В восьмом классе вы с Вагифом увлеклись фотографией. У Вагифа был фотоаппарат «Зенит», подарок дяди по случаю дня рождения. Тебе папа подарил оборудование для проявления фотографий. Жаль, что мамы тогда уже не было. Ты бы сделал целый альбом из её фотографий. Хотя, это вряд ли. Сейчас, задним числом, зная, как рано она покинула тебя, в голову приходят подобные мысли. Только потеряв дорогого человека, мы понимаем, как сильно любили его и как нам его не хватает. Ты был уверен, что станешь известным фотографом или фотокорреспондентом. О карьере военного фотографа ты тогда не думал. Часами бродили вы по улицам в поисках интересных кадров, всё понравившееся снимали на плёнку, негативы проявляли у Вагифа. У него ванная комната была больше и удобнее. Проявитель, фиксаж – сколько всего сразу нахлынивает при этих словах. Таинство при свете красного фонаря! Какие красочные воспоминания! Миг, когда на белой бумаге начинает появляться изображение, иначе как чудом не назовёшь. Фотографии – это будто окно в прошлое.
Готовые мокрые фотографии вы с Вагифом наклеивали на стену в прихожей, предварительно расстелив на полу газеты. Фотки высыхали и сами отлипали от стены. Утром Вагиф звонил тебе и с радостью сообщал: «Нормалёк». Именно так, а не «ОК», как принято сегодня. Каждая фотография – это отдельная история, со своими героями, событиями. Ты привёз их с собой, все до единой, что были у тебя. Иногда ты достаёшь их и, повелевая воображением, окунаешься в чудесные воспоминания, где реальное и нереальное соседствуют самым причудливым образом. Счастье было вашим квартиросъёмщиком, а вы даже не знали об этом.
На многих из них Айнур. Помнишь, как вы с Вагифом смеялись, рассматривая некоторые из наиболее комичных снимков. Сегодня, глядя на них, ты можешь разве что слегка улыбнуться. И не удивительно: не простое это искусство рассмешить человека, если на самом деле ему хочется плакать.
Снова начались обстрелы со стороны противника. Тебе омерзительно само определение «противник». Погода не самая удобная для сражения. Но и на той стороне она такая же. Дождь мелкий, как пыль, а пыль людей не выбирает, на каждого садится.
Вокруг полно тех, кто на словах выступает за мир, на деле же радуется войне. Мучения, стоны и крики, раненные, оставленные без помощи, мертвецы, брошенные и попираемые далеко не полный перечень «прелестей» войны. А духовенство поддерживает войны, некоторые его представители даже приветствуют. «Идите и бейте врага! Покажите им на что способны!». А ведь миссия Церкви – это призывы к милосердию и покаянию. Возможно, убийство на поле сражения не приравнивается к смертным грехам, но оно всё равно убийство. Семи дней достаточно для очищения от пролитой на войне крови, или же это груз, который останется на душе навсегда?
«Церковь – это военный лагерь Бога», – сказал кто-то из древних святых или мучеников. И снова война. Но ведь Бог – это жизнь, а на войне каждому до смерти как до костра учёному времён инквизиции.
В те времена церковь была скора на расправу. Философы и учёные подвергались гонениям и пыткам. Если мнение кого-либо отличалось от ортодоксального, это считалось ересью. Обвинённый же в ереси нередко оказывался на костре. Хотя смертная казнь была мерой, не предусмотренной Инквизицией в теории, на деле всё обстояло иначе. Инквизитор допрашивал свидетелей, а затем и подсудимого, разумеется, с пристрастием, и всё это в присутствии парочки священников. Наверняка каждый из них, прежде чем стать помощником палача подходил к алтарю, опускался на колени и крестился, возможно, даже молился, окутанный тусклым светом свечей. Вот только кому? И после этого несчастный инакомыслящий попадал в лапы Инквизиции, как юнец в сети коварной женщины. Под тяжестью пыток у него развязывался язык, и он выбалтывал существующие и несуществующие тайны и секреты. Да, душевные муки невыносимы, они медленно, подобно проказе гложут и разъедают душу изнутри, но разве телесные истязания менее болезненны? После пыток допрашиваемый напоминал уже не человека, а его жалкое подобие, корень мандрагоры. А вот Джордано Бруно не отрёкся от своих идей и был казнён. За что? Существует множество версий. В прежние годы считалось, что он поддерживал научные идеи Коперника, сегодня всё чаще его называют магом и противником идей христианства. Факт в том, что он предвидел многие достижения науки, и за это или что другое к нему было применено «самое милосердное наказание, без пролития крови» – аутодафе. Джордано был сожжён на площади Цветов в Риме, после восьми лет заключения и пыток.
А Жанну д’Арк сожгли, якобы, за ношение мужской одежды. Сжечь человека заживо – это же величайшее кощунство, одобренное духовенством, как, к примеру, обряд Сати у индусов. Закон давно запретил его, но на деле он всё ещё практикуется, особенно в сельской местности. А вот индуистские обычаи кремации соблюдаются и сегодня. В христианстве кремация считалась признаком язычества, а сжигание приговорённых Инквизицией – богоугодным делом. У тебя она всегда вызывала отторжение. Первые ассоциации, возникающие у тебя при мысли о кремации – это запах обуглившего мяса. Как должно быть воняет в Бенаресе.
Господь не обделил человечество профанами, готовыми верить во всё, что им скажут, не совершая ни малейшей попытки разобраться в ситуации. Кажется, что им не более нескольких часов от роду. Гипертрофия идиотизма. Овеянные духом товарищества они даже не задумываются над тем, что дружно идут убивать таких же жертв политических интриг, какими являются сами. Кто есть человек на войне? Средство достижения целей.
Что скрывать: невежество людей, их недалёкость, даже темнота на руку правителям. Такой народ можно заставить взбунтоваться, даже не дав в руки оружие. Но поднимать безоружный народ неразумно, опасно. Хотя, когда нет идеи и мудрости и оружие не залог победы. А их нет, и до единства пока далеко. Но власть держащие толкают народы на войну, дабы обеспечить по их словам «благополучие и процветание народа». Прожектёрство сплошное. Когда это войны вели к процветанию? Однако, как известно голод превращает людей в рабов, вот они и держат свои народы на постной диете. Народ и власть имущие будто два глаза, соседствующие друг с другом, но никогда друг друга не видящие. Власть имущие – это уж точно. Власть видит и говорит только с властью. А обнищавший народ, в бессилии что-то исправить хулит своих мучителей, да ещё как — проклинает до седьмого колена. Но корифеям плевать. Они готовы к тому, что закрепив на своей голове корону, становишься не только владельцем казны и бюджета страны, но и адресатом проклятий. Простой народ, как правило, во многом опережает своих лидеров, но даже не догадывается об этом.