Дирижабль с ромашками
… Эхо очень любило кошек и собак только за то, что они никогда не давали ложных показаний, а люди давали ложные показания каждый день, честно глядя в глаза Эхо, как кошки и собаки. Именно ему удалось разгадать загадку, почему ни осы, ни пчелы никогда не занимают пустующие скворечники и не строят там свои геометрические соты...
«Колыбельная для бессонницы» (1985)
1
Ночь выдалась редкая и темная без всемирно привычной лунной лампы, которую закрывали тяжелые облачные одеяла над головой, а в добавок умный человек, вовремя удравший на велосипеде, предусмотрительно отключил электричество на аэродроме и тихо исчез, соблюдая обязательную ночную маскировку этой глухой отдаленной местности. Он сделал это за плату в одну золотую зубную коронку из чьей-то челюсти…
В ближайшей округе было спокойно: в траве молчала музыкальная насекомая мелочь, потому что это было не их время настойчиво тереть ногами о крылья и зазывать самок для продолжения вида. Крылатая мелочь ожидала утренний свет… В равновесие им только один беспокойный сверчок скромно нарушал тишину, совсем негромко потрескивая ногами и посылая привычный всем позывной ночи. Летучие мыши, как подлинные черные ночные бабочки, беззвучно мелькали рядом, иногда сверкая бусинками глаз и неожиданными черточками белых зубов. Возле одинокого здания с вышкой, где тоже не было света, на мусорном баке сидела обыкновенная черная ворона. Её никто не видел, но она там была на самом деле, растворившись в темноте черных перьев и никем не подсвеченной ночи. Птица усердно расправлялась с мертвым раком, громко постукивая клювом по его панцирю и наслаждаясь мимолетным вороньим счастьем. Она была голодна и хотела есть…
Большой дирижабль с едва различимой серой надписью на боку был привязан пятью (гайдропами) к ржавым железным опорам. Несмотря на то, что не было ветра, он медленно качался из стороны в сторону, как огромный мешок, плотно набитый нечистым изуродованным воздухом с дополнением какого-то газа. В просторном обзорном иллюминаторе центральной кабины под самым брюхом цеппелина стоял едва различимый силуэт человека. Он курил. Во время очередной затяжки огонек сигареты угадывался издалека и немного освещал черты его лица. Сразу можно было предположить, что этот человек в раздумье. Он курил медленно и не спеша, без нервов, без суеты, в ожидании чего-то, в личных воспоминаниях, анализе и еще черти в чём… Это был суровый капитан Зипп. Он смотрел в ночь и размышлял, расставляя в голове невидимые шахматные фигуры. Для будущего понимания данного повествования нужно обязательно описать образ этого человека.
Капитану Зиппу уже исполнилось шестьдесят лет, и он был счастлив оттого, что в отличие от многих его друзей дожил до этого возраста, успев поучаствовать в бесконечных войнах и конфликтах различных алчных дураков. Человек он был с воображением, рассудительный, продуманный и суровый, каким его сделала стрессовая авиационная жизнь различных и постоянно вредных перемен. Он обладал крепкими кулаками, на костяшках которых были видны множественные шрамы от ударов в переносицы, лбы, челюсти, надбровные дуги, чужие зубы и черепа. Глаза у капитана были сконцентрированы и посажены природой поближе друг к другу, отчего его лицо напоминало внимательную волчью морду, готовую вцепиться в глотку и обязательно её перекусить, расчистив будущий путь от «амброзий» и «чертополохов». Доброты в этих глазах не было ни на грош, ни на один талер, су, цент, копейку и даже старинный экю. В них читался холодный расчет и самодисциплина, но никто и никогда не подозревал о глубокой мыслительной наполненности внутреннего мира этого человека. Седые редкие волосы были подстрижены коротко и напоминали постаревшую многоразовую одежную щетку. Рот был правильной формы с рисованными Богом четкими линиями и был похож на боковые очертания старинного автомобиля с «Духом Экстаза» на капоте. Два шрама над бровями, кем-то откушенная мочка левого уха, зажившая неровной кромкой изуродованной кожи, ожоговое пятно на виске и десятидневная щетина украшали его открытое лицо бывалого человека. Капитан был выше среднего роста, быстр в движениях, широкоплеч, с короткой шеей и перекатами крупных тонусных мышц под черным кителем. Этот китель ему сшили двадцать три года назад в наглухо закрытой и постоянно бурлящей Москве, по специальному заказу у какого-то очень дорого портного, разменявшего русское слово «портной» на самое обыкновенное французское слово: «кутюрье». Эдвард Зипп был доволен парадностью и надежностью своего необычного кителя и всегда вспоминал маленького еврейского портного с благодарной кривой улыбкой и челкой на левом глазу, как у пони.
На правом рукаве кителя был черно-красный шеврон большого дирижабля, пронзенного молнией с цифрой 19 и крупнозубой улыбкой судьбы. На широком поясе на боку всегда висела кобура с двадцати-зарядным пистолетом, а сзади на пояснице кожаные ножны с острым как бритва многоцелевым ножом для рукопашного боя, развязывания морских заледенелых узлов, вскрытия консервных банок и отрезания чего-то нужного от чего-то уже ненужного. На рукоятке ножа была витиеватая надпись вязью с золотыми крупицами:
«Эдварду Зиппу за личное мужество в рукопашных боях под Свиноустье» и красивая подпись: полковник Адольф Акслер-Зунканзее Фират.
Каждый осознающий себя человек, читающий книги хоть иногда в день, всегда имеет свою любимую поговорку или изречение, которое ему по душе или по сердцу. (Прошу не путать эти две разные инстанции в человеческом теле, связанные аналитическим созерцанием, полученным воспитанием и здоровым или больным телом). Таким словесным плакатом у капитана Эдварда Зиппа было изречение из старой полу сожжённой книги:
«Бог сбивает нас с ног, чтобы мы посмотрели в небо!»
Это всегда характеризовало его как думающего человека с бегущим впереди воображением. Последний его настоящий близкий друг умер три года назад от страшной болезни: «депрессивной усталости от смертельного реализма жизни». Такой формулировкой Эдвард Зипп называл любое самоубийство и самовольный уход из жизни в рекламную неизвестность.
После тяжелейшей двадцатилетней войны капитан потерял всех и всё и его домом стал большой дирижабль ZKG-19 со странной готической надписью: «Мыс Злой Надежды» по обеим бокам. Почему «Злой» знал только собственник цеппелина капитан Эдвард Зипп и больше никто. На всех сторонах дирижабля был виден красный медицинский крест и на разных языках волшебное слово: «Госпиталь», как предупреждение для очень тупых вояк, желающих выстрелить в него ради любопытства. Где-то в далеком Вольксинбурге жила его взрослая дочь Рита, с которой они потерялись много лет назад и связь не поддерживали ввиду большого хаоса времен, событий, чужих деструктивных мнений и отсутствия нормальной технической поддержки.
Революция очередных идиотов, которым не нравилась стабильность и семейная тишина, а также внутренние потрясения из-за оголтелой анархии, давали о себе знать во всех отраслях уничтоженной индустрии многих стран. Почта не работала везде, интернет стал немыслимой сказкой, как и обычный проплаченный мобильный телефон. Проклятый человеческий фактор уничтожал сам себя, радуясь разрушениям и беспредельной вакханалии оружия. Многие страны напоминали древнюю картину Иеронима Босха «Корабль дураков» по мотивам книги Себастьяна Бранта «Корабль Дураков», на которую мало кто обращал внимания, пробегая 10-й зал на втором этаже галереи Ришелье в уже давно разграбленном Лувре.
Если у любого мало-мальски нормального человека должна быть какая-то привязанность по изначальной идее самого Создателя двуногих, то такая привязанность была и у капитана Зиппа. На цеппелине он возил большую клетку с необыкновенной кукушкой. Самой настоящей, которая странно пела при особых обстоятельствах. Именно пела, а не орала по многу раз свое монотонно глупое «ку-ку», как птичье заклинание в память о никогда несуществующем гнезде. За эту птицу многие богатые и восхищенные пассажиры предлагали капитану большие деньги, но он её не продавал, потому что знал ее основной секрет (об этом позже). Её пение, особенно под небесами, когда дирижабль уходил высоко за густые серые облака, завораживало всех. Это были тягучие ноты какой-то душевной боли, это была мелодия наркотической направленности, убаюкивающая и как бы укутывающая в шерстяные качественные пледы всех сонных людей. Кто-то из пассажиров вообще считал, что это розыгрыш и никакая это не кукушка, а другая птица…, неизвестно какая именно аккуратно покрашенная под кукушку. Правда орнитологи, как знатоки птиц, из них были никудышные, но свое пустое мнение высказывали все, даже бывшие дворники, металлурги, оперные певицы, шахтеры, сутенеры и даже люди без профессии. После удивительного птичьего пения простому птичьему позывному - «ку-ку» там нечего было делать. Это была не кукушка, а особое отклонение птичьего ДНК в волшебную сторону. Она была такая одна, наверное, на весь мир: кукушка с вынужденным гнездом в клетке продолжительного одиночества и без крылатых путешествий. Капитан Зипп любил ее всем своим сердцем и душой (снова прошу не путать разность органов).
Знакомые нефашистские немцы тех уже давних времен рассказывали, как однажды Эдвард Зипп, вернувшись с боевого вылета на «Shutsze-7 JET», зашел в бар прополоскать горло чистым спиртом и успокоить свои окровавленные железные нервы после ожесточенного боя с каким-то милитаризированным анархическим сбродом. Но в тот октябрьский вечерок в этот же самый бар под издевательским обозначением «Лысая Мышь» забрел знаменитый беспредельщик, огромный, как горилла, плохо думающий Отто Шульке по кличке «Гильотина», работающий надзирателем в большой тюрьме государственного значения. Этот местный персонаж подходил к стойке бара и всегда забирал у разных посетителей стаканы с уже налитым алкогольным напитком. Выпив бесплатно ровно пять порций, наслаждаясь испугом посетителей, он медленно удалялся восвояси, громко проклиная войну, его никчемную работу тюремщика в хмуром здании тюрьмы и народ, собравшийся под одной крышей за пинтой пива.
Как уже сразу догадывается каждый читающий и анализирующий, логика жизни таким людям или нелюдям обязательно диктует всегда одно и тоже, а точнее: рано или поздно (никто не мерял, когда именно) обязательную встречу с более решительным и вычурным человеком, с более холодным сердцем и готовым наказать за хамство кого угодно, даже страшную мускулистую гориллу с нетеплыми глазами. Так же вышло и в этот раз. Где-то наверху повернулся часовой судьбоносный механизм, включилась сонная справедливость и в бар зашел Эдвард Зипп с его желанием срочно влить в себя сто грамм спирта и уйти в сонное небытие «к чертовой матери» до самого утра. Как только бармен с ухмылкой налил чистый 83% -ный спирт в тоненький стеклянный стаканчик, Зипп не успел его взять в ладонь, как стакан опрокинулся в горло Шульке и они встретились глазами.
- Как красиво ты пьешь чистый спирт! – восхитился капитан, а в то время еще лейтенант Зипп, разглядывая рожу наглеца снизу вверх и держа руку на рукояти ножа на пояснице.
- Ну да…, я могу, – нагло ответил тюремщик, цыкнув пространством между передних зубов, – а ты чем-то недоволен, малыш…?
- А еще махнешь за нашу победу? – как можно добродушней спросил Эдвард, игнорируя дурацкий вопрос.
- Наливай, тыловая авиационная крыса…! – ответил урод и дернул головой от нервного тика.
В баре все молча и внимательно наблюдали за этой сценой у стойки. После одобрительного кивка Зиппа бармен быстро налил еще спирта в такой же тоненький стаканчик и поставил его на стойку. Шульке быстро схватил стакан и поднес его ко рту, затем обнял стакан отрытым ртом и запрокинул голову наверх. Мгновенно…, следом за этим движением, в донышко стакана с силой воткнулся кулак Зиппа и разбитое стекло улетело в рот, а затем и в глубину пищевода. Вытащить его оттуда без присутствия пяти или семи врачей и специальных хирургических инструментов не представлялось никакой возможности. Тюремщик схватился за горло и стал хрипеть, прыская кровавыми слюнями, затем он осел на колени, выпучил глаза от страха и испустил последний воздух из обожженных легких вместе с кровавыми пузырями. Бармен быстро налил спирт в третью рюмку и с большим уважением громко произнес:
- Заведение угощает, Гер лейтенант!
Наконец-то опрокинув долгожданный спирт в горло, откусив четверть кислющего лимона и захватив пакетик вареных бобов с собой, переступив через большой свежий труп на полу, Зипп ушел спать после боевых вылетов и постоянной стрельбы из семи пулеметов по колоннам агрессивного сброда.
Он устал… Он смертельно устал от долгой дурацкой войны и глупых людей, которым неймется уже миллион лет, и они постоянно хотят умирать, не успев пожить в тишине садов и тихих беседок у озера.
2
В той самой авиационной кабине за обзорным стеклом под брюхом цеппелина стояла крепкая фигура капитана Эдварда Зиппа, который курил уже третью сигарету и обдумывал план странного полета, за который платят половину таких больших денег.
«За жемчуг не платит только тот, кто нашел раковину с ним…»- вспомнил японскую поговорку кэп и сбил пепел в пустую гильзу крупнокалиберного патрона. «Бесплатного жемчуга не бывает. Даже тот, который выловили в унитазе, тоже платный!» - продолжал размышлять Зипп и выпускать дым в пуленепробиваемое стекло обзора.
В его воображении на призрачных весах с одной стороны были толстые пачки с деньгами, а с другой – сам груз, который нелегально нужно было доставить в далекий африканский край, где по слухам все еще действовал порядок, логика, закон здравого смысла, не было химических эпидемий и агрессивных дураков. Не было только по одной простой причине: там никто не жил, кроме ветров и соленой океанской воды. С одной стороны - бросаться в авантюру не хотелось, а с другой - сумма вознаграждения была заманчивой и шептала на ухо сатанинским голосом знаменитого Мастера шепота:
«Бери деньги, дорогой Эдвард! Деньги – это постоянная независимость от назойливых изменений судьбы. Будешь сам менять свою судьбу, как захочешь…, довезешь этот залетный груз куда надо и навсегда улетишь на южное побережье к океану, где никогда нет зимы, а плотность сволочного народа - три человека на десять жарких миль. Представь себе, всего лишь три, которые можно всегда уменьшить до «Святого Нуля». Поселишься там в домике с розарием и балконом с видом на океан. Пусть они вырежут и перестреляют друг друга в этой почти сожженной Европе, а ты улетишь-шь-шь-шь-шь-шь-шь-шь, навсегда улетишь-шь-шь-шь-шь-шь-шь…»
Шипение в наушниках совпало с шипением конца мысли. Оно прервало размышления капитана и коварный голос на краю ушной раковины исчез сам собой. Эдвард Зипп посмотрел на треснувшее стекло своих старых часов с пятью циферблатами. Фосфорные стрелки показывали ровно 1 час ночи. В это время по ранней договоренности нужно было выходить в эфир и ожидать информацию от заказчика. Его высоко ответственный помощник Гюнтер Шайзе уже проверял связь, щелкал тумблером, проводил калибровку по закрытой шкале, выделял нужные частоты и заносил их в автоматическую работу станции связи.
- Капитан…! – послышалось обращение приятного голоса помощника.
- Да! – сухо ответил Зипп и бросил окурок в высокую гильзу с соленой водой.
- Связь на приеме…, время - один час и одна минута по центральной Европе, у меня все готово. Пеленг на частоте заказчика, помехи - 3,7, капс - 12, переход встречных помех 28 и 7…, погрешность отсутствует. Все запасы на рейс загружены в холодильники. Все коробки закрыты. Вооружение заряжено и подключено к электронным гашеткам. Осечка исключена, я протер каждый патрон в отдельности, как хрустальный бокал перед банкетом и смазал все пулеметы немецким цветочным маслом. Вход со стороны трапа закрыт, оба люка закрыты. Кондиционеры выключены в режим тишины. Несанкционированное проникновение в дирижабль невозможно. Двигательный отсек в порядке. Балласт по инструкции пункт 3. Зина на борту на кухне готовит вам коктейль. Периметр охраняется лазерными «собаками» системы охраны. Все двадцать шесть видеокамер работают исправно. Запасные батареи и аккумуляторы я загрузил и спрятал на борту в ящик номер 8. Дополнительный запас газа в баллонах на длительный перелет. Прямой кратчайший курс еще не проложен системой с подтверждением анализатора. Жду приказа. Доложил помощник капитана лейтенант Шайзе.
- Дружище, когда увидишь подъезжающую машину с грузом, сразу же продублируй обнаружение, - тихо сказал Зипп и снял очки ночного видения.
Он глубоко вздохнул и протер глаза чистым выглаженным платком в клеточку. Капитан принял обдуманное решение и увидел своё ближайшее будущее. Своим решением он принял вызов судьбы и мысленно шагнул вперед навстречу написанному в закрытой книге личной жизни.
- Имею вопрос, капитан! – протрещал наушник голосом лейтенанта Гюнтера.
- Да…
- А какой будет груз? В ящиках или в тюках? Вы не сказали, в какой отсек будем грузить…
- Груз будет не в тюках и не в ящиках, груз будет в машине. Всему свое время, узнаешь вторым, после меня, это понятно? – грубо оборвал капитан.
- Яволь, кэп!
- Лейтенант, где мой ночной коктейль для бодрости?
- Зина уже несет, – прозвучал ответ в наушниках, а в коридоре уже слышались звонкие шаги поварихи.
В кабину вошла Зина в спортивном костюме и тщательно вычищенных кожаных сапогах с большими металлическими застежками, держа в руке высокий стакан мутного лилового цвета.
- Доброй ночи, гер капитан, все как обычно, по списку овощей и зерен, фруктов и куркумы…, все в тех самых пропорциях, которые заявил тот странный индус. Сбалансировано, температура жидкости соответствует записанному рецепту.
- Не забывайте, Зина, что я вам верю. Вы единственный человек в моем окружении, который может меня отравить, но, фрау Зина, не забывайте, что с моей смертью, сразу же изменится к худшему и ваша жизнь. Возникает логический вопрос: зачем вам нужно ухудшать вашу жизнь? Миллионы несчастных снуют по земле, как блохи, желая перегрызть друг другу глотку за стакан прозрачной воды и несвежую морковку, и все они совершенно не уверены доживут ли до следующего утра. Там, внизу, земля уже скользкая от крови и вытекающих мозгов. Я, конечно, готов умереть, но совсем не от спазм легкого после цианида в коктейле, – медленно процитировал самого себя Эдвард Зипп и, дернув губой, внимательно посмотрел на реакцию Зины после его провокации.
- Йезус Мария…! Гер капитан, ваши мысли об отравлении сплошная фантазия. И я понимаю, отчего у вас возникают такие идеи предосторожности. Это от того, что вы нервничаете перед очередной опасной работой. Даю вам честное слово, что и в мыслях у меня нету вас травить- это изуродованная паранойя вашей фантазии. Я благодарю Бога, что вы подобрали меня на берегу Средиземного моря у сгоревшей яхты моего бывшего нанимателя, поверили мне на слово и забрали на службу сюда. Я умею быть благодарной. Смотрите, гер капитан!
Зина взяла стакан в другую ладонь и, сделав большой глоток напитка, улыбнулась.
- Вкусно, сразу же будоражит язык, идут ощущения по горлу вниз, затем в живот проходит холодок и сразу же удар в мозг. Индийский напиток энергетический, имеющий потрясающие свойства реанимировать организм и удалять намеки на сон. Все, что вы пили до этого, покупая дрянь больных корпораций - это обыкновенная шарлатанская чушь по сравнению с Вашвахсаджджуя- Миаку. Сама пью и диву даюсь, как можно было сотни лет так дурачить миллиарды людей и забирать у них деньги за всякую разрекламированную дрянь с сахаром и ядовитыми хлорными добавками?
- Это потому, что анализировать и думать может не каждый. Легче клацать челюстями и переваривать всякую отраву за деньги. В основном покупают черти что, жрут и пьют черти что и умирают, как по заказу того самого неизвестного и очень богатого «Черти Что». Спасибо, Зина! На земле мало людей, кому я могу доверять, поэтому на дирижабле нас только четверо.
- А нам никто больше и не нужен, клянусь Святой Прасковьей! Вы, гер капитан, только представьте себе, сколько я одна заменяю народу. Я дипломированный повар и врач-хирург, оружейник-пулеметчик и гранатометчик, навигатор, механик трех двигателей, маскировщик, психолог, уборщица, дипломированный связист, альпинист, парашютист, дантист, монтажник-высотник, официант, метрдотель, компьютерщик и еще много кто. А плюс двадцать подтвержденных навыков и профессий у Гюнтера мы вообще целый батальон заменяем по всем необходимым параметрам. Его же не зря прозвали Шайзе, то есть: «Черт побери!». А про Паровозова я молчу, он у нас, вообще, парень без нервов, что очень необходимо в нашей нервной работе…, клянусь его редкой винтовкой!
Теперь пару слов про личность Паровозова. Это была не его фамилия от рождения, это был страшный псевдоним или небесный «навес», закрепленный за этим холодным человеком. Почему страшный? Потому что иногда в жизни встречаются люди с поступками за спиной, в которые трудно поверить, но если веришь фактам и десяткам свидетельств, то восхищаешься такими людьми сразу и навсегда…
На пятый год той самой странной войны с анархическим сбродом большой искусственной европейской трагедии Константин, со смешной фамилией- Хри, работал обыкновенным техническим рабочим на обыкновенном паровозе, потому что все электровозы в то время уже давно стояли под разорванными линиями электропередач, ржавели и не двигались никуда. Линий не было, опоры взорваны, электростанции уничтожены… Это была псевдокрасота человеческой мысли без прогресса. И случилось так, что ровно двести вооруженных и пьяных человек на станции Шаляйс, недалеко от стыка пяти границ пяти бывших государственных образований, сели в четыре вагона. Они держали свой путь в старинный и наполовину сожженный город Магдаур исполнять казни пойманным узникам сопротивления.
Константин ходил по вагонам и невольно подслушивал описания завтрашних изощренных казней женщин, мужчин, стариков и детей. Человек он был с воображением и с голосом редкой совести.
«Нет! Этого допустить нельзя…, против этого сам Господь!».
Позволить пьяному сброду блуждающих выродков исполнить задуманное он никак не мог. Тем самым вечером под стук колес, медленно и не спеша, переходя из вагона в вагон, гражданин Хри, не имеющий огнестрельного оружия, вырезал острым ножом всех двести палачей, которые шатались пьяные, обкуренные, орущие, завывающие от безнаказанности и прибывающие в эйфории от завтрашней резни и нового алкоголя. Он сделал это за пять часов и восемь минут, постепенно выбрасывая трупы на полном ходу в открытые двери тамбуров, окна туалетов и вагонов. Ранним утром в сожженный американский Магдур поезд пришел пустой, без исполнителей массовых казней пятнадцати тысяч невинных людей. Сидя в маленьком купе, Константин Михайлович Хри, а позже прозванный «Паровозов», понятия не имел, на какой остановке сошла вся группа пьяного народу, пока поезд мчался по оккупированной территории к Магдуру. Только через пять месяцев на всех фронтах рассказывали результаты того расследования о таинственном исчезновении группы наемных палачей из двухсот человек. Это было дело рук обыкновенного техника Паровозова, того самого неравнодушного убийцы, который за одну ночь спас от смерти пятнадцать тысяч человек сопротивления.
Будучи снайпером по военным документам его прошлого и окончательно убедившись в своем новом предназначении в жизни, Хри быстро переквалифицировался и мог сидеть в засаде месяцами в пустующих городах возле шоссе, дорог и аэродромов, где совершенно случайно познакомился с капитаном Зиппом. Он пил дождевую воду, ел кузнечиков, улиток и тараканов, залетных птиц и даже дождевых червей с дикими яблоками и переспелыми абрикосами, но всегда оставлял на дорогах анархистов и убийц, отработанных одним выстрелом из его любимой, несущей смерть «Лулу», сделанной по высоким технологиям ужасно умных конструкторов…
- Да, это правда…! Это почти счастье, что мы работаем таким составом, - продолжил капитан, - по штатному расписанию здесь должно быть не меньше двадцати человек обслуги, а двадцать человек — это огромная вероятность проявления сволочного человеческого фактора, от которого рушится вся логическая цепочка любой работы.
- Ну, вот…, что и следовало доказать, никакого проявления человеческого фактора и мы все в порядке! – весело произнесла Зина и, развернувшись, исчезла в темном коридоре.
Капитан остался один на мостике обозрения. Пальцы разминали очередную сигарету, треснувшие листья табака сыпались на пол в полной темноте. Он слегка улыбался быстрому разговору с Зиной, улыбался внутренним выводам и присовокупил их к решению идти вперед и уже не думать о другом решении сдаваться и отступать.
Внизу автоматически зажегся небольшой дисплей дальнего сканирования и, слегка попискивая, на экране обозначилась жирная синяя точка в радиусе километра. Со скоростью 98 километров в час она приближалась к аэродрому.
- Кэп…, по связи сообщили, что груз на подходе. Наш друг просит быстро загрузиться и немедленно улетать, на этот груз есть другие претенденты и они почти догоняют. К нам слева приближается не машина, а автобус, производство «Мерседес», включена только одна фара, светит слабо, двухэтажный, скорость 97 км в час, судя по тепловому излучению изнутри, там тринадцать человек с водителем, расстояние до транспорта девятьсот два метра.
- Принял! – ответил капитан и включил сканирование во всех ночных приборах.
Сердце стало биться быстрее и снова захотелось курить. Неизвестный груз в полной тьме приближался к дирижаблю. Капитан Зипп еще раз прочитал напечатанные строки на белой полоске бумаги, полученные два часа назад от подтвержденного источника, аккуратно сложил ее втрое и тихо произнес в тишине кабины:
«… я тебя спасу, Вублос, я обязательно тебя спасу…!»
3
В немецком очень старом автобусе на первом этаже впереди восседал водитель с перевязанным глазом. Он крепко держал руль. Из-под порозовевшей от крови нелепой мигрирующей повязки медленно вытекала сукровица одинаковых лейкоцитов. Он был ранен несколько часов назад. Желваки на его скулах болезненно ходили ходуном оттого, что водитель отвлекал себя жеванием чего-то сладкого и пахучего. Ранение в глаз было свежим, он испытывал боль, но никак не мог ее показать или проявить. Драйвер получал приличные деньги за доставку редкого груза к дирижаблю и не отвлекался ни на боль, ни на желание выпить виски, ни на смертельную усталость. Это будет все потом, когда тяжелая пачка денег будет реально осязаема и ощутима в кармане на правом бедре. Когда что-то красивое будет петь в сердце под струны и звуки невидимых музыкантов с денежными глазами. За рулем водитель был уже восемнадцать часов без отдыха часто моргающих глаз. Сердце его ликовало, он был уже на финише своего заказа. Он его выполнил, как и было записано в контракте с суровым человеком без руки, без брови, без обеих ушей и без имени.
На втором этаже автобусного лайнера под работающими кондиционерами на десяти креслах восседали разные девушки. Восемь из них спали глубоким сном, скрутившись в позе маминого зародыша в неудобных креслах старинной автобусной архитектуры. У всех девушек были одинаковые свитера, отчего их лица были закрыты не только отсутствием света, но и высокими вязанными воротниками. Двое не спали. Одна слушала плейер с нагнетанием эмоций симфонической музыки, другая трогала длинными пальцами свои ресницы и ругалась внутри себя от их несовершенства.
Автобус шел быстро, освещая себе дорогу единственной подслеповатой фарой, ориентируясь на едва различимые отблески указателей взлетных полос аэродрома, изредка подпрыгивая, натыкаясь колесами на разбросанные многочисленные трупы. Добравшись быстро до большого щита с цифрой 19 и надписью на английском языке: «Zeppelin Parking», автобус выключил фару. Водитель автобуса подъехал поближе к дирижаблю насколько позволяла местность, умело развернулся правой стороной к желтой лестнице и заглушил двигатель. Взяв рацию в руку, он нажал на кнопку и с радостью произнес:
- Мы на месте, контракт выполнил, мои функции закончились…
- Я тебя понял, Вик! – ответил хриплый голос, и маленькая рация пискнула и отключилась.
Из- за спины к водителю подошел большой парень в черной куртке и, достав из портфеля пачку старых бумажных денег, стал их пересчитывать, слюнявя палец языком. Убедившись в правильности калькуляции, он аккуратно положил пачку на торпеду автобуса и улыбнулся в зеркало заднего вида. В салоне все так же было темно, но отражение в зеркале водитель увидел и улыбнулся в ответ. Протянув руку к пачке, он получил сухой выстрел в голову сзади. Голова очень уставшего водителя дернулась и опрокинулась вперед, нагнув позвоночник и сделав последний поклон этой весьма несправедливой жизни. Стреляная гильза звонко ударилась о стекло справа, перевернулась в воздухе семь раз и бесшумно упала на мягкий пол. Большой парень, подхватил пачку денег с торпеды, вложил ее обратно в портфель и глубоко выдохнул запрелый автобусный воздух первого этажа.
- Подъем, гребаные курицы…! – очень громко заорал второй охранник -исполнитель на втором этаже и закурил сигару – «La Vinovia Trinna Ucksi» из серии «Karamzet».
От крика и мимолетного огня зажигалки девушки проснулись и стали по-женски оглядываться вокруг, потому что мужчины, проснувшись от чужой команды, оглядываются вокруг совсем иначе и не только… В атмосфере автобусного пространства была тьма и оранжевая точка чужой блуждающей сигары. Тьма улыбалась беспомощности девичьих глаз и густоте верхних облаков снаружи. Сигара мелькала между кресел и выпускала заметный седой дым, похожий на обыкновенный седой дым. Высокий и крепкий парень с другой толстой пачкой денег во внутреннем кармане ходил от кресла к креслу и дергал девушек за плечо, клацая языком от садистского удовольствия внутри себя. Он был тупым плечевым помощником богатого заказчика, тоже замазанный кровью и смертью очень уставшего водителя.
Важная справка из закрытой переписки двух моих героев для понимания одного редкого нюанса, пролетающего мимо сознания и осознания всех убийц на свете:
«… мой дорогой друг, Лурье, запомните для вашей будущей работы: никогда не убивайте человека, реально уставшего после трудов…, потому что карма возмездия порвет вас на куски в кратчайшие сроки. Уставший человек - это тот самый парень, который выполнил великое предназначение энергоинформационных полей на этой земле и в этом глупом измерении нашего существования. Он сделал дело не языком, а руками и своей спиной, он чист для любого убийства и никогда не входит в планы смерти, то есть трансформируется в неубиенного из-за своей усталости. Когда тупой идиот стреляет из пистолета, работает острым ножом, отравленным кофе или топором в реально и истинно уставшего трудягу, срабатывает божественный принцип, от которого спасения нет и быть никогда не может. Хотите верьте, Лурье, а хотите и нет, эта вера только на вашей совести. Этот принцип в Божьей книге информационных обменов читается вот так:
«Каждое дерево никогда не отказывает в тени любому дровосеку с заточенным топором или без топора. Но когда этот самый дровосек, выспавшись в тени дерева, затем рубит его, он подписывает себе гарантированный приговор!» Вы, когда-нибудь встречали очень старого дровосека на пенсии? Уверяю вас, никогда такое не может произойти. Все дровосеки есть смертники и уходят из жизни, не дожив до старости, которая им не нужна для осознания своих деяний. Старыми бывают только садовники, умеющие понимать пчел… и дружить с их пыльцой.
- Лурье, вы вообще понимаете, о каких Божественных принципах идет речь? Вы понимаете, что такое дровосек с ново заточенным топором в тени будущего убиенного дерева или у вас нехватка логики и воображения? Думайте мозгом, а не желудком… Эх вы, Лурье!»
Высокий молодой человек в черной куртке, разбудив всех девушек на втором этаже немецкого авто-лайнера, очередной раз затянулся вкусной сигарой, трогая ее кончик краешком своего языка. После автоматического открытия двери он спустился на последнюю ступеньку автобусной лестницы и глубоко вдохнул в легкие ночной воздух с запахом густой гари, омерзительных летучих мышей и разлагающихся трупов. Находясь на войне с тринадцати лет, окружающий ночной мир казался ему великолепным и пахучим…
Где-то совсем рядом странно зашелестел ночной воздух, раздираемый на атомы с натугой и летучим напряжением разрывной пули…, ворованная дорогая сигара быстро выпала из рта счастливого спортсмена и упала на железобетонную плиту, отбросив свежий пепел по сторонам. Спортсмен в кожаной куртке, только что бывший живым и повелевающим, уже был мертвым и невозвратным. На его лице застыла гримаса удивления, нарисованная бровями, глупой улыбкой и незакрытыми глазами. Тело тренированного парня грохнулось на плиту, как переспелый абрикос и затихло, перечеркнув все старания его родителей и короткой жизни. После звука падения тела ворона на мусорном баке резко взлетела вверх, прихватив в клюве вкусный панцирь того самого речного рака.
- Высокие люди долго не живут…! – произнес невидимый снайпер из темноты и цинично цыкнул передними зубами.
Но это мимолетное видео-эссе не видел и не слышал никто, кроме черной тьмы с густыми облаками и скучные аэродромные плиты. Второй конкурент на продолжение счастливой жизни нажал на кнопку открытия передней двери у головы застреленного им водителя. Дверь тихо отошла от привычного места и мягко отъехала в сторону. Наемник вышел на улицу и повторил стандарт любого мужика- вдохнул воздух в легкие и улыбнулся отсутствию благодати. Хотя воздух был не горным, отравленный керосином и бензином, гумусом ночных бесконечных стай летучих мышей, мертвыми телами расстрелянного народа и выброшенных за борт всезнаек и коллективных деструкторов, он его все- таки вдохнул, этот воздух, уповая на лучшее…
В мгновение ока, то есть весьма очень быстро в его грудь воткнулась тихая тефлоновая пуля восьмого калибра на скорости в 950 метров в секунду и, пробив человеческую оболочку насквозь, ушла дальше. Тело приняло дьявольский подарок извне, дернулось назад по всем известным законам физики и, быстро потеряв равновесие, уткнулось затылком в мокрую и грязную траву без сверчков. Телу, как обыкновенной и ничтожной оболочке, охраняющей микронную душу, это падение было совершенно безразлично.
- Здесь принято умирать, а смерть - дело житейское…! – прошептал человек в темноте, лежащий далеко в траве, и, глубоко вздохнув, передернул мягкий затвор его дорогой «Лулу».
Паровозов, как дальний снайпер, был безразлично доволен. Бойкая девушка быстро выскочила из автобуса первой, присела на корточки перед мертвым телом первого парня, засунула руку в карман его куртки и вытащила оттуда толстенькую пачку денег, уже третий раз перекочевавшую к очередным думающим мозгам. Точно так же она проделала и с телом номер два, забрав кожаный портфель. Она была смышленая – эта несонная девица.
Едва заметный свет начинал оттенять предметы, утро заражало своей светлой чумой все вокруг, показывая неприглядные картины взлетного поля, исковерканных от боли мертвых лиц, расстрелянных накануне. Сверчки уже спали, забыв о личной ненависти к Солнцу. Кузнечики входили в утреннее сознание, напрасно мечтая о защите глаз ресницами, которых им не дал Всевышний Биолог. Стрелка невидимых и выдуманных часов притронулась к цифре пять, указывая на то, что спать еще можно… В сухом или даже мокром остатке в автобусе находилось десять девушек и труп уставшего водителя, а двое бледных от смерти парней валялись у дверей на земле. Утро началось с обычных убийств и прекрасного восхода самого привычного Солнца. Дай Бог ему здоровья!
- Шайзе, – тихо буркнул капитан Зипп, – ты это тоже видел?
- Яволь, капитан! Наш Паровозов еще сидит там и смотрит в оптику. Докладываю: драйв за рулем мертв, охранник первого этажа – мертв, охранник второго этажа тоже мертв, на втором этаже девять девушек, возле автобуса одна, вытащила из кармана мертвеца какую-то пачку и забрала портфель…, что именно не вижу …, - мало увеличения и еще темновато…, не рассмотрел, скорей всего - это деньги. Ага…, вот включился режим увеличения и яркости. Значится так…, точно…, это деньги.
- Молодец наш паровозик… Нам на борту два неуправляемых спортсмена с пистолетами совсем не нужны, согласен? Заказчику спишем все на войну. Алиби на все сто. Опиши приметы этой девушки- мародера! - почти прошептал Зипп, сузив глаза в бинокле.
- Яволь! Волосы светлые- главная примета, необычный серебряный браслет на руке. Описываю: кривая стрелка в виде массивного ключа, обвитая листьями дуба…, висюлька или, как говорили мои друзья из Англии- «spilikin». Лицо: красивый стандарт, волосы карэ, брюнетка, высокая. Размер обуви редкий для такой дылды, номер тридцать шесть…
- Угу! – произнес капитан и нажал на кнопку проверки системы к взлету. – Одета как все? По стандарту? Джинсы, куртка, свитер?
- Так точно, кэп! Все свитера, джинсы, куртки одинаковые. Они там, как близнецы, и у всех поголовно светлые волосы, кроме одной…
- Теперь многое понятно, это и есть наш груз…, шайзе!
- Я…
- Да не ты, я просто сказал «шайзе», то есть черт их всех побери, понял? Груз проблемный, храни меня Святая Мария!
- Яволь…, извините, капитан! – произнес Шайзе и подумал про себя:
«А наш новый груз весьма проблемный, Храни нас Господь!»
Из бокового иллюминатора в бинокль смотрела Зина и подумала:
«Вот это точно проблемный груз, все блондинки, неуправляемый человеческий фактор на лицо. Бедняжки…, они не знают, что капитан сделан из брони с лигатурой титана». Сто сорок метров от дирижабля в траве на пригорке лежал снайпер по прозвищу «Паровозов», он обнимал свою ухоженную винтовку «Лулу», как хрустальную вазу и внимательно смотрел за девушками в супер оптику.
«Капитану и нам всем не повезло, груз очень проблемный!» - подумал он и, поправив наушник в правом ухе, стал медленно отползать в ближайшую канаву, заполненную зловонной жижей и разлагающимся телом недавно умершей лошади. Паровозов улыбнулся привычному запаху войны и тихо отполз в сторону, медленно вдыхая и выдыхая воздух в плотную маску на лице.
- Задача номер один: поблагодари нашего паровоза за работу и пусть через пятьдесят секунд займет свое место наверху. Задача номер два: зайди в автобус, прими на себя этих (ромашек), не отвечай ни на какие вопросы этим несчастным и очень быстро загрузи их на борт. Через три минуты включаются все двигатели, и мы уходим наверх. Рассвет по графику через девять минут и облачность в нашу пользу. Нам нужно быстро скрыться в облаках, пока сюда не примчалась очередная анархическая голодная сволочь с автоматами. Что там на радаре?
- Полная тишь! – быстро ответил лейтенант Гюнтер.
- Вопросы есть?
- Ausfuhren (исполняю)! – быстро отреагировал шустрый Шайзе на немецком и отключился.
На экране было видно, что через двадцать две секунды он выскочил на трап, быстро спустился вниз и, пробежав тринадцать метров, исчез в чреве немецкого дабл-деккера (двухэтажного автобуса).
Как только из автобуса на трап выскочила толпа одинаковых девушек, в боковом наблюдательном иллюминаторе исчезло внимательное лицо Зины, которая хитро улыбалась, осознавая что-то тайное и тревожное.
- Твою мать! Так я и знала, что нам всем звиздец…, белые модельные бабы на борту- это проблема номер один для всего, что движется, особенно Дири-Жа…- Блям! – громко произнесла для себя Зина и махнула рюмку холодной водки.
Будучи очень набожной и религиозной женщиной, прошедшей массу неожиданных и необоснованных чужих смертей, она открыла свою затертую книгу в кожаном переплете и стала читать редкий Псалом 91/90, известный почти всем, закончившим католическую школу:
- Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится. Говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на которого я уповаю!» Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы; перьями своими осенит Тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча одесную тебя; но к тебе не приблизится. Только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. Господь с нами и власть его всесильна!
Закончив читать вслух Псалом, Зина глубоко вздохнула, достала большой нож из ящика для ножей и пошла на кухню потрошить застреленную накануне в упор ничейную очень худую свинью, которая наконец-то обрела покой.
- Отчет по наблюдению! – громко приказал капитан из динамика.
- Кэп, на радаре появились три машины, расстояние до аэродрома три километра двести пятьдесят шесть метров, скорость сто три км/ час, едут сюда, по тепловому излучению, полученному от нашего дрона там пятнадцать вооруженных человек. Груз принял и закрыл в пятой каюте, люки задраены, Паровозов уже на борту на снайперской позиции «журавля». Докладываю: готовность взлета номер один и сообщаю, что слева по борту к нам бежит собака, порода такса, тощая, сильно лает, самец, он же кобель, бежит прямо к трапу. За ним погоня, пять худых озверевших собак. Кэп! Живое все- таки существо…, может…, подхватим с собой…, голодная и беспризорная…? Разорвут же её, твари…!
- Ты снова включил в себе доброго человека? Покажи мне увеличенную картинку и проверь нет ли под брюхом у таксы взрывчатки или гранаты, провода или утолщенного ошейника…
Перепрыгивая через многочисленные трупы на земле, размахивая длинными ушами и, беспрерывно поливая воздух громким лаем, к трапу неслась взрослая такса с худым животом. Такса знала, что она делает и зачем бежит. Позади неё, высунув языки и тяжело дыша, мчались пять очень худых собак смешанных дворовых беспород. Они были на охоте.
- Проверено сканированием, взрывчатки нет, есть только ошейник с пластиной и надписью, - доложил лейтенант.
Зипп посмотрел на монитор. Перед входным люком дирижабля стояла худая такса и отрывисто лаяла, оглядываясь назад и щеря зубы. Это была бывшая домашняя собака, она просилась на борт и очень хорошо понимала, что такое любые человеческие двери.
- Капитан, возьмите домашнюю собачку, пожалуйста, я её накормлю, не обеднеем же! - прозвучала в наушник просьба Зины.
- Собаку на борт…! – громко крикнул капитан и поморщился от злости.
- Есть, готово! – отрапортовал Гюнтер.
- Цеппелин наверх! – крикнул капитан Зипп и зажег сигарету.
Он разглядывал тощих собак, которые стояли внизу и тяжело отхаркивали свое дыхание и неудачную погоню за таксой.
- Исполняю! – мгновенно ответил лейтенант.
Снаружи послышались звуки, напоминающие выстрелы. Железные гайдропы по очереди автоматически отстрелились от станин удержания дирижабля.
- Полный наверх!
- Есть полный наверх! – с азартом ответил лейтенант.
- Сколько до первого облака?
- Четыреста три метра…
- Характеристика облаков по шкале Бюзэнаура! – выкрикнул Зипп в микрофон.
- Густота пять, видимость два, термическая конвекция, кучевые облака с намеком на переизбыток конденсата, думаю…, будет дождь минут через десять, длина двести, ширина четыреста три, внутреннее давление- 36, эпитам- 12, лакриза – 45, скорость -4, глубина на подхвате, войдем в капиллярный поток, турбулентного перемешивания нет, выше идет формирование высоких кучевых облаков с большими разрывами, температура периодичная: минус три, минус пять! – отрапортовал Гюнтер.
- Отлично, уходим на полном ходу, когда будет внизу видимость ноль, сразу доложи.
- Яволь, капитан! – закричал Гюнтер и улыбнулся.
Дирижабль, набирая скорость, стал подниматься все выше и выше, отдаляясь от кровавого аэродрома. Три вертикальных двигателя работали на полную мощность. Далеко внизу возле трапа продолжал стоять одинокий двухэтажный автобус с двумя мертвыми парнями у дверей и таким же неживым водителем за рулем. Коридорный ветер перелистывал кем-то брошенный на пол журнал и катал пустую лимонадную бутылку. Четыре обертки от конфет забились навсегда в дальнюю щель и часто дрожали. Любопытная ворона подлетела к первому телу и внимательно посмотрела в лицо мертвого человека. Немного о чем-то подумав, она раскрыла крылья и с гортанным криком улетела в сторону ближайшего поля. Мухи собирались быстро, вылетая на запах смерти со всех закоулков. Они назойливо облетали новый стол, садились на черные куртки убиенных и, быстро перебирая лапками, бегали в разные стороны вынюхивая, выискивая, приноравливаясь к будущей еде и месту для разбрасывания личинок. Их интересовали полуоткрытые рты, ноздри, окровавленные дырки в теле и уголки глазных век с остатками липких инерционных слез с любимой химической формулой (сиу).
- Зина, как зовут таксу, прочитала? – спросил кэп.
- На ошейнике написано «Вичини».
- Отлично, значит хозяин был итальянец. Мой ритуал, пожалуйста! – спокойно сказал в микрофон капитан Зипп, поглядывая на дублированный альтиметр.
- Уже на месте! – ответила Зина тихим и спокойным голосом в микрофон на щеке, продолжая быстро чистить многочисленную червивую картошку с зеленым солонинном на боках.
Зипп отложил бинокль в сторону и повернул голову направо. Там на столике стоял поднос, в центре которого был высокий хрустальный бокал с шампанским. Рядышком с ногой бокала было блюдце с красным «атомным» перцем, скрюченным, как турецкий ятаган. Капитан Зипп сделал большой выдох, залпом влил в себя бокал шампанского и быстро отгрыз половину страшного перца, издали похожего на худой халапеньо. Через десять секунд лицо капитана изменилось, он надул щеки, проявил радость и ужас ощущений, громко выдохнул железный воздух и улыбнулся в рассветное утро. Его ротовую полость посетил капсаицин, алкалоид ноненовой кислоты. Слезы благодарно хлынули из глаз и во рту взорвалась химическая бомба. Он любил этот эффект всем сердцем и даже душой. Это и был его ритуал очередного взлета в небеса: борьба вкуса шампанского с горячим перцем внутри полости рта.
- Капитан, высота триста восемьдесят три, – доложил лейтенант в наушник, - входим в ближнее облако, внизу видимость уже ноль.
- Принял!
- А мы сюрприз отправим?
- Ха! Еще бы…, обязательно. Мы не можем отказать себе в таком удовольствии. Продолжай набирать высоту и отправляй наш подарок.
- Вектор падения идеален. Что приготовить? У нас их осталось ровно пять видов…
- Подготовь, пожалуй, «оранжевого вестника»! – с азартом ответил Зипп и посмотрел на экран радара, внимательно наблюдая за тремя синими точками, остановившимися прямо под ними. - Не забудь просчитать диаметр капли дождя, расстояние до земли, вес нашего подарка, обычную физическую скорость падения до уровня моря и наш подъем…
- Так точно! Уже сделано…, бомба пойдет со скоростью 40 метров в секунду, ставлю звуковой эффект, три лопасти поворачиваю под углом 15 градусов, четвертую на 21 градус…, будет им клавесин Моцарта без Сальери! – весело выкрикнул Шайзе, радуясь своим знаниям и возможности отомстить анархистам за сожженный дом и повешенного отца.
Капитан уединился у себя в кубрике, присел за стол и открыл бордовую папку с надписью на арабском языке. Красивая вязь похожая на узоры древних фресок не давала никакой информации. На обратной странице обложки был приклеен маленький конверт с надписью: «Капитану лично», в котором находилась небольшая свернутая в трубочку бумага. Развернув ее, капитан прочитал на русском и на немецком: «Эль джи хэтуль мэни хату»
- Спасибо, как раз все очень понятно и даже ясно, вашу мать…! - сыронизировал Зипп и подкурил сигарету.
Медленно перелистывая страницы, он всматривался в фотографии лиц девушек и читал их характеристики. Будучи очень внимательным, он понимал, что в официальной информации на любой коллектив в любых бумагах нужно искать какую-то одинаковость или закономерность, отвечающую на главный вопрос, который не был ему известен - зачем их собрали вместе? И в папке он нашел такую закономерность, даже не одну. Все девушки, кроме одной, были русыми, примерно один и тот же возраст, у всех была одинаковая группа крови плюс 3, никто никогда не рожал, расхождение в росте пару сантиметров, вес почти один тот же, светлоглазые европейки из скандинавских стран. У капитана сразу же сложилось впечатление, что их тщательно подбирали под заказ, под инструкцию, под заданные параметры.
- Почему, зачем и с какой целью? Это очень интересно…! – прошептал внимательный Зипп и сбил пепел в гильзу с водой.
Из всех выделялась только одна брюнетка. Её звали- Рипа, группа крови: + 1, рост выше всех: метр восемьдесят пять, вес- шестьдесят два, темноглазая, и внизу была пометка, написанная от руки не дающая никакой информации: «доставить по назначению».
- Один Подсолнух среди девяти Ромашек. Это уже наличие продуманного человеческого фактора…, сюрпризы неизбежны, - прошептал Зипп и выпустил сигаретный дым в решетку жужжащей вентиляционной системы.
Возле каждой фотографии лица девушки была подколота еще одна цветная фотография с изображением её голой спины. Все фото девичьих спин были сделаны в лежачем положении тел и на них находились две пластмассовые линейки в районе поясницы и лопаток. На коже были две красные пометки с буквами «SSD» и многочисленные данные в сантиметрах.
- Бедняжки…, есть над чем поразмышлять…! – произнес Зипп и внимательно посмотрел на запертую дверь.
4
Уже заметно светало. Три машины с грохотом въехали на территорию аэродрома и, кое-как объезжая трупы, добрались до пустого автобуса. Небольшая стая ворон встрепенулась в воздух и с недовольными криками отлетела в сторону. Заглушив двигатели, наружу вышли пятнадцать мистических анархистов в помятой одежде с разным оружием в руках и с обязательными ножами на боку. Вид у них был плачевный, только плакать было некому. Коренастый мужчина с длинной до груди бородой подошел к мертвому спортсмену в черной куртке и слегка ударил его ботинком по голове. Голова дернулась в сторону и затем вернулась с свое прежнее положение. Он присел над трупом, воткнул в окровавленную дырочку в куртке свой указательный палец и потер его о большой палец, как бы пробуя кровь на тактильную свежесть. Своими действиями он собирал нужную информацию.
- Свежие раны…, сука…, кормленные и очень сытые рожи у этих пассажиров, наемные слесаря, еще не окоченели, их убили семь- восемь минут назад. Совсем недавно…, пуля прошла навылет, думаю, что снайпер работал с редким «саксофоном». Хорошее исполнение, уважаю профи! - прошептал он и сильно сплюнул в сторону.
– Мы опоздали, господа головорезы…, а причиной тому объезд шоссе, где мы потеряли целых двадцать минут. Факин Амус! В результате, - продолжал бородатый, - мы упустили транспортное средство – целый дирижабль, нашпигованный работающей аппаратурой, ценный груз, кучу оружия, медикаменты и десять холодильников жратвы. А возможно там могла быть и бутылка виски, которая снится нам каждую ночь, а может даже и ящик. Это все могло именно сейчас стать нашим и закончился бы голод и неуверенность в завтрашнем дне. Факин Амус! Ненавижу опаздывать на очень выгодные мероприятия… И снова ненавижу трижды тупые расклады человеческих антимозгов… Кит!
-Я! – ответил молодой парень с татуировкой темного черепа в центре лба.
- Обшманайте автобус сверху до низу и не забудьте багажный отсек. Может чего-то там найдете? Ротсклайф и Жак, немедленно отправляйтесь к вышке и осмотрите здание аэропорта, кассы, кафе, холодильники…, камеры хранения, ну, в общем, рыскать по полной программе. Рядом с трупами валяются чемоданы, поройтесь, там много полезного можно найти, от блоков сигарет до пистолета и нового бритвенного станка.
- Мы уже ушли, - ответил лысый мужик с забинтованной правой рукой и заметным английским акцентом.
Его повязка была вся красная от крови и её нужно было менять. Но, по-видимому, нового бинта у них не было. У англичанина на лице было мученическое выражение постоянной боли. Бородатый обшарил карманы мертвого спортсмена, вытащил оттуда большой перочинный нож, снял с запястья приличные механические часы, вынул из бокового кармана распечатанную пачку сигарет «Bаrlins», расшнуровал ботинки, стянул и одел их на свои ноги, отшвырнув в сторону свою старую обувь. Улыбнувшись от соответствия размера ног и нового комфорта, он закурил сигарету, искоса поглядывая на парней, рыскавших по двум этажам автобуса. Затем с трупов сняли куртки, джинсы и даже несвежие носки. На земле остались лежать голые тела молодых парней в трусах.
- Гросс!
- Чего тебе? – отозвался бородатый.
- В автобусе все пропахло женскими духами! – восхитился худой с воспаленными глазами, рассматривая старый журнал мод.
- И что теперь? Мне подпрыгнуть от этой новости или этот запах ты хочешь добавить в наш изобильный обед, которого нет? – зло бросил Гросс.
- Можно сделать главный вывод, что в автобусе было полно шлюх…! – зло огрызнулся худой.
- Какая редкая наблюдательность и анализ. С твоей сообразительностью нужно отгадывать в какой руке за спиной спрятан арбуз. В автобусе было полно парфюмерных шлюх, а мы их упустили из-за какого-то неправильного поворота на шоссе. А ты хотел их порубать на фарш и сделать бабушкины котлеты, да? Факин Амус!
- Это доказывает, что мы были на правильном пути, а информация про ценный груз, которую нам слил вчерашний одноногий калека в подвале, подтвердилась.
- Ты плохо сегодня спал на холодном подвальном полу? Мне кажется, что у тебя воспаление одного из отделов головного мозга. Без тебя знаю, что подтвердилась. Что с того? Калека уже давно на небесах. Мы их упустили и разговаривать об этом уже глупо. Что было здесь пятнадцать минут назад не стало нашим, о чем можно только сожалеть…
- А что дальше? – бросил со стороны волосатый парень с усами, разбитым носом и татуированной до самого плеча левой рукой.
- Что дальше? Какой судьбоносный и весьма сложный вопрос в нашем положении голодающих бродяг. Сейчас я перекурю, все обдумаю, сядем в машины и поедем искать бензин, воду и чего-то пожрать, иначе мы не протянем долго на голодном пайке и скоро пойдем пешком. Судя по туристической старой карте, здесь недалеко есть какой-то населенный городок. Называется он…, э-э-э…, кажется Штартвул. Там, кстати, есть неподалеку и женский монастырь, о чем красочно описано в путеводителе каким-то многословным идиотом. Вырежем все живое население, кроме красивых баб, заберем что нам необходимо для счастливой походной жизни и сожжём все к чертовой матери, а затем поедем к монашкам молиться и становиться на путь праведный, безгрешный и голодный, во имя их справедливого Бога. Там и заночуем у тепла обугленных тел. Я думаю, что именно в монастыре мы передохнем пару недель, нас ждут подвалы с едой и водой и много, очень много тех, кто прячется от войны в Божьем лоне. Это несправедливо, не так ли, друзья мои? Мы воюем с чужеродной скверной, а они сидят за крепостными стенами и накапливают себе жир совсем не желая идти в новый Крестовый поход против настоящих тараканов. Где же божья справедливость, я вас спрашиваю? Это именно тот самый вопрос, который я задам им всем, сжигая их на бревнах и в закрытых клетках. Как тебе мой план, Скен?
- Ок, Гросс, будет весело…
- А вы ничего не слышите? – спросил худой, остановившись и слушая утреннюю тишину. Он положил свой автомат в траву и поднял лицо вверх.
- Что? – спросил Гросс, тоже замерев.
- Я тоже слышу, – сказал татуированный.
- И я слышу! – бросил коротышка с японским мечом за спиной.
Все остановились и притихли в ожидании какого-то судьбоносного шума. С неба падали редкие дождевые капли, быстро набирая частоту попадания на лица бандитов. Издалека, откуда-то сверху, нарастал тонкий раздражающий свист с пространным эхом. Бородатый Гросс запрокинул свою голову и от удивления открыл рот, из которого в тот же момент вывалилась горящая сигарета и обожгла бороду. Все тринадцать человек подняли свои лица вверх и онемели, но не от начинающегося дождя.
С пасмурного неба, разрывая воздух и издавая омерзительный визжащий звук, к ним быстро приближалась обыкновенная черная авиабомба, похожая на дождевую каплю- мутанта. Еще она была похожа на сумасшедшую жирную муху, выпущенную на свободу из специального питомника сумасшедших и очень голодных мух. А на самом деле, эта бомба была божьим, осколочно-напалмовым зажигательным благословением для уже давно проклятых душ. Бомба, по указанию и одобрению свыше, и это совсем не преувеличение, летела со скоростью, какая полагается всем бомбам на свете - ровно сорок метров в секунду и прямо на них…, медленно поворачиваясь вокруг своей оси и производя душераздирающий визг сквозь специально изогнутое оперенье железных лопастей.
До конца жизни Гросса, который не успел произнести его любимое слово «fuck» и его коллектива злых скитальцев, оставалась ровно одна великая секунда. Прошелестев на циферблатах всех часов в мире, эта секунда свершилась и отправилась дальше в прошлый набор уже отработанных и заплесневелых отрезков времени. Взрыв был сильный, оглушительный и очень громкий с морем огня большой температуры, разлитого напалмовым эффектом добряков- инженеров изобретателей. Железная мощь авиабомбы разорвала автобус на семьсот тридцать две части, быстро разорвала и сожгла в молекулярный пар весь удивленный коллектив Гросса, вырвала из земли и забросила на двести семьдесят метров трап и колонны паркинга дирижабля, оставив большущую воронку дыма, копоти, грязи, вони и горящих головешек. Деревня и женский монастырь были спасены по воле Всевышнего. Пятьсот пятьдесят метров от места взрыва стояли два человека. Это были очень счастливые Ротсклайф и Жак. Они быстро обернулись на взрыв и поняли, что остались наедине со своим случайным счастьем продолжения личных мук.
- Гюнтер, как там наш подарочек? – спросил в микрофон капитан.
- Большой бум и все в дребезги! Как говорит наша русская Зина: «К едреной Фене и к херам засобачим...». Мы не знаем, что там за парни гнались за нашим грузом, но им сейчас уже все безразлично. Подарок упал прямо в цель и сжег все до воспоминаний злой старухи Агнессы на рождественских печеньях.
- Благодарю за работу…, вычистили местность от вируса безумия, спасли ещё чьи-то жизни! – весело сказал кэп.
- Всегда готов! – ответил лейтенант и тихо откусил кусок свежего бутерброда с тушенкой.
А в это самое время где-то внизу…
- Повезло…! Для них все уже закончилось…, и так быстро и почти безболезненно, - грустно заметил вслух Ротсклайф, изнывая от боли в руке.
- Один священник, которого мы ограбили и повесили в прошлом году, перед смертью заявил:
«…во всём существовании человека на земле нет ничего прекрасней, чем встреча со смертью!»
- В любом случае и нам скоро предстоит это выяснить, а пока, как сказано в какой-то книжонке:
«живущий пусть продолжает страдать»
- Гросс уже ушел из этого мира…, сын пережёванной падали и крысы. Мы остались одни без коллектива убийц. Пошли поищем что-нибудь съестного, от голода у меня уже отваливаются почки и сводит зубы, я превращаюсь в злое грязное животное без мозгов…
- А мы и так уже давно стали грязными животными…, у нас от нормальных людей остались только слова и то ненормальные… - ответил Жак и поплелся следом за раненым англичанином, проклиная острую боль в животе от своей раковой опухоли.
Его газа слезились, он тяжело дышал и мечтал о потоках чистой воды, как в детстве, которое куда-то исчезло и возвращалось только во сне самым прекрасным на свете звуком заботливого маминого голоса. Он уже знал, что скоро конец его трагической жизни, он был ненужным на этой земле, но виноват в этом был он сам и больше никто.
Здание аэропорта встретило двух скитальцев перенасыщенной вонью, давно разлагающихся тел. Где-то взлетела ворона, залаяли бродячие собаки и эхо печально завыло в стороне. Ротсклайф закрыл ноздри ладонью и сделал пять шагов назад, а Жак, получив сильнейшую боль в районе желудка, закатил от адской боли глаза наверх и быстро умер от внутреннего кровоизлияния, упав на грязные гранитные плиты чужих следов. Его тело дернулось несколько раз и затихло уже навсегда.
Раненый, истекающий кровью англичанин, остался стоять один перед тремястами семьюдесятью покойниками на полу в сожжённом здании бывшего местного аэропорта. Напротив, в кресле ожидания, сидел обглоданный скелет в истлевшем костюме и сохранившимся галстуке на позвонках бывшей шеи. Отсутствующими дырами глаз он смотрел на Ротсклайфа и могильно молчал. Заунывный голос давно убитого диктора на телевидении промчался эхом в голове англичанина:
«Мир сошел с ума? Мир никогда этого не делал, с ума сходят только трижды проклятые люди, думающие, что они и есть этот самый мир…!»
- Возлюбить ближнего своего? - вслух спросил сам себя одинокий Ростклайф. Fuck this world!
Он посмотрел на свою гангреновую руку, которую он никогда не сможет отрезать самостоятельно и выжить, глубоко вдохнул грязный вонючий воздух человеческой трухи и уверенно пустил себе пулю в висок, надеясь на скорое попадание в Рай.
На старом ржавом велосипедике без скрипучих педалей над крышей аэропорта промчалась сама Смерть. Но к ней снова никто не прислушался, потому что все были мертвы. Это была старинная человеческая привычка, не думать о конце души, а заботиться только о комфорте всегда стареющего неблагодарного тела.
Живые знают, что умрут, а мертвые не знают ничего!
Уважаемый читатель! Продолжение на авторском сайте.