В центре села, ожидая автобус, который должен доставить бригаду на заливные луга на уборку капусты, колхозники стояли не плотной толпой. Одеты они были все по-разному, но в основном в серые рабочие куртки.
В ожидании, одни рассказывали друг другу о своей обыденной жизни, другие, собравшись по три-четыре человека, слушали балагура, рассказывающего очередной анекдот, и раздавался дружный смех.
Людей пронизывал холодный ветер, а изнутри пробирала дрожь. Беспокоила всех погода, а она с утра стояла пасмурная, больше того, по всему небосклону наплывали и громоздились вал за валом тяжёлые тучи. Казалось, что нижняя часть туч ползёт по земле, утюжа и скрывая собою сгорбившиеся дома и задумчивые деревья, не ожидавшие уже летних бурь.
Вдруг, заглушая общий гул, раздался громкий голос. Все как-то смолкли, наступила тишина, и среди этой тишины были явственно слышны возбуждённые слова Бориса.
-Да! Ты, Дмитрий, ходишь к моей жене. Я развожусь с ней только потому, что она ждёт от тебя ребёнка. В дальнейшем, я подам на тебя в суд, чтобы ты платил алименты на воспитание этого ребёнка.
Люди поняли, что не на шутку разгорается скандальчик, поворачивали головы и начали продвигаться в сторону говорившего. Ещё молодой и достаточно вежливый Дмитрий стоял напротив Бориса. В селе Дмитрий слыл добрым мужиком с чистой, как у ребёнка, душой.
- Бог с тобой, Борис! – вытаращив от неожиданности глаза, вспыхнул на него Дмитрий, - Что ты говоришь? Я с ней встречался не чаще, чем с другими женщинами и нет у меня с ней ничего личного, тем более ребёнка!
Борис, словно ожидал такого момента, что все люди обратили на него внимание, и теперь заговорил без передышки, а отдельные звенья его речи терялись за стуком его зубов. В разбеге его запальчивого вдохновения его невозможно было остановить, а сам он не мог остановиться, пока не выплеснул всего, что, подобно илу, заготовлено заранее. Он упивался своими словами, купался в них, как курица в пыли. Слова пузырились у него на губах, и в продолжение разговора, спросил, вернее прокричал:
-А о чём же ты говорил при встрече с моей женой?
-И откуда у тебя такая словесная пена, такое раздражение? О чём говорили? Разве нам не о чем поговорить? Жизнь разнобока и у ней много граней. Были общие вопросы, а конкретного то разговора и не было, так…кое о чём.
-Господа соседи, слышите, ведь он не отрицает, всё - таки было у них что-то общее! - вцепился за эти слова Борис, словно они были козырным тузом в карточной игре.
Дмитрий понял, что его молчание ещё больше окрыляет Бориса, делает его правым, и шагнул навстречу Борису:
–У тебя новая семья. Твоя жена ждёт от тебя ребёнка. Радуйся! Но при чём здесь я? Почему в твою голову взбрело, что не ты отец ребёнка? Разве твоя жена давала к этому повод? Ты жену свою позоришь! И что теперь подумает моя жена…
Дмитрий немного замкнулся, как-то виновато глянул на Валентину, свою жену, - и ударяет себя в грудь кулаком:
-Ну, как тебе и всем людям доказать, что я здесь не замешан никаким краем? У меня слов не хватает, - и вновь бросает взгляд на Валентину. Она ничего не ответила, только чуть приметно пошевелила кончиками пальцев и дрогнула взведённая бровь.
–А! - махнул рукой Дмитрий, – молчать буду, меня и куры засмеют. Была, не была! Валентина, извини меня, ведь безвыходное положение, - и, обращаясь к собравшимся, выкрикнул:
-Люди добрые, не могла его жена от меня забеременеть, ведь я недееспособен!
Его слова были громом среди ясного неба. Толпа переваривала слова Дмитрия и молчала.
-Откуда это известно? Документ у тебя есть, что ты недееспособен? - раздался из задних рядов женский голос со своеобразным тембром, смекалистой и по-деревенски упорной женщины - Паши Нестеровой.
-Есть у меня документ, - уже осмелевшим голосом ответил Дмитрий и, обернувшись к рядом стоявшей жене, указал на неё пальцем. - Вот он стоит, мой документ!
Валентина, не ожидавшая такого оборота, несмело подошла к Дмитрию и, повернувшись к людям, сказала:
-Он прав, что недееспособен. Об этом и врачи говорили.
С таким физическим несчастьем Дмитрий в душе свыкся, как свыкаются все люди со своей болезнью, но обнародовать её не хотел. Его тайна никогда не будет преступлением, да и о ней никто не знал. Молчала и Валентина. Они знали, что языки у сельчан острые и вмиг приклеят Дмитрию позорную кличку, и будут махать ею как флагом, где надо и не надо. Иной шутки ради скажет, другой не подумав, а третий со злости и ненависти. Достанется и Валентине. Люди забывают, что жене нужен муж, а без него она сирота.
У людей, перемоловших в своих мозгах эту новость, через мгновение посыпались возгласы и вопросы:
-Как!
-Не может такого быть!
-А почему никто об этом не знал?
Слышался целый гул, из которого Валентина смогла ответить на главное:
-Очень просто. После ранения в Афганистане, Дмитрий пришёл с таким диагнозом. Наши врачи подтвердили этот диагноз. Мы ходили к бабкам, надеялись, что может какие-то травы могут перебороть этот недуг, но бесполезно.
Борис, следивший за этим, как ястреб, набросился на Валентину:
-Не верю! Тогда, как же ты родила от него ребёнка?
Валентина молчала. Она просто обдумывала, как сказать, не собиралась теперь замыкаться, и знала, что уж если сказала «А», надо говорить и весь алфавит.
Поняв молчание Валентины как ложь, Борис теперь победоносно смотрел на толпу, и держал правую руку с вытянутым указательным пальцем, направленным на неё.
-Действительно, Валентина, вы заимели ребёнка после войны в Афганистане, а вы поженились ещё до войны. Я не ошибаюсь, вы тогда уже жили с Дмитрием? – поддерживая мысль Бориса, спросила Светлана, бригадир полеводческой бригады.
-Да, - утвердительно качнула головой Валентина. Она стояла тихая и убитая чем-то, чувствовалось, что на душу её наброшена таинственная кисея, которая тяготила, не давала вырваться наружу, и порвать эту кисею у неё не хватало сил.
-Так если он действительно недееспособен, то от кого мог родиться ребёнок?
Валентина, застигнутая врасплох в своих мыслях, покраснела, посмотрела на Дмитрия. Тот еле заметно кивнул головой.
-Не хотели говорить, но безвыходное положение. Мы его взяли в детском доме! – залпом выпалила Валентина.
Снова гул в толпе, снова новость, о которой никто не знал.
- А ребёнок об этом знает? – дотошно, как следователь, допытывалась Светлана.
Валентина испуганно смотрит на окруживших людей:
-Нет, не знает, но вы меня вынудили это сказать. Как теперь он воспримет и поймёт это, не знаю.
Из задних рядов, раздвигая обеими руками стоявших впереди, быстро, и как- то с шумом, вышла Паша Нестерова:
–Стой-стой! Уж не Смирновой ли вы взяли ребёнка, когда она умерла при родах? Смирнова - это же первая жена Бориса. Ведь её ребёнка сдали тогда в детский дом. Борис, это же твоего ребёнка воспитывает Дмитрий, от которого ты отказался! Что же ты на него пургу гонишь? И первого ребёнка на Дмитрия повесил, хочешь, чтоб и второго он воспитывал? Он и так человек судьбой обижен, а ты его знобишь. Уж помолчал бы… истинно как есть бездушевное брехло!
Светлана, стоявшая как всегда на острие любого спора, подошла уже к Дмитрию и громким, назидательным голосом сказала:
-А ты, Дмитрий, если он будет также, принародно выступать, подай на него в суд. Сейчас медицина сильная и докажет, что это ребёнок Бориса, и тогда, не ты ему алименты будешь платить, как он требует, а он тебе.
И, подыскивая слово, обращаясь уже к Борису, что бы выплеснуть в глаза этому бессовестному человеку, всё негодование, добавляет:
-От гнилого яблока варенья не сваришь. Сколько грехов, Борис, ты на себе носишь? Это плохо пахнет. Ты за свои убеждения на плаху не ляжешь и какой же ты мошенник, злой, и кляузный человек!
Из-за поворота дороги показался рабочий автобус. За разговором люди даже не заметили, что громада чёрных туч, не став отрывать крестьян от серьезных дел, повернула в сторону, и по небу плыли теперь лёгкие белые облака. Косой, прорвавшийся дымчатый луч света, пропорол холодные сгустки воздуха, и скользнул по повеселевшим лицам людей.
29.03.2015г.