Безлунное небо. Крыши растворяются в акварельной тьме. На готической лепнине фасадов тает зеленоватый отсвет воды. Ниже, в глубине, сквозь густой дрожащий пар гудят электрически-синие, снежно-голубые, прозрачно-зелёные круги. Это пламенеющий хор круглых раковин ро-но – морских улиток. Они – дети Ро-но-ро-а, бога-улитки – самого милосердного из богов. Господин прибрежных вод, мелкой живности и даров моря ниспосылает жителям лагуны свет и пищу. Без него люди бы голодали.
Набережная так узка и черна, словно сама нечаянно сорвалась в воду и промокла. По ней, цепляясь за облепленные паутиной пара влажные камни стен, пробирается тёмное и узловатое, словно корешок древнего дерева, существо.
***
Ро-но-ро-а сулит щедрый улов. Со-тэ в этом уверен. Ему всего сто лун, но он уже готов помогать брату – искусному ловцу улиток. По крайней мере, он сам так решил. Когда он вернётся с канала домой с корзинкой улиток, все поймут, что он уже достаточно взрослый.
Со-тэ присел на край набережной возле слепой морды каменного льва, держась за разинутую пасть. Несмело потрогал пяткой воду. Горячая! Чтобы нырять в канал, всё-таки нужна закалка. Говорят, здесь даже сердце может остановиться. Со-тэ наскоро прошептал приветствие духам горячих источников. Он так легко не сдастся!
– Духи белого пара, отступитесь, расступитесь, разойдитесь!
Отдуваясь, мальчик осторожно погрузился в воду по пояс. Как бы тут самому не свариться. Но надо поспешить. А вдруг кто-нибудь пройдёт? Тогда его уж точно вытащат из царства Ро-но-ро-а за уши. Зажмурившись, Со-тэ ушёл под воду. Ой! Мамочки!..
Тут, на глубине, вода сияет ещё жарче… Вот они! Скользкие, прозрачные, крупные раковины ро-но, слепящие глаза переливчато-голубым светом. Пальцы Со-тэ сорвались. Не отлепляется… Раздобыть бы хоть одну! Тьфу… Воздуха не хватает. Ага!
Получилось! Отфыркиваясь, мальчик кубарем вылетел на берег.
– А ну-ка! Ты что там делаешь? – тотчас донёсся откуда-то сверху, с моста из пара и мрамора, грозный окрик. По счастью, широкоплечий лев, стороживший ступени, помешал незнакомцу разглядеть малолетнего нарушителя. Подхватив раковину, Со-тэ улепетнул в косо перечеркнувший пару ближайших домов переулок.
***
Куда теперь идти?.. Нырнуть ещё раз… Нет, хватит. Лучше съесть свой первый улов во славу Ро-но-ро-а. Со-тэ выбрался к соседнему каналу и поискал глазами каменный алтарь для ритуальных трапез. Потом аккуратно разломал фосфоресцирующую раковину: хруп! хруп! Очистки медленно угасли, стали похожи на стеклянные слёзы.
– Бог-улитка, бог-улитка!
Благослови мою ночь,
озари мою утробу
вкусом моря.
Ро-но-ро-а!
Каменный нож со всхлипом впился в упругий склизкий бок. Со-тэ нарезал моллюска тонкими луновидными ломтями. Серебряные волны капризно пихали усталый камень алтаря. Жалко, нет о-ми, сбрызнуть улитку соком. У народца лагуны бытовала поговорка, что улитка морского бога и сок лунного плода – два вкуса, повенчанные по ту сторону жизни, и даже бессмертные боги наслаждались бы им, если бы знали. Но пища тленного мира недоступна богам.
– Славься, бог-улитка, господин верхних вод! – благоговейно прошептал Со-тэ, косясь на жгуче-белые волны. Властители нижних, чёрных вод – совсем другие боги, и он их немного боялся. Хорошо, что в центре города мелко. Как живут рыбаки окраин, подданные безжалостной тьмы глубин? Со-тэ не представлял. Ему пока не разрешали ходить на пляжи. Он и не просился.
Улитка кончилась. Наловить, что ли, ещё?..
***
Чёрный сад, залитый густыми лучами луны. Хрупкие хлопья снежинок сбиваются на верхушках лунных плодов в небольшие сугробы. Плоды, впитавшие свет луны и снега, источают голубое сияние. Сквозь прозрачную мякоть видно каждое зёрнышко.
Влажно поскрипывают петли чугунных ворот. Цепляясь за кованый вензель лунной богини, через ограду перебираются две юные девушки, похожие на оживших кукол: фарфорово-правильные лица, ровно подстриженные чёрные чёлки, расстёгнутые шубки из серебряных лисьих хвостов на голое тело, тяжёлые кожаные сапоги.
***
Фа-би-ко и Нэй-ю отправились в Сады Времени тайно. Нэй-ю, правда, сомневалась, что стоит так делать. Это всё Фа-би-ко. А точнее, дополнительный экзаменационный билет, который она выменяла у какой-то старшеклассницы на подарок жениха – настоящую пятицветную жемчужину. Целое состояние какого-то темнолика, отданное за один сомнительный шанс… Впрочем, если план сработает… И всё-таки Фа-би-ко – сумасшедшая!
Итак, она раздобыла секретный билет, о котором в школьном корпусе для выпускниц легенды ходили. Вроде как там была молитва «Дочь Луны». По стандартной школьной программе девочки проходили только «Рабыню Луны» – именно через неё жрицы входили в состояние о-э-ро – «лунная реальность», чтобы говорить со среброликой богиней. А «Дочь Луны» (как перешёптывались в курилках) позволяла встретиться с Луной лицом к лицу. Увидеть богиню – значит остановить время. Та, кому это удастся, обретёт вечную молодость и красоту. Так, по крайней мере, перешёптывались в курилках.
Читать молитву следовало, разумеется, не на экзамене, под взыскательным взором пожилых надзирательниц. Там ты только показываешь знание священного языка. А вот в Саду Времени… в нужный момент вкусив лунный плод…
Само собой, ходить сюда без сопровождения опытных жриц Луны школьницам строго воспрещалось. Здесь можно было постареть до седых волос или вообще выпасть из времени. Из класса в класс гуляла история про одну такую глупую девочку, которая забежала в Сад Времени за улетевшим через ограду мячиком, а когда вышла, оказалась старше своей мамы. И ещё про одну двоечницу, у которой во время экзамена от старости умерли все женихи. Нэй-ю боялась. А Фа-би-ко, хихикая, возражала, что всё это выдумки надзирательниц – как раз для тех глупых девочек, которые верят.
«Как ускорится, так и замедлится!» – приговаривала она. И Нэй-ю соблазнилась. А если они и впрямь увидят Луну? Им не будет равных во всей школе! Сегодня – обычные невесты, а завтра их, может быть, допустят сразу в святые матери!
– Ты уже видела своего жениха?
Дожидаясь, пока богиня О-мо вознесётся на своей осыпанной жемчугом колеснице в чёрный зенит, девочки полушёпотом переговаривались. Сидеть в Саду Времени молча было страшновато.
– Какой-то Со-тэ из нижнего города.
– По крайней мере, не рыбак.
– Ему всего сто лун.
– Ничего, это лишь первые роды. В другой раз подберут кого-нибудь посерьёзнее.
– Одной девчонке из параллельного класса разрешили сразу зачать священника.
– Всё-таки в первый раз лучше не рисковать. Выносить простолюдина проще.
– Ты-то откуда знаешь? – насмешливо поддела Фа-би-ко. Нэй-ю поджала губы.
– Это есть во всех учебниках.
Девочки притихли, настороженно посматривая по сторонам. Флюгер времени пока молчал.
– Жаль, что священникам нельзя жениться, – снова принялась за свободомыслие Фа-би-ко. – Наверняка любовь священника приятнее других. Ведь обычный луналик лучше темнолика.
– Священники – свет нашего рода, высшая ступень. Поэтому они бесплодны. Кого можно было бы от них родить?.. Выше только боги.
– Но разве так уж обязательно встречаться только ради зачатия? – захихикала Фа-би-ко. Нэй-ю отшатнулась.
– Ты что! Невестам запрещён вход в храмы Принца Неба!
– В Сады Времени, если помнишь, тоже, – ядовито напомнила Фа-би-ко.
– Это другое… – Нэй-ю почувствовала, что запуталась. Её подруга всегда была отчаянной спорщицей.
– Тот же самый устаревший церемониал, – отрезала Фа-би-ко. – «Вход запрещён»… – она смешно передразнила старшую надзирательницу. – Все знают, что дикие Сады Времени есть даже в нижнем городе…
– Тихо! – Нэй-ю резко вскинула голову: ей показалось, что она уловила скрип гравия на дорожке… уж не идёт ли с проверкой только что помянутая особа?.. Фа-би-ко тоже прислушалась, но через мгновение беспечно махнула рукой.
Ложная тревога. «Темнолики обходят дикие Сады десятой дорогой, а мы в самую гущу полезли», – подумала Нэй-ю, но вслух не сказала: чего уж, поздно отступать.
По земле, усыпанной серебряными бликами, как хранилище лунных монет, тронулись бесконечные тени прихрамывающих стволов – будто протянутые дальше в будущее сквозь этот белый момент их длинной жизни.
– Длиннючей, – просвистела Фа-би-ко, перехватившая мысль Нэй-ю, глядя на тени.
– Такого слова нет, – прошептала Нэй-ю, стараясь стряхнуть транс – первый признак замедления времени.
– Дли-иииньше, – пропела Фа-би-ко, и тени ещё удлинились – а может, показалось? Нет! Словно в ответ Нэй-ю, запел флюгер. Время тронулось!
– Пора?!
– Ещё рано.
Тени остановились. Нэй-ю прислушалась к изменениям. Вроде всё так же. Но нет. Вместо хрупких, прозрачных снежинок летят тяжёлые, мокрые, слипшиеся в комки, как заплаканные белые ресницы.
– Нэй-ю, надо начинать!
В небе горят спелые, едва не лопающиеся от сока лунные плоды. Священный, врачующий душу, внушающий чудесные видения плод о-ми – сияющее тело лунной богини.
– О-мо, мать всех живых, возлюбленная Принца Неба!
Наши глаза во тьме, освети их!
Наши души во тьме, призови их!
Сад омылся белым светом, как снегом. Плоды с пением плыли где-то вдали. Нэй-ю протянула руку наугад и сорвала один. На какое-то мгновение увидела фигурную стрелку флюгера, резко метавшуюся по двум направлениям сразу. Потом всё заволокло. Вынырнул неугомонный голосок Фа-би-ко:
– Плоть от плоти Луны!..
Нэй-ю посмотрела Луне прямо в лицо.
И зажмурилась. Слова молитвы вылетели у неё из головы, и по ошибке она выпалила затверженное ещё в первом классе:
– Госпожа, чей лик ослепляет! Прими рабыню-тень в светлый дом!
Словно огонь всех плодов мира пролился на неё.
***
Жгуче-белая буря постепенно стихала. Дышать стало чуть легче. Нэй-ю вновь ощутила, что сидит на промёрзшей земле. Голые коленки упирались в гладкий узловатый корень. Ладони прижаты к лицу. Страшно поднимать голову. Что происходит?..
Плоды угасли – тело не откликалось больше на их огонь. Всё в порядке? Они вернулись в начало?
Прислушавшись, Нэй-ю уловила дыхание Фа-би-ко, но гораздо более холодное и медленное, чем раньше… Решившись, она резко отняла руки от глаз.
И завизжала.
У Фа-би-ко было юное лицо и длинные, до земли, седые волосы.
***
Квадратный белокаменный зал. Цвет стен чистый и прозрачный, как весенний снег. Такого же цвета – сложное ритуальное одеяние с длинным шлейфом и множеством жёстких скульптурных складок на одном из мужчин. Его правильное лицо, разрисованное мерцающей белой и оранжевой краской, больше похоже на стеклянный орнамент. Второй мужчина одет в чёрное. Его лицо, такое же точёное и сияющее, искажено страданием. Между ними – мёртвое тело юной женщины, похожее на подтаявший осколок льда.
***
Сё-рэн и Кай сидели в молчании. Медленно курилась изящная, похожая на поднятую в благословении руку, веточка священного дерева гу. Впрочем, сейчас её аромат был без надобности. Просто дань традиции храма. Ненасытный дух ю-э уже взял своё.
Вчера ночью Сё-рэна как священника-экзорциста срочно вызвали в элитную школу рожениц в верхнем городе. Две какие-то отчаянные шкодницы выпустили на свободу духов-пожирателей времени. Один сразу набросился на свою жертву, а другой почему-то вырвался за пределы Сада. Пока Сё-рэн очищал душу первой девочки, второй дух, очевидно проследивший его путь, разыскал его сестру. К тому времени, как Сё-рэн вернулся домой, было уже поздно. Рэй-ко умерла во сне от старости.
«Не мучилась», – крутилась в голове единственная мысль. Так он и сказал Каю, её жениху, пришедшему наутро навестить возлюбленную. Сё-рэн должен был венчать их в храме Принца Неба – не сезонным, как принято для зачатия детей, а последним, истинным браком, навсегда. Вместо этого придётся провести церемонию похорон.
Сё-рэн искал в своей душе протеста и не находил его. Всё так, как должно быть. Дух приходит и уходит – дух человека, ненасытный дух ю-э, морской дух и-до. В конце концов, дух человека тоже можно назвать ненасытным. Едва родившись, он впивается в свой край мира, жадно выискивая, что повкуснее. Пир Рэй-ко окончен. А другие пиры продолжаются.
Так, наверное, рассуждал бы Бог Соли и Тьмы, а не Принц Неба, которому Сё-рэн служит. Милосердный Принц Неба, прекрасный снежный вулкан, возносящий свою ослепительную вершину в черноту небес, согревающий бесприютную землю благодатными горячими источниками, внимателен к людям. Он – спаситель их мимолётной жизни, помогающий их маленькому духу почувствовать себя особенным, бесценным… А вот Бог Соли и Тьмы, с которого всё начиналось, вряд ли обратил бы внимание на чью-то жизнь или смерть. Как священнику, Сё-рэну следовало произнести слова утешения. Как брату погибшей, ему следовало скорбеть. Но он не чувствовал ничего.
Кай едва сдерживал слёзы. Тело Рэй-ко уже лежало на кованых носилках, обвитое тяжёлой цепью. Скоро Сё-рэн и Кай закрепят его над храмовым колодцем и опустят вниз, где его пожрут гигантские плотоядные черепахи. Эти древние животные тоже посвящены Богу Соли и Тьмы. Говорят, в узоре на их панцирях запечатлено единственное отражение его непостижимого лика. Но, по мнению Сё-рэна, этот узор напоминал обыкновенное человеческое злое лицо.
«Бог Соли и Тьмы! Пощади! Мы принесём тебе кровавую жертву!» – нечаянно подумал Сё-рэн и тут же исправился:
– Принц Неба! Отверзи небеса для дочери твоей,
для любимой из дочерей,
ибо все дочери – любимые.
Да будет дух Рэй-ко чист подле тебя, как твой снег.
Да будет дух Рэй-ко силён подле тебя, как твой огонь.
Да воссияет дух Рэй-ко подле тебя, подобно твоей невесте, бессмертной Луне.
Да будет вечна ваша любовь и жизнь.
Сё-рэн и Кай поднялись, Кай – с тяжёлым вздохом. Сё-рэн сомневался даже, повторял ли Кай слова молитвы. Впрочем, это неважно. Ничего не важно. Мужчины взялись за узорные ручки носилок. Рэй-ко медленно поплыла к колодцу. Юное лицо и длинные седые волосы, окутывающие фигуру серебряным ореолом. Снег… Морская пена… Мысли Сё-рэна опять сбились. Это ведь не смерть, это лишь часть природы, как часть пейзажа… Разве может умереть волна, разбившаяся о берег?..
В храмовой роще деревьев гу беспечно гремели птицы, прыгали по мягко раздвинутым белым пальцам веток. Мужчины поставили носилки на край колодца. Сё-рэн стал закреплять на них цепи подъёмника. Кай пытался помочь, но у него дрожали руки, и Сё-рэн сделал ему знак отойти. Кай покорно отступил на шаг. Ему следовало бы помолиться, но Сё-рэн не знал, какую молитву наказать. Какому богу? Зачем?..
Заскрипел подъёмник, лязгнула цепь. Рэй-ко медленно опускалась в соль и тьму.
***
Скопище утлых хижин, прилепившихся к прибрежной скале, напоминает гнездо с брошенными птенцами. От скудной сырой почвы исходит густое тёмно-красное сияние и тут же тонет в обволакивающем, как влажные простыни, чёрном воздухе. Блестящие, непроницаемо-чёрные воды, кажется, сделаны из более прочного материала, чем изрытый крошечными бухтами хрупкий берег. Небо просторно, прозрачно и черно. В одной из хижин теплится огонь.
***
«Сё-рэн, храм Принца Неба, провинция Лунный Лес».
Фе-ро осторожно свернул шёлковый свиток записки.
Вызвать священника, изгоняющего духов, значило признать, что Ни-э-ми стала «дочерью моря» – и-до. Конечно, оставалась вероятность ошибки. Что, если специалист посмеётся над его подозрениями? Вот только Ни-э-ми будет не до смеха. Ведь он, её муж, заподозрил её, счёл чужой… И всё же… Опасения рассеются, обиды забудутся, и потом, когда пройдёт время, они посмеются вместе…
А если и вправду и-до?..
Они прожили вместе всего лишь год. И каждый день этого года был невозможным счастьем. Он увидел её давно, на её первом Празднике Выбора Жениха. И терпеливо ждал, пока она окончит школу. Она была одной из лучших рожениц. Дважды Ни-э-ми входила в море и посвящала своё тело чёрному богу И-джу, чтобы зачать дитя, одарённое мудростью глубин. Стать матерью священника – высшее искусство.
Чёрная бездна вод не пугала её. Морские божества старше других и потому ближе к беспощадному прародителю всего сущего – Богу Соли и Тьмы. Они известны своим жестоким и капризным нравом. Несладко приходится их подданным – угрюмым темноликим рыбакам, жителям приморских посёлков.
Бог в плаще из пены,
бог, чей лик подобен тёмному зеркалу,
усмири своих слуг, что лижут камни
и грызут души,
позволь нам, тем, кто плывёт по воде,
вернуться живыми.
Фе-ро – один из них, простых рыбаков, как поговаривали злые языки – совсем не пара своей ослепительноликой невесте. Но их с Ни-э-ми любовь была сильнее предрассудков расы.
А потом пришёл туман. Недвижимый туман, который насылает на прибрежные земли богиня И-ру-ми, жестокосердная супруга морского бога. В этом тумане самые острова теряют свои очертания. Дома стоят уже не там, где были. Дороги ведут не туда, куда раньше. Они обрываются в море.
Но заворожённый человек может этого не заметить. Ему может показаться, что всего-то надо – перейти воду, и он доберётся домой. Сам того не замечая, несчастный забредает всё глубже. Его душу забирает богиня И-ру-ми, жаждущая страшных развлечений.
Берег и туман.
Горы и воды.
Зыбкий край жизни
прочерчен стуком сердца
между нами и владыками ближнего соседства,
между ними и теми, кто не смеет роптать.
Поэтому после тумана появляется много ненастоящих людей. Это и-до, двойники утопленников, морские духи, посланные И-ру-ми к людям взамен тех, что погибли. Как их бессмертная госпожа, они принадлежат морю, но поначалу сами этого не знают. Им кажется, что они и есть те погибшие люди. Они выглядят так же, помнят всё, что и те. Не отличишь.
Вот только со временем их начинают мучить невыносимые головные боли и непреодолимая тяга к воде. При первом удобном случае они стремятся на берег, чтобы послушать шум волн. Им хочется зайти в море – чего ни один человек, за исключением специально подготовленных рожениц и священников, не будет делать. Любой рыбак знает, что морские боги не отдают назад тех, кого однажды заполучили.
А ещё и-до зовут за собой тех, кого любили при жизни.
Госпожа холодных вод,
звезда глубин,
не ревнуй к красоте дочерей земли, ибо они твои рабыни,
не обрушивай гнева на сынов земли, ибо они твои рабы.
Тёмная госпожа!
Отпусти своих рабов на свободу!
Тогда, сразу после тумана, Фе-ро не заподозрил ничего дурного. Ни-э-ми тоже вела себя, как обычно. И даже потом, когда он увидел её, сидящую на прибрежных скалах – безупречный росчерк мягкого лунного света, он подумал лишь об её красоте. Этим и опасны и-до. Люди не замечают, как уходят за ними. И в подводных пиршественных залах И-ру-ми становится одним пленником больше. Веками люди, отдавшие душу воде, забавляют морскую царицу песнями и историями из своей земной жизни. А когда их беседа надоедает ей, превращаются в гигантских плотоядных черепах с печатью ужасного первобога на панцире и пожирают живую плоть, совершенно забыв, что значит быть человеком.
Бессчётны ночи пиров под водой,
бессчётны жемчужины слёз под водой,
бессчётны слова любви, канувшие к тем,
кто не слышит.
Первой что-то заподозрила сама Ни-э-ми. Дух и-до, если человеческая память в нём очень сильна, может сам догадаться о своей изменившейся природе. Она не сказала ничего Фе-ро, но он почувствовал её настроение и сам уловил неладное. Откуда эти мигрени?..
Не так давно Фе-ро собирался стать ювелиром. Он хотел отправиться в глубину лагуны, в предгорья вулкана Сё-ан, чтобы пройти обучение в лесу священных деревьев гу. Там он узнал бы о лукавых морских духах всё. Его профессия очень пригодилась бы в родной деревне. Научившись заговаривать священное дерево гу, смертельно опасное для любой нечисти, он не хуже священника научился бы вычислять и-до.
О, священное белое дерево,
подари мне чистоту,
подари мне белизну
твоего хмельного аромата.
Светлую плоть
и светлый дух.
Например, известно, что морские духи не переносят запах дыма гу. На людей же этот аромат, напротив, действует благотворно, расслабляя тело и успокаивая ум. Достаточно пригласить священника, и он окурит хижину. Если Ни-э-ми – «дочь моря», она не сможет войти… больше никогда. Священник набросит ей на шею деревянные бусы, и она просто исчезнет. Превратится в туман, из которого явилась, и растает каплями влаги на земле. Не останется и следа.
Ещё недавно Фе-ро с удовольствием предвкушал учёбу. Он будет очищать берег от скверны. Сразится с тёмными духами глубин, заманивающими безвинных рыбаков на невозвратный путь. Довольно уже селяне страдают от всевластия чёрных богов. Хуже них только Бог Соли и Тьмы, но он спит… или, по крайней мере, он далеко.
Фе-ро ненавидел гипнотически-прекрасную коварную И-ру-ми. Он не понимал, почему люди вынуждены жить под гнётом столь ужасных сил. Никакая красота не стоит таких жертв.
Чёрные воды.
Чёрные очи.
Ослепительны чертоги твои, о властительница любви,
и смертельны.
Наложи печать на мои уста,
чтобы мне не петь о тебе,
чтобы мне не желать тебя,
чтобы остаться собой.
И-ру-ми,
чёрная красота.
Но только не красота Ни-э-ми. Ведь она по-прежнему была его возлюбленной, его другом, его женой. Она была прекрасна, как в тот первый день, когда он её увидел…
И с каждым днём становилась всё прекраснее. Фе-ро уже знал, что это морок. Это тоже признак чар воды. Однажды дух моря позовёт его купаться. Раз, другой, а потом Фе-ро не сможет отказать. Со временем заклятие и-до становится крепче. Если он хочет спастись, действовать надо сейчас. Записка с адресом экзорциста – в его руке. Он сам сделал тайный запрос в местном приходе.
Однако сейчас Фе-ро не был ни в чём уверен. Зачем?.. Зачем жертвовать любовью? Чтобы прожить долгую, никому не нужную жизнь… С кем он разделит лунные дни и чёрные ночи? Такой, как Ни-э-ми, больше нет… Или есть одна. Очень похожая.
Прощай, пустой сосуд,
выброшенный на берег
волною.
Прощай, печаль.
Отложив записку, Фе-ро вышел из дома. Ни-э-ми сидела в отдалении, на краю скалы. Её точёное тело сияло в разрезах грубой рыбацкой рубахи осколками луны. Море внизу плескало пронзительным, густо-чёрным. Рыхлая сырая земля источала тусклое багряное свечение – единственный источник природного света в их краю. Фе-ро медленно побрёл по красной, будто пропитанной кровью дорожке.
Запрокинутое лицо Ни-э-ми, подобное разбитому драгоценному зеркалу. Яркие чёрные глаза смотрят с отчаянием, губы дрожат.
– Мне хочется подышать морским ветром, – еле слышно говорит она, и волны шепчут: неужели я теперь нечисть? Неужели ты меня прогонишь?
– Я понимаю, – отвечает Фе-ро, и волны шепчут: мы умрём вместе.
***
Влажная кисть бегло чертит знаки на податливом светлом шёлке. Темноликий художник низко склонился над холстом. На кончике его огромной широкополой шляпы тихонько позвякивает бубенчик – против злых духов. Деревянные башмаки растрескались и почти сносились. За спиной – холщовая сумка с аккуратно перевязанными свитками уже готовых работ.
***
Медленно тает медное кружево пены
Песня глубин омывает душу холодом волн
Песня любви и ранней смерти
Ибо смерть всегда приходит слишком рано
Любовь же не проходит никогда.
Со мной твоя нетленная красота,
похищенная мной в последний раз.
«И-до».
Ба-о составил небольшое стихотворное пояснение к образу и откинул голову, чтобы оценить гармонию каллиграфических линий, вплетённых в общую картину.
Его серия гравюр называлась «Шестнадцать видов горы Сё-ан». Ба-о путешествовал из провинции в провинцию, с острова на остров, чтобы запечатлеть все владения Принца Неба. Но в действительности не пейзажи были его жанром. Ба-о мечтал нарисовать всех богов и духов, живущих в лагуне.
Он был рождён как священник, но, пройдя послушание в храме, выбрал самую странную из всех профессий – предпочёл стать художником. Какой в этом смысл? Видеть «тех, кто по ту сторону жизни», и не изгонять их, не поклоняться им… Наивным мирянам не понять. Только художнику во всей полноте открывается красота непрочного людского мира, пронизанного дыханием богов.
Ба-о всё же считал главным богом своего господина, наставника всех священников, – вулкан Сё-ан. Именно поэтому Принц Неба присутствовал на всех его картинах – пусть даже в отдалении. Он был центром всего, осью, соединяющей небо и землю, символом порядка и человеческого духа, добра и красоты. С него начиналась подлинная история человечества.
Ю-ми-э – «тьма над водой» – древнее название лагуны возвращало зрителя во времена первобога, когда все люди были темноликами. И вот первый вид: сумеречный небосвод вечной ночи над чёрными волнами. Звенящая пустота. Серебристая вершина вулкана едва брезжит в вышине, словно парящее над землёй предчувствие дня. Прозрачно-чёрный, насыщенно-чёрный, лёгкий серебряный.
А вот пробуждение вулкана. Огненные нити лавы, как вены, сияющей сетью покрывают могучее тело горы. На зрителя глядят сонмы светлых духов, пришедших с Принцем Неба: духи вершин, духи живительного текучего огня, духи целебных горячих источников, благожелательные к людям. Фиолетовое полотно пронизано жгуче-лавовыми и шипуче-бирюзовыми всплесками.
На следующем свитке – самый радостный миг для смертных: первый день. Сё-ан торжественно возводит на небо свою невесту – «богиню в колеснице, осыпанной жемчугом» – благословенную Луну. В потоке духовного света, низвергающегося на землю, рождаются первые луналики – люди более светлые и совершенные, чем первопоселенцы – дети ночи. Вихрь перламутровых бликов будто затягивает зрителя в самый эпицентр небесной весны, цветущей вечно: о-э-ро, «лунная реальность», доступная внутреннему взору тех, кто говорит с Луной.
Храм Белых Огней. Священники – ровные ряды невозмутимых, отрешённых лиц – над бесконечными свитками с предельно точным, до мельчайших деталей, описанием храмовых мистерий. Строжайшая дисциплина. Ошибка в одном слове молитвы, в одном жесте может стоить слишком дорого. Тёмный ветер по ту сторону жизни готов разбить хрупкую человеческую душу, как глиняный сосуд.
Кен-ши – «дух снега» – горный кот, почитаемый как бог гор и снежных вершин, а также олицетворение независимости и свободы человеческого духа. Его лёгкие следы ведут к высотам земным и небесным. Это единственный бог, присутствующий среди людей в телесной форме. Считается, что он сообщает своим почитателям изящество и смелость во всех начинаниях повседневной жизни.
А вот выглядывает из узловатого ствола шаловливая «богиня лунного дерева». Это она поделилась с людьми рецептом священного блюда о-эфр – лакомства из лунного плода. Она держит в руках блюдечко со светящимся, подкрашенным оранжевыми штрихами галлюциногенным пюре.
Женские мистерии О-мо. Непорочно-прекрасная «рабыня Луны», в священном экстазе призывающая свою госпожу. Сквозь широко раскрытые невидящие глаза, словно две молочные реки, льётся белый свет. На мягких, как цветы, розовых ладонях и губах медленно кристаллизуется слой джи-о – лунного серебра.
Стеклянная лампа, какие мастерят в нижнем городе: прозрачный шар, заполненный водой, с целым семейством крупных, радужно-лучистых улиток. Ро-но-ро-а – самый безобидный бог, любимый простонародьем.
Крупнейший рыбацкий остров лагуны: лежит, изогнувшись в чёрных волнах, сам похожий на скелет гигантской доисторической рыбы. Пустынные приморские пляжи, выходить на которые, без крайней надобности, не осмеливаются даже местные. Волны мерно катают по отмели гладкие камни.
Ка-гу-ра – священная роща деревьев гу. Изящное переплетение тонких стволов, покрытых мягкой белой корой. В воздухе потрескивает мороз. Светлый отблеск лежит на небе, как на гладком боку белого керамического кувшина.
Ба-о задумчиво перебирал готовые гравюры. Была здесь ещё одна – семнадцатая. Единственная, на которой вулкан не виден. Следует ли оставить её? Говорят, того бога больше нет. Может, незачем тревожить память о нём?
Ка-э – «дом бога», дальний остров лагуны. Единственное место, которое невозможно держать в поле зрения, не выпустив из виду вулкан Сё-ан. Единственное место, ради которого надо отвернуться от Принца Неба. И единственное место, которое нельзя посещать ни под каким предлогом. Это был запрет древний, как сама земля. Все просто знали о нём. Как знали и о хозяине острова. Там жил Бог Соли и Тьмы.
Первый, нерождённый,
Отец всему,
ты качаешь на руках
колыбель мира.
Все молитвы –¬ к тебе,
все души – к тебе,
все боги – дети
пред безвидным лицом твоим.
Бог Соли и Тьмы!
Пощади!
Мы принесём тебе кровавую жертву!
Хотя Ба-о, по заведённому обычаю, подписал рисунок, Бог Соли и Тьмы – тот, о ком ничего нельзя сказать. Он был прежде мира. Никому не подвластной силой он сотворил души богов и людей, и он же правил ими, как хотел, или уничтожал, если нравилось. Податель жизни и смерти, он ни в чём не знал меры. Единственное, что он любил, – жертвы.
Легенды гласили, что когда-то давно страшный бог-прародитель был изгнан Принцем Неба. Младшие боги, даже чёрный властитель моря И-джу и его капризная супруга, поддержали нового властелина и поделили мир смертных между собой.
Если бы люди приблизились к запретному острову, возобновили бы прежние молитвы и жертвоприношения, первобог бы вернулся. Но никто больше самих людей не радовался избавлению от безжалостного отца, не знавшего границ ни в созидании, ни в разрушении. Веками остров стоял забытым.
Семнадцатая гравюра в серии. Последняя. Единственная. Особенная. Совпадение?.. Откуда-то Ба-о знал, что Бог Соли и Тьмы всё ещё там. Он пробудился и незримо присутствует рядом с ними, сквозь них, внутри них. Без него живописная летопись Ю-ми-э будет неполной.
Едва различимые жгучие штрихи тёмного ветра, веющего там, вдали: упругие спирали, скручивающие в узел небо, море и землю. Предчувствие великой силы. Затишье тысяч натянутых струн.
«Бог Соли и Тьмы! Пощади! Мы принесём тебе кровавую жертву!»
***
В голых ветвях дерева – пушистый гибкий силуэт. Золотые раскосые глаза смотрят вопросительно. Пряча улыбку, кот бесшумно спрыгивает в сугроб. Длинный белый хвост заметает голубые следы.
***
Ши-о-кен – «тропа снежного духа» – требует от монаха самодисциплины и безупречной чистоты чувств. Горный кот – благородный хищник заснеженных вершин – вольно гуляет по краю земного и небесного мира, не признавая над собой хозяев. Хотя он и не прочь наведаться в свой храм, чтобы получить из рук жрецов угощение – ритуальную пресную лепёшку. Со-би всегда лично подкармливал бога. Настоятель ворчал, что из-за этого обычая юноши становятся чересчур своенравными и дерзкими. Воистину, план, созревший в уме у Со-би, ужаснул бы даже его бесшабашных товарищей.
Откуда ни возьмись Со-би вдруг посетила мысль отправиться в «дом бога». Совсем другого бога. Все знали, что Бог Соли и Тьмы вернулся. Все чувствовали будоражащее касание его тёмного ветра. Раньше люди поклонялись только ему. И молитва была только одна – с мольбой о пощаде и обещанием кровавой жертвы. Давно уже все жители лагуны свободны от кровавой дани. Как получилось, что Бог Соли и Тьмы снова здесь?
Никто никогда не видел его лица. Со-би будет первым. Он поедет на остров и узнает, отчего самый беспощадный из богов вновь угрожает своим подневольным смертным.
***
Мерный плеск вёсел в чёрной воде. Чем ближе лодка подплывала к острову, тем дальше он отступал. В какой-то момент и берег, и остров равно исчезли в тёмной дымке, и Вероника вспомнила всё. Она зачем-то погнала какое-то потустороннее существо на встречу к богу, которого никто никогда не видел. Сейчас она сидела одна в кромешной тьме, без малейшего понятия, куда двигаться дальше. Во все стороны простирались две бесконечности, зеркально отражающие друг друга: простор пустого неба и чёрные воды.
Поразмыслив, она решила просто грести, пока не приплывёт куда-то.
***
Он грёб прямо и прямо, и в конце концов очертания острова вновь обрисовались в клубящейся мгле – земля будто рождалась от союза между небесной и водной бездной. Лодка приближалась к каменистому пляжу. Чуть поодаль растрепал свои космы вихрастый, чернобровый, осыпанный росой лес. Со-би направился туда, вдыхая холодный ветер и тягучий, волнующий аромат хвои.
На этом крохотном утёсе монаху не составило труда отыскать единственное культовое сооружение, оставшееся с древних времён. На излучине безымянного канала, в сердце леса покоилась ровная каменная площадка с широким кругом, выложенным красными плитами. Если бог и жил на этом острове, то где-то здесь.
Со-би ступил в круг, и вся обстановка вдруг стала стремительно меняться.
***
Вероника сама не заметила, как вокруг появились краски родного мира. Впервые за много дней она увидела солнце.
Лучи били в угол строгого готического окна упорно и звонко, словно задиристый мячик. Она узнала храм, хотя давно в нём не была – больше жизни назад. Здесь когда-то проходили съёмки «Настоящей Венеции». Вероника стояла возле алтаря. На старинной мраморной плите дремали беспризорные осенние листья, занесённые в заброшенный зал сквозь разбитое стекло, а сам алтарь возвышался в центре круга, выложенного красными плитами.
Свободолюбивый Со-би всё же разыскал свою запретную святыню.
Но как ей теперь быть в таком обличии? Как вернуться назад, к отцу?.. Связь с Настоящей Венецией потеряна… Похоже, Вероника оказалась в точке, где два мира опасно сближались. Вот почему сюда нельзя было ездить!
Она прошлась по залитому солнцем пустынному залу. Попробовала «режиссёрские» команды – не работают. Обратила внимание на то, что все окна храма забраны снаружи надёжными решётками, за которые снизу с любопытством цепляется густой темнокудрый плющ. И не слишком удивилась, обнаружив, что из-под потолка на неё со скукой глазеет камера наблюдения, а все двери заперты на современные цифровые замки.
Оставалось ждать.
Бог, которого хотел видеть Со-би, появился где-то в течение часа. Щёлкнул замок, открылась центральная дверь. Отец подошёл к незваному гостю, глядя сверху вниз: обитатели Настоящей Венеции, особенно темнолики, были миниатюрными существами, ростом в два раза ниже обычного человека. Вероника не успела слова сказать, как отец произнёс:
– Извини, приятель. Здесь ты мне будешь мешаться, – поднял руку, в которой она только сейчас разглядела пистолет, и выстрелил в упор.