Горшково, точнее Малое Горшково - это первая деревня, с которой я с сыновьями познакомился в 1972 году во время наших скитаний по ивановским лесам и болотам. Как всё показалось здесь нам, жителям далекого Владивостока, хорошо и красиво,.. и необычно, - тихо, спокойно, задушевно. Течёт речка Востра, за ней, на пологом склоне, рядом с речкой, стоит домик (как оказалось, деревенская баня). Вверх по склону - обширная лужайка, на которой мужчина косит траву. Тут же пасутся коровы, бычок и две козы. Еще дальше - в одну улицу из шести или семи домов вытянулась и сама деревушка. На улице колодец, из которого набирает воду женщина. Слева, напротив бани, в реке плещутся мальчишки - примерно того же возраста, как Женя с Димой. Играют на мелководье в нырялки, догонялки. Визгу и хохоту хоть отбавляй! - "Опять носом!" - кричит старший кому-то из младших и показывает, как правильно нырять надо. У того снова не получается... "Толик, Саша! - слышится из крайнего дома, - Обедать идите!" Двое уходят, а мы идем знакомиться с оставшимися, и сразу включаемся в их весёлые игры.
Так началось наше знакомство с юными жителями Малого Горшкова, а через них с особенностями уклада и нравами деревенской жизни. Они напоминали мне мою собственную детскую жизнь на окраине г. Шуи, недалеко от такой же небольшой речки Сехи, вблизи лесов и полей за Буровским заводом. Моим сыновьям такая жизнь сразу понравилась, как и местная природа, резко отличающаяся от природы бухты Тихой, Патрокла и острова Русский во Владивостоке.
Ребята сразу подружились со своими сверстниками Толей и Сашей Бурковыми, Юрой, Колей и Сашей из Малого Горшкова, а также с двумя братьями из неподалёку расположенной сторожки лесника, часто проводившими время в общей компании.
Дети устраивали совместные игры на полянке, купались в речке, играли в воде в догонялки, шли к "омуту" нырять с трамплина, загорали... Ходили за земляникой в ближайший березовый перелесок, заходили в гости на сторожку, где играли в "мяч-бол", стараясь закрутить его на столбе в нужную сторону. Меня они постоянно приглашали в свои игры, и я не всегда был в выигрыше. Ребята рассказали нам о заветных ягодных местах в этом и отдаленных районах, которые мы в последующем посещали самостоятельно и приносили домой первую чернику и землянику.
Родители ребят относились к нашим забавам индифферентно - Не запрещали, но и не поощряли их. Мне так и не удалось сблизиться с ними, хотя мы помогали хозяевам собирать и забрасывать на сеновал сено, делать ещё какую-то мелкую работу. И только потом, намного позднее, когда я через десятилетия проходил через их деревню на пути к Пеже, они стали делиться со мной своими проблемами.
Деревенская жизнь, местная природа, друзья-мальчишки полюбились нам, и мы навещали их каждый свой приезд и в последующие годы. Часто ходили через Горшково к Якимову и дальше через Полмыцино к Самсонову; и Толик провожал нас на велосипеде.
В восьмидесятые годы я летал в Иваново большей частью один и уже реже навещал эту деревню, облюбовав иные лесные маршруты. Но раз или два обязательно добирался досюда, чтобы встретиться с ребятами. Они уже стали взрослыми, большей частью отсутствовали. Чаще других удавалось застать Толика Буркова. Он работал в колхозе трактористом, потом на ферме. Постоянно был занят, но уделял мне в обед некоторое время, чтобы рассказать о себе и вспомнить беззаботное прошлое. Его возгласы: "Опять носом!", адресованные чаще всего нашему Женьке, который так и не научился нырять с дощатого трамплина, остались в памяти, как и мои снимки, запечатлевшие те моменты нашего совместного веселья.
Возвращаясь из дальних походов левобережьем Востры, дорогой через деревни, я всегда останавливался на продолжительный отдых у дома Толи Буркова. Усаживался на лавочке и минут десять-пятнадцать сидел, созерцая меняющуюся деревенскую жизнь. Наблюдал за стаей ласточек, облепивших огромное дерево, растущее перед домом... Никогда не думал, что они рассаживаются на деревьях. Смотрел, как ворона играет с молодым бычком, пасущимся на лужайке. Знакомился с жизнью местной четвероногой братии.
В отсутствии Толи, меня встречали их семейные домашние обитатели: маленькая такса Умка, большой кот - не помню, как его величали, и домашний пес - пусть будет Шарик. Все сразу устремлялись ко мне в ожидании угощения. Я всегда захватывал для них всякие вкусности в виде куриных косточек, кусочков мяса или сыра. Кот заскакивал на скамейку и сразу лез в мою сумку. Собаки в ожидании терпеливо смотрели на меня. Получив угощение, оставались на месте в ожидании почесываний и поглаживаний, для чего и Барсик, и Умка запрыгивали на лавочку и стремились ко мне на колени. Получив и эту порцию удовольствий, расходились по своим делам.
Умка по утрам часто встречала меня у дома, а то и издалека чувствовала моё приближение и бежала на встречу со мной чуть ли не к окраине деревни. Сопровождала до дома и требовала общения. А однажды даже вызвалась сопровождать меня в дальнем походе за Пежу, и была крайне разочарована, получив категорический отказ – я не был уверен в ее физических возможностях и боялся, что ее саму придётся выносить из леса вместе со всем собранным урожаем.
В какие-то годы мне довелось навещать "Горшки" вместе с Димой, которому удавалось проводить часть своего отпуска в Иванове. Чаще всего мы ходили с ним за Пежу. Встречались с Толиком, Юрой, Сашей, но мне казалось, что ребята стали далеки от наших радостей. Один Толик остался близок с нами и каждый раз радовался нашим встречам... Последний раз я видел его в начале двухтысячных, на остановке у "Зелёного городка". Толик показался мне больным и усталым. И он действительно неважно себя чувствовал, - перенес полостную операцию, реабилитировался в санатории. В тот момент спешил по делам в город, так что поговорить почти не удалось. Не завязалась и переписка, хотя адресами обменялись мы еще ранее. О судьбе других ребят, их родителей, их трудной перестроечной деревенской жизни говорить не хочу. Это их личные жизненные терзания, и вряд ли кто хочет об этом распространяться...
В начале двухтысячных я еще мог добираться до Пежи и порой ходил туда через Горшково. В деревне жили перестроечной жизнью, скорее выживали. Ранее процветающий колхоз развалился, колхозные стада редели, поля пустели. Одно время на них стали сажать картофель, и десятки городских старателей стали приезжать сюда на несанкционированные картофельные заготовки. А потом и эти поля опустели. По деревням стали сновать крепкие молодые люди, приезжавшие на дорогих иномарках, стали выкупать деревенские дома, строить коттеджи. Облик деревень резко менялся. Появились высокие заборы и целые теннисные корты на огромной территории. Вместо бывших деревенских шавок их стали охранять овчарки и бультерьеры, с которыми уже опасно было встречаться.
Последний раз мне удалось добраться до Малого Горшкова в 2006 году - на обратном пути с Пежи. Деревня продолжала нарастать новыми домами. Появились дачники. На дорожке, у колодца играли девочки. Я их встречал уже не в первый раз. Радостные, поздоровались со мной и сразу начали наперебой рассказывать о себе. - "А мы в куклы играем!.. - А у нас есть собаки, - А я на пианино играю!". Последнее сообщение удивило и обрадовало меня - редко кто сейчас хвастается своими музыкальными успехами: не в моде сейчас у нас искусство, и культура в целом. "- И где же ты здесь играешь?" - "У нас пианино есть. Каждый день играю. В музыкальной школе учусь.".. Я был рад за эту девочку - поможет ей в жизни музыка. Хотелось подробнее расспросить ее, дать дополнительный стимул для дальнейших занятий... возможно было бы попросить сыграть ей для меня, самому сыграть что-либо серьезное, завязать знакомство, приглашать в последующем на наши музейные концерты... Не попросил, уже слишком устал за поход, еле двигался на своих палках, а идти еще больше часа осталось, и время к вечеру двигалось... И это, как показало будущее, было моим прощанием с деревней, с ее жителями, с нашими друзьями.
Голяково. С этой деревней и ее обитателями мы также познакомились во время походов к Горшкову и за Пежу. Эта деревня, как и Малое Горшково, представляла собой одну улицу, вытянувшуюся вдоль Востры. Вначале нас встречали там одни лишь четвероногие обитатели, требуя таможенный сбор за право движения по их территории. Один чёрный пёс даже подружился со мной и порой провожал до самого Горшкова, получая положенное вознаграждение.
В какой-то год в деревне появился главный хозяин Голяковской улицы - здоровенный индюк, не признающий здесь никого и повергающий в бегство при своём появлении всю собачью братию. Он не давал прохода по улице и двуногим посетителям, постоянно сопровождая их, яростно мотая головой с качающимся во все стороны красными висюльками и гогоча от гнева, и отступал, только проводив их до самого последнего дома. Так что на следующий раз приходилось задумываться, как избежать этой нелицеприятной встречи.
Куда приятнее были встречи и разговоры с жителями деревни. Мы с сыном постоянно останавливались для отдыха у дома Зины с Валентином, уже пожилой супружеской четы, вдвоём ведущей домашнее хозяйство. Точнее, хозяйство вела одна Зина, Валентин же в основном сидел на лавочке, напротив дома, курил и каждый раз при встрече завязывал разговор с нами. Он много знал о местных краях и подробно рассказывал о запежевских лесах, о грибных и ягодных угодьях. Потом, когда я стал ходить уже один, он каждый раз встречал меня возгласом - "А сын-то где?!", и всякий раз расспрашивал о нашей местной и дальневосточной жизни. Зина всегда радовалась моему визиту. Выскакивала из дома на несколько минут, расспрашивала, рассказывала о своем нелегком житье-бытье, об огороде, о большом хозяйстве, которое приходилось вести фактически в одиночку. Ждала меня на обратном пути, одаривала деревенским молоком, творогом, сметаной. Я же приносил ей грибы и ягоды, в частности, бруснику, которую она очень ценила. И не могла поверить, что ее так много можно было собрать за Пежей.
В двухтысячные годы деревня стала разрастаться коттеджами, намного расширилась, изменился ее облик, дома стали арендовать дачники. Бывшее колхозное поле перестало запахиваться, вскоре заросло сорной травой и полевыми цветами. На нём стала развиваться лесная земляника. Я даже собирал ее года четыре назад. Дальше ходить уже не мог. А хотелось до деревни добраться... Зину последний раз встретил в Ломах лет восемь назад - привезла на велосипеде молоко местным покупателям. А потом несколько раз передавал ей привет через общих знакомых, а также через одного водителя, любезно предложившего мне прокатиться до деревни на его иномарке. Но тогда я шел в другом направлении. Передал только в подарок мою первую книжку про Пежу. Думаю, им интересны будут эти воспоминания.