Ошибка вышла
Сергей Горбунов
В селе трудно что-либо утаить. Тем более, если есть почта и почтальон. Из областного центра письмо шло в Покровку три дня, а всего спустя несколько часов почти все жители знали о том, что Марии Колывановой пришло какое-то послание из КГБ. Догадки и предположения по этому поводу свелись к одному: видимо компетентные органы выведали что-то еще о ее муже, который в войну был старостой в Покровке. И хотя со дня Победы прошло семнадцать лет, старики и те, кто тогда был еще ребенком, хорошо помнили оккупацию, немецких солдат и офицеров, бои, когда отступали советские войска, а потом – их наступление. Не забыли земляки и Герасима Колыванова, бывшего бригадира колхоза, враз, по приходу немцев, ставшим старостой села. Тогда односельчане однозначно расценили это как предательство и холуйство перед фашистами, но разошлись во мнении – почему он это сделал. Одни говорили, что расчетливый и прижимистый бригадир таким образом спасал себя и семью от обвинений в том, что его два сына воюют против немцев и вроде, как искупал перед ними свою вину. Другие утверждали, что Герасим никогда не любил советскую власть и всегда на колхозных собраниях критиковал нерадивых земляков за лень и беспорядки на рабочих местах.
Спустя время, эти мнения не изменились, но, отмечая рвение старосты по сбору продовольствия для немецких солдат, и его зычные крики на земляков, – сельчане все же признавали то, что Колыванов – не злобствует и осекает полицаев, когда те распускают руки. Тем не менее обозы с тем, что старосте удалось выгрести у односельчан, регулярно отправлялись в районный центр, где был гарнизон. Правда, не все из них, как и полицаи, доезжали до пункта назначения, так как их перехватывали партизаны. Но, тем не менее, село затаило обиду и даже злобу на старосту. Особенно за то, что он отправил по разнарядке немцев десятерых парней и девчат на работу в Германию. И уехали они бы туда, да спасибо партизанскому отряду, который перехватил горемычных и освободил, уведя их с собой в лес.
А тут и Красная Армия подоспела и освободила село, хотя немцы в нем появлялись наездами, пытаясь уничтожить партизан, которые вскоре вышли из леса. И сразу же началось восстановление советской власти и прежнего колхоза.
На удивление сельчан, Герасим Колыванов, не в пример двоим полицаям, не убежал из села вслед за немцами. Он, как и в прошедшие дни, что-то делал в своем хозяйстве и, даже, спокойно встретил двух офицеров НКВД и троих солдат, которые пришли к нему. Позже соседи видели, как его вывели из дома, под причитания жены, усадили в машину и увезли куда-то. Позже новый участковый милиционер сообщил правлению колхоза о том, что немецкого прихвостня, то есть старосту, осудили на 15 лет за сотрудничество с немецкими властями и отправили куда-то на север страны.
…Все эти годы его жена Мария жила затворницей, так как односельчанки ее не жаловали, хотя она никому ничего плохого не сделала. И работала в колхозе, как изгой, зачастую лишенная премии. Ее сыновья избежали такой участи, так как оба погибли в боях уже в конце войны, о чем она узнали лишь после ареста мужа. Так и жила «старостиха», неся в себе двойное горе. Но судьба сжалилась над ней: Герасим, также неожиданно, как его забрали, появился на своем дворе. Мария не сразу узнала в этом седом, изможденном мужчине своего крепкого, кряжистого мужа. А когда опознала – вновь начала причитать, чем привлекла внимание соседей.
И вновь по селу поползли пересуды. Дескать, и на севере, на лесоповале, выжил предусмотрительный староста и явился в село с бесстыжими очами. Гнев земляков был таков, что начались разговоры о том, что Иуду надо бы вновь арестовать за его предательство.
Этого амнистированный староста не слышал, работая на своем подворье, приводя все в порядок. А если и ходил изредка в магазин за куревом (чаще это делала жена), то ни с кем особо не разговаривал, поэтому и напросился в сторожа, охранять колхозное зерно. Хотя однажды Герасим все же сделал попытку поговорить с односельчанами. По случаю праздника урожая, в клубе проводили собрание и, когда председатель колхоза прочел доклад и наградили передовиков труда, к сцене протиснулся Колыванов и взошел на нее. Ведущий собрание, думая, что бывший староста начнет возмущаться тем, что его обошли премией, зашикал на него, но тот, не обращая внимание на предостережение, вышел на середину помоста и поклонился удивленному и притихшему залу. А затем, прокашлявшись, обратился к односельчанам.
- Если я кого-то обидел, когда мы под немцами были, то – прошу простить. Не по своей воле я это делал, а выполнял задание партизанского командования.
…Договорить Герасиму не дали. С лавки, стоящей вдоль стены, вскочила женщина и по бабьи визгливо закричала:
- А ты мою Наташку тоже по заданию партизанских командиров в Германию снарядил!? Ты смотри, как он ловко вывернуться хочет! За что же ты тогда, герой, пятнадцать лет отсидел в лагерях? Нечем крыть!?
…Едва она смолкла, как в наступление пошла другая односельчанка, припомнившая бывшему старосте два мешка картошки, которые он у нее, вернее у детей этой солдатки, забрал для немцев.
Были и еще негодующие выступления, хлесткие, как удар по лицу. Кое-как прорвавшись сквозь этот вопль обвинений, Герасим попытался объяснить, что это по его сообщениям продукты сельчан попадали в большинстве случаев к партизанам. И, что, благодаря ему, все в селе остались живы и здоровы и не было репрессий немцев. А если он огрел подростка Алексея Потапова палкой пониже спины, так это за то, что тот пытался проколоть колеса у немецкой машины, что могло стоить жизни кому-то из сельчан. И что срок он, Колыванов, отсидел из-за страшной ошибки.
…В чем она заключается, сельчане слушать не стали, потребовав, чтобы предатель сошел со сцены и не портил праздник, если не хочет, чтобы его выгнали из села. Это пунцовый Герасим выполнил беспрекословно, успев лишь услышать на выходе, как кто-то громко сказал: «А может послушаем его?»
Что ответили на это присутствующие в клубе – бывший осужденный не узнал, так как почти бегом направился к дому. И, упав на кровать, по-женски разрыдался. После чего он еще больше уединился и разговаривал лишь с Марией, а потом, через год, тихо умер.
И вот теперь, спустя еще несколько лет, жену бывшего старосты пригласили в областной комитет государственной безопасности. Туда ее отвез на грузовой машине племянник, который направлялся в город по заданию правления. Он же и привез заплаканную Марию назад, так и не выведав у нее по дороге: зачем ее вызывали. На все его вопросы она ответила коротко: «Скоро узнаешь». Это племянник говорил и любопытным.
… «Скоро» растянулось почти что на месяц. И когда эта новость стала порастать забвением, в сельском клубе вновь собрали сельчан. По случаю завершения года, подведения его итогов и награждения лучших тружеников. К удивлению всевидящих женщин колхоза, в клуб пришла и Мария и, даже, получила премию. Когда же радостная церемония подошла к концу, и все ждали выступления местной художественной самодеятельности, из-за стола президиума поднялся неприметного вида мужчина (которого все посчитали каким-то партийным работником из города) и попросил слово. А далее он начал говорить то, от чего весь зал не то что онемел, а – окаменел. Оказывается, их бывший односельчанин Герасим Прохорович Колыванов – никакой не предатель, а доблестный участник Великой Отечественной войны, выполнявший на территории их района Смоленской области задание командования партизанского отряда. Благодаря этому человеку, докладывал присутствующим мужчина (видимо из компетентного органа), руководство отряда всегда имело оперативные данные о дислокации немцев, их готовящихся операциях против партизан, а бойцы – продукты питания.
Свой срок Герасим Прохорович получил, докладывал колхозникам человек из города, потому, что в канун освобождения района от немцев, в бою погибли командир отряда и еще один человек – связной, которые знали о роли и задании старосты. Поэтому он и был в то время необоснованно осужден, но государство и комитет национальной безопасности провели расследование и исправили ошибку следствия: товарищ Колыванов посмертно награжден орденом Боевого Красного Знамени.
…На сцену вызвали оторопевшую Марию, и мужчина вручил ей награду. Стараясь опередить слезы, которые текли по ее щекам, мужчина, передавший ей орден мужа, лишь коротко сказал:
-Извините, ошибка вышла…