СОДЕРЖАНИЕ:
Введение.
1. Универсальное хищничество и комменсализм.
2. Гипер-симбиоз человека с миром растений.
3. Гипер-симбиоз человека с миром животных.
4. Природные прототипы фитокультуры: грибные сады муравьев-листорезов.
5. Природные прототипы зоокультуры: муравьи - животноводы.
Заключение.
ВВЕДЕНИЕ
На Земле обитает великое множество биологических видов (как известных науке, так и еще не открытых и не описанных специалистами) - растений, животных, грибов, бактерий, водорослей. И каждый отдельно взятый вид находится в тесных и жизненно значимых связях с другими видами. Связи эти разнообразные, многосторонние и часто весьма специфические. Но среди них можно выделить несколько основных типов парных (двусторонних) межвидовых экологических отношений, преимущественно пищевого (или, как говорят экологи, трофического) характера. Таковыми являются конкуренция, хищничество и симбиоз.
Конкуренция неизбежно возникает между видами со сходными экологическими требованиями. Когда такие виды обитают совместно, да еще и на ограниченной территории, каждый из них оказывается в невыгодном положении, так как присутствие другого партнера уменьшает возможности овладения пищевыми ресурсами, убежищами и прочими жизненными благами, которыми располагает данное местообитание. Конкуренция - единственная форма экологических отношений, отрицательно сказывающаяся на обоих взаимодействующих партнерах.
Хищничество – такая форма трофических взаимоотношений между организмами разных видов, при которых один из них (хищник) атакует другого (жертву) и поедает его. Понятно, что при этом обычно происходит умерщвление жертвы. Иногда, в более широком смысле, под этим термином понимают всякое поедание или выедание тканей и органов одних организмов - другими (полное или частичное, без умерщвления). Как это делают, например, копытные животные, поедающие трявянистую растительность, или насекомые-фитофаги, поедающие листья деревьев.
Симбиоз («совместная жизнь») проявляет себя в нескольких различных формах. Комменсализм (нахлебничество) - отношения, полезные одному, но безразличные другому симбионту. Паразитизм - один организм (паразит) ограниченно использует другой (хозяин) в качестве источника питания или/и среды обитания, не умерщвляя его. Мутуализм - взаимовыгодная, обязательная формы симбиоза.
Относительно понятия «симбиоз» необходимо еще заметить, что с этим словом в научной терминологии сложилась некоторая неопределенность и некоторая путаница.
Под симбиозом первоначально стали понимать отношения, при которых оба партнёра или только один извлекают пользу из другого. В такой трактовке упомянутые комменсализм, паразитизм и мутуализм – все это однопорядковые разновидности симбиоза.
Однако немецкий зоолог О. Гертвиг еще в 1906 году сузил границы употребления слова «симбиоз», используя его лишь для обозначения взаимовыгодных для обоих партнеров отношений. Такое понимание термина «симбиоз» было активно воспринято русскими учеными и прочно укоренилось в русскоязычной литературе, вплоть до настоящего времени. И в этом контексте, когда говорим «симбиоз», в содержательном отношении подразумеваем «мутуализм».
Термин «симбиоз» (для обозначения взаимовыгодного сотрудничества) имеет несомненное лингвистическое преимущество, состоящее в том, что от него легко происходит слово симбионт (участник сотрудничества). А вот как быть в этом отношении с таким достаточно громоздким термином, как «мутуализм»? Главным образом по этой причине, я в своем дальнейшем изложении продолжу использовать термин «симбиоз» по Гертвигу, в понимании взаимовыгодного сотрудничества.
Еще надо заметить, что названные типы межвидовых экологических отношений зачастую не существуют неизменно в чистом виде, а имеют некоторые примеси (черты, признаки) других типов. Возможны также их переходы и промежуточные формы. К примеру, львы и тигры как наиболее яркие хищники, вынужденно поедая падаль, выступают уже в роли комменсалов. Но от этого они никак не перестают быть хищниками. И если в метаболизме лишайников специалисты-лихенологи находят некоторые элементы паразитизма с той или другой стороны (или даже с обеих), то все это тоже в порядке вещей. Определяющим (системообразующим) фактором в лишайниках как был симбиоз/мутуализм, так он им и остается.
Кроме того, не будем упускать из виду, что сами по себе формы проявления названных типов межвидовых отношений очень многообразны, порой даже причудливы, особенно в случае конкуренции, паразитизма и симбиоза.
Межвидовые экологические отношения широко и обстоятельно освещены и проиллюстрированы в научной, научно-популярной, учебной (школьной и вузовской) и тому подобной литературе. Рассмотрены типы отношений, приведены многие, но прежде всего очень яркие и базовые, примеры. Показано их значение в биосфере и в самой биологической эволюции (в особенности, касаемо роли симбиогенеза).
Все это хорошо. Да вот только не нашлось в науке, как это ни странно, места для человека в контексте межвидовых экологических отношений. Большая и очень важная тема оказалась как бы в стороне от научных магистралей. И это при том, что человек, при всем его особом положении в биосфере, был и остается в полном смысле биологическим видом, сформировавшимся в процессе общей эволюции и антропогенеза. Он даже имеет (как и все нормальные и полноправные виды) свое единственное и неповторимое (и всем известное!) название в бинарной номенклатуре биологической системы – Homo sapiens.
И, следовательно, он, несомненно, и несмотря на свой особый социальный статус, состоит в экологических отношениях с другими, окружающими его и специально привлеченными к его деятельности видами.
Но каким образом состоит и с кем? Иначе говоря, кто есть современный человек в контексте межвидовых экологических отношений и как его можно квалифицировать в принятых научных категориях и терминах? Кем был человек в начале антропогенеза, кем стал он теперь и какую эволюцию претерпел в этом плане?
1. УНИВЕРСАЛЬНОЕ ХИЩНИЧЕСТВО И КОММЕНСАЛИЗМ
Начнем с древности. По данным палеонтологии и археологии, человек изначально был всеяден. Рацион людей каменного века состоял преимущественно из растительной пищи: семена и орехи, фрукты и ягоды, съедобные коренья, а также грибы.
Из животной пищи - птичьи яйца, улитки, насекомые (прямокрылые, термиты, жесткокрылые), морские беспозвоночные (моллюски, ракообразные). Ну и, конечно же рыба, объемы добычи которой шли по нарастающей вплоть до наших дней (разумеется, вместе с совершенством техники и орудий лова).
Все эти примеры (в том числе и компоненты растительного меню) можно отнести в расширительном значении к хищничеству, предполагающему грубое поедание одних организмов другими.
В то же время, не имея поначалу возможности охотиться на крупных зверей, первобытный человек широко использовал в пищу доступные ему остатки от добычи хищников. И в этом случае выступал уже в роли комменсала-падальщика.
Однако с течением времени изобретательный человек (на то он и sapiens! ) отказался от падали. Он стал использовать в коллективной охоте на крупных животных специальные орудия - копья, каменные топоры, стрелы и луки а также строить ловушки для животных, например, ямы и загонять стада в западню. Таким образом, он распространил свое хищническое влияние на бизонов, овцебыков, лошадей, северных оленей, шерстистых мамонтов и других мегатериев.
Разумеется, при всем этом человек всюду и неотступно вступал в жесткие конкурентные отношения со многими видами хищных животных.
Благодаря успешной охоте на крупных зверей человек стал потреблять свежее мясо и, видимо, довольно много. Свидетельством этому является значительные скопления костей животных по всему ареалу древнего человека. Существует даже гипотеза (правда, не бесспорная), что во время потепления после ледникового периода именно охота доисторических людей привела практически к полному уничтожению и вымиранию мамонтов, как и многих других представителей тогдашней мегафауны.
Нынешнее человечество уже не живёт охотой и собирательством как некогда, но с одним важным исключением. Рыба - единственное дикое животное, на которое люди охотятся, причем в неимоверно больших масштабах. Настолько больших, что уже нынешнее поколение людей может стать, по данным компетентных экологов, последним поколением, которое занималось этим промыслом.
2. ГИПЕР-СИМБИОЗ ЧЕЛОВЕКА С МИРОМ РАСТЕНИЙ
Собирая для еды семена диких растений, древний человек не мог не заметить, что упавшие на влажную почву семена прорастают и дают в итоге новые растения с теми же семенами. Такие наблюдения, естественно, привели его к счастливой мысли: чем ходить далеко и собирать где-то нужные для еды семена, не лучше ли самому выращивать возле жилища (или поблизости к нему) производящие их растения на специально отведенном и подготовленном для этого земельном участке, получая гарантированный урожай ценной пищевой продукции? Разумеется, для этого потребуется приложить определенные усилия, связанные с обработкой почвы, освобождением ее от дикой растительности и последующим уходом за избранным растением. Но и результат стоит того!
Как мы теперь хорошо знаем, эта революционная идея (культивировать растения посреди и на фоне дикой природы), возникшая, по данным археологии, более 10 тысяч лет до новой эры (возможно, даже раньше), получила в дальнейшем далеко идущее развитие и грандиозное, по своим масштабам, практическое воплощение. Что продолжается по нарастающей и в наше время, теперь уже с привлечением научных знаний и методов (особенно генетического характера).
В этой связи очень важно подчеркнуть, что с самого начала человек не только отбирал из дикой природы в культуру нужные ему виды растений, но и настойчиво проводил с ними длительную и кропотливую селекционную работу. Которая была направлена на сохранение и размножение наиболее продуктивных особей, на приспособление их биологических особенностей и качеств не к пользе самого растения (как это ни показалось бы странным), а к нуждам человека. При этом человек добивался с течением времени (и особенно с использованием методов скрещивания и гибридизации) нередко поистине удивительных результатов. Некоторые растения с течением времени так видоизменились, что трудно стало даже определить их предков. Приведу лишь некоторые примеры.
Культивируемый горох посредством искусственного отбора был доведен до массы семян, в десять раз превышающей массу дикого гороха.
У диких тыквенных семена почти не окружены плодом, однако интересы первых земледельцев работали на отбор и селекцию тех из них, в которых плодовой массы было больше, чем семян. Современный арбуз является одним из наиболее сильно модифицированных растений в истории человечества. Арбузы, найденные в дикой природе, состояли преимущественно из семян и весили не больше 80 граммов. Современные же их «потомки» состоят на 91,5% из сладкой воды и весят от 2 кг и больше. Аппетитный красный цвет плода объясняется перепроизводством в культурном арбузе соединения ликопина (молекулярная формула: C40H56). Этот биохимический признак специалисты и ныне намеренно культивируют в арбузах. В то же время анализ генома арбуза показывает, что одомашнивание уменьшило, однако, его естественную сопротивляемость к болезням.
Столь любимые нами бананы, в дикой природе разительно отличаются от тех, что ныне в культуре. Они крошечные, малосъедобные, жесткие, и к тому же в них множество семян. Но иногда в популяциях диких бананов встречаются и мутантные варианты без семян. Людям пришлось (как считают специалисты) работать с этой специфической мутацией в течение, как минимум, 6500 лет, чтобы получился сорт крупных, мясистых, вкусных и в то же время бессемянных бананов.
Успех с бананом, видимо, вдохновил современных ученых-агрономов, сумевших получить апельсины, виноград, груши, яблоки и даже упомянутые арбузы без косточек.
Культурный миндаль, который мы имеем сегодня, является одомашненным вариантом, полученным из нескольких видов дикого миндаля. Дикий миндаль - очень горький, в силу наличия в нем амигдалина, при распаде которого образуется крайне ядовитая синильная кислота. По-видимому, люди долго выбирали и скрещивали наиболее сладкие сорта горького миндаля, пока орехи не стали съедобными. Это очень серьезное свершение в селекции растений, учитывая, что употребление дюжины токсичных орехов летально для того, кто тестирует миндаль на пригодность в пищу.
Древние мексиканцы начали селективно разводить «королеву полей» - кукурузу - около 10 тысяч лет назад. Это растение внезапно и загадочно появляется в археологических отчетах. Секреты же кукурузы были разгаданы лишь недавно путем молекулярно-генетического анализа. Наиболее важным изменением в культуре стало подавление ветвления стеблей. В результате, растение стало производить меньше початков, но эти початки огромные, с длинными рядами зерен.
Возглавляет же список самых популярных одомашненных растений пшеница. К ее культивированию приступили еще в самом начале неолита. Неприятная для собирателей особенность дикой пшеницы состояла в том то, что ее зерна очень трудно собрать с земли, поскольку сразу после созревания они осыпаются. Но среди растений дикой пшеницы встречаются особи, семена которых, в силу некоторой мутации (оказавшейся крайне удачной для собирателей), не осыпаются. Древний человек этот факт заметил, стал отыскивать и отбирать колосья с неосыпающимися семенами и проводить селекцию по этому, полезному для себя (но в принципе губительному для дикой пшеницы!) признаку.
Археологи нашли древние колоски пшеницы, и данные их анализа свидетельствуют, что в период от 10 тысяч до 6.5 тысяч лет назад пшеницу постепенно одомашнивали.
Целенаправленная селекция приводила к повышению процента зерен с геном, дающим устойчивость к осыпанию. Двигаясь по этому пути, древние земледельцы бессознательно развернули вектор естественного отбора в противоположную от природы сторону: прежде побеждавший ген неожиданно оказался обреченным в человеческой культуре на вымирание, а прежде стерилизующий ген-мутант стал залогом приумножения потомства.
Больше 10 тысяч лет назад такая непроизвольная селекция пшеницы (и ячменя) по отбору неосыпающегося колоса стала, судя по всему, первым серьезным «улучшением» дикого растения, удавшимся человеку.
Приближая к себе те или иные виды благоприятных диких растений, человек стал преобразователем природы, сознательным творцом новых растений. Он и ныне создает (теперь уже на научной основе) все новые и новые сорта и формы культурных растений, непрерывно повышая их продуктивность, урожайность, а также и качество получаемой от них продукции.
Нет сомнения в том, что вначале возле жилища первобытного человека располагались лишь небольшие, локальные и разрозненные земельные участки, некие первичные поля (протополя) для культивирования растений. Ныне же пашня и многолетние насаждения в составе сельскохозяйственных земельных ресурсов планеты занимают около 1,5 млрд. га, а это 11% всей поверхности суши! Пригодных для освоения свободных земель уже практически не осталось.
Растениеводство стало фундаментальной основой человеческой деятельности в решении продовольственной проблемы. А продовольствие - это не только хлеб. Это еще и картофель, овощи, фрукты, растительное масло, сахар, чай, кофе и т.д. Это еще и все продукты животноводства, которое зиждется главным образом на растениеводстве.
Более половины мировой пашни (пахотные земельные ресурсы мира в основном сосредоточены в степных и лесостепных районах), занимают ныне посевы зерновых культур (в некоторых странах – практически все посевные площади). Именно эти культуры создают основу питания населения каждой страны, а также основу кормового рациона в животноводстве.
Мировое производство зерна достигло 2 млрд. т в год, причем 1,6 млрд. т (более ;) из общего объема занимают пшеница, рис и кукуруза.
В общем, иными словами говоря, человек создал по собственной прихоти грандиозный мир культурных растений, который встроил в биосферу, вытеснив на огромной территории дикую растительность и отдав культуре самую лучшую часть континентального почвенного плодородия.
Человек стал фактором расселения культурных растений в разные регионы планеты, часто очень далекие от их центров происхождения.
Ныне целые группы культурных растений утратили приуроченность к определенным зонам их первичного распространения, то есть они вышли далеко за пределы естественных ареалов их диких предков.
Под действием селекции культурные растения стали давать высокие урожаи в новом климате или на новых почвах, то есть в условиях, ранее для них необычных.
Крайне важно отметить, что культурный мир с самого начала своей истории утратил способность к самостоятельному существованию. Подобно тому, как ее утрачивает тот или иной компонент какого-либо тесного природного симбиоза (например, лишайникового). Наедине с дикой природой растительная культура не выдерживает конкуренции, быстро деградирует и погибает.
Существование и жизнеобеспечение культурного мира растений полностью зависят от человеческой деятельности, которая, как мы знаем, получила название "земледелие и растениеводство".
Мировая фитокультура абсолютно нуждается в человеке. Но и человек абсолютно нуждается в ней! Нет мировой фитокультуры без человека. Но и человека нет без мировой фитокультуры (нет ни теперь, ни в обозримом будущем!). Человечество и фитокультура - единая и взаимосвязанная суперсистема.
И что же мы теперь скажем в итоге?
Между двумя этими мирами - гетеротрофным человеческим и автотрофным растительным - исторически сложилось взаимовыгодное, тесное и обязательное сотрудничество и глобальное сосуществование, имя которому в контексте межвидовых экологических отношений , несомненно, симбиоз. Но не просто симбиоз, а ГИПЕР-СИМБИОЗ (учитывая масштабы этого явления, его значение для человека и биосферы, ну и, конечно же, беспрецедентное присутствие в нем разумного начала как системообразующего фактора).
3. ГИПЕР-СИМБИОЗ ЧЕЛОВЕКА С МИРОМ ЖИВОТНЫХ
Наряду с избранными растениями, человек приближал к себе - окультуривал, одомашнивал (можно даже сказать, «очеловечивал») - также избранных представителей окружавшего его животного мира, вступая с ними постепенно в тесные симбиотические отношения.
Как выяснили биологи, разные животные при этом изменялись довольно сходным образом: крупные уменьшались в размерах, мелкие - увеличивались, ноги становились короче, у взрослых особей сохранялись ювенильные, «детские» признаки (вроде висячих ушей), сглаживались различия между полами, исчезала защитная окраска, уступая место какой-то другой. В общем, одомашненные животные стали сильно отличаться от исходных диких животных.
И дело тут не только в том, что человек в каждом поколении отбирал тех особей, которые дают больше молока, мяса, шерсти, яиц и так далее. В первую очередь людям нужны такие животные в хозяйстве, с которыми, скажем так, проще договориться - то есть неагрессивные, спокойные, которые идут на коммуникацию с человеком и могут испытывать к хозяину эмоциональную привязанность. Речь тут идет не только о кошках и собаках: спокойную корову держать у себя проще, чем беспокойную, нервную, боящуюся человека.
Первым спутником человека в этом плане стал волк, «прибившийся» к нему в каменном веке (10 - 15 тыс. лет назад). Генетики установили, что впервые волки были одомашнены человеком в Южной Азии. В результате от прирученных волков и, возможно, от шакалов произошла домашняя собака.
Почти так же долго (не менее 10 тыс. лет) длится дружба человека с овцами и козами. Предком овец был горный баран - муфлон, обитавший в Южной Европе и Передней Азии. В результате скрещивания и тщательного отбора человек создал более 150 пород домашних овец, ныне лишь отдалённо напоминающих дикого прародителя.
Козы ведут свой род от бородатого или безоарового козла - обитателя тех же областей, что и муфлон. Число пород домашних коз невелико, но зато они очень разнообразны: ангорские с великолепной шерстью; швейцарские молочные; небольшие камерунские (превосходно лазающие по деревьям) и другие.
Наибольшую пользу человеку, несомненно, принесло одомашнивание тура - предка современных коров. Сравнительно недавно дикие туры водились в Европе, Северной Африке, Малой Азии и на Кавказе. Кстати, последняя на Земле самка тура была убита в Польше, в лесах Мазовии, в 1627 году.
7,5 тыс. лет назад человек одомашнил азиатского буйвола - сильного и опасного зверя. Теперь в жарких странах буйвол не только источник мяса и шкур, но и незаменимая тягловая сила.
11 000 лет назад на Ближнем Востоке был одомашнен дикий кабан. Задача непростая. Но вкусное мясо и прочные шкуры того стоили. Отлов и содержание в неволе злобных кабанов имели успех - откормленные и неприхотливые ко всему, звери стали в череде поколений стремительно набирать вес и давать многочисленное потомство, стали менее агрессивными и сбросили шерсть (ведь отныне им не надо было скитаться по заснеженным лесным зарослям в поисках пищи). Итог: домашние свиньи сегодня - один из самых многочисленных видов млекопитающих на Земле, насчитывающих 1 млрд. особей.
Сравнительно недавно (5 - 6 тыс. лет назад) была одомашнена лошадь . Предком её был истреблённый теперь тарпан, привольно чувствовавший себя в степях Евразии. Впрочем, некоторые учёные предполагают, что конская родословная начинается с дикой лошади, получившей название "лошадь Пржевальского".
За 2000 лет до н. э. были одомашнены верблюды.
При переходе человека к оседлому образу жизни (примерно 10 тыс. лет назад) и с началом развития земледелия, когда появились первые поселения и амбары, в которых хранились запасы зерна, появились и первые домашние кошки. Одомашнивание кошки произошло на Ближнем Востоке путём приручения дикой ближневосточной (иначе, ливийской, или нубийской) кошки. Так что все 600 млн. ныне живущих на Земле домашних кошек являются потомками диких ближневосточных (ливийских) кошек, приуроченных к району Плодородного полумесяца.
Довольно содержательна также история домашних птиц: около 5 тыс. лет назад были одомашнены куры, ведущие свой род от банкивских и красных кур Южной и Юго-Восточной Азии, и гуси - потомки дикого серого гуся. 3 - 4 тыс. лет назад в Европе и Китае одновременно одомашнили уток, а в западной Африке - цесарок.
Также были одомашнены и некоторые беспозвоночные животные, самыми важными из которых явились медоносная пчела и тутовый шелкопряд. Произошло это достаточно давно - около 5 тыс. лет назад. Ныне, в связи с расширением использования различных насекомых в пищевом рационе человека, возрастает интерес к их искусственному разведению.
Уже в новой истории были одомашнены ламы и олени, а также мелкие животные, такие как морские свинки и мыши.
Эксперименты в области одомашнивания продолжаются до сих пор. Селекционеры ведут работы с лосями и антилопами, оленями-маралами и овцебыками, соболями, норками и многими другими пушными зверями.
Важнейшим практическим результатом одомашнивания стало в итоге животноводство - вторая главная отрасль мирового сельского хозяйства, сравнимая по значению с растениеводством, а во многих странах и регионах превосходящая его. В структуре этой отрасли выделяются разведение крупного рогатого скота, свиней, овец, коз, буйволов, лошадей, верблюдов, оленей, яков, ослов, мулов, а также птицеводство, пчеловодство и шелководство.
Главный количественный показатель, по которому обычно судят о масштабах животноводства – поголовье скота. Так вот, общее мировое поголовье всех видов скота ныне достигает 4,5 млрд. голов, то есть в среднем на двух жителей Земли приходится по полторы головы скота. Из них крупный рогатый скот - 1,3, овцы и козы - 1,8, свиньи - 0, 95 млрд.
Мировое поголовье домашней птицы на порядок больше: оно составляет 14 - 15 млрд.
Животноводство тесно связано с растениеводством и зависит от него. В экономически развитых странах земледелие и растениеводство главным образом ориентированы на нужды животноводства, или, как говорят, работают на животноводство. Именно они поставляют для животноводства и фуражные зерновые культуры (кукурузу, ячмень, овес), и травы (люцерну, клевер), и корнеплоды (кормовую свеклу, картофель). Достаточно сказать, что в США примерно 1/2 всех сельскохозяйственных угодий, а в Западной Европе даже 4/5 напрямую связаны с животноводством.
В еще большей степени это относится к птицеводству и свиноводству, которые особенно тяготеют к пригородным зонам. В США птицеводство уже фактически полностью, а в Западной Европе почти полностью ведется промышленными методами; это относится и к откорму цыплят-бройлеров, и к производству яиц.
В то же время, конечно, надо иметь в виду, что до сих пор сохраняет свое значение (даже в США) еще и традиционное пастбищное животноводство, при наличии соответствующих природных условий («скотоводство на ранчо», овцеводство, оленеводство).
География (ареал) животноводства и растениеводства не совпадают. У животноводства они значительно шире. Если растениеводство ограничено физико-географическими и почвенно-климатическими условиями, то у животноводства нет таких четких ограничений. Животноводство представлено всюду - и за полярным кругом, и в жарких пустынях, и высоко в горах. Не будет преувеличением сказать, что, ареал зоокультуры полностью совпадает с эйкуменой человека.
Как уже было сказано, свиноводство и птицеводство сильно приблизилось к городским поселениям. Во многих городских квартирах проживают ныне собаки, но особенно кошки.
Я не вижу необходимости углубляться и дальше в собственно предмет животноводства. На эту тему имеется специальная и очень обширная литература.
Здесь же, в контексте обозначенной темы, нам важно понять, что в биосферу человеком встроен созданный им по собственной прихоти огромный (искусственный, очеловеченный) мир одомашненных животных.
Человек полностью взял на себя заботу о зоокультуре (кормление, содержание, уход, зоотехния, ветеринария). Человек дает зоокультуре пользу. Но и зоокультура, в свою очередь, дает человеку пользу. Вся мировая зоокультура не может существовать без человека. Но и человек (человечество) не может существовать без зоокультуры (ни сейчас, ни в обозримом будущем). Человечество и мировая зооультура - единая и взаимосвязанная суперсистема.
Между этими двумя партнерами в системе сложились тесные, обязательные, взаимовыгодные а, стало быть, симбиотические отношения (если перейти на язык экологии). Но это (как и в случае с фитокультурой) не заурядный симбиоз, а ГИПЕР-СИМБИОЗ (учитывая масштабы этого явления, его глобальное значение для человека и биосферы, ну и, конечно же, беспрецедентное присутствие в нем разумного начала как системообразующего фактора).
4. ПРИРОДНЫЕ ПРОТОТИПЫ ФИТОКУЛЬТУРЫ: ГРИБНЫЕ САДЫ МУРАВЬЕВ-ЛИСТОРЕЗОВ
Когда муравьи-листорезы (триба Attini из подсемейства Myrmicinae) впервые попались на глаза ученым, те решили, что насекомые нарезают и собирают кусочки зеленых листьев для того, чтобы перенести их в муравейник и там съесть.
При этом механизм заготовки листьев и их транспортировки в муравейник был настолько чарующим, что уже сам по себе привлек в свое время внимание большого числа различных исследователей.
Судите сами. Поднявшись в определенное время на дерево, особые муравьи-специалисты подрезают острыми своими челюстями черешки листьев и сбрасывают их на землю. Внизу добычу ждут муравьи-раздельщики. Они вырезают из листьев круглые и полукруглые пластинки, которые тут же подхватывают муравьи-носильщики и торопливо тащат свой груз в гнездо.
Непрерывный зеленый поток вливается в муравейник, а из других его отверстий столь же непрерывно извергаются бурые волны новых охотников за зеленой листвой. Поступая так, за одну ночь (а дело происходит именно ночью) листорезы могут начисто раздеть не одно дерево.
Но все это - только начало огромного и сложного процесса переработки и утилизации зеленых листьев в качестве сырья для настоящего фермерского хозяйства. Причем столь сложного, что муравей-листорез надолго стал настоящей сенсацией в науке.
Листья нужны муравьям вовсе не для непосредственного поедания: эти насекомые не могут усваивать жесткие растительные волокна. Тогда зачем же их так усердно заготавливать и натаскивать?
В муравейнике листья старательно пережевываются особой кастой муравьев, после чего смешанная со слюной и муравьиными экскрементами компостная масса складируется в специальных камерах муравейника (в которых поддерживается постоянный микроклимат) и засевается определенным грибом из группы базидиомицетов. Именно этот гриб и станет в дальнейшем основным кормом как для взрослых муравьев, так и для личинок.
Но фишка здесь в том, что плодовые тела грибов муравьи не едят. Вышедшие из куколок рабочие особи обязательно подрезают грибные нити, предотвращая образование на них плодовых тел. До появления рабочих муравьев сама матка подрезает грибницу (настолько это важно, стало быть, для будущей муравьиной семьи!).
Таким совершенно оригинальным способом листорезы выращивают свои особенные плоды, которые нигде, кроме муравейников, не созревают. На концах обкусанных грибных нитей образуются и разрастаются раневые опухолевидные наплывы, богатые питательным белком. Их назвали муравьиными кольраби. Этими удивительными плодами (которые представляют, по сути дела, самостоятельно выведенную муравьями грибо-пищевую культуру!) насекомые питаются сами и кормят личинок. Поедая грибные кольраби, семья быстро растет.
Муравей и гриб «нашли друг друга» достаточно давно: сегодня в мире насчитывается почти 200 видов муравьев, тем или иным образом культивирующих грибы. Некоторые их виды выращивают в муравейнике грибы на мертвых насекомых и фекалиях, но эти виды считаются наиболее примитивными. А вот листорезы приспособились к использованию в качестве сырья для фермы именно зеленого растительного материала как наиболее доступного, продуктивного и простого в переработке.
Понятно, что муравьи-листорезы территориально привязаны к определенным деревьям как источникам листьев. Однако свои жилища они обустраивают практически исключительно под землей. Только под слоем земли муравейник защищен от перепадов температур, к которым очень чувствительны разводимые грибы, и от чрезмерного воздействия влаги. Да и «от дурного глаза», наверное, тоже.
Сам муравейник в вертикальном разрезе похож на огромное яйцо. В центре его, дальше всего от любых опасностей и рисков, находится камера с маткой. Она окружена инкубаторами, в которых развиваются яйца и личинки. Все внешние камеры являются фермами, в которых муравьи выращивают грибы. Как отмечают некоторые исследователи, аналогия с яйцом здесь не только образная, но и функциональная: в центре его находится главный воспроизводящий орган, а на периферии – пищевые ресурсы.
Собственно процесс культивирования грибных садов у муравьев-листорезов очень тонкий, четкий до мелочей и высокотехнологичный (что недостижимо даже для разумного человека). Тут и абсолютное обеспечение стерильности, и очень эффективная система вентиляции.
В культуре используются специальные виды грибов, которых нигде кроме муравейников нет. Причем в разных популяциях и у разных видов муравьев есть свои преемственные ряды, разные формы одного и того же гриба. Одни, скажем так, используют штамм А, а другие - штамм В. То есть фактически (и без всяких преувеличений), муравьи в данном случае возделывают действительно растительную культуру.
Когда молодая самка-расселительница улетает из гнезда для создания нового муравейника, она берет с собой культуру гриба, которую рабочие муравьи заботливо кладут ей в специальный приемник-карман, расположенный на нижней части головы. Часто вместе с самкой улетает группа рабочих муравьев-грибников, которые потом помогут ей создавать грибной сад уже в новом гнезде. Эти муравьи срезают листья с деревьев, приносят их в гнездо, готовят из них первичный питательный субстрат для доставленной самкой грибной культуры.
Грибных отсеков-садов в муравейнике много, и в каждом идет своя работа. Муравьи срезают урожай в одном отсеке, несут споры в новый. Сады постоянно сменяются. Тем самым в муравейнике поддерживается непрерывный конвейер. В одном саду собирают урожай и отсюда споры перенесут в другое место. В другом саду в это время как раз идет сбор плодов для питания семьи и для выкармливания расплода. В третьем - грибная колония подрастает, в четвертом - идет засев и т.д. Все камеры со шлюзами, полностью изолированы друг от друга и от внешней среды, с очень хорошей системой кондиционирования, при строгом соблюдении режима стерильности. Туда просто так никто из посторонних не пройдет.
А когда все выработано, урожай собрали, весь ресурс листьев иссяк, муравьи уберут все отходы в специальные отсеки и законсервируют их.
Если муравьи хотя бы сутки не ухаживают за своим садом, он весь зарастает, словно плесенью, воздушным грибным мицелием. Кольраби сморщиваются и опадают. Поэтому муравьи-садоводы ни на минуту не покидают своего хозяйства.
Работы у них много. Кроме удобрения и подрезания, нужно выполоть сорняки (несъедобные грибы), отсортировать низкосортную малопродуктивную культуру от первосортной, истощенные грибные гифы - от обильно плодоносящих. Выбракованные кусочки грибницы муравьи уносят в самые дальние помещения и складывают там.
Время от времени, когда почва в грибных камерах истощается, муравьи разводят сады на новом мест - на «целине», по другую сторону гнезда. А покинутые камеры забивают землей и отбросами.
Внутри муравейника, главным образом за счет разлагающейся листвы, постоянно поддерживается тепличный режим: плюс 25 градусов и 56 процентов относительной влажности, так что грибные камеры листорезов впору сравнить с идеальным термогигростатом.
Очень сложное у муравье-листорезов хозяйство и образцово поставленное производство. Здесь тысячи рабочих: и жнецов, и раздельщиков, и носильщиков, и садоводов - все отлично знают свое дело, никто ничего не забывает, не ленится, не мешкает и не мешает другому. И каждый муравей, как равный, пользуется в итоге плодами общего труда.
В общем, настоящее возделывание грибной культуры «по всем правилам агрономической науки». Высококлассное, образцово-показательное растениеводство. И произошло оно много-много раньше появления в биосфере человека, не говоря уже о его занятии растениеводством.
5. ПРИРОДНЫЕ ПРОТОТИПЫ ЗООКУЛЬТУРЫ: МУРАВЬИ - ЖИВОТНОВОДЫ
Как мы видели выше, муравьи занимаются (причем, по всем правилам агротехники!) растениеводством. Что может быть удивительнее? Однако эти насекомые преуспели еще и в животноводстве.
Домашнего скота у них не меньше, чем у людей. И заботятся они о своих «коровах» не хуже: пасут, защищают их, чистят, кормят, перегоняют на новые пастбища, строят загоны, на зиму прячут свой скот в муравейники. А благодарные «коровы» преподносят своим покровителям... муравьиное «молоко». За сутки одна тля производит его в количестве, превышающем в несколько раз ее собственную массу.
Партнеры этого замечательного, сложившегося в процессе эволюции, симбиоза не только взаимосвязаны, но и взаимозависимы. Они дают друг другу возможности жить, содействуют благополучию друг друга и одновременно способствуют увеличению численности друг друга.
О том, что муравьи доят тлей, знали давно. Об этом знал уже великий шведский натуралист Карл Линней, метко назвавший таких тлей по-латыни Formicarum Vacca - муравьиные коровы.
К настоящему времени межвидовые отношения муравьев и тлей выяснены во многих (если не во всех основных) деталях.
Тли – очень маленькие, морфологически нежные и слабые существа, к тому же у них много естественных врагов, да и расселяются они не быстро. По всему этому они, видимо, не были против «одомашнивания» воинственными муравьями.
Тли привлекают муравьев сахаром, то есть его раствором, который выделяют они из кишечника, открывающегося на окончании брюшка. Это превращенный в сахарный сироп (под действием фермента диастазы) сок растений, который тли всегда сосут в таком избыточном количестве, что не успевают полностью переварить и усвоить. По сути дела, это тлевые экскременты, только очень сладкие (в них накапливается до 20% сахара). Медвяной росой (а еще падью) называют такие выделения тлей, от которой листья растений становятся липкими и глянцевыми.
К этой-то «росе», к этой-то пади и пристрастились с древнейших времен муравьи. Сначала (исторически) они ее, видимо, просто слизывали на листьях, потом приспособились подхватывать сладость прямо с брюшка тлей. Затем отношения муравьев и тлей стали более тесными: многие виды, когда поблизости есть муравьи, не выбрызгивают сладкие выделения, а терпеливо дожидаются муравьев-заготовителей и, так сказать, адресно передают им свою продукцию.
Некоторые тли, которые уже с давних пор живут в симбиозе с муравьями, вообще разучились брызгать «медом». Муравей подходит и щекочет тлю усиками - «доит». Тогда она выделяет капельку сладкой жидкости. Муравей-пастух ее тотчас подхватывает и несет в зобике, бежит вниз по веткам и стволу растения, пока не встретит своего собрата-носильщика. Останавливает его. Некоторое время они о чем-то совещаются, обмениваясь «рукопожатием» усиков. Затем муравей-пастух передает носильщику свой вкусный груз и тотчас спешит назад к тлям.
Чем чаще тлю муравьи щекочут, тем больше сладкого сока она выдает. Некоторые тли, когда их доят муравьи, почти каждую минуту выделяют по капельке. Тля в союзе с муравьем превратилась, по сути дела, в биологический насос, непрерывно перекачивающий растительный сок (попутно обогащая его сахаром) из растения прямо в рот муравьям.
Между тем, муравьи-скотоводы не только доят тлей, у них много и других забот и хлопот. Осенью надо загнать «скотину» в теплые «стойла» в муравейнике. Весной - выгнать ее на пастбище.
Когда распустятся молодые листочки и поднимется свежая трава, муравьи перенесут своих «дойных коровушек» на зеленые пастбища, но первое время еще будут уносить их на ночь в гнездо. И лишь с наступлением настоящего тепла, муравьи окончательно отпустят их на волю. Впрочем, «воля» эта весьма относительная.Тли и на пастбищах все время будут находиться под бдительным присмотром и охраной своих хозяев - и не напрасно. Не будь у беззащитных тлей надежных телохранителей, они, несмотря на всю свою огромную плодовитость, могли бы давно пасть жертвами многочисленных врагов - божьих коровок, клещей, златоглазок и прочих врагов-энтомофагов. Кроме того, ими всегда не прочь завладеть другие муравьи (из-за тлей между ними часто разыгрываются целые баталии).
Если на каком-нибудь пастбище тли настолько расплодились, что уже места не хватает, муравьи переносят их на свободные растения (или их части), создавая там своего рода новые животноводческие фермы. И никогда не оставляют без охраны! Муравьи-пастухи всегда бдительно несут сторожевую вахту.
Но в то же время «пастухи» еще и контролируют численность «стада». При слишком большом поголовье тлей часть из них муравьи поедают.
Оберегая колонию тлей от всяких напастей, муравьи, по существу, защищают и само растение-хозяина от нападения всевозможных вредителей, которые, к примеру, поедают его листья. Во-первых, для растений эти вредители хуже, чем тля. Во-вторых, у растений существует определенный запас прочности, который позволяют им содержать сообщество тлей и муравьев без ущерба для себя. Растение-хозяин не теряет прироста, но обретают большую биологическую устойчивость и, стало быть, тоже (как и тли с муравьями) оказывается в выигрыше.
Для пущей сохранности поголовья муравьи частенько строят для своих «коров» узкие и длинные земляные укрытия-коровники прямо на растениях. Такие укрытия одновременно служат убежищем от непогоды.
Муравьи обмазывают стебли с тлями землей, сооружают над ними землянки, под сводами которых тли в полной безопасности сосут соки растений. Входы и выходы из «коровников» муравьи также тщательно охраняют. Такие укрытия для тлей, сооруженные муравьями, можно увидеть на многих травах и деревьях: на молочае, цикории, подорожнике, на сосне и тополе.
Бывает, что муравьи поселяют тлей на корнях растений и тоже возводят над ними просторные земляные «коровники», которые соединяют подземными ходами с муравейником. Тогда хозяевам становится особенно легко добираться до своей «скотины», которая и питается, и плодится в одном месте.
Тли, поселяющиеся на корнях растений, находятся в еще большей зависимости от муравьев. Сами они едва ли сумели бы слабенькими лапками расчистить дорогу к корням. Муравьи приносят под землю крылатых «коров», обламывают им здесь крылья, оберегают многочисленный приплод от житейских невзгод, разносят его по подземельям, заселяя тлями другие корни.
Если, например, вскрыть склеенные из древесной трухи «коровники» муравьев лазиусов, возведенные над глубокими трещинами в коре тополя, то можно увидеть под ними тлей стомафисов. Перепуганные тли спешат вытащить из дерева свои длинные хоботки-насосы, но сразу-то это нелегко сделать. Муравьи-пастухи, вместо того чтобы самим в этой экстремальной ситуации спасаться бегством, бросаются к увязшим в дереве тлям и тянут их изо всех сил, помогая освободиться. Затем подхватывают «коров» и удирают вместе с ними. Некоторые тли бегут сами, а муравьи конвоируют их.
Тлей стомафисов нигде и никогда не видели без муравьев: они их всюду сопровождают. Даже кладки яиц стомафисов зимой хранятся в муравейниках и подвергаются тщательному и трепетному уходу. Муравьи облизывают их, ухаживают, как за своими собственными. А весной вышедших из яиц «телочек» бережно провожают на ветки деревьев.
Некоторые исследователи утверждают даже, что тли стомафисы сами, без помощи муравьев не могут производить сладкие капельки. Лишь массаж муравьиными усиками побуждает к этому и заставляет их выделять полупереваренные древесные соки.
Если выдернуть засушенное тлями растение, можно увидеть, как муравьи в смятении хватают «коров» (которые не брыкаются, не бодаются, а послушно замирают, поджимая лапки) и поспешно прячут каждую в землю по одним им известным дырам, щелям и ходам.
Вот так в течение всего лета трудятся муравьи со своими питомцами. Осенью же, с наступлением холодов, тлей помещают они в свои муравейники, чтобы те зимовали в комфорте и не замерзли.
В общем, высококлассное, образцово-показательное животноводство. И произошло оно (как и растениеводство) много-много раньше появления в биосфере человека.
Если перейти на язык межвидовых экологических отношений, то и растениеводство, и животноводство муравьев построены на основе их глубокого и взаимовыгодного симбиоза. В одном случае - с грибами, в другом случае – с тлями.
Но тогда и растениеводство, и животноводство человека (как биологического вида) построено на основе еще более глубокого симбиоза. В одном случае – с миром культивируемых растений. В другом случае – с миром культивируемых животных. Эти отношения были названы мною выше как гипер-симбиоз.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
При всем особом своем статусе в биосфере, человек был и остается биологическим видом, сформировавшимся в процессе общей эволюции и антропогенеза. И, следовательно, помимо всего прочего (биологического) он, несомненно, состоит в совершенно определенных отношениях с другими, окружающими его, а также специально привлеченными и приближенными (им же и к его же деятельности) биологическими видами. Но каким образом состоит и с кем именно? Иначе говоря, кто есть современный человек в контексте межвидовых экологических отношений и как его можно квалифицировать в принятых научных категориях и терминах? Кем был человек в начале антропогенеза, кем стал теперь и какой эволюционный путь он претерпел в этом отношении?
Если говорить в самых общих чертах, то из проведенного мною аналитического исследования, предпринятого с цель получить ответы на эти вопросы, вырисовывается следующая картина.
1. Человек изначально был всеяден. Рацион людей каменного века состоял преимущественно из растительной пищи: семена и орехи, фрукты и ягоды, съедобные коренья, а также грибы.
Из животной пищи - птичьи яйца, улитки, насекомые (прямокрылые, термиты, жесткокрылые), морские беспозвоночные (моллюски, ракообразные). Ну и, конечно же, рыба, объемы добычи которой шли по нарастающей вплоть до наших дней (разумеется, вместе с совершенством техники и орудий лова).
Все это вместе взятое (в том числе и компоненты растительного меню) можно отнести, в расширительном значении, к проявлению хищничества, предполагающего грубое поедание (полное или частичное) одних живых организмов другими.
2. В то же время, не имея поначалу возможности охотиться на крупных зверей, первобытный человек широко использовал в пищу доступные ему съедобные остатки от добычи хищников. И в этом качестве он выступал уже, причем совершенно определенно, в роли комменсала-падальщика.
3. Однако с течением времени человек отошел от комменсализма. Он стал эффективно использовать в коллективной охоте на крупных животных специальные орудия - копья, каменные топоры, стрелы и луки а также строить ловушки для животных, например, ямы и загонять стада животных в западню. Таким образом, он распространил свое хищническое влияние на бизонов, овцебыков, лошадей, северных оленей, шерстистых мамонтов и других мегатериев. Понятно, при всем этом человек всюду и неизбежно вступал в жесткие конкурентные отношения со многими видами хищных животных.
4. Собирая для еды семена диких растений, древний человек не мог не заметить, что упавшие на влажную почву семена всегда прорастают и дают в итоге новые растения с теми же семенами. Такие наблюдения, естественно, привели его к счастливой мысли: чем ходить далеко и собирать где-то пригодные для еды семена, лучше самому выращивать возле жилища (или поблизости к нему) производящие их растения на специально отведенном и подготовленном для этого земельном участке, получая гарантированный урожай ценной пищевой продукции. Конечно, для этого потребуется приложить определенные усилия, связанные с обработкой почвы, освобождением ее от дикой растительности и последующим уходом за нужным растением. Но и результат стоит того.
Эта революционная идея (преднамеренно культивировать определенные растения на фоне дикой природы), возникшая, по данным археологии, более 10 тысяч лет до новой эры (возможно, даже раньше), получила с течением времени далеко идущее развитие и грандиозное, по масштабам, практическое воплощение. Что продолжается, кстати, с нарастанием и в наше время, но теперь уже с привлечением научных знаний и методов (особенно генетического характера).
В результате такого рода деятельности, человек создал по собственной прихоти грандиозный и чудный мир культурных растений, который встроил в биосферу, вытеснив на огромной территории дикую растительность и отдав культуре самую лучшую часть континентального почвенного плодородия.
Этот фитокультурный мир с самого начала своей истории стал утрачивать способность к самостоятельному существованию. Подобно тому, как ее утрачивает тот или иной компонент какого-либо тесного природного симбиоза (например, лишайникового). Наедине с дикой природой растительная культура не выдерживает конкуренции, быстро деградирует и погибает.
Существование и жизнеобеспечение культурного мира растений оказались в полной зависимости от человеческой деятельности, известной как "земледелие и растениеводство".
Мировая фитокультура абсолютно нуждается в человеке. Но и человек абсолютно нуждается в ней! Нет мировой фитокультуры без человека. Но и человека нет без мировой фитокультуры (нет ни теперь, ни в обозримом будущем!). Человечество и фитокультура – ныне единая и взаимосвязанная суперсистема.
Между двумя этими мирами - гетеротрофным человеческим и автотрофным растительным - исторически сложилось взаимовыгодное, тесное и обязательное сотрудничество и глобальное сосуществование, имя которому в контексте межвидовых экологических отношений, несомненно, симбиоз. Но не ординарный симбиоз, а гипер-симбиоз (учитывая масштабы этого явления, его значение для человека и биосферы, ну и, конечно же, беспрецедентное присутствие в нем разумного начала как системообразующего фактора).
5. Наряду с избранными растениями, человек приближал к себе - окультуривал, одомашнивал («очеловечивал») - также избранных представителей окружавшего его животного мира, вступая с ними постепенно в столь же тесные симбиотические отношения.
В результате такого рода деятельности, человек создал по собственной прихоти грандиозный и чудный (искусственный, очеловеченный) мир одомашненных животных, который встроил в биосферу, вытеснив на огромной территории дикую фауну и отдав зоокультуре все необходимые ей жизненные ресурсы.
Как и в случае с фитокультурой, человек полностью взял на себя заботу о зоокультуре (кормление, содержание, уход, зоотехния, ветеринария и т.д.), потерявшей способность к самостоятельному существованию. Человек дает зоокультуре пользу. Но и зоокультура, в свою очередь, дает человеку пользу. Вся мировая зоокультура не может существовать без человека. Но и человек (человечество) не может существовать без зоокультуры (ни сейчас, ни в обозримом будущем). Человечество и мировая зооультура – ныне единая и взаимосвязанная суперсистема.
Между этими двумя партнерами в системе сложились тесные, обязательные, взаимовыгодные а, стало быть, симбиотические отношения (если перейти на язык экологии). Но это (как и в случае с фитокультурой) не ординарный симбиоз, а гипер-симбиоз (учитывая масштабы этого явления, его глобальное значение для человека и биосферы, ну и, конечно же, беспрецедентное присутствие в нем разумного начала как системообразующего фактора).
Несколько слов о животном, которое человек как-то особенно приблизил к себе. Настолько особенно, что это животное стало неким атрибутом человеческой цивилизации, неотъемлемым элементом всей человеческой культуры. Речь идет о домашней кошке. Есть мнение, что кошка получает одностороннюю выгоду от человека, то есть паразитирует на человеке, умело пользуясь специально выработанными в процессе эволюции приятными для человеческой души поведенческими стереотипами. Еще кошку называют живой, «мягкой» и очень симпатичной игрушкой.
Все эти (и подобные им) упрощения и представления ошибочны. Не следует забывать, что исторически кошка пришла к человеку, так сказать, на чисто рациональной основе как защитник его продовольственных запасов от вездесущих грызунов. Затем функции кошки по отношению к человеку, с одной стороны, расширились, а с другой стороны (особенно в условиях современного городского быта) - сузились и специализировались. Но в целом система человек – кошка в содержательном отношении не претерпела от этого принципиальных изменений. Она как была взаимовыгодной (симбиотической), для обоих партнеров, так ею и осталась. Кошка получает пользу от человека, а человек - от кошки. Человек по-прежнему нужен кошке, а кошка по-прежнему нужна человеку. А то, что кошка изящно умеет находить путь к человеческому сердцу, а также согревать (и даже лечить) его, так это же просто превосходно! И нисколько не противоречит основополагающим принципам симбиоза/мутуализма.
6. Как это ни парадоксально, но человек разумный не был первым биологическим видом, который осуществил в собственных нуждах массовое культивирование других организмов. Как растениеводство, так и животноводство имеют природные прототипы. Определенные виды тропических муравьев осуществляют настоящее (высококлассное, образцово-показательное) возделывание грибной культуры «по всем правилам агрономической науки» с целью создания для себя очень питательной кормовой базы.
Другие муравьи успешно разводят тлей. Домашнего «скота» у них не меньше, чем у людей. И заботятся они о своих «коровах» не хуже: пасут, защищают их, чистят, кормят, перегоняют на новые пастбища, строят загоны, на зиму прячут свой скот в муравейники. А благодарные «коровы» преподносят своим покровителям... муравьиное «молоко». В общем, тоже высококлассное, образцово-показательное животноводство. И произошло оно (как и растениеводство) много-много раньше появления в биосфере человека.
Строго говоря, природные прототипы культивирования одних организмов другими (в чем, безусловно, особенно преуспел человек) следует искать в биологической истории гораздо раньше муравьев и термитов. Так, известно, что несравненно более примитивные слизевики (миксомицеты), стоящие у самых истоков животного мира (их относят к одноклеточным, или простейшим, по зоологической номенклатуре) специально разводят бактерий в гастрономических целях!
Если же вернуться к муравьям и перейти на язык межвидовых экологических отношений, то и растениеводство, и животноводство их построены на основе глубокого и взаимовыгодного симбиоза. В одном случае - с грибами, в другом случае – с тлями.
Но тогда и растениеводство, и животноводство человека (как биологического вида) построены на основе симбиоза, только еще более глубокого и масштабного для биосферы. В одном случае – с миром культивируемых растений. В другом случае – с миром культивируемых животных. Эти отношения были определены и названы мною как «гипер-симбиоз».
7. Как видим, межвидовые экологические отношения человека имели, во-первых, свою длительную и весьма содержательную эволюцию. А, во-вторых, в них не было (и нет до сих пор) ничего беспрецедентного и принципиально нового для живой природы. Другое дело, что нет в биосфере другого вида, который имел бы столь широкий спектр и столь грандиозные масштабы этих отношений, как мы видим это у человека.
Среди этих отношений мною выявлены конкуренция, хищничество, комменсализм и симбиоз/мутуализм.
Но и паразитизм найдем (причем по самому высшему счету!), если обратимся к отношению современного человека с организмом биосферы в целом. Как и в случае любого типичного паразитизма, человек здесь в одностороннем порядке использует ресурсы организма-хозяина, не убивая его немедленно, но причиняя продолжительные ущерб и страдания. Чем это может кончиться для биосферы и как скоро, пока не совсем ясно. Но это уже другая, особая тема, далеко выходящая по своему содержанию за рамки настоящего исследования.