти. Но, когда довольно быстро погрузился уже по пояс, а дна так и не смог нащупать, то испугался. Начал барахтаться и выбираться на твердый берег. Мне это удалось, но не могу сказать, что получилось легко. Чем-то страшным и опасным веяло от этого места. Все предметы, что мы потом бросали в это болото, со временем полностью исчезали. Хотя, назвать его болотом как-то не приходило в голову. Внешне это топкое место мало чем отличалось от других пустырей.
Позже, я вычитал, что подобные явления возникают тогда, когда подземные водяные потоки, в определенных местах, имеют восходящую направленность. Масса песка пропитывается снизу влагой, как бы разбухает и приподнимается, становится похожей на густую кашу, которая еще не становится жидкой, но уже потеряла присущую ей плотность. Если в обычной воде можно свободно плыть, то совершенно невозможно это делать в таком болоте. Можно легко утонуть. Эффект возникновения подобных мест называют «Зыбучими песками». Странно, что пришлось столкнуться с этим редким явлением в Крыму.
Тогда, в детстве, мы этих премудростей не знали, но однажды испытав, больше не рисковали и обходили эту топь стороной.
Меня удивлял опасный авантюризм моего напарника по путешествиям. Володька не отличался особенной храбростью, скорее даже наоборот, но был способен на какие-то безрассудные поступки. Однажды он сорвался с плота и начал тонуть, а мне пришлось его вытаскивать. Оказывается, он, живя на море, совершенно не умел плавать. Тем не менее, идея устроить гонки на плотах принадлежала именно ему. Пришлось относиться к его порой опасным предложениям с некоторой осторожностью.
На противоположной от дачи стороне побережья на почтительном расстоянии находилось стрельбище пограничников. Пусть нечасто, но иногда они проводили там свои учения. Особенно интересно, когда солдаты стреляли по мишеням ночью. Были хорошо видны молнии полета трассирующих пуль, и только через несколько секунд доносились отзвуки автоматных очередей.
Вовка все время подбивал меня ночью во время стрельб пробраться на стрельбище и набрать «свежих», еще не окислившихся латунных гильз. Ему не хватало тех, что мы набирали на стрельбище после учений. Я понимал, чем может закончиться такая авантюра. Отказался сам и не пускал, насколько мог, самого Вовку. Но парень был упрямый.
И вот однажды под утро пограничники привели перепуганного и растрепанного парня, который наделал переполоха среди солдат и сильно сдрейфил сам. Мальчишка в темноте перепутал направление и чуть не попал на линию огня под автоматные очереди. Из-за него нас несколько дней матери не выпускали за пределы дачи. А Вовка еще отведал мамашиных тумаков.
Среди наших неблизких путешествий и исследований окрестностей многие мне хорошо запомнились. Автодорога из Симферополя извилистой змейкой шла вначале среди холмов. Но пройдя город Саки, вырывалась на плоское степное пространство, начинала прижиматься к морю. На одном из последних холмов со времен Войны стоял большой, бетонный артиллерийский дот. Место для этого оборонительного сооружения было выбрано великолепно. Все пространство дороги и прилегающей местности просматривалось и простреливалось насквозь. Нависая над дорогой, бетонная глыба своим огнем блокировала любое движение по важной магистрали. Подступы к этой мощной огневой точке были защищены множеством траншей и пулеметных гнезд. В мирное время это место было заброшено, вооружение было снято, часть аппаратуры и техники (что возможно) вывезена. Но разрушить эту громадину полностью, видимо, не представлялось возможным.
На исследование этого старого военного экспоната однажды мы и решились. Изготовили из тряпок несколько факелов, измазали их какой-то смолой, стащили на кухне спички и утром по холодку отправились в путь. Идти пришлось долго. Вначале шли по грунтовой дороге мимо городка пограничников. Пересекли трассу и уже под палящим солнцем начали подниматься на холм. Ни один из нас не догадался захватить с собой хотя бы бутылку воды. Пить хотелось неимоверно. Факелы были, а вот с водой незадача вышла. Путешественники мы были еще неопытные.
Добрались до вершины и у обоих непроизвольно вырвалось восклицание восторга – такая сверху открывалась красота. Вся равнина с маревой кромкой морского берега лежала, как на ладони. Блестящий серпантин дороги уходил вдаль на Евпаторию, по бокам трассы яркими зеркалами блестели квадраты соляных озер. Красиво.
Насладившись видами с двух этажей дота, мы спустились по кованому трапу в подвальные казематы. Еще сохранились тяжелые стальные двери на ржавых скрипучи петлях. Из стен торчала арматура, когда-то служившая для крепления механизмов, валялись какие-то тяжелые цепи и гигантские шестеренки неизвестного нам устройства.
Из глубины подвалов, куда не доставал свет наших самодельных факелов, тянуло холодом и сыростью. Мерцание огня заставляло метаться по стенам причудливые тени. То и дело казалось, что из-за угла появится какой-нибудь подвальный житель, потревоженный нашим появлением. Чувство жути и омерзения от присутствующей липкой грязи было, но страх не возникал. Его подавляло любопытство.
Что же там дальше? Но слишком далеко нам пробраться не удалось. Наши хиленькие факелы быстро догорели и выбирались обратно мы почти наощупь.
Путешествием мы остались довольны. Грело душу ощущение почти взрослой самостоятельности в принятии решений и их удачное претворение в жизнь. Для нас, мальчишек, это было важно. Нас, конечно, отругали за долгое отсутствие, накормили остатками пропущенного обеда, но расспрашивать, где мы прохлаждались так долго, никто не стал.
Следующее наш вояж оказалось куда более интересным, чем ползание по грязным армейским подвалам. Мы добрались до ярких соляных озер, что видели еще с военной высотки. Оказывается, эти озера имели искусственное происхождение и служили для «выращивания» поваренной соли.
Большой участок ровной и плоской поверхности суши был разбит на квадраты метров по 20 на каждую сторону. Стенки были земляными, укреплены прутьями. По ним можно было ходить и управлять, как мы поняли, процессом. Сюда же по трубам с моря подводилась соленая вода и через ручные воротца направлялась в малом количестве в образовавшиеся ячейки.
На палящем крымском солнце вода постепенно испарялась, а на дне квадратов оседала белоснежная пищевая соль. Причем она имела строго определенную форму. Все дно квадратов-чеков было покрыто плотным слоем одинаковых сросшихся кубиков. Величина этих кубиков зависела от длительности выпаривания соли. Чем дольше шел процесс выращивания этих кристаллов, тем крупнее были кубики. В разных чеках они были разными – от 1-2 миллиметров до 4-5 сантиметров.
Мы бродили по дорожкам, разделяющим чеки, и не могли налюбоваться увиденным великолепием – так оно было красиво. Каждая грань кристаллов отражала солнечный свет ярким зеркальным свечением. Все вместе соляные чеки представляли собой громадную поверхность, возвращавшую куда-то в космос ярчайший луч света. Энергетика этого потока была настолько сильной, что казалось - протяни руку над поверхностью озера и почувствуешь, как тебя пронизывают миллионы искр, а пролетающие над озерами птицы должны были сгорать в воздухе, как в «гиперболоиде инженера Гарина». Фантазия разыгрывалась не на шутку. Так нам казалось.
Любой инородный предмет, случайно попадавший в рассол, постепенно обрастал кристаллами соли и превращался в объемную структуру фантастической формы. В одном из чеков мы с Володькой обнаружили ветку перекати-поле. Из соленой воды торчал только ее хвостик. Потянув за нее, мы достали из воды сооружение похожее на волшебную люстру, где каждая веточка превратилась в гирлянду нанизанных кристаллов. Домой принести такой шедевр было невозможно – он был очень хрупкий, по дороге рассыпался. Но самые большие кристаллы соли мы все же завернули в тряпочку и показывали взрослым, как диковинку. Впечатлений от такого открытия осталось множество.
Нам в тот день даже удалось спасти ежика, который провалился в щель деревянной перемычки между чеками и не мог выбраться из соляной ванны. Видимо, ещё с ночи угодил в свою ловушку, но не погиб только благодаря тому, что примитивная конструкция перемычки давала очень небольшую, но спасительную тень.
-«=»-
Мой напарник, Вовка, был человеком скрытным и хитроватым. Я долгое время чувствовал, что хоть мы и были друзьями-приятелями, но он, играя роль старожила, мне чего-то недоговаривает. Его иногда просто распирало от наличия какой-то тайны, которую он от меня до поры до времени скрывал. Я даже иногда замечал, что ранним утром он куда-то исчезал на час-полтора и возвращался почти всегда довольный и в приподнятом настроении. Меня, конечно, одолевало любопытство, но я воздерживался от расспросов, уважал право человека иметь свои секреты.
И вот однажды он не выдержал тяжести хранения потрясающего секрета, раскрыл свой «сундук мертвеца» в прямом и переносном смысле. Из комнаты матери он принес старую коробку из-под обуви, открыл ее, и от увиденного я просто обомлел.
Наполовину картонное хранилище было заполнено всевозможными монетами всех времен и народов. Там были старинные монеты, русские и иностранные, номиналы прошлого (19 века), тяжелые Петровские пятаки, современные советские мелкие денежки и монеты до реформы 1961 года, бронзовые кружочки с непонятной арабской вязью и тоненькие лепестки с готическими начертаниями.
Независимо от принадлежности к определенной исторической эпохе одни монеты были в прекрасном состоянии, другие потертые, окислившиеся, многие - с трудно различимым изображением и почти нечитаемыми буквами.
Вначале я подумал, что Вовке удалось где-то раскопать таинственный клад. Какой мальчишка в детстве не мечтал о такой сказочной находке? Пещера Али Бабы, несметные сокровища карибских пиратов и прочие чудеса манили нас своей загадочностью. А здесь, в крымской глубинке, какой-то сопливый пацаненок уже сделал первые шаги на пути к своей волшебной сказке.
Володька не пытался скрывать место, где он раздобыл эти монеты. Детское желание похвастаться пересилило все остальные чувства и переживания. Взяв с меня слово, что я больше никому об этом не скажу и не выдам эту, теперь нашу общую тайну (какая же сказка без клятвы?), Вовка повел меня на места, где разыскал свои монетки.
Действительность оказалась довольно простой, но при этом не менее загадочной. МОНЕТЫ ВЫБРАСЫВАЛО МОРЕ!
Как? Почему? Каким образом на сравнительно небольшом участке крымского песчаного побережья удавалось регулярно находить монеты разных эпох и разных народов? Масса вопросов возникла и по сей день висит в воздухе, не имея ответов.
Технология поиска тоже была разработана талантливым в этом деле Володькой. Нужно было выбрать совершенно спокойное утро, когда Черное море тихое и ласковое. Ни одна волна не беспокоит ее поверхность, а дневной ветер еще только собирается с силами где-то очень далеко.
Нужно выйти на песчаный берег и идти вдоль его кромки, внимательно наблюдая за перекатыванием воды на границе суши и моря. Какая бы не была тихая погода, в зоне прибоя всегда шелестит и накатывается на берег небольшой солнечный бурун. Его энергии вполне достаточно, чтобы выплескивать на плоскую песчаную поверхность и раскатывать тонким слоем еще только зарождающуюся прибойную волну. Через несколько секунд часть ее незаметно просочится в песок, остальное так же равномерно откатится назад, чтобы приготовиться к бесконечному повторению этого волшебного касания суши.
Игра волн настолько мягкая. Поверхность песка настолько чистая и однородная, что каждая ракушка, камешек или другой незначительный предмет становится телом инородным в этом гармоничном движении воды у берега.
Любой предмет, попавший в зону перекатывания, становится отчетливо видным. Он, как маленький мышонок катится сначала на берег, а потом резко бежит назад к породившему его буруну. Тут уже нельзя зевать. Не успеешь выхватить из скользящего потока – второй раз он уже не появится. Частенько – это просто камешек или мелкая раковинка. Но иногда везет и в руке остается заветная монетка.
Все эти неожиданные находки проявляли себя только на участке песчаного берега длиной в 4-5 километров. Ничем он не отличался от других участков побережья. До поселка Прибрежное и далее до золотых песков Евпатории ландшафт был один и тот же от самого города Саки. А дача нашего детсада вообще находилась в глухом удалении от жилья и цивилизации, где не могло быть скопления людей, признаком которого были, возможно, утраченные монеты.
Каждое спокойное от волнения моря утро мы с Володькой приходили на берег и плечо к плечу сосредоточенно делали прочес этих 4-5 километров. Когда кто-то из нас первым замечал подозрительное перекатывание мелкого предмета, мы срывались с места и бежали во всю прыть, чтобы успеть выхватить из воды вместе с песком то, что привлекло внимание. И частенько нам везло.
За утро мы ухитрялись разыскать четыре-пять монеток. Даже появился азарт поиска, спортивное соперничество, кто больше обнаружит интересных находок. Мы пробовали искать и в других местах, но ни разу наши старания не увенчались успехом. А наше золотое побережье продолжало «работать». Регулярно выдавало нам всевозможную мелочь.
Конечно, в ненастную погоду мы не пытались заниматься поисками. Да и в обычные, тихие дни ближе к полудню исчезала та благодатная обстановка, когда можно было что-то разыскать. Море выносило на сушу разный мусор, перелопачивало волнами прибрежный песок, что-то размывало, что-то закапывало.
Берег жил своей подвижной жизнью. Даже за тот короткий период нашего дачного сезона менял свои очертания. За несколько недель до отъезда море разрушило перемычку, отделявшую от свободной воды лиман бывшего песчаного карьера.
Часть берега ушло под воду, и только мы с Вовкой знали, где образовалась неглубокая песчаная коса, по которой можно перебраться на появившийся островок. Но все равно нас как магнитом притягивал тот магический участок берега, где море так щедро одаривало нас необычными сувенирами.
Домой я вернулся с изрядным запасом старинных монет. Они не сохранились до наших дней. Как и многие вещи, сопровождающие нас по жизни – где-то затерялись или были подобраны другими искателями приключений. Только осталась по сей день в душе небольшая отметина, что я имел возможность прикоснуться к чему-то неведомому, непонятному, не укладывающемуся в обычные рамки нашей повседневности. Море давало нам с Володькой какой-то свой загадочный знак, но мы его не поняли. Загадка осталась неразгаданной.
25 июня 2013 года. Борт тх «Pola Pacific». Рейд порта Паранагуа в Бразилии.