(ГЛАВА ИЗ ПОВЕСТИ «МОЛИТВА НЕ РЖАНОМ ПОЛЕ»)
Я оказался в Монголии в апреле 1972 года. Сопровождал меня в поездке ответственный работник аймачного комитета партии, молодой симпатичный монгол, хорошо говоривший на русском языке.
Мы ехали десятки километров по, казалось бы, пустынной, чуть припорошенной снегом степи, но скучать не приходилось. Налево посмотришь, направо - и там, и сям, столбиками стоят тарбаганы. Всю зиму они проспали, а в апреле вылезли из нор.
Для тех, кто не знает, что они собой представляют, скажу: суслики размером со среднюю кошку. Оторвать взгляд от них невозможно: встанут у нор на задние лапки, передние сложат, как на богомолье на грудке, и словно сельские бабенки с любопытством высматривают: а кто это к ним пожаловал?
Мы ехали, а они по три-четыре особи с разных сторон рассматривали нас. В российской Даурии от них избавились, кажется, в 30-х годах, как от разносчиков чумы. А в Монголии не трогали, поэтому развелось их там, как кроликов в Австралии. Мне довелось наблюдать их спор за самочку: встанут друг перед другом, подождут малость чего-то, может, размышляют – начинать или не начинать драку. Наконец, один из них решится – и хвать передней лапкой по рожице конкурента! Тот вроде бы удивленно поглядит на обидчика, и тоже – хвать!.. И обмениваются ударами до тех пор, пока один не стушуется, не сбежит.
Сопровождающий о чем-то переговорил на своем языке с шофером, после предложил мне:
- Недалеко недавно самолет упал; есть желание, заедем посмотреть.
Я поинтересовался, что за самолет. Оказалось, самолет американской марки, летел из Китая и, судя по направлению, летел в Иркутск. Но не в этом главная новость. В самолете был Линь Бяо с семейством и близкими друзьями. Линь Бяо – министр обороны Китая, одно время ближайший соратник Мао, а затем вдруг объявленный опасным противником. В те времена об их конфликте много писали в газетах мира.
Мы подъехали к месту крушения. Военные подобрали и вывезли останки самолета, но кое-какие мелочи остались: полусгоревший кусок толстенного ковра, мужской ботинок со сгоревшим каблуком и шелковым шнурком, расколотая чайная чашка из тончайшего фарфора.
В стороне выделялся прямоугольный участок земли размером примерно метр на два, тщательно выровненный по поверхности. Сомнений не было: это братская могила. Весной землица зарастет травой, и уже ничего не укажет на место трагедии.
На руднике Бэрхе, где работали, в основном, русские, мне рассказали подробности. Самолетом якобы управлял сын Линь Бяо. Спешный побег министра не позволил заправить самолет топливом в потребном количестве, и пилоту пришлось приземляться в монгольской степи. Говорили, что пилот был опытным, и это видно хотя бы по тому, какую он выбрал площадку для посадки: чуть-чуть с подъемом, чтобы сократить движение машины по земле.
Роковую роль сыграл трава - острец. Высокую, жесткую, как металлическая проволока, траву намотало на шасси, и самолет разорвало по салону на две части. Людей разбросало в радиусе двухсот-трехсот метров. Ветром со всех сорвало одежду, на пилоте остался один лишь кожаный ремень.
Руководство Монголии, как водится, послало Китаю протест по поводу нарушения границы, предложило забрать трупы. Из Китая якобы пришел такой ответ: у нас нет земли для предателей.