Как смогла...

 Фото http://www.photosight.ru/photos/1609877/

              КАК СМОГЛА...

     Она рассмеялась как-то странно:
     - Не пойму. Можно ведь что угодно вообразить и
     не говорить про это. Разрешила бы я или нет…
     Всё равно ведь не узнаю, что там у тебя в голове.
          Харуки Мураками. «Кафка на пляже: Кошки»

          1. Не зарекайся

- Наши домашние питомцы, хоть собачки и кошечки, а хоть лошадь, корова, курица, коза, гусь – все они платят нам привязанностью и даже любовью не только за нашу привязанность к ним, но – и за наше коварство.
- Не скажи. Например, я наслышан о мстительности кошек.
- Мстительность кошек – под большим сомнением. Мы отнимаем у кошки её детёнышей, а она по-прежнему любит своих хозяев и даже порой приносит им в дар продукты своей охоты. Мол «чем могу…»
Пряжкин и Нерода, мужички среднего роста и такого-же среднего возраста, схожие небольшими бородками и лысеющими головами, недавно переселённые за примерное поведение из колонии общего режима в поселение, отрабатывали рабочий день на кирпичном заводике.
Декабрь не донимал сильным морозом, столбик термометра поднимался на два-три деления по красной шкале, но доставал порывистый ветер, бросавший в лицо колючую субстанцию из сухого снега и кирпичной крошки.
Только что подъёмный кран унёс последний контейнер с кирпичами, уложенными косыми рядами, – чтобы не побились при перевозке, – и знакомцы устроились на пустой таре перекурить. В этой работе им погонщик не нужен: они сами хотели вкалывать, чтобы к выходу на волю подзаработать деньжонок.
Перед этим они два месяца держали поросёнка, которого давеча приговорили на убой. К поросёнку привыкли, как привыкают к собаке, резать жалко, но держать больше нельзя, нет таких условий. Вот и вертится неспешный разговор вокруг больной темы.
Вскоре разговор вернулся в деловое русло.
Пряжкину отбывать ещё полгода.
Освобождения ожидал Нерода, на воле развозивший чемоданчики с деньгами по бригадам лесорубов. В ссылке он отдувался за тех, кто организовал переправку карельской берёзы в Прибалтику через Белоруссию, поэтому считал справедливым заначить толику привара. Но так не думали его подельники. Они, конечно, быстро узнают, что он «откинулся» и начнут охоту.
Поэтому в Питер нельзя, хорошо бы месяц-другой где-то отсидеться, создать иллюзию, что бросать якорь в Питере он не собирается, а Россия большая… но за припрятанным в надёжном месте чемоданчиком наведаться в Петербург придётся. И не на один день…
Появление в общежитии Пряжкина Алексей воспринял, как божий дар.
Егор Пряжкин попался на сбыте лосиного мяса и выйдет на свободу только весной. А у него пустует дом в полузаброшенном посёлке под Демянском на Новгородщине.
О родных местах Егор рассказывал с гордостью:
- Представляешь, все знают, как немцы были окружены под Сталинградом и потом не раз попадали в разные котлы. Но почему-то редко вспоминают о первом котле, в котором фашисты оказались всего через полгода после начала войны. А произошло это под Демянском в конце января сорок второго года.
Сейчас же, сидя на ящике для кирпичей, он напутствовал приятеля:
- В посёлке всего два десятка подворий. Один дом стоит бесхозный и совсем развалился, а на яблонях при нём и зимой висят яблоки, как шары на ёлке. И никто не зарится на них, так как своих яблок девать некуда до того, что приходится сдавать в охотничье хозяйство для подкормки диких кабанов и лосей.
Алексей вставил:
- Заграничные дешевле?
- Да нет, наши и дешевле, но мафия не пускает на рынок; им выгоднее торговать импортными. Так вот. За моей хатой ухаживает женщина, живущая по соседству вместе с другой, постарше. О них стоит рассказать особо. Люся – простецкая, и убирает, и выпьет с тобой за компанию. Та, другая, зовёт её просто Люсей. Люся же называет сожительницу не иначе, как Нелли Леонидовна. Видимо, в кои-то годы Люся была в услужении у Нелли, да так они вместе и старятся. На кладбище под Демянском похоронен малолетний ребёнок Люси, и она при каждой поездке в Демянск приходит к могилке. Нелли ко мне не заходит никогда, не царское, мол, это дело. А Люся забегает по любому поводу, иногда – чтобы пропустить рюмочку-другую. Дома у них, похоже, если и водится спиртное, то какое-нибудь дорогое пойло.
- И что, у них тоже никакой родни?
- У Нелли есть, приезжает на лето племянник с женой и двумя пацанчиками. – при этих словах Егор погрустнел. –- Ко мне не заходят, Нелли не разрешает.
- Что, чем-то провинился?
- Ничем я не провинился. Порода такая…
- А в других домах?
- Летом наезжает много народу из Новгорода, да и из самого Питера. А зимой там доживают одни старики. Есть двое детишек, ездят проходящими автобусами в школу, в Демянск.
- Да, таких не оставить в наказание после уроков…
Помолчали, бросили и притоптали окурки.
Егор посмотрел на верх крана.
- Однако крановщик спускается. Айда домой.
- Пошли.
Какое-то время шли молча, наконец Егор упредил вопрос Алексея:
- Люсе едва за пятьдесят, ещё могла бы найти мужика. Но не в наших краях. Смотри, она старше тебя ненамного…
- Да ладно тебе, я себе цену…
Егор рассмеялся, перебивая:
- Не зарекайся. С голодухи…

2. Бешеный!

Обременённому увесистым рюкзаком и тяжеловатым чемоданом, Алексею не хотелось заночевать на вокзале Валдая, поэтому из Москвы он добирался через Лычково, в надежде, что на этом полустанке всегда, как обещал Егор, найдётся такси.
Так и случилось, но на месте уже вступила в свои права северная ночь, и автобусная остановка еле освещалась окном дома, устроившегося совсем рядом на высоком фундаменте. Ветра не было и стояла такая тишина, что Алексей слышал сипение собственных лёгких.
К усадьбе Егора предстояло пройти коротким переулком, а ключ взять в пустующей собачьей будке. У приехавшего был на мобильнике номер телефона Люси, но он решил до времени женщин не беспокоить.
Однако, окно Егорова дома светилось, и Алексею ничего не оставалось, как, поднявшись по трём ступенькам на крыльцо, постучать в дверь.
Под козырьком над крыльцом вдруг зажегся фонарь.
- Входи, открыто! – женский голос из-за дверей прозвучал неожиданно громко.
Входя, Алексей понял: не оббитая никаким утеплителем дверь выходила прямо во двор, и, хоть была достаточно толстой, хорошо проводила звук.
Большая комната с невысоким потолком разделялась на две неравные половины высокой печкой, к которой со стороны входных дверей пристроены плита и духовка. В комнате было тепло, а на плите красовался большой блестящий чайник, из носика которого курился парок.
Задняя часть комнаты освещалась тусклой лампочкой, висевшей под низким потолком безо всякого абажура. Обстановка комнаты была скромной. За печкой стоял широкий диван, рядом – ещё одна дверь, в дальнем углу – тумбочка с телевизором, у окна напротив дивана – небольшой стол.
Алексей оглянулся. В окно у входных дверей просматривалась дорожка к калитке, по которой он только что прошел. С другой стороны от дверей прямо к стене приколочена доска с рядком крючков. На одном из них висела розовая женская курточка и белая шерстяная шаль.
За столом в глубине комнаты сидела женщина в пальто и шляпке, под которой разобрать черты лица было просто невозможно. Другая, простоволосая, в салатовом переднике шла к нему навстречу. Алексей сразу понял, кто есть кто:
- Здравствуйте! Нелли Леонидовна? Люся?
- И Людмила Степановна – строго поправила женщина в шляпке. – А вы Алексей?
- Да – ответил покрасневший гость, а сам подумал – «Ну вот, а говорил – не заходит».
- Паспорт можно?
Люся, оказавшаяся довольно приятной, даже – красивой женщиной, которой Алексей ни за что не дал бы пятидесяти лет, помогая ему избавиться от рюкзака, смеялась, приговаривая:
- Я Люся и только Люся, мне незачем кичиться своим отчеством, оно у меня, можно сказать – народное, ну, к примеру, Разин-то был Степаном!
Сбросив на руки Люси куртку и фуражку, Алексей прошел в комнату и протянул сидящей женщине документ.
Убедившись, что вошедший именно тот, кого они ждали, женщина встала и направилась к выходу.
Люся показалась Алексею очень женственной; волосы собраны на затылке пучком, а над карими глазами красовалась игривая чёлка, делавшая её лицо совсем девичьим. Вспомнились слова Егора «Не зарекайся…»
Нелли Леонидовна не позволила Люсе развивать тему о себе:
- Уймись, вертихвостка! Неси чайник, видишь – человек с холода!
Обращаясь к Алексею, она добавила:
- Присаживайтесь! Мне хотелось бы послушать, как живётся арестантам в российской тюрьме…
- Я не в тюрьме… - перебил говорящую Алексей, но она продолжила:
- В местах заключения. Но на то ваша воля рассказать мне по случаю, что найдёте нужным. Сейчас я вас оставлю. Люся, покорми господина Нероду (надо же – господина!). А вы, Алексей Семёнович, Людмилу Степановну не балуйте. Её услуги Егор оплатил… – прервав на секунду свою речь, Нелли Леонидовна многозначительно добавила – даже слишком!
С этими словами она проследовала к выходу, на этот раз проявив Алексею своё довольно морщинистое лицо с подкрашенными губами и накладными ресницами, прикрывавшими серые глаза за толстыми стёклами очков. Ни разу не улыбнувшись, она направилась к выходу. В короткое мгновение у её ног прошмыгнуло на улицу небольшое существо. Кошка? Или крыса? Или это ему показалось? Существо выскочило из-за печки. Ни Люся, Ни Нелли Леонидовна ничего не заметили. Или заметили, но не подали вида.
За вышедшей стелился еле ощущаемый шлейф тонкого запаха чеснока.
Взглянув в окно, Алексей увидел, как в свете фонаря удаляется, исчезая в ночи, фигура в шляпке. Рядом с ней, мелькая на редких снежных залысинах у тропинки, по-беличьи прыгало небольшое черное существо.  И опять Алексею подумалось: кошка? или всё-таки крыса?
Алексей повернулся. Люся всё ещё была рядом.
- Хорошо, что ты приехал. Поможешь колоть дрова!
Люся была настолько соблазнительной, что Алексей не удержался, буквально заграбастал женщину. Она слабо сопротивлялась, пыталась что-то сказать:
- Погоди… после баньки, я истопила.
Какой там баньки? Он не мог ждать.
Уже на диване Люся попросила раздевающего её мужчину;
- Свет… она может вернуться…
Оторваться от неё и пройти к выключателю у входной двери? Это невозможно!
Когда всё кончилось, Алексея вдруг изумили расширенные глаза Люси. Проследив за её взглядом, он увидел, что за окном мелькнул чёрный силуэт.
Или это ему показалось из-за слов Люси «она может вернуться»?
Он повернулся к Люсе, но та уже смеялась:
- Бешеный! До бани дойти силёнок хватит?

3. Не надо ля-ля!

Следующий день был предновогодним. Зима не торопилась: выпавший за ночь небольшой снежок уже к обеду смывался дождиком.
В тёплом предбаннике стояла тахта, и Алексей с Люсей ещё раз потешились.
Окно в предбаннике было довольно широким, состоящим из мелких, местами цветных витражных стёклышек. Люся пояснила:
- В Демянске ломали киоск, так Егор подобрал осколки. У него вообще золотые руки.
И снова боковым зрением Алексей заметил за окном движение. Но сквозь прозрачные осколки стёкол он увидел только красные гроздья калины. Словно не заметив его беспокойства, Люся проговорила:
- Надо бы срезать, а то, как снегу станет побольше, унесут дрозды. Егор любит чай с калиной и срезает гроздья с первыми морозами.
Теперь в каждой её фразе упоминался Егор, и у Алексея шевельнулась совесть – «так-то я отплатил товарищу за гостеприимство». Но пока они, завёрнутые в простыни, сидели рядышком, она, словно угадав его мысли, промолвила:
- Больше не приду, с тебя хватит!
- Что так?
- Буду ждать Егора. Но ты не майся. Он меня игнорирует, есть у него баба в Демянске, а в наших краях ничего такого не утаить…
- Тебя? Игнорировать такую женщину – преступление!
- Не все так думают – грустно улыбнулась Люся.
Наутро Алексей смотался в Демянск, где был удивлён многолюдностью рынка и прилегающих к нему магазинов.
В сбербанке обе кассирши были как на подбор – довольно красивые и дружелюбные. Особенно одна, у которой на ламинированной табличке Алексей прочёл имя – «Светлана».
Автобусы ходили редко, так что надо рассчитывать время.
Накупив водки и продуктов, он вернулся в свою новую обитель и занялся колкой дров.
Люся забежала, принесла баночку маринованных грибов и предупредила, что Новый Год они с Нелли Леонидовной будут встречать у её подруги в Демянске.
Алексей понял, что придётся пить водку у телевизора сам-на-сам. Но он вытерпел только до часу ночи. В комнате стало очень холодно, а печь дымила и не хотела разжигаться. Зато печурка в предбаннике оказалась более послушной.
После наступления Нового Года часа два ещё бубухали петарды салютов. А Егор говорил – старички… хотя и к ним могли пожаловать отпрыски из Демянска – на природу.
Пришлось ночевать на тахте в предбаннике.
И снова ему почудилось, что за окном промелькнула чья-то тень. Хотя вряд ли: территория Егоровой усадьбы была огорожена металлической сеткой – от кабанов и медведей, а стволы яблонь обвязаны стекловатой, обжатой прутиками и колючей проволокой – от зайцев. Всё это было Алексею давно ведомо и понятно.
Когда ближе к вечеру у калитки засигналил внедорожник, Алексей возился с печкой. Всё обследовал, слазил на чердак, бестолку: вьюшки открыты, но упрямая печь дымила только в комнату.
На пороге возник парень в милицейской куртке:
- Фу, что за пожар?
- Да вот плита…
Парень рассмеялся:
- Видишь, в углу ворох газет и рекламок. Огонь в плите должен пойти влево, обогнуть духовку, спуститься вниз вот к этому поддувалу и отсюда наверх. Поэтому при растопке надо сунуть зажжённую бумагу в это поддувало слева от духовки. Горячий воздух пойдёт вверх и увлечёт дым из плиты. Эффект пульверизатора.
Он взял листок, свернул его трубочкой, зажег и сунул в левое поддувало. Плита сразу перестала дымить и весело загудела.
Парень добавил:
- Духовку приоткрой, тепло пойдёт и оттуда – и, не переводя дух, добавил – я думал, Егор вернулся, но Люся объяснила. Давай документы, я участковый старший лейтенант Некрасов Гавриил Иванович.
Ознакомившись с документами, Некрасов спросил:
- Надолго к нам?
- Не знаю. Друзья ищут работу.
- А-а, ладно. Хоть ты охотой не балуешься? А то у нас тут строго, заповедник.
- Никогда не охотился, и ружья нет.
Некрасов поднялся:
- Тороплюсь. Ладно, не шали.
Уже выходя, добавил:
- Ружьё Егора у меня.

Всю последующую неделю Алексей пил водку и колол дрова. Сосновые и берёзовые чурки кололись легко. С Люсей виделся мельком, когда приходил к соседкам колоть дрова. Нелли Леонидовна не показывалась, хоть иногда Алексей видел качнувшуюся занавеску в окне, при том, что Люся находилась рядом.
Люся не вспоминала о близости и самим тоном держала Алексея на расстоянии. Но на пятый день задела любовную тему:
- Алексей, не переживай. Мужику трудно без бабы, а ещё труднее – бабе без мужика. Я тебя познакомлю с одной. Классная, тебе понравится. И красивое имя – Светлана.
Алексей улыбнулся:
- Работает в Сбербанке?
Теперь улыбнулась и Люся:
- Уже заметил? Познакомлю – так уж постарайся… хотя бы так же, как со мною.
- Как с тобой не получится.
- Ой, не надо ля-ля! Учти, не только познакомлю, но и спрошу, как справился. Надеюсь, не подведёшь мою рекомендацию.

Вечером позвонил из колонии Егор:
- Ну, как дела? Люсю не обидел?
Алексей умолчал о яркой стороне знакомства с соседкой, но последний разговор с Люсей передал почти дословно.
Егор отреагировал сразу:
- Вот сучка! И не вздумай сунуться к Светке, это моя женщина!
Ну, не Санта-Барбара? Хорошо хоть Егор позвонил вовремя.

4. Ожидаемое, и неожиданное

По ночам Алексею спалось плохо. Или потому, что умудрялся вздремнуть днём, или по причине непонятно-тревожной обстановки: всё время ему казалось, что кто-то заглядывает в окна; но, пожалуй, больше всего волновали звуки. С потолка доносились стуки шагов. То кто-то тяжелый пройдётся медленной походкой, то как будто пробежит стайка ребятишек, отозвавшись в стенах гулким топотком.
Звуки доходили и снизу, из-за печки. Мыши или крыса грызли пол так явственно, что было слышно, как шуршат отлетающие щепки.
Как-то на столе не оказалось приготовленного на закуску кусочка сала, и Алексей мучительно вспоминал, не съел ли он сало сам механически, закусив очередную рюмку.
На третий день ещё до ночи, пока Алексей ходил за дровами для печи, полетела на пол тарелка, хоть была она пустой; Алексей только собирался её помыть, вот лишь подогреется вода. Теперь он уверил себя, что в доме завелись крысы. На счастье, в эту самую минуту подъехал участковый, спросивший прямо с порога:
- Нерода, у тебя водка не осталась? Срочно надо бутылочку.
Водка нашлась. Заодно Алексей пожаловался на крыс, и Некрасов обещал помочь. Видимо, привыкший никакое дело не откладывать на потом, уже через час он доставил литровую банку пахучей зеленоватой жидкости.
В речи полицейского чувствовался навык частого общения с туповатым населением. Вот и сейчас он подробно инструктировал Алексея:
- Яд сильный, от запаха крысы балдеют. Возьми любой продукт – мясо или просто корки хлеба, подержи в этом рассоле и положи по углам на кусочках картона. Найдут! А если есть блюдце, то ещё лучше, приманку положишь вместе с бульончиком. Только смотри, чтобы не было воды. Глотнёт водички – и оживёт, начнёт резвиться, как с кайфа…
Две ночи ночные оркестры ещё продолжались, но на третью наступила относительная тишина. От порывов ветра ещё поскрипывали перекрытия чердака и стропила крыши, но прекратились звуки распиловки пола из-под печки. Никто не стучал и не топал по потолку. Долго вслушиваясь в ночную тишину, Алексей всё-таки уловил слабенькие звуки неутомимых древоточцев, характерные для любого деревенского сруба.  Ну, это всё-таки не крысы!
Под вечер накануне сочельника случилось происшествие и ожидаемое, и неожиданное.
Предстоял не то ужин, не то обед… На столе появился стакан с водкой, колбаса и баночка принесённых Люсей грибочков. Запосвистывал чайник, и Алексей сдвинул его на край плиты. Перед тем, как начать трапезу, он протянул руку включить телевизор. Но за спиной раздался странный шлепок, и рука Алексея повисла в воздухе.
Он оглянулся.
На полу возле плиты по-собачьи сидела большая крыса, а рядом лежал ещё влажный, очевидно – новорожденный, противно-голый с розоватой морщинистой кожей – крысёнок. Крыса как-то неуклюже завалилась на бок, но тут же села в прежней позе. Было ясно – она издыхает. Крысёнок слабо попискивал, а крыса смотрела на Алексея блестящими бусинками глаз.
Он всё понял: крыса подыхает, и просит его спасти не её, нет, спасти её крысёнка! Что это мольба, Алексей не просто понял, он это почувствовал затылком, спинным мозгом, какой-то глубиной своего подсознания. Мольба матери, не жалеющей себя, лишь бы спасти ребёнка. Надежда, что человек, её жестокий и могущественный враг, сжалится над беззащитным существом. Пусть ничтожно малая надежда, но ничего другого в её распоряжении сейчас нет. Последний крик «SOS» в самом прямом смысле – «спасите наши души!»
Алексей содрогнулся и от этого понимания, и от острого чувства брезгливости, вызываемой самой крысой, а более того – голым мокрым крысёнком.
Он повернулся к столу, схватил стакан и опрокинул в рот всю водку.
Затем бросился к печке и, боясь, что крыса уползёт под плиту и там, издохнув, будет долго вонять, он схватил возле печки совок и с размаху ударил крысу.
Веником Алексей загрёб на совок и подыхающую крысу, и мерзкого крысёнка. Толкнув дверь ногой, выскочил во двор. Едва спустившись по ступенькам крыльца, он с размаху запустил содержимое совка куда-то в темноту ночи, и быстро вернулся в комнату.
Всё-таки хорошее средство против крыс принёс ему Некрасов!

Алексею в тот вечер не дано было знать, что он всё-таки спас одно существо. Но не крысёнка, а его мать.
Крысу убить не просто. Так уж она устроена – быть живучей. Даже к яду, которым отравилась одна крыса, другие не подойдут.
К вечеру приморозило. Тельце крысы шлёпнулось в лужицу, проломив тонкую корочку льда. Едва придя в себя, она стала жадно утолять жажду. И ожила.
Крысёнок рикошетом от ещё не промороженной мокрой травы отлетел к железной ограде и сразу примёрз к сетке. Он был жив и слабо пищал, испытывая страшную боль от удара и холода. Очнувшаяся крыса быстро нашла своего детёныша. Она долго пыталась отодрать примёрзшее тельце от проволочной сетки, но силы её иссякли. Тогда она перегрызла крысёнку горло и, шатаясь, двинулась в сторону дома. Она знала, как попасть в тепло подпола.

5. ...как смогла

За дальним участком периметра Егоровой усадьбы сплошной стеной стоял лес, в котором преобладали старые толстые ели. Только по опушке росли берёзки, рябины и редкие осины, предназначенные не столько для обозначения границы ядрёного бора, сколько для осеннего дизайна на южной кромке российского Северо-Запада. Зимой же эта граница обозначалась белеющими стволами нестарых берёзок и тёмной до черноты изумрудной зеленью еловой пышности.
В сочельник с утра Алексей решил не опохмеляться, потерпеть до вечера, теша себя слабой надеждой, что Люся передумает и порадует его рождественским подарком… как в день его приезда.
Но плутовка забежала перед обедом, принесла тарелку холодца и очень спешила: Нелли Леонидовна женщина верующая и поэтому им предстоит поездка в Демянск, где придётся отстоять в церкви всенощную.
Когда Люся вышла, Алексей всё-таки не стал открывать водку, а ограничился бутылкой пива. Потом он хорошо приложился к холодцу, с пол часа смотрел что-то по телевизору, но дома не сиделось, и он решил пройтись по посёлку.
Алексей не сразу заметил тропинку, ведущую в лес мимо калитки Егоровой усадьбы. Но он вышел к шоссе в тот момент, когда на противоположной стороне остановился автобус из Демянска, из которого вышел кряжистый мужик и двое мальчишек. Они перешли дорогу и остановились возле Алексея.
Разговорились. Мужик представился Виктором, пожаловался, что у него свой трактор со снегоуборщиком, но нет снега, и потому нет и заработка.
Один из мальчиков вдруг сказал:
- Ведьма пошла лешего кормить.
- Да нет же, она пошла кормить крыс.
Алексей оглянулся и увидел, как по тропинке мимо усадьбы Егора удалялась в сторону леса знакомая фигура женщины в шляпке; в её руке он рассмотрел белый пакет из тех дешевых полиэтиленовых, что выдают в магазинах.
Виктор цыкнул на детей:
- Не злословьте.
Обращаясь к Алексею, добавил:
- Нелли Леонидовна. Наверное, вы уже знакомы. Она часто ходит в лес, носит остатки еды лесным зверькам.
Но мальцы не унимались:
- Это она для зайцев, чтобы её лисы кормились зайчатинкой.
Виктор пытался урезонить болтунишку:
- Что вы заладили. Сами отнесли бы зверушкам хоть яблок.
- Папа, мы видели, лисица берёт у неё с руки то колбасу, то рыбу.
Второй мальчик добавил:
- И крыса тоже!

Озадаченный, Алексей вернулся в дом, и решил понаблюдать в окно. Но это занятие быстро надоело, и Алексей открыл водку.
Не прошло и часа, как внезапно примчалась Люся.
- Алексей, беда. Нелли Леонидовна в реанимации!
- А что случилось?
Люся рассказала:
- Ей стало плохо, как только мы вошли в автобус. Водитель молодец. Несмотря на вопли пассажиров, он без остановки гнал машину до самой больницы. Врач сказал, что у неё обширный инфаркт. В реанимации она пришла в себя, но бредила, говорила, что её внучку кто-то убил. А у неё сроду не было никакой внучки.
Алексей спросил:
- Я могу чем-то помочь?
- Нет, я только отвезу её паспорт и страховое. К ней сегодня всё равно не пустят, так что я сразу вернусь.
После её ухода Алексей продолжил пить водку, пока не уснул.
Проснувшись перед вечером, опять выпил и стал искать на столе закуску. Он ел ветчину и хлеб, спьяну не заметив, что все продукты почему-то стали скользкими от попавшей на них зеленоватой жидкости. Теперь они были на вкус чуть кисловатыми и с каким-то знакомым запахом, который, впрочем, не был неприятным. После этой выпивки он снова уснул.
Люся заглянула к Алексею поздно и хотела смотреть вместе с ним Рождество по телевизору. Но Алексей крепко спал, и женщина ушла к себе.
Проснулся Алексей заполночь. По телевизору показывали празднование Рождества в Московских и Питерских соборах. Но ему было не до праздника. Тошнило, боли скручивали желудок, страшно хотелось пить.
Чайник был пуст. Открыл кран, но воды не было. Алексей вспомнил, что бак для воды находится на чердаке, надо только периодически закачивать воду. Срочно включить насос, но он не мог вспомнить, где находится щиток с рубильником.
Покачиваясь, с сознанием, затуманенным алкоголем и болью, он добрался до колонки, которую давно приметил напротив калитки. Наклонился к струе, но не было сил удержать рычаг. Всё, что успел – это примёрзнуть губами и щекой к ледяному металлу колонки. Еле оторвавшись от колонки, на которой остались клочья его кожи, весь окровавленный, Алексей вернулся в дом. Вспомнил про пиво. Но и пива не оказалось.
Вдруг несчастный заметил, что с потолка капает вода. Она стекала по электрическому проводу и капала с патрона лампочки, благо та висела неровно.
Алексей пытался поймать окровавленными губами спасительные капли. Но вдруг лампочка взорвалась, и ему в рот посыпались осколки стекла. Падая на пол, Алексей ударился головой об угол стола. Лёжа на полу, ещё в сознании, он увидел, как загорелся провод, на котором висела лампочка.
Он не мог видеть, как от раскалённых проводов загорелся чердак. Огонь по стропилам устремился вверх и вскоре пылала вся крыша.

Очнулся Алексей на больничной койке. Рядом сидела Люся. Она всё время что-то шептала, хоть Алексей не сразу начал понимать.
- Родименький, лечись, я буду тебя ждать.
Алексей узнал диагноз: печень разрушена алкогольной интоксикацией, но более всего – крысиным ядом.
- Ну зачем ты, дурачок, ел тот крысиный яд. Жить не хотел? Глупый, я ведь тоже тебя полюбила, но надо же было мне разобраться.
Говоря это, она с большой нежностью едва прикасалась пальчиками к его лицу и обожженным рукам, неожиданно вызывая в нём дикое возбуждение.

Врачи вынесли свой приговор: без пересадки печени он труп.
Но таких денег нет.
Вернее – они есть, только до них никому не добраться, кроме
самого Алексея, а он тут вот обездвиженный…
Люся настаивала: скажи – где, я добуду твой чемоданчик.
Алексей рассказал ей всё, понимая, что втягивает любимую в совершенно бесполезное предприятие.
Люся рассказала, что слышала разговор пожарных. Один другому сказал:
- Крысы перегрызли шланг от бака, и вода попала на проводку.
Прощаясь, Люся обнимала Алексея со словами:
- В Питер намылюсь завтра. А сегодня надо побыть на похоронах. Это недолго.
- Кого…

Алексей не договорил, – вопрос повис на языке. Он вдруг вспомнил видение, посетившее его совсем недавно, пока он метался в беспамятстве.
Явилась ему давешняя старуха в шляпке.
Но что она сказала? что? что-то было в её словах такое…
Вот же оно:
– …как смогла.

Санкт-Петербург
7.01.2018