- Так ты знал, зачем сюда летишь? – спросил он внезапно.
Я молчал.
- Чего ты хотел здесь добиться?
- Знаешь, я помню такой очень странный момент, я еще был в самолете, по-моему еще едва приземлялся в аэропорту Борисполя на пересадку, когда она оптравила мне смс с теми тремя словами, которые и мертвому согреют сердце, и в эту секунду, что-то ёкнуло в матриксе… И я с этой самой секунды по сей день, просто хочу ее обнять.
- Юродьевые назвали бы это проклятием, — орнул он.
- Триклятьем, бл*ть!.. На самом деле это, — я чихнул, — подарок судьбы.
- Ну-да, как бы иначе ты хакнул матрикс? Только ноющему сердцу древнеримского поэта могли бы открыться подобные мистерии.
- Обожаю это слово.
- Но ты прав – это дар, - кивнул он.
- Говорить с птицами? – лол.
- С самим с собой.
- Она думает я болен, - тихо сказал я.
- Какое тяжелое слово.
- Согласен.
- Лейблы, Рэнцо. Слова трухлявы.
- И безлики… То-о-сс? – спросил я с детским восторгом.
- Да-с.
- Класс! Знаешь, я бы больше всего хотел, чтобы люди начали тренировать глубинную память.
- Эгоизм, — перебил он, — Тебе тупо не терпится всем раззказать, что ты когда-то был во плоти Вергилия.
- Ту;ттэ лэ стра;дэ порта;но а Рома! – проорал я и замолк.
- Так ведь?
Я молчал. Лунный свет падал на его аквамариновое пальто, и звезды улыбались от мороза.
- Тщетно всё это, — забубнил я, — Они пока слишком крепко спят.
- Просто освещай им спальни, Рэнцо. Рано или поздно веки их глаз пропустят свет твой и они по-тихонечку начнут просыпаться.
- Лол, я торшер.
- Хуже… Бра.
- Бл*я.