Я стрелял в упор. У человека передо мной не было глаз уже двадцать лет, и он улыбался. Меня не просили об убийстве. Меня не просили о милосердии. Я не мог и не хотел его жалеть. У человека передо мной давно был отрезан язык. Это был вор, клеветник и содомит, и ни одна сила не могла оправдать его. Однако губы расплывались в мечтательной улыбке, как будто ТАМ его ждала лучшая жизнь. Он знал что-то, чего не знал никто и с этой мыслью он готов был умереть. Я стрелял... Я должен был стрелять, но рука предательски дрожала. Этот дряхлый и немощный в пятьдесят лет человек не переставал слушать моё дыхание, которое сбивалось и выравнивалось каждые полторы минуты. Я видел, как он отсчитывал секунды ударами указательных пальцев о колени. Я устал думать над его тайной. Я устал держать пистолет, и я не мог его опустить. Не имел права.
Я стрелял в упор. Тело упало и съёжилось зародышем. Он был похож на выкидыш вселенной. Повернувшись в обратную сторону, я подошёл к табурету, сел и принялся ждать. Я был следующим.