Встретились у памятника затопленным кораблям. На фоне закатного неба над бухтой детали размылись, и Григорий не казался намного моложе Якова, разница в каких-то двенадцать лет нивелировалась. Софья радовалась, что настояла перед поездкой в Крым, чтобы Яков сбрил бороду и усы. Пытался протестовать, зачем ему походить на Кису Воробьянинова, но вяло.
Мужчины обменялись изучающими взглядами, Григорий не смог скрыть удивления: без растительности на лице Яков заметно помолодел, не сутулился, держал спину и стройностью не уступал спортивному профессору. Но уступал прической, вернее, остатками седых волос на висках. В густой темной шевелюре Григория седина не просматривалась, возможно, красил волосы. Белозубая улыбка подчеркивала мужественный образ покорителя женских сердец, - Софья уловила взгляды женщин. Но Яков тоже не был обделен женским вниманием: классический тип ученого, рассеянного, неустроенного в быту, все то, что вкладывается в понятие: мягкий интеллигент. «Странно, - подумала она, - профессор похож на воина, а художник – на профессора».
Они прошлись по набережной, свободный столик нашли в открытом баре, где море было скрыто за чередой сувенирных лавок. Ярко освещена только барная стойка. Заказали шампанское и мороженое. Яков сел рядом с ней, напротив Григорий и, не скрывая, пристально вглядывался в ее лицо. Она улыбалась: любуйся, разрешаю, что поделаешь, хороша собой. Ты ожидал увидеть старую каргу? Не дождешься.
Зря волновалась, сейчас она владела собой и ситуацией. Потом пожалела, что слишком владела собой. Григорий проявлял больше чувств, искренне восторгался ее внешностью и не боялся казаться глупым. Глупо себя вела она.
Играя роль прекрасной дамы, созерцающей турнир рыцарей в ее честь, она многое пропускала, и вдруг, как взрыв, молния, гром небесный, - вернулась в реальность, когда Григорий сказал:
- Крым будет следующей за Грузией горячей точкой.
- Как ты себе это представляешь? На этом месте, где мы сейчас сидим, будут танки? А с неба падать бомбы?
Яков положил руку на ее плечо:
- Соня, не принимай всерьез, сумасшедших нет нападать на Крым. Кому и зачем это надо? Прибрежная земля – самое ценное – уже захвачена и поделена. Война в прошлом. Город пережил две обороны, хватит для одного города, - он повернулся к Григорию, - Каждый раз его захватывали с суши, Манштейн выиграл, потому что бомбил с воздуха, а наши командиры надеялись на перевес флота. Теперь нет перевеса ни на воде, ни на суше, ни в воздухе.
Мужчины заговорили о возможностях украинцев вести военные действия, о том, кто им реально поможет. Это слушать было выше ее сил.
- Гриша, объясни мне непонятливой, почему Крым стал иностранным государством?
- В Беловежской пуще нашу команду переиграли хитрые украинцы.
- Между прочим, не последним был представитель уральской философской школы. Он ведь мог не знать географии, ибо, зачем философу география? – засмеялся Яков, - Так что вот, принимайте действительность такой, какая есть.
- Ошибку всегда можно исправить, - не согласилась Софья, - В тот момент исходили из возможного.
- Как исправить?
- В том числе и войной, - жестко произнес Григорий.
Яков взглянул на Софью:
- Не надо пугать женщину.
- Извини, Соня, я не хотел, - Григорий виновато смотрел на нее, – Одни стрелялки на уме.
На прощание Яков спросил:
- Вам там, в Москве, виднее. Подскажи, что нас ждет? Коммунизм обещают?
- В Москве он уже построен, она нашпигована деньгами, государство в государстве,
- Стройте китайскую стену, чтобы голодные не набежали.
- В будущем никто не уверен. Валят за бугор.
- Что сам не валишь?
- Грехи держат, - Григорий пристально посмотрел на Софью.
Яков, кажется, не заметил.
- Мы москвичей не любим, - сказала Софья.
- На то и щука, чтобы карась не дремал. Провинции нас не любят. Но здесь другое. Единственное место, где москвичам рады. Подумываю домишко у моря прикупить для лета, зимой здесь тоскливо.
- Миша живет.
Григорий не ответил.
«Профессор сдулся, - констатировал Яков после встречи. – Простой московский обыватель».
* * *
Временами на нее накатывал такой страх, что казалось, сойдет с ума, воображая бомбежки с воздуха, танки, взрывы. Сын представлялся на фоне пылающего дома, где снимал комнату. Но если бы ее спросили, кто конкретно может напасть на Крым, она бы не смогла ответить.
Видения войны так измучили, что опять заговорила о переезде к сыну. Яков не соглашался:
- Зачем? Глухая провинция, оттуда бегут, для Миши никаких перспектив, ему надо возвращаться.
После поездки у нее появилась привычка смотреть по телевизору ежевечерние новости. Украинские события были яркими, насыщенными, но их смысл ускользал от нее, Яков пытался объяснять: ничего нового, обычная грызня олигархов за передел пирога. Будущее Крыма будет зависеть от того, кого выберут в десятом году президентом. Если того, кого надо, можно спать спокойно, нашу военную базу в Крыму оставят в покое.
- А кого надо? – допытывалась она.
- Поживем – увидим.
Ей нравилась женщина – политик с косой вокруг головы, ее называли газовой принцессой. Якову же она не нравилась: перебирает с косметикой, актриса была бы хорошая. Софья не спорила, хотя не соглашалась, ведь политик где-то должен быть актером, и трагиком, и комиком, и драматизация роли ему не помешала бы.
Отпустило только этой зимой, когда Яков сказал, что избрали в президенты кого надо. И она опять заговорила о переезде к сыну, здесь продаем квартиру, там покупаем домик у моря.
- По-соседству с Шороховым? Как ему можно верить? Забыла семинар? как он хвост распушил, первая ласточка перестройки в нашем городе.
- Он никого не обманул, - огрызнулась Софья, - Надо работать. Кто ничего не делает, тот не ест. Вот он и делает.
- Присосался к художникам и грабит их. Какое отношение он имеет к искусству, ты можешь объяснить? Напомнить бы ему, что вдувал в уши наивным уральцам. Крысолов.
Ей хотелось спросить: «А ты какое отношение имеешь к искусству»? Но понимала: нельзя.
После этого разговора старалась без надобности не напоминать о Григории. Увы, с годами совместной жизни накапливались темы, которые лучше не начинать.
* * *
Софья посмотрела на часы и заспешила вниз, в сторону стадиона. У подножия обернулась последний раз взглянуть на стройные сосны, сбегающие по косогору, как застывшие в конце спектакля длинноногие балерины в пышных пачках, - и направилась к троллейбусной остановке.
Жаль, пройдет неделя, вторая, накопятся непроверенные тетради, придется отказываться от прогулок и спешить домой по самому короткому пути, проклиная тот день, когда выбрала эту профессию.
Яков сразу почувствует ее состояние и расстроится, что не зарабатывает и уже не сможет работать, как раньше, но поворчит для порядка: зачем ей такая нагрузка, пора пожалеть себя. «Не обсуждается, - скажет она, - летом отдохну».
Сыну надо помогать. Он не вернется: юг, солнце, море затянули его, оттуда добровольно не возвращаются.
Она стояла на остановке, когда позвонил Яков напомнить, что сегодня день рождения Миши. Стол накрыт, только виновницы торжества не хватает.