Последний поход Советской эскадры Глава 9. Боцман

Сергей Пудов
«Не служил бы я на флоте,
Если б не было смешно!»

       Все лето наш корабль, в составе бригады Черноморского флота, стоял на рейде в водах Персидского залива. В самом пекле: слева Африка, справа Ара-вия. Американцы изгоняют войска Ирака из Кувейта, а мы стоим на боевом де-журстве в готовности № 1. Жара донимала, напряженность изматывала. И лишь в конце декабря бригаде дали «отбой» Мы встали на отдых в порту Абу-Даби – столице ОАЭ – на востоке Африки.
       Утро в тот день стояло солнечное, блестящее, небо синее, чистое от об-лаков. Капитан отпустил команду на берег, на корабле остались лишь вахтен-ные.
       - Товарищ командир, разрешите сойти на берег? Старпом второй день отказывает в увольнительной… Домой идем… Детишкам подарки купить хо-чу…, - просит боцман. Таким униженным и оскорбленным кэп его видит обыч-но на второй день после очередной выходки на берегу. Они оба знали причину отказа на увольнительную. Но упоминание о детишках смягчило сердце капи-тана и он отступил от своего обещания не отпускать на берег боцмана до самого Севастополя. Надо же, что в прошлый раз учудил. Жарко было. Выпил неме-реное количество  кружек пива, вышел из бара на площадь и видит скульптуру писающего мальчика. Встает рядом, в форме советского морского офицера, и дает тугую струю, соревнуясь со скульптурой. Его, конечно, повязали и доста-вили на корабль.
       - Добро, Валерий Викентьевич. Возьми пару крепких матросов из своей команды, чтоб довести, а то и донести могли, - капитан усмехнулся. Боцман хо-тел было возразить или, пуще того, поклясться, что «ну ни единой капли в рот не возьму!» Командир остановил его жестом, мол, знаю цену клятвам твоим, и добавил. – Смотри, здесь не Европа, у арабов сухой закон и пьяных они нена-видят.
       Несмотря на свирепую наружность и на самое отчаянное сквернословие, которым боцман приправлял обращения к матросам и монологи под пьяную руку на берегу, Валерий Викентьевич Поцелуев был простодушнейшим и крот-ким существом с золотым сердцем, и притом лихим и знающим свое дело до тонкостей боцманом. Он никогда не обижал матросов – ни он, ни матросы не считали, конечно, обидой его ругательные импровизации. Нечего и говорить, что простой и незаносчивый Викентич, как почтительно звали его матросы, пользовался среди команды уважением и любовью.
       Бывало, соберутся матросы после вахты на баке, в этом матросском клу-бе, где обсуждаются все явления судовой жизни, и давай байки травить. Жара подсказала тему. Разговор пошел о пиве.
       - Да и водочки бы не мешало, - мечтательно произнес кто-то из «стари-ков». – Надо же придумать пытку – держать девять месяцев на сухостое. Боц-ман ходит вокруг компании, сигареты покуривает, прислушивается, ухмыляется себе в усы, но близко не подходит, форс держит, ждет, когда пригласят или спросят что.
       - Викентич, говорят ты пить большой мастак? Сколько сможешь выпить за один раз? – распахнув глазки, искренне спрашивает первогодок.
       - А сколько нальешь, столько и выпью, - увильнул от ответа боцман.
       - А какую надо закуску, чтоб не опьянеть? – не унимается юнец.
       - Не знаю, какую тебе, а наш боцман предпочитает квашеную капусту. А на утро капустный рассол, ежели нет огуречного, - ответил вместо Викентича мичман. – А пьет он до тех пор, пока капуста не всплывет, - и захохотал, до-вольный своей шуткой.
       … В городе боцмана не интересовали ни городской пейзаж с красивыми мечетями и минаретами, ни многоэтажки офисов из стекла и бетона, ни арабоч-ки в свободно накинутых цветных и прозрачных платках, смущенно прикрыва-ющих лица и с любопытством рассматривающих большими миндальными глазками встречных моряков. Он шел на базар. Это был не тот восточный базар из сказок Шахерезады, а современный урбанизированный – сплошные ряды ме-таллических стандартных павильонов. Здесь можно было приобрести любые «товары народного потребления», кроме флакона с нефтью – основного про-дукта экспорта, за счет которого создан самый высокий жизненный уровень населения Эмиратов.
       В любой «лавке» вас радушно встретит хозяин. Предложит выпить ду-шистого чаю. Расспросит, откуда пришли, где побывали, что видели, куда путь держите, как живут в вашей далекой северной стране? Помимо работающего кондиционера, он поставит перед вами персональный вентилятор или предло-жит бесплатно, как и чай, бутылочку прохладительного напитка. И лишь после  близкого знакомства с любезной улыбкой поинтересуется целью вашего визита. Раскинет перед вами на прилавок полный ассортимент различных моделей и модификаций. И начинается торг в восточном стиле!
       Для продавца, скучающего в отсутствие покупателя, торг – это игра, удо-вольствие, наслаждение от общения, спектакль. Он улыбается, заглядывая вам в глаза, бегает вокруг – примеряет, доказывает достоинства товара, на калькуля-торе показывает цену. Вы делаете удивленные глаза, морщите брови и мотаете головой. Он тут же сбрасывает цену на четверть, потом на три четверти… Вы делаете вид, что уходите – «у соседа в два раза дешевле»… Он чуть не ловит вас за рукав и сбрасывает цену в два раза. И если вам удалось купить не за 80, к примеру, а за 20 драхм, он с удовольствием и радостью торжественно препод-несет вам  презент – какую-нибудь незатейливую безделицу, и будет благода-рить за покупку, провожая до порога.
       Викентич загрузил нас пакетами с покупками, и мы на автобусе отправи-лись в порт. Всю дорогу он ворчал, что в этом арабском городе покупку невоз-можно обмыть… «Ладно, мужики, в порту оттянемся по полной программе!» Мой напарник, азербайджанец Фирдус Гаджи оглы, в общем, Федя, с тревогой взглянул на меня – мы были наслышаны о «программах» боцмана, о них в эки-паже ходили легенды. Мы робко пытались отговорить его от «выступлений»…
       Шлагбаум медленно опустился, пропустив автобус в порт. Мы за грани-цей арабского аскетизма. Здесь есть все для отдыха иностранных моряков - ба-ры, рестораны, увеселительные заведения… Боцман уверенно направился в ближайший бар. Мы за ним. Взяли по банке кока-колы и встали за высокий столик, не спуская глаз с нашего командира. Он долго стоял у стойки, изучая широкую, во всю стену, витрину с большим ассортиментом вин. Вдруг его взгляд поймал в пестрой картине знакомую с детства наклейку «Московская». Он даже хрюкнул от радости, глаза заблестели, рот растянулся в блаженной улыбке, потирая руки, он показал бармену на предмет своих мечтаний. Тот по-ставил стопку и пока раскупоривал бутылку, нетерпеливый гость заменил ее на поллитровый высокий стакан для коктейлей. Тот удивленно взглянул и начал лить. Боцман приложил палец к горлышку и наклонял его до тех пор, пока вся жидкость не перелилась полностью.
       - Ну, родная, за тех, кто на борту! А те, кто за бортом, напьются сами, - и залпом опрокинул, да так лихо, что кадык не шелохнулся. Бармен-негр был до крайности удивлен, покачал головой и предложил закуску. Викентич стоял, за-крыв глаза, прислушивался, как «живительная» влага очищающим потоком медленно опускается вниз его организма. «Оп, упала!» Викентич подошел к нам, достал пачку сигарет «Полет» – были в наше время такие «термоядерные», без фильтра: затянешься – обратный клапан срывает, закурил. «Это я, ребята, - как бы оправдываясь перед нами, - долг своей утробе отдал за многомесячный сухостой. А сейчас приму на грудь авансом – когда еще придется душу порадо-вать».
       Он подошел к стойке и показал бармену жестом «повторить». На этот раз тот перелил в стакан уже без посторонней помощи. Боцман громко выдохнул и опрокинул стакан одним махом. Вытер губы рукавом и попросил булочку. Бар-мен позвал напарника, показывает ему на русского и что-то объясняет. Потом наливает в темный бокал какой-то напиток, поджигает и предлагает боцману. Тот отказывается: - не заказывал, и денег больше нет, - хлопает по карманам и разводит руки в стороны. «Бери, пей, бесплатно, фирма оплачивает», - объясня-ет негр. Но уж, коли так, да на халяву, боцман кричит: «Ты что же делаешь, черная обезьяна?! Зачем поджег - спирт выгорает!», - закрыл широкой ладонью бокал, пытаясь погасить фиолетовые язычки пламени, и выпил на радость и удивление собравшейся вокруг публике. Любопытных собралось с обеих сторон стойки: там – весь обслуживающий персонал  зала, здесь – моряки иностранных судов.
       Видя, что событие приобретает веселый оборот, бармен наполнил второй бокал, поджег и вновь предложил боцману. Иностранцы наперебой пытаются объяснить, что грог пьют разогретым и пламя не надо тушить, но Викентич отодвигает их широким жестом от стойки бара «будет еще немощь забугорная учить русского моряка водку пить», потушил пламя и уже без особого удоволь-ствия, больше из куража, выпил и этот бокал. Улыбки, удивление, восхищение, аплодисменты заполнили небольшой зал бара. Героя дружески похлопывали по плечу и предлагали выпить еще с ними. Боцман потерял над собой контроль и пошел в разнос… Ждать беды. Мы с трудом вывели его на свежий воздух и направились на корабль.
       Смеркалось. Длинные тени лежали на остывающем бетоне приморской площади. Вдохнув полной грудью вечерней прохлады, Валерий Викентьевич в приподнятом настроении удачно выступившего артиста, сорвавшему аплодис-менты публики, покачиваясь, неровным шагом шел, поддерживаемый нами на корабль. Он был доволен сегодняшним днем. Чувства переполняли душу и рва-лись наружу. И он запел! О родных российских просторах, перевирая слова и мелодии, но пел громко и самозабвенно…
       … Нас обгоняет и резко останавливается джип. Выходят полицейские и вежливо предлагают свои услуги доставить на корабль.
       - Какую песню задушевную испортили! – кричит на них боцман. – Идите прочь! И без вас дойдем! – размахнулся и сбил фуражку одному из непонима-ющих русской души. Объяснить бы им, что наш мужик по пьяни всегда песни поет, и чем задушевнее песня - громче исполняется. Так опять же языков не знаем. Отвесили нам так вежливо по доброму подзатыльнику и почти от самого корабля увезли в город, в полицейский участок. Там пострашнее, чем в порту, порядки.
       Проверили наши военные паспорта, составили протокол, выяснили, с ка-кого мы корабля, вызвали сотрудника нашего посольства. Тот с порога к боц-ману: «Как тебе не стыдно?! Позоришь форму советского офицера!»
       - Не тебе ее носить, скотина! – кричит еще не остывший боцман. Потом как бы очнувшись, - так ты еще и по-нашему балакаешь?! На тебе в рыло! – по-сол опрокинулся спиной на стойку дежурного участка. Боцмана связали, и он, поняв, что силы неравные, затих и даже задремал.
       После инцидента с послом, с нами разбирались еще часа два. Мы с Федей, напуганные происходящим, сидели тихо в углу. Наконец, послу предложили самому отвезти нарушителей на корабль. За это время наш Викентич немного вздремнул, отрезвел, оклемался и понял, что перед ним русский посол.
       - Земляк! Ты откуда родом? Ленинградский? А я челябинский! - и бро-сился, по-русски, обниматься и целоваться. – Пойдем, выпьем за встречу! Я плачу! – широким жестом размахнулся боцман.
       - Давай, братишка, сначала на корабль, а там посмотрим.
       Джип останавливается у самой кромки причала. Выходим. Время далеко заполночь. Корабль ярко освещен береговыми прожекторами. Мы с Федей не-заметно поддерживая боцмана под локти, поднимаемся по трапу. Консул на не-большом расстоянии идет следом. На корабле, широко расставив ноги, закинув руки за спину, с трудом сдерживая себя, стоит командир. Играя желваками, разжимая и сжимая кулаки, с каким удовольствием и наслаждением он сейчас отметелил бы боцмана! Жаль, устав не позволяет. Ему доложили по рации все до мельчайших подробностей.
       Боцман вытягивается «во фрунт», изо всех сил пытаясь держать верти-кальное положение и не раскачиваться, что удается ему с большим трудом, с фиолетовым «фонарем» под глазом, с царапинами на лбу, в разорванной до пупка флотской рубашке и без фуражки, прикладывает ладонь к виску и, как кажется ему самому, бодро рапортует:
       - Товарищ командир! Группа из трех человек прибыла на корабль из увольнения вовремя и без замечаний!
       - Сволочь! – сорвался командир. В этом крике он выплеснул свой позор за команду, нервную напряженность долгого и тягостного ожидания этого раз-гильдяя, мучительное волнение неизвестности отношения к ЧП командования бригады и посольства. – Вовремя?! И без замечаний?! – зло и с большой долей ехидства прокричал капитан. – А консула зачем привез? – спросил он с при-страстием, но приглушенно.
       - Так не я его привез, - доверительно поведал боцман, - а совсем наобо-рот…
       - А вам, - наконец кэп обратился к нам, стоящим навытяжку, - марш раз-деваться и спать. Вдвоем не могли удержать своего боцмана, - с упреком доба-вил он, хотя сам понимал, что этого в пьяном угаре буяна вряд ли и четверо удержат. – А ты, боцман, и Вы, товарищ консул, пожалуйте ко мне в каюту.
       Только мы разделись и легли, прибегает боцман почти трезвый – кэп, ви-димо, своим гневом выбил и хмель, и дурь.
       - Серега! Где у нас спирт?
       - Зачем?
       - Зачем-зачем, не понимаешь, что ли, - и он залился приглушенно, чтоб не разбудить ребят, такой «соловьиной трелью» ненормативной лексики, что диву даешься, как он все помнит накопленный столетиями во флоте русский мат? И ведь как гладко говорит! Соблюдая все склонения существительных и спряжения глаголов! Потом спокойно и доверительно, в знак особого располо-жения, объяснил, что «мирное соглашение» с послом заключается, и прибавил при этом забористое словечко в самом нежном тоне. Я отдал ему ключи от нашей «шкерки»-кладовки, где хранился такелаж и судовые запасы спирта. К месту сказать, «ключи от спирта», он сам мне отдал на хранение – «от греха по-дальше», наказав при этом не отдавать, сколь бы настойчиво он не просил. Ну, а сейчас особый случай, как ни говори, а мирные договоры даже дипломаты обмывают.
       … С тех пор мой боцман в рот не брал спиртного… По крайней мере, … при мне до самого Севастополя…