Сначала отказалась - конец учебного года, какая встреча. Хочется тишины, покоя, нервы измочалились в хлам. Правда, не так, как раньше, когда после уроков трясло, будто обмотали проводом и пустили ток высокого напряжения.
Помогает опыт, ведь спокойствие – гарантия успеха, как в снайперском деле. Хотя бывает: то в жар, то в холод бросает, может, и климакс, пора, но от понимания этого не легче. Яков готовил на ужин ее любимые винегрет и рыбу в кляре, но есть не хотелось, предлагал для аппетита сухонькое винцо, но от него болела голова. Она мечтала о летних каникулах не меньше школьников.
- Давно не виделись, одна работа, так нельзя, сколько той жизни осталось. Кафе для деловых – спокойнее не бывает, кормят неплохо. Да оторвись ты от дома, в конце концов, неужели муж не надоел? Выпьем по пивку, расслабимся, - вводила в транс Марго.
На Софьино: нет времени, такая загруженность, ведь это школа, свободное время будет на пенсии, - возражала: «Не забывай, у тебя всегда есть шанс спрыгнуть с воза образовательной системы. Чай не при феодализме и ты не крепостная». Жизнеутверждающая перспектива манила светлым будущим, Софья теряла бдительность и попадалась.
Раньше Яков всерьез принимал их долгую дружбу, но все чаще умильно улыбался, слушая ее жалобы. «Женщины такие забавные», - восхищался он, лицо светлело и разглаживалось, как будто сюсюкал с младенцем.
Когда-то злился: «Вас трудно понять, сами по доброй воле портите себе жизнь, зачем встречаться, если ссоритесь», и она в очередной раз давала себе слово: все, никаких подруг. От них никакой радости. А вскоре приходилось оправдываться: что делать, друзей не выбирают.
Ведь знала, что крылатые фразы раздражали мужа, «мешали ясности мысли», и он умолкал. Когда же возвращался к теме дружбы и в ответ слышал: «Да, я понимаю, скажи, кто твой друг, но мы прошли земную жизнь давно за половину бок о бок», - бросил это неблагодарное занятие.
Теперь только умилялся, когда она пыталась объяснить, почему продолжает встречаться с Маргаритой, настаивающей, чтобы ее называли Марго, после того, как она чуть ли ни в Англию послала свой плевок на генетическую экспертизу. По почте пришла распечатка на плохой бумаге с нечетким шрифтом и ошибками. Вместе расшифровали текст, и оказалось, что в ней корни королевы Марго, так и написано. Дурища предпенсионного возраста радовалась как подросток, и все повторяла: недаром родители назвали ее так, нет, недаром, все в мире взаимосвязано, и ни один волос не упадет с головы без воли божьей.
Она тоже когда-то учила школьников русскому языку и литературе и, получив второе высшее, недолго преподавала историю. При современных предпочтениях перспективная профессия, и не такая замороченная, как у филологов: вбивать в головы школьникам правила одного из самых сложных языков мира. Самое бесполезное занятие.
Софья не понимала: ладно, язык, но почему история перспективнее литературы? Как их можно сравнивать: литература на века, а история постоянно переписывается. Ненадежный фундамент, как у здания на топком болоте. Будешь за красных, белые расстреляют, будешь за белых, красные приговорят.
Яков пожимал плечами, сейчас главное - разбираться в экономике. Но как ни пытался ей втолковать законы экономики, ничего общего не имеющие с моралью, она не понимала. Есть добро, а есть зло, и нет других законов, как нет летающих тарелок, нечистой силы и прочих представителей параллельного мира. И параллельного мира тоже нет.
С утра Софья еще колебалась, еще думала, но когда Марго позвонила на перемене напомнить о встрече, уж раскошелится, накормит, кухня неплохая, но и цены соответствующие, - окончательно согласилась. Посидеть в кафе за счет прижимистой подружки заманчиво. Хотя просто так за красивые глаза она копейки не потратит. Все понимала и поехала.
До центра пришлось телепаться в переполненном троллейбусе, зато остановка напротив кафе, только дорогу перейти.
Некоторое время созерцала окна и бетонные проемы, густо заклеенные красочными объявлениями. Название заведения затерялось, но она упорно искала, пока не обнаружила черно-белую вывеску, запомнилось смутно: то ли «Визит», то ли «Визави», а то и вовсе «Дежавю».
В зале облицовка стен имитировала багрово-кирпичную кладку, как в пыточных застенках, она почувствовала себя неуютно.
Столики по периметру стен отделялись перегородками и со стороны зала были заставлены крупнолистными и пальмоподобными растениями в громоздких горшках с глазурью, зеленой и коричневой, и рисунок - неудобоваримая смесь виноградных гроздей в окружении клякс и путаных линий. Горшки формой напоминали урны для мусора. Дизайнерская мысль на редкость неуютного интерьера была неясна, разве что сделать так, чтобы клиенты долго не засиживались.
За ближайшей перегородкой женщина и мужчина уткнулись в ноутбуки, рядом в высоких стаканах - черный кофе и скукоженные коржики на тарелках.
Марго выпрыгнула из самого темного угла и над густой растительностью замахала руками, ведьма как есть ведьма в лесу.
Худая, сутулая и губастая, и ножки в модных сапожках. Софья боком протиснулась между кустами, с сапожками не ошиблась: действительно, модные, традиционный свитер под горло и короткая юбка в складку.
- Как тебе здесь? Правда, классно? – Марго окинула ее цепким взглядом.
Мужчина за перегородкой, молодой, стильный, с интересом посмотрел на Софью. И без того сиротское лицо подружки усохло, она о чем-то громко заговорила, но мужчина на нее не взглянул.
- Садись, что стоишь столбом, - грубо приказала она.
Софья села, и мужчина пропал.
- Пытать не будешь? Суп из рыбьих голов и черствый коржик есть отказываюсь.
Из-за перегородки донеслось хмыканье, и сочный баритон призвал официанта. Марго привстала, вытянув шею.
- Уходит, - прокомментировала она. – Увы, флирт отменяется, твой старый муж может спать спокойно.
Заказ ждали недолго, официант принес на подносе в общепитовских тарелках пиццу с сырной пересушенной коркой, и темное пиво в кружках. Софья любила такое пиво, хотя в большом количестве от него болела голова, как от красного вина.
Марго придвинула тарелку и принялась энергично нарезать крупными кусками пиццу. Но ела неохотно, с опаской, будто боялась отравы.
В легком подпитии, ожидая кофе, эклеры уже принесли, Софье интерьер уже не казался неуютным:
- Как в номерах, - засмеялась она, оглядываясь, – Сунешь официанту доллар и занимайся, чем хочешь.
- Опытная, - Марго иронически прищурилась.
Неправда, но приятно ощущать себя просто женщиной. Полноте ощущения мешал не разгаданный пока подтекст этой встречи, голубой с хрустальными переливами взгляд подруги щурился в ожидании. Ждать пришлось недолго.
- Ты не в курсе, Григ женился? – Марго уставилась на нее как следователь НКВД.
Глаза в глаза, сцепились, кто первый не выдержит. Софья часто-часто заморгала, но отвечать не спешила: пусть понервничает. Можно напустить тумана, смутиться, покраснеть, - сумеет, эмоции под контролем. Научилась легким взмахом руки, слегка подняв бровь, заставить, чтобы ее слушали на уроке. Как крайняя мера, отвернуться к окну, сложив на груди руки в позе Наполеона, добиться такой тишины, что сама пугалась, не сбежал ли весь класс, - резко оборачивалась и натыкалась на виноватые лица учеников.
А лучше возмутиться: в чем меня подозреваешь? По себе судишь? Или посоветовать лечить у психиатра синдром любовной зависимости.
- Ты не знаешь, как страшно одной просыпаться по ночам, ты не знаешь, что такое одиночество, я не хочу тебе испытать подобное, это такая мука, - продолжала Марго, лицо ее побледнело, вид несчастный, она ждала, и Софья не смогла ни врать, ни советы давать.
- Нет, с ним я не встречаюсь и мужу ни с кем не изменяю, - она почувствовала усталость, будто провела подряд шесть уроков грамматики.
И тут же пожалела, что не разыграла спектакль: лицо Марго округлилось, блеск и неприкрытое торжество в глазах.
- Нашла чем хвастать, - она расхохоталась до слез, щеки разрумянились, ах, как весело!
- Радуешься?
- Твоей глупости, - смеялась она, тряся плечами и вытирая слезы, наконец, успокоилась, взгляд строгий, обвиняющий: - Кстати, я вдова, если ты забыла, и была бы сейчас замужем за Григом, но ты мне помешала.
- Посчитай, сколько лет с той охоты прошло.
Она хотела домой.
- Ты мне помешала, - шипела Марго, если бы могла, испепелила бы взглядом.
- Столько лет прошло, - повторила Софья и сделала вид, что интересуется лопоухими листьями.
Дурь, конечно, но испугалась: почти замкнутое пространство узкий проход заставлен тяжелыми горшками. Листья перепутались, сплелись, просветов нет, - все, что угодно могло произойти. Сюжет для детектива: женщина средних лет замочила подружку из ревности к любовнику из далекого прошлого. Кажется, учительниц русского языка и литературы кровожадные писатели еще не убивали.
Марго, видимо, почувствовала, что Софья может уйти, и сменила тон на печальный:
- Никогда не думала, что одиночество так ужасно. После похорон мужа хотела заняться собой, но тоска замучила, - голубые очи потускнели как щебень в придорожной пыли. Но лишь на мгновение, появилась ехидная улыбка, глаза заблестели, она
людоедски облизала губы. - Я в курсе, Григ мне все рассказал.
- Что значит всё? – выдавила Софья. Мука нескончаемая, сколько можно, почему ее не берут замуж? Уйти, бежать и никогда больше не встречаться.
- Как ты рабочим читала Ленина, кажется, называется «Диктатура пролетариата», они потом устроили забастовку, тебя могли посадить. И меня тоже.
- Булыжник – орудие пролетариата. Тогда мы были молоды, зато теперь мы с тобой считались бы жертвами советского режима.
Софья повеселела: все да не все. Главного она не знала и есть надежда, что никогда не узнает.
- Для меня достаточно быть жертвой перестройки, если ты не забыла.
- Когда-нибудь оценят, - усмехнулась Софья.
- Нескоро. Нам с тобой не дожить. Я, вообще-то по делу тебя позвала. Пишу, знаешь ли, воспоминания. О начале перестройки, еще при Советах, пока не забылось. Ты ведь ходила на семинар к Григорию, напиши пару строк, что да как.
- Напишу, - согласилась Софья и подумала, если что, Яков поможет, вместе там были.
- Да, вот еще что, старушка Мара записывала на диктофон воспоминания, хотелось бы ознакомиться.
- Но там личного больше, тебе будет неинтересно.
Но Марго уже не слушала, позвала официанта, рассчиталась, и они холодно расстались.
Софья зашла в аптеку и купила компливит для стрессоустойчивости. Чуть больше месяца до экзаменов, а ее девятиклассники не могли отличить Тургенева от Достоевского, писали «шы – жы» и «чыжь» и требовали единого правила по грамматике: как слышится, так и пишется. Да и, вообще, зачем им правила, если есть программа редактор в компьютере.
Витамины не помогли, она полночи промучилась, вспоминая прошлое, Яков смотрел фильм и потом лег в своем кабинете на диване, чтобы ей не мешать. А она все решала, какой же это был год, пока не сообразила связать с рождением сына. Мише на будущий год исполнится тридцать лет.