Однажды пришла Война
И длилась она не день,
не два
Пришла, не стучась, будто к себе домой
Пришла и давай диктовать:
-Здесь сжечь
-Здесь заткнуть
-Здесь уничтожить
-Здесь породить
-Здесь стереть
-Здесь сомкнуть
-Здесь забить
-Здесь поймать
-Здесь уместить
-Здесь забыть
И стали умирать существа. Большие и маленькие. Разрастались до размеров Земли и лопались, лопались, лопались. Только грохот был слышен до самых высот
И стали смыкаться ада круги в единую сеть,
где нет никаких "сейчас", где из выживших только "потом"
И стали сжигаться мосты. А с ними все города и леса, умерщвляя живые цветы и роняя к дорогам стволы
И потеряли свои голоса все умеющие некогда отрезвлять, воспевать, усмирять. Пали сном, не имея возможности увековечить слова на мемориальной доске перемен
И пламенем синим горели все чувства когда-то живущих, а ныне объявленных в роли «предатель». И не потому что пошедший против, а потому что смотрящий на дорогу другими глазами
И вековые деревья, ставшие книгами
заповедей выстроились в ряд, не давая сделать глоток собственной грудью. Закрыли в коробке из переплетов задохнувшихся истин
И забили тревогу солдаты в железных забралах, передавив сотни рук, дающих крынки с водой. Забили от засухи на губах и от скрежета пыли на зубах
И умещены все Боги в единый тотем, воздвигнутый на главной площади. И молятся на него, расшибая лбы, и каются ему, разрывая грудные клетки. А тотем стоит столбом,
не моргая. Стоит и молчит. Молчит и не дышит.
И пойманы все перспективы в подлокотник дивана, как в капкан. А в голове клапан размером с идею, из которой все вытекает на самосуд дураков
И рук для убийства не нужно иметь, ведь все заперто в маленьком теле того человека, что залит до упора лживой слизью в самую глотку
И стертые с неба звезды падают острием на амбразуру, желая взорваться в и без того сухих глазницах, невидящих и ненавидящих мир
А мины все падают, падают, падают, падают и падают на гордые хребты непрогибающихся. Падают не чтобы сломить, а чтобы спросить "чего ты добился?"
И забывает война все человечно-душевное, погружаясь в себя, как единственно верное время. Не способен солдат больше к чувству без расчета на выстрел в упор.
Вот так.
Родилась голова
И пришла в нее однажды Война
И поместили меня туда
И забрали слова, пальцы рук, губы, колени
И оставили на обнаженной земле
Умирать
А я Женщина, я не солдат.
И где укрыться без любимой твоей руки от обстреливающего огня, если голова-то - Твоя
?