Занятия начались на следующий же день. Мне было интересно всё, чему нас учили. Наверное, потому, что для меня это было в диковинку.
А вот Анатолий Дмитрич… Часто он, опершись на руку, смотрел на меня, повернувшись вполоборота. Увидев это, я, как школьница, густо краснела и отворачивалась. Кажется, ему доставляло удовольствие смущать меня, и он вновь и вновь проделывал со мной этот трюк.
Однажды, не выдержав, я тихонько спросила его прямо на занятии:
- Зачем Вы это делаете?
- Мне нравится любоваться Вами, Дуся, - он сказал это так просто, естественно и серьёзно, что я ему поверила. Ну, или почти поверила.
Тут я совсем растерялась и до конца занятий не решалась поднять на него глаза. Обычно на занятия и обратно мы ходили вместе, но в этот раз я под каким-то предлогом умчалась в общежитие одна.
Ночью я не могла заснуть. То представлялись мучительные любовные сцены с Анатолием Дмитричем, и я при этом так волновалась, что сердце бешено колотилось. То мне вдруг становилось грустно от того, что это – не Фрол, а главное, что я почему-то оказалась способной ответить на ухаживания кому-то еще, кроме Фрола, хотя ухаживаний-то больно еще и не было. И принималась плакать о себе, непутёвой. А потом я вспомнила про бедного своего Валеру и поняла, что ни с кем – ни с Анатолием Дмитричем, ни тем более с Фролом, это невозможно. И на меня накатилась такая тоска, что мне стало холодно и жутко одиноко…
Мне нужно было как-то согреться. Я встала с постели и пошла на кухню.
Пока закипал чайник, я смотрела в окно. Шёл конец февраля, но временами уже грело весеннее радостное солнце, и, нет-нет, да принималась звонкая капель… Но сейчас зима снова взяла власть в свои руки, повесив на крыши длинные острые сосульки... Одиноко горел фонарь, и медленно, словно в прощальном вальсе, кружились снежинки. На земле совсем не было следов – всё сплошь было покрыто снегом. Как тихо! И - никого! Одиноко. Как у меня на душе…
…Преподаватели почему-то «не обращали внимания» на поведение Анатолия Дмитрича, и он, чувствуя «безнаказанность», продолжал «любоваться» мной, а я по-прежнему краснела...
Пришло время сдавать зачёт по экономике. Понятно, что Анатолий Дмитрич ничего не записывал на занятиях, поэтому однажды он сказал:
- Дуся, Вы не одолжите мне свой конспект?
- Зачем он Вам? Может, вместо зачёта сдадите мой портрет? Авось, примут, - съязвила я.
- Я бы сдал, да вот нет у меня такого таланта! – нашёлся Анатолий Дмитрич.
- Ну, сдали бы, как сумеете.
- Боюсь, двойку поставят, - сказал он и засмеялся.
- Ну, тогда возьмите, - протянула я конспект и засмеялась за ним следом.
…Вернул он мне его с шоколадкой внутри… Я смотрела на нее и улыбалась, но посмотреть на Анатолия Дмитрича и хотя бы кивнуть ему в благодарность не решалась: стыдно было бы замужней женщине благодарить за ухаживания постороннего мужчину.
Конспекты по остальным предметам также были со сладкой начинкой...
Шоколадки мы съедали с Алькой – моей соседкой по комнате в общаге. Мы быстро с ней подружились, и это было, как нельзя, кстати – теперь мне было, с кем поделиться, тем паче, что приехала она из другой области, и можно было не опасаться, что моя тайна будет раскрыта дома или на работе.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2018/01/09/1948