Интенция греческой мифологии
Книга Бытия Библии кристаллизует духовную память человечества и вводит во время внутритворческое – время совершения миросозидающих актов. Это подтверждается тем, что Пятикнижие Моисеево записано в более поздние времена, чем большинство книг пророков. Древнейшее сказание в момент его записи раскрыло новые смыслы, обратная перспектива мифологии обращает взор к началам и погружает его в основания мироздания.
В книге Бытия наиболее глубоко и полно описано предначало мира, человеку открывается Бог как Творец неба и земли, активное Начало и Создатель всего. В греческой же архаике (считающейся наиболее разработанной мифологической картиной мира) образ Единого Творца только смутно предощущается: истинным властителем судеб людей, героев, а также и могущественных богов оказывается стоящий за сценой мировой драмы всевластный Рок.
В «Метаморфозах» Овидия (наиболее позднем и обработанном варианте олимпийской мифологии) творческое начало мироздания выделяется, но ещё не вполне определённо: «Бог и природы почин раздору конец положили», – первотворческие функции поделены между богом и природой. Творческое начало не только двоится, но и само по себе известно как нечто неизвестное: «…бог некий – какой неизвестно – массу потом разделил…».
Только в платоновском идеализме греческая культура возвышается до опознания абсолютного творческого начала бытия: Единого, Самотождественного, Неизменного Демиурга. Но сократовско-платоновская философия выросла во многом как оппозиция народной – олимпийской религии. Опять же, по внутритворческому времени позднейший Овидий предшествует платонизму.
Таким образом, в Библии в первых книгах Бытия выражен замысел Творца, создание первообразов, их акт свободного самополагания к бытию. Греческие же архаические мифы сосредоточены на начале истории мироздания. В них фиксируется начало взаимодействия с хаосом, отношение хаотических стихий к творческому акту. Взор греческого мифотворческого сознания останавливается на первичных процессах преображения хаоса земли в гармоничный космос, духовная память греков начинается с шевеления хаоса. Далее вглубь теогонии – внутрибожественных процессов – взор не проникает, и потому в греческой мифологии в начале существовал только вечный, безграничный, тёмный хаос:
«Лик был природы един на всей широте мирозданья, –
Хаосом звали его, нечленной и грубой громадой,
Бременем косным он был, – и только, – где собраны были
Связанных слабо вещей семена разносущные вкупе».
(Овидий «Метаморфозы»)
В хаосе выделяется то, что становится основой жизни, но эта основа ошибочно понимается как источник жизни (семена), то из чего всё возникло, более того – как само творческое начало (природы почин). Греческое мифологическое сознание улавливает активность хаоса: сил, открытых преобразовательному воздействию, а также стихий, сопротивляющихся творческому акту. То в хаосе, что ждёт и жаждет преображения, персонифицируется в образе богини земли Геи, которая даёт жизнь всему, что живёт: эта сама мощь, потенция бытия. Силы хаоса, активно идущие навстречу преображению, олицетворяются в боге Эросе: могучей, всё оживляющей, космической, природной силе любви. Стихии же сопротивляющиеся преображению – это мрачный Тартар – вечная бездна и тьма (меон), косность небытия; это вечный Мрак Эреб – агрессивная тьма, активная (мужская) стихия небытия; это темная Ночь Нюкта – пассивно сопротивляющаяся стихия небытия, женственная строптивость хаоса.
Вне поля зрения греческого архаического сознания остаётся собственно теогония – процессы в творческом лоне Божества, предшествовавшие вхождению преобразовательного начала в предвечный хаос. Взор греческой мифологии застигает движение материи в тот момент, когда после погружения в хаос духовных первообразов начинается преображение хаоса. И потому вне внимания греческих мифов оказывается истинный Творец, а также теогонические и анропогонические акты творчества. Гея-Земля в греческой мифологии – это состояние библейской земли после встречи с небом: акт познания добра и зла уже совершился, мир небесных первообразов уже вошёл в глубины земли. И только последующие процессы фиксируются в греческом мифологическом сознании.
Упорядочивание предвечного хаоса оказывается определяющей темой античного мифа. В мифах Греции все начала, в том числе и само небо, порождаются землей, тем самым греческий миф фиксирует момент и процесс восхождения из земли небесных духов, после того как они низринулись с неба. Сосредоточенность на состояниях хаоса позволяет сложно дифференцировать протекающие в нём процессы. Рождённая хаосом богиня Земли – Гея несёт в себе потенции творческих преобразовательных начал, она же является источником меонической реакции – стихий сопротивления преображению. Все борющиеся друг с другом впоследствии силы и стихии проистекают из единого родительского лона – богини Земли.
Таким образом, о первичных теогонических актах, полагающих начало и самому хаосу, вполне свидетельствует только книга Бытия Библии. Здесь духовный взор человечества погружён наиболее глубоко в истоки бытия.
Сложившееся в греческой мифологии представление о начале космоса господствует затем в греческой культуре, за исключением платонизма. Изначала хаос – и у Гесиода. У Гомера хаос называется всё порождающим Океаном, у Фалеса – водой, из которой всё происходит. Хаос как морская стихия или мировые воды описывается многими мифологиями: шумерской, египетской, финикийской, индийской. Финикийский миф о творении открывается словами: «В начале был мутный, тёмный Хаос, беспредельный и вечный». Но греческая космогония наиболее полно изображает один из важнейших мифологических сюжетов.