I
***
Маркус долго и испуганно озирался. Всё происходящее вокруг было для него в новинку. Он ничего подобного ранее не видел. Да и видеть не мог.
Груанштадт, столица мира, ныне был погружен в траур. Но даже в печали этот город производил неизгладимое впечатление. Некогда помпезные здания, буквально кричавшие о величии воздвигнувшего их, укутались в черно-красные наряды. Почти над каждым уважающим себя домом реяли пресловутые красно-черные стяги. Да и дома эти стоили тех знамен, цветом напоминающих запекшуюся кровь - они были сложены из обожженого кирпича, с учетом всех технологий, известных в Империи. Технологий... Вспомнив это слово, он едва не упал с телеги - сколько боли принесло оно в Дикие Края... Лачуги бедняков, скопившиеся по городским окраинам, вызывали чувство щемящей ностальгии - так сильно они были похожи на его родную деревню. Правда, воздух в городе был совсем затхлым, будто бы тут никогда не проветривали. Телега же мерно скрипела на добротном тракте.
- Не скажете, почему здесь так плохо пахнет? - Маркус спросил своего охранника (хоть он был больше похож на конвоира).
- Гниет наш Великий отец изнутри. А великий человек - велик во всем, - мрачно пошутил тот, после чего прибавил, - Даже запах велик, ничем не вытравишь!
Под скрип колес телеги они и не заметили, как достигли дворца. У въездных ворот уже стоял улыбающийся во весь рот чиновник и дожидался, пока конвойный не приведет узника прямиком к нему.
В конце концов ожидающий все же не выдержал и двинулся к заключенному.
- Так-с, так-с, прекрасный экземпляр! Благодарим за доставку! Оплата - как договаривались, через Казну, наличными монетами.
Между тем, этот чрезвычайно улыбчивый мужчина уже взял Маркуса под руку и повел во дворец. У окружающих регулярно возникало ощущение, что эта улыбка настолько же фальшивая, как и камни в его украшениях, но лишний раз открывать рот в присутствии Главного Сановника Дворца было всё же, слишком опасно.
- Вы уже знаете, дорогой мой, зачем вас сюда привели? - спросил Главный Сановник.
- Нет, не знаю, - не в меру мрачно ответил Маркус и тут же получил свою порцию неодобрительной улыбки вкупе с покачиванием головой. А это, он был готов дать руку на отсечение, вывело бы из себя и куда более спокойных людей.
- Что ж, прошу простить моих слуг, обычно они куда более разговорчивы, тем более, что к нам пожаловал такой дорогой гость! Видите ли, вскрылась небольшая проблемка, которая не отнимет и минуты вашего времени. К моему превеликому сожалению, Великий Отец, Властитель Мира, Сокрушитель Сотни Армий... - тут он замялся, но вдруг продолжил, - Впрочем, для нас титулатура не суть важна. Речь идет о том, что он, - тут он с придыханием указал на верхний этаж дворца, - он тяжело болен и как никогда близок к смерти. Действовать надо быстро, - с нетерпением облизнул губы.
Главный Сановник, не отрываясь, смотрел на Маркуса, изучая его реакцию. По правде сказать, тот и не знал, как ему ответить - в его душе, еще несколько минут назад занятой созерцанием нового кусочка мира вокруг себя, вдруг начали нарождаться радость и страх. Радость была связана с тем, что Отец-Колесо не оставил их, внял их молитвам и погрузил этого зазнавшегося вора в мутные воды тяжелой болезни, из которой он выбраться не мог. Даже лучшие крюнийские лекари не помогли - да и не могли помочь против божественного возмездия. Страх же порождало то, что его, очевидно, пригласили вылечить этого человека.
***
Впрочем, спустя короткие несколько секунд они уже вновь продолжили путь, пересекли мост и вошли в вестибюль. Тут же Сановник закричал во всю мощь своего голоса:
- Шаман здесь!
В помещение тут же высыпали слуги и служки, во все глаза глядевшие на Маркуса. Видимо, надеялись увидеть чудо в перьях, каким типичного служителя Отца-Колеса рисовали в имперских учебниках. Что ж, тут он поставил себе первый плюсик, так как не доставил им этого удовольствия.
Первоначальный шок быстро прошел и шамана быстро отвели в трапезную, где покормили наскоро сооруженным обедом - он был доволен и этим. Конечно, следует сказать, что в сознании слуг императорского дома "наскоро сооруженный обед" обозначал несколько иное - столы были переполнены различными кушаниями, которых Маркус и не видел-то никогда. Но он остановил свой выбор на самой простой каше и не то, чтобы ему не хотелось отведать чего-нибудь еще - от зловонного городского воздуха ничего больше не лезло в глотку. Как только колокол отзвонил третий час после полудня, в трапезной, будто по волшебству, возник Сановник.
- Ну что же, пройдемте, нечего засиживаться, - забормотал он. - Нас уже ждут.
***
Один Отец-Колесо знал, сколько тянулась эта лестница. Маркус успел вспомнить все ругательства на родном языке - даже те, что никогда не знал, и даже изобрести несколько новых. Наконец-то они стояли у дверей личного покоя Императора. Стоя здесь, кто угодно был готов признать, что за ними живет истинный властитель мира.
Однако Сановник не был готов ждать, пока очередной лекарь налюбуется классическими миокийскими статуями, каждая из которых стоила дороже его жизни и всех услуг, которые он мог оказать за свою жить. Перед ними стояла куда более важная цель.
Наконец, они распахнули широкие дубовые двери, и вошли внутрь. В нос сразу ударил неприятный запах - куда как более неприятный, чем тот, про который шутил охранник. То был запах прогнившей насквозь плоти, как будто чан с нечистотами кто-то решил вскипятить и по недоразумению оставил на огне, пока те не выкипели начисто, оставив въедливый и удушливый запах на всем, до чего могли дотянуться.
Одного мимолетного взгляда было понятно, чтобы осознать, что издающий его человек был уже не жилец. Причем давно. Слишком давно, чтобы исцелиться, слишком давно даже, чтобы хоть как-то уменьшить его страдания. Даже если бы Маркус и хотел лечить, он бы мог только развести руками и предложить записать точный ход болезни, чтобы поискать счастья в борьбе с ней в другой раз.
- Что вы думаете, есть у него хоть какие-то шансы? - спросил Сановник, выглядевший съедаемым нетерпением.
- Больше шансов у верблюда пройти через угольное ушко, - бросил через плечо шаман, приближаясь к ложу больного.
- Видимо, вы знаете, как это лечить, раз находите время сыпать цитатами из книг древних философов вашего племени.
Маркус решил промолчать и получше рассмотреть тело. Сил, чтобы называть это человеком у него уже не хватало - закончились в этой же комнате, на первом вдохе после того, как был пересечен порог. А посмотреть было на что - черные язвы, странно опушившиеся какими-то волосками, распространились по всему телу, тут и там проглядывающие через плоть кости - как будто его обгладывал людоед-неудачник, и, оправдывая свое прозвище, не слишком-то преуспел. Язвы были даже на голове, и можно было поклясться Отцом-Колесом, что кое-где через дыры в черепе можно увидеть мозг. Болезнь уже однозначно и довольно давно взяла верх, вопрос был лишь в том, когда она доест это тело.
- Ну что, насмотрелись? - из задумчивости его вывел напряженный голос Сановника, на котором пребывание в этом душном аду, казалось, никак не сказывалось.
- Да, пожалуй. Мне надо посоветоваться с духами. После этого я дам вам ответ - смогу я сделать что-либо или нет.
С этими словами он резко развернулся и молнией вылетел из комнаты, спасаясь от приступа тошноты.
***
Медитация - весьма сложный процесс. Даже с учетом развеивания всех тех тайн, что окружали его. Необходимо было подготовить ритуал.
Для начала следовало воскурить. Древние на то и древние, что приписывали различным травам чудодейственный эффект. К тому же, кое-где они даже оказались правы. Так что Маркус справедливо полагал, что не стоит их упрекать в том, что они слишком полагались на травы и отвары, и уж тем более обвинять.
Набив грубую трубку табаххусом, шаман принялся её разжигать. Не то, чтобы это было так необходимо в церемонии, но в сложные моменты это всегда помогало ему сосредоточиться и успокоить мысли. Наконец, всё удалось, трава начала тлеть, издавая сильный, чуть пряный аромат. На мгновение даже промелькнула мысль, что можно было бы окурить всё здание, чтобы хоть как-то перебить эту вонь - воспоминание о ней оказалось куда более крепким и стойким, нежели можно было представить.
Он потянулся было к бубну, но тут же его отложил. Было абсолютно понятно, что духи никак ему не помогут. Тем больше уверенность росла, чем он вспоминал разлагающееся тело Императора. Даже его ученик, совсем еще малолетний Морисс, только приступивший к освоению таинств, понял бы это еще на входе в покой. Оставалось лишь дождаться утра, чтобы сообщить об этом сановникам и со спокойной душой отбыть восвояси.
***
Сановник ничуть не удивился такому повороту событий. Но всё же, он до последнего надеялся хоть на какое-то спасение, его слишком привлекали мистические обряды этих дикарей, которые с недавних пор заполонили южные районы Груанштадта. Даже несколько раз приходил на их праздники, и всегда они были проникнуты каким-то сентиментальным символизмом, пусть их верования в Отца-Колесо были чужды ему, воспитанному в лоне классического имперского атеизма. Были... До какого-то времени. Впрочем, официальный указ императора разрешал исповедовать любую религию, не связанную с людоедством.
И определенное решение на этот случай у него было. Не зря же он так долго штудировал книги древних шаманов и философов - и нашел решение, кажущееся верным. Жертвоприношение двенадцати человек. Не больше, не меньше. И тут, прямо ему в руки прибыл последний - надо же, какая удача... Кроме того, это удачно вязалось с его старыми планами. О, как же хорошо всё складывается!
Пока эти мысли проносились в голове у Сановника, шаман с спокойным лицом ожидал, когда же его наконец отпустят. Его лицо было таким же спокойным и когда его схватила стража - лишь через несколько секунд на лице отразилась почти детская обида и непонимание происходящего. Казалось, он так и хочет спросить - за что?
***
Наконец, всё было готово для таинства. Жертвы сидели и смиренно ожидали своей участи, правда, они пока не знали, что именно им уготовлено... Но условия груанштадской тюрьмы могли сломать кого угодно. И сломали. Исполненное суровости здание серого камня исполняло свою работу. В народе шутили, что из тюрьмы никто не сбежит, даже если вдруг все охранники из нее исчезнут - настолько сильно здание давало понять, что это место для отверженных. Стоило попасть сюда - и дороги назад уже нет.
Сановник, даром что опаздывал, не спеша водрузил себе на голову меховую шапку шамана, служителя Отца-Колеса. Все так же медленно он прошел через весь дворец, вышел во внутренний дворик, пересек мост и направился к Храму-у-Скалы, единственному богослужебному заведению, которое находилось в столице, пусть и на самом отшибе. В целях экономии места, времени и средств, в Храме было разрешено проводить службы всем конфессиям, что так же играло на руку.
У Храма было, как всегда много народу. Все с опаской поглядывали на длинный экипаж без окон, из которого спешно вылезло пятеро крепких мужчин и принялись вытаскивать на свет одного за другим изможденных заключенных. Под наблюдением Сановника их завели в Храм. Следом вошел и он сам, привычно, явно заходя уже не в первый раз.
Войдя, тот направился следом за стражниками и процессией заключенных в самую древнюю часть здания - там находилось старое, как мир, святилище Отца-Колеса. По крайней мере, в этой части, здание выглядело совсем прохудившимся. Толпа зевак двинулась следом, желая понаблюдать за событиями. А тайны из них, в общем-то, никто и не делал.
Стражники возвели заключенных на алтарь. Среди заключенных и зевак множились взгляды, символизирующие полнейшее непонимание ситуации. Сановника же это порядком злило, он вошел в раж:
- Дорогие мои братья и сестры, верующие и неверующие! Мы стоим на пороге очередного события! Как вы все знаете, Император тяжело болен, и вряд ли уже выздоровеет, о чем мне не преминул сообщить вот этот знахарь, - он указал на Маркуса пальцем, - но их всех объединяет одно и то же! Они даже не удосужились стукнуть палец о палец, сложить два и два, чтобы хотя бы попробовать понять, к чему их бездействие привело Империю!
Он всё больше и больше распалялся, чувствуя в молчании толпы одобрение его слов и действий. Он приблизился к алтарю.
- Вы, господа, совсем забыли о том, что Император - ваш Великий Отец и его следует почитать, как родного отца! И стоило ему заболеть, как вы все поспешили от него отказаться, и вот он - плачевный результат! Он болен, болен настолько, что даже ваши многочисленные переломы костей и ампутированная рука, мессир Гу, - тут он обратился к одному из стражников, - даже это меркнет! В его покоях стоит такой смрад, что даже крысы мрут! В этих чрезвычайных обстоятельствах, - сказал Сановник, вдруг успокоившись, и будто бы обмякнув, - я взял на себя ответственность и отдал приказ о казни этих изменников.
В толпе несколько секунд висело напряженное молчание, после чего кто-то издал одобрительный вопль. За следующие мгновения зал наполнился ревом толпы, приказывавшей стражам и Сановнику убить изменников на месте, а не то толпа растерзает их всех. Спустя некоторое, весьма короткое время, приказ был отдан, и стражники начали методично убивать заключенных. Каждое новое убийство порождало такой вопль восторга, что, казалось, что Храм сейчас рухнет и сводчатые стены погребут под собой всех собравшихся.
- Ты! Отец-Колесо никогда не простит тебя! - кричал Маркус, совершенно обезумевший от происходящего, - Его алтарь - не место для жертвоприношений!
Толпа вдруг совершенно затихла, будто бы признавая правоту его слов. Никто не смог бы вспомнить случаев жертвоприношения в этой вере. Сановник повернулся к нему и, медленно, будто бы не понимая слова шамана, которого он сам отдал на заклание, ответил:
- Великий Отец - это лишь инструмент. Человек, через которого Отец-Колесо несет свою волю в мир. Разве ты, потомственный шаман, можешь не знать этого? А раз уж он болен, как ты сам сказал, смертельно, стало быть, я - его правомочный представитель и могу от его имени вершить Его Волю. Так же ты можешь не знать, что твои предки в тяжелых ситуациях отправляли на заклание двенадцать человек, - тут он сделал жест пальцем в воздухе, будто пересчитывая убитых и тех, кого скоро убьют по головам, - знаешь ведь?
Вопрос так и повис в воздухе, потому преславный рыцарь, мессир Гу в эту секунду оборвал жизнь шамана. Тот недоумевающе обвел взглядом людей вокруг и упал замертво.
***
Представление, тем временем, заканчивалось. Зрители устали от смертей и начали расходиться. Вскоре покинули Храм-У-Скалы и Сановник со своими стражами. Стало совершенно пусто, будто здесь и не было никогда людей и только силуэт девушки, освещенный косыми лучами солнца, падающими в окно, да трупы выдавали то, что здесь вообще бывают люди.
Девушка все еще недоумевающе смотрела на помост. Она всё еще не могла уместить в своей голове, что во славу Отца-Колеса, того самого Отца-Колеса, который ей всегда помогал, принесли жертву. Жертву в двенадцать жизней.
- Он бы не стал требовать этой жертвы от нас! - вдруг крикнула она, но тут же крик затих под сводами и сменился рыданиями.
В её голове одна за другой проносились эти мысли, а следом за ними медленно тянулась мысль о том, что кто-то пытается её обмануть. Вдруг в Храме раздались шаги. Шаги были некрепкие и неуверенные, будто у ребенка, но все же хорошо различимые. Шаги приближались, а она даже не потрудилась обернуться, чтобы узнать, с какими намерениями они приближаются.
Вдруг раздался голос, низкий, неприятный, со скрипучими нотками:
- Миледи Алия, простите, что отрываю от созерцания этого, - он повел рукой, указывая на залитый кровью алтарь, - Но у меня для вас плохие новости. Ваш отец скончался.
II
***
В зале Большого Совета наступило гробовое молчание. Все присутствующие знали, что рано или поздно случится, то что должно, но все до последнего в этом помещении страшно боялись этой минуты. Минуты, когда кто-нибудь из них, вершителей судеб Империи, войдет и произнесет эти страшные слова.
К облегчению всех собравшихся, печальную новость принес с собой Главный Сановник. Медленно и торжественно он вошел в зал в сопровождении двух слуг и произнес:
- Император умер!
Под высокими сводами зала тут же пронесся шепоток, а старый магистр Ле Бланше схватился за сердце. Сановник, явно наслаждавшийся произведенным эффектом, продолжал говорить, приближаясь к широкому Столу Братства, за которым все собрались:
- Как вы все, несомненно, знаете, наш повелитель последние несколько месяцев страдал от тяжелой болезни. Сила его жизни была велика, однако болезни удалось сломить и его, - тут он развел руками, показывая, что такова была судьба, и ничего не попишешь. - В первую очередь, нам сейчас необходимо обсудить с вами церемонию похорон.
Слуги же остались по обе стороны от входа, невольно напомнив всем охранников. У многих по спинам прошел холодок, но вида никто не подал.
- Что тут еще обсуждать? - со странной злобой в глазах выпалил маршал де Рей. - Необходимо, жизненно необходимо обеспечить такие похороны, каких еще не видывал мир!
- Помолчите, де Рей. Всем вполне очевидно, что похороны его императорского величества должны быть лучше всех остальных церемоний, однако это вынудит нас потратить слишком много, - спокойно проговорил глава Имперского Банка и Имперской Казны, господин Самель. Всем своим видом он выражал готовность оплатить похороны Императора из чьего угодно кармана, кроме своего собственного.
- Да о чем вы вообще говорите? Какие деньги, какие растраты? Я уверен, Император желал бы простых, самых простых похорон! Он через всю свою жизнь пронес идеи равенства для всех в едином сильном государстве, - тут Ле Бланше, магистр образования, практически процитировал собственный учебник по имперской истории. Отличие состояло лишь в том, что сейчас у него покраснело широкое лицо и сжались кулаки, что по общему мнению, было достаточно опасным знаком - И если мы, его ближайшие подданные, начнем нарушать его заветы всего через несколько часов после его смерти, то грош нам всем цена!
- Тише, господа, тише. Я уверен, что спорить по этому поводу не стоит… - попытался всех успокоить глава посольского приказа, господин д`Итар, но на него, по общему обыкновению, никто не обратил внимания. Заметив это, он повысил голос. - ГОСПОДА! Я уверен, что пустыми спорами мы здесь ничего не выясним, и уж тем более, никак не поможем с организацией похорон. Кроме того, в наши обязанности входит…
- Ничего в наши обязанности не входит, пока мы не решим вопросы, которые совершенно необходимо решить прямо сейчас! - громыхнул де Рей, - Иначе этот чертов дворец придется сносить!
- И то правда, - заметил Главный Сановник, чье аристократическое лицо скривилось, помимо его воли, от воспоминаний той вони, которая стояла в Императорских покоях, - Если этот вопрос не будет решен прямо сейчас, то, боюсь, что ваши чаяния, господин Самель, окажутся совершенно напрасными — от оплаты строительства нового дворца вы отказаться никак не сможете, если хотите занимать свое место и далее.
Самель, человек, происходящий из потомственной семьи купцов, ухмыльнулся в усы, обдав всех собравшихся легкой саркастичной улыбкой. Те ответили ему неприязненными взглядами. Только лишь Главный Сановник смог понять, что именно говорит эта улыбка — попробуй, отними у меня моё место, ты же знаешь, что будет после.
- В таком случае, - наконец д`Итару удалось вставить хоть слово, - я предлагаю вызвать алхимиков для определения наиболее безопасных для масс способов проведения похорон и выведения запаха из комнат. Именно они справятся тут лучше всех.
- Хорошо, мой друг, - медленно проговорил Сановник, - Так и сделаем. Сейчас же за ними пошлю, - тут он щелкнул пальцами, один из слуг-охранников откланялся и вышел.
- В таком случае, - проговорил главный Банкир после некоторой паузы, - нам следует обсудить остальные вопросы, связанные с происходящими ныне событиями. Например, меня интересует вопрос, связанный с принцессой Алией — общеизвестно, что Её Светлость спускала громадные суммы в золотой и серебряной монете на благотворительность. Мне кажется, нам следует подыскать ей опекуна, кошелек которого может позволить обеспечить эти...маленькие шалости юности.
- Благотворительность — основа благожелательности народа, так нас учил Император, - веско заметил Ле Бланше. - Ваше предложение все же представляется мне довольно разумным, но...кто мог бы обеспечить подобные затраты из личных запасов? - он обвел взглядом собеседников.
Ответом ему было долгое молчание, повисшее над людьми, будто топор. Все мысли, казалось, отражались на лицах у собравшихся — все судорожно пытались подсчитать во сколько встанет содержание причуд принцессы. Каждый понимал, что если принцесса станет его женой, то он сможет более других претендовать на трон — притом, мнение самой принцессы их не интересовало вовсе по вполне очевидным причинам.
Внезапно в зал вошел мастер-алхимик, мессир де Лен, обладатель впечатляющих усов, которые сам Великий Отец называл «достоянием государства», когда тот решил их сбрить. Впрочем, сейчас усы выглядели довольно жалко — грустно повисшие, один кончик был опален и все еще упорно пытался тлеть.
- Прошу простить меня, господа! - воскликнул он, пытаясь потушить свои усы. - Это всё наши эксперименты с Неугасимым Огнем!
- Вам уже известно, зачем вас сюда вызвали, де Лен? - Главный Сановник довольно резко обернулся к алхимику, тот попытался отпрыгнуть и чуть не врезался спиной в дверь.
- Извините, рефлексы! Да, господин Сановник, ваш слуга уже поставил меня в известность о том, что от меня требуется. Извините за неуместность моего вопроса, но на какую сумму вы рассчитываете?
- За деньги не волнуйтесь, - гаркнул де Рей, - господин Самель заплатит за всё!
Самель смерил его таким взглядом, что в комнате всем стало очень холодно. Упорно тлеющий ус де Лена наконец-то затих. Даже солнечный свет померк.
- Я бы попросил вас..! - Самель привстал из кресла. - Имперская казна — не ваш личный счет, маршал, и не вам мне указывать, куда тратить деньги! На этих плечах лежат финансы всей империи, и по вашей вине, может начаться голод…
- Замолчите наконец, - холодно проронил Главный Сановник. - Вам, как никому другому должно быть известно, что люди серебро и золото не едят.
Самель бессильно рухнул в кресло, решив, видимо, что его молчание само по себе будет достаточно действенным методом протеста.
- Итак, господин де Лен, расходы, какими бы они ни были, возьмет на себя казна. Что вы можете нам предложить? - это уже д`Итар.
- Очевидно, что вас не устраивает обычный саркофаг, иначе бы вы вызвали не меня, а обычного гробовщика. Итак, - продолжил де Лен, - Если данные из Крюни, касательно болезни Его Величества, верны, то наиболее простым и логичным решением представляется серебряный гроб. Общеизвестно, что оно обладает обеззараживающим действием.
Господин Самель бледнел прямо на глазах. За казну становилось страшно.
- Хорошо, очень хорошо… - промолвил Ле Бланше, не обращая внимания на потуги банкира обратить на себя внимание. - А что вы скажете насчет запаха, возможно ли с ним вообще бороться?
- Пока ничего определенного сказать не могу, кроме того, что нам совершенно необходимо заняться исследованием помещения. Если хотите, могу выделить вам лучших людей, но вы сами прекрасно понимаете, что их услуги стоят довольно дорого…
- Но все же не так дорого, как перестройка всего дворца, - проговорил Главный Сановник, опустив голову так низко, что казалось, что он говорит со своими ногами, а не с людьми рядом.
- Это уж точно! - заверил всех присутствующих алхимик и поспешил откланяться. - Дела, дела, не могу больше задерживаться — извините. Если буду нужен, вы знаете, где меня найти.
Первым высказался Самель, решив нарушить свой бойкот:
- Просто смешно! Гроб из серебра будет стоить неимоверно дорого! Слишком дорого, мы не можем себе этого позволить! - сразу взял с места в карьер.
- Уважаемый, успокойтесь. Помимо гроба из чистого серебра нам понадобится еще несколько тонн миокийского мрамора, работники и желательно — отличный архитектор… Но, об этом позже. - оборвал себя Главный Сановник.
- Вы сами-то понимаете, чего вы хотите? После таких похорон Имперской казне потребуется благотворительность от принцессы Алии!
- Да, я понимаю. А еще я хочу открытых похорон — с проносом гроба через весь город, толпой плачущих людей и прочими атрибутами древности, прямо как в учебниках присутствующего здесь господина Ле Бланше.
- В этом есть смысл, - пробормотал маршал, - Вполне есть.
Сановник наконец позволил себе улыбнуться. Он нашел себе союзника в рядах этих болтунов.
- Ваше предложение довольно экстравагантно, надо сказать. - сказал Ле Бланше. - Эта практика уже около больше трехсот лет не используется. Но я соглашусь с де Реем, я тоже вижу здесь смысл.
- Значит, решено, - подытожил глава посольского приказа — Договоренности, достигнутые здесь, должны быть воплощены в ближайшее время.
Вскоре все ушли, лишь Самель остался сидеть в кресле, беспокойно поигрывая желваками и беспомощно сжимая и разжимая кулаки.
III
***
Наконец императорские покои были очищены! Де Лен и пятеро его коллег наконец-то вышли из комнаты и стянули с лиц маски. Со всех сошло столько потов, что можно было выжимать даже белье.
- Ну что, ребята, наконец-то мы закончили с этой дрянной работой. Все в норме? - отдышавшись, спросил он у подчиненных.
Ответом ему было невнятное бормотание подчиненных — видимо, слишком устали. Впрочем, это было немудрено — несколько дней горбатиться на уважаемых господ в покоях, где без маски было совершенно невозможно вздохнуть, а ходить постоянно приходилось в тяжелой защитной одежде… Куда там де Рею с его доспехами! Он, старый хрыч, уже и не вспомнит, когда в последний раз садился на коня, не то, что воевал. Даром, что спроси его об этом, он опять притворится, будто не расслышал.
- Мессир, а все же, что сказали лекари из Крюни насчет болезни? Они же наверняка что-то узнали, раз выслали вам рекомендации по очистке помещения… - спросил Мифо, совсем еще недавно ставший мастером, но делавшим большие успехи в области праздничной алхимии.
- Не задавай глупых вопросов — меньше услышишь глупых ответов — несколько недовольно буркнул мастер-алхимик.
Правда состояла в том, что крюнийцы, как всегда в таких случаях, обошлись отпиской, где указали, что ничего не поняли и выдали общие советы по очистке помещений, которые и так наизусть мог пересказать любой алхимик в его цехе.
- Но ведь сановник как-то выживал здесь? Он заходил почти каждый день и не носил ни маски, ни костюма… И все же не выказывает ни малейших признаков заболевания… - всё тот же Мифо. Когда-нибудь ему явно отрежут язык за излишнюю любознательность.
Но этот же вопрос, на самом деле интересоовал, весьма интересовал и де Лена. Как Главный Сановник мог быть здоров, проведя столько времени рядом с умирающим?
- Вместо того, чтобы следить за сановником, ты бы лучше сдал наконец свой проект «Фойерверк», уже все сроки прошли! За что только я тебе деньги начисляю!?
Юный алхимик мгновенно потух, как отсыревший фитиль, ведь этот проект был единственным из тех, который он никак не мог довести до ума, несмотря на все ухищрения.
Вдруг на этаж вошел Самель. Воровато оглядываясь вокруг и наверняка прицениваясь, он оглядел интерьер, задумчиво поцокал языком, постоял так около минуты и наконец-то подошел к алхимикам.
- Ну что, господа, работа, я надеюсь, завершена? - нетерпеливо спросил тот.
- Вполне, господин Самель. Конечно, запах в полной мере устранить не удалось, но в целом комната, на наш взгляд, вполне безопасна для пребывания.
- Что же, вы как всегда меня радуете, мастер де Лен! Сколько мы вам должны?
Ага, радую, как же. Держи карман шире. Скупость Самеля уже давно вошла в народные байки. Он скорее переедет в Дикие Земли жить, нежели даст хотя бы одну монету наверх установленной суммы.
- Так, считайте, господин. Нас пятеро, каждый час работы — сто монет серебром, работали мы около восьми часов… плюс погрузка тела Императора в серебрянный саркофаг… это еще минимум тысяча монет сверху... - затараторил мастер-алхимик.
- Отлично, значит пять тысяч серебряных монет вашей братии. Сегодня ваш день!
Сказать, что де Лен сильно удивился — ничего не сказать. Совсем. Все ведь знали, что от Самеля летом не допросишься солнечного света, а зимой — снега. Знал. И всё тут. А тут такой щедрый подарок в тысячу монет разом — и без споров, уговоров и нервного срыва для всех. Просто праздник какой-то!
- Значит, вот бумага, - бормотал себе под нос казначей. - Предъявите её и вам выдадут всё до последней монеты. Если же нет — обращайтесь напрямую ко мне, я улажу вопрос с выплатами, - это он сказал вполне отчетливо, протягивая бумагу алхимику.
- Отлично! Спасибо, господин Самель! - де Лен и его подчиненные поспешили удалиться, немного удивившись своему счастью.
- Ну а что, - думали они. - Неужели Самель не может быть добрым и счастливым?
***
Господин д`Итар по обыкновению заседал в своем кабинете, выпивая уже шестую кружку подслащенной воды. Он точно знал, что когда-нибудь это пристрастие его погубит. Но пока что это было просто привычка без особых отрицательных эффектов.
В кабинет внезапно ворвались магистр образования и маршал. Этот визит вовсе не был запланирован или хотя бы оговорен, но вошедшие явно не сомневались принимать этот факт во внимание.
Первым заговорил, а вернее, заорал де Рей:
- ГОСПОДИН Д`ИТАР! ИЗВОЛЬТЕ ОБЪЯСНИТЬСЯ!
Глава Посольского приказа слегка вытянулся в кресле, и через несколько неимоверно длинных секунд напряженно спросил:
- Уважаемые, вы вообще о чем говорите?
Ле Бланше рядом с маршалом выглядел как деревянный табурет рядом с резным, повидавшим виды троном, но все же рискнул взять слово:
- Мой нетерпеливый и излишне громкий друг говорит о вашей возмутительной позиции касательно принцессы Алии — ведь вопрос так и повис в воздухе. Вы намеренно… - он замялся. - Нам показалось, - поправился он, - что вы намеренно увели наше внимание от этой темы и, таким образом, оставили её на откуп Главному Сановнику.
- Что это за бред? - д`Итар явно издевался над собеседниками, даром, что не начал потягиваться прямо в кресле.
- Если вы внимательно вспомните разговор, то не сможете отрицать, что эта тема была оборвана появлением мастера-алхимика и после этого…
- Я спрашиваю вас еще раз: что это за бред? Почему вы приходите ко мне, кричите в моем кабинете, если сами не удосужились поднять эту тему во время собрания? - спросил дипломат с елейной улыбочкой. Де Рей уже был в шаге от того, чтобы придушить этого говоруна.
- Полно вам, Бланше! Вы же видите, что он явно в сговоре с Сановником! - не удержался маршал от несколько ехидного замечания.
- Мы же условились с вами, не высказывать никаких обвинений, пока они не будут доказаны и обоснованы хотя бы чем-то. - магистр образования был таким же маленьким и сухощавым, но его взглядом можно было забивать гвозди. Прямо в кирпич.
Тут в дверь вежливо постучали. Все присутствующие резко сконфузились и с озадаченным видом посмотрели в сторону входа.
- Войдите, - только и сказал д`Итар.
Дверь распахнулась и в кабинет вошла секретарь дипломата, госпожа У-Ди. Поговаривали, что у нее была интрижка с начальником, которую тот по непонятным причинам вскоре прервал, однако работу всё же сохранил.
- Что вам? - одновременно спросили все трое.
- Ничего, просто вы так кричите… Вот и решила зайти, проверить, всё ли в порядке, - несколько смущенно ответила У-Ди.
- Все действительно хорошо. Господа, присаживайтесь — обратился д`Итар к своим собеседникам. Те, несколько секунд поразмышляв над предложением, все же сели. - Раз уж вы зашли, принесите нам еще три чашки подслащенной воды.
-Сию секунду, - секретарь развернулась на каблуках и молнией вылетела из комнаты.
Глава Посольского приказа, в отличие от своих гостей, только севших, встал и принялся расхаживать по кабинету, будто меряя его шагами. К слову сказать, кабинет был достаточно небольшим, так что измерения удались довольно быстро. Всего пятнадцать на двадцать шагов.
- Все же, господин д`Итар, мы требуем у вас ответа. Иначе, не обессудьте, мы будем вынуждены принять против вас все меры. - на этот раз спокойно сказал де Рей.
- Да, раз вы так хотите… я вам расскажу, по крайней мере то, что знаю сам. Не далее, как примерно двеннадцать часов назад принцесса Алия покинула Груанштадт и отправилась в неизвестном для меня направлении. Почему? Да потому что Главный Сановник сделал ей предложение руки, сердца и своих регалий.
В кабинете повисла абсолютная тишина — казалось, можно было услышать биение сердец людей, сидящих в кабинете. Еще немного, и тишина из этой комнаты могла бы выйти из нее и завоевать полмира, если не больше.
Каждый в это время думал о своем. Маршал напряженно представлял как его руки, закованные в латные перчатки, смыкаются на горле Главного Сановника. Ле Бланше размышлял о том, что он уже встречал в истории такие случаи, когда министр берет в жены принцессу и потом начинает претендовать на трон. Глава Посольского приказа же ожидал очередную порцию подслащенной воды, которую уже несла, судя по звуку шагов в коридоре, его секретарь.
Первым нарушил молчание маршал:
- Погодите… вы точно уверены? В том, что это предложение было действительно сделано.
В комнату вместо У-Ди вошел Самель с подносом в руках.
- Боюсь, что да, - веско сказал тот. - Я лично видел лист расходов на похороны. И, как можно было догадаться, там, помимо ритуальных принадлежностей и изысков вроде серебряного гроба, было указано довольно много вещей, к похоронам отношения не имеющим. Например, пышный букет любимых цветов принцессы, собрание книг по истории веры в Отца-Колесо и…
- Мм, вы же все еще глава Имперского Банка, - нерешительно напомнил о своем существовании в комнате магистр образования. - Вы же обладаете полным правом вычеркнуть из листа всё, что не относится к необходимым расходам…
- Собственно, это и было сделано. После чего имел крайне занимательный разговор с Главным Сановником, в результате которого я узнал о себе столько нового, о, вы совершенно не представляете, — Самель поставил поднос на стол и опустошенно рухнул в любезно подставленное кресло.
- Собственно, о чем я и говорил. И теперь, как вы понимаете, ситуация осложнилась. Во время разговора мы проявили излишнюю осторожность, а теперь вынуждены думать о том, что делать, раз уж принцесса позволила себе такую неосторожность и уехала из столицы, из-под нашей защиты. Впрочем, её можно понять. Не каждый день тебе предлагает свадьбу самый неприятный и изворотливый мужчина Империи. - подытожил д`Итар.
Внезапно, будто очнувшись от векового сна, де Рей встал из кресла и спросил:
- Может мне кто-нибудь объяснить, почему мы все еще его не убили?
***
Главный Сановник долго осматривал императорские покои. Несмотря на то, что Император был уже довольно давно мертв, никто все еще не рисковал называть их «бывшими императорскими покоями». Слишком долгие сорок лет ковалась Империя… Впрочем, эту цепочку ностальгических размышлений довольно быстро оборвали.
Подойдя к окну, он широко его распахнул, в комнату ворвался свежий воздух, напоминая о том, что снаружи существует целый мир. Но какая в нем разница, если он, весь подчиняется сейчас обитателям этого дворца и лично ему?
На лестнице слышались шаги, но это никого не волновало. Когда стоишь на пороге мечты — какая разница до того, что кто-то поднимается по лестнице?
- Господин, добрый вечер. - послышался звонкий женский голос.
Сановник обернулся, перед ним стояла У-Ди. Единственная, кому он мог доверять.
- Что-то случилось? - спросил он нарочито бесцветным голосом.
- Боюсь, что да. Господин д`Итар с остальными членами Совета планируют что-то против вас.
Это было серьезным заявлением. На самом деле, он не верил в то, что эти болтуны могут действовать вместе против него, но изобразил на лице живейшее любопытство.
- Они обсуждали ваше предложение принцессе и разговор принял нежелательный оборот… - продолжала У-Ди.
Сановник знал, что ей больно говорить о его предстоящей свадьбе с Алией. Ведь именно он и стал той самой причиной, почему интрижка д`Итара так скоро завершилась. Завершилась бесславно. Впрочем, толки все равно списали на то, что глава посольского приказа не обладает чувствами и потому абсолютно не способен ответить на какие бы то ни было чувства в его адрес.
- Вот как. - протянул Главный Сановник.
- Да-да, именно так, - кивнула в ответ его осведомительница.
Не только разговор этих… (он не мог подобрать подходящее слово), но и само дело начинало принимать нежелательный оборот. Едва услышав о его предложении руки и сердца, принцесса уехала из Груанштадта неизвестно куда. Теперь вот это…
Из не самых приятных размышлений его вырвало то, что он внезапно заметил, что он теперь в комнате абсолютно один. Это всегда вызывало у Сановника ощущение того, что он покинут всеми и никому не нужен. Ле Бланше наверняка бы нашел этому объяснение, однако сейчас этот старик достаточно ясно показал, что он склоняется к другому лагерю.
Главный Сановник вышел из комнаты и принялся спускаться по лестнице. Один Отец-Колесо знает, сколько здесь ступенек. Он успел вспомнить все известные ему ругательства, несколько неизвестных и даже придумать несколько от себя.
У подножия лестницы его ждал де Лен.
- Насмотрелись, наконец? - несколько сварливым тоном спросил тот. - Наверное, приятно ощущать себя властителем всей Империи, смотреть из того же окна, что и Он? - тут мастер-алхимик указал вверх, намекая на недавно усопшего.
По распространявшемуся волнами перегару было вполне понятно, что мастер мертвецки пьян.
- Небось опять спустил все деньги на алкоголь и дешевых проституток из «Трех дубков», - подумал Сановник.
- Что же вы молчите? Ааа… Впрочем, не важно. У меня к вам один вопрос, всего один. Почему вы всё еще живы? - развязно продолжал де Лен.
- Как это понимать? - недоуменно повел бровями второй человек в Империи.
- Извиняюсь, ик! Я говорю о том… - тут он попытался словить явно убегающую от него со всех ног мысль, - о том, что вы каждый день были в покоях у Императора, когда тот болел, и все еще не выказываете никаких симптомов. Это удивляет…
- Удивляет? Император был достаточно старым человеком, я же — молод и полон сил и здоровья. Потому эта хворь меня и не берет. Признаться, я тоже был удивлен, но потом привык и перестал обращать на это внимание.
К тому времени, как речь закончилась, де Лен уже спал, растянувшись прямо на полу. Брезгливо обойдя тело, Сановник вошел в крытую галерею.
- Всё равно наутро он ничего не вспомнит — досадливо морщился тот. - А если и вспомнит — Груанштадтская тюрьма всегда может помочь ему забыть.
IV
***
Старый Имперский тракт выглядел отвратительно. Сплошные ухабы и выбоины. Карету немилосердно трясло. Принцесса сидела внутри и пыталась сдерживать тошноту. И зачем только она послушалась Самеля и отправилась в это путешествие?
Впрочем, внутренний голос услужливо подсказывал, что она сама обратилась к министру и попросила укрытия. Он всегда вызывал у нее доверия больше, чем все остальные, да и люди говорили, что при всех недостатках у главы Имперского банка есть одно неоспоримое достоинство — он никогда не сдавал своих.
Но оставался еще один вопрос — своя ли она ему и насколько она может ему доверять? Вдруг сейчас его слуги везут её прямиком в лапы Сановника. Под мрачный аккомпанемент этих мыслей Алия чуть не выпрыгнула из кареты, но в последний момент её что-то удержало. Обычно люди называли это здравым смыслом и именно он ей подсказывал — Самелю нет нужды тебя предавать. По крайней мере — пока что.
***
Груанштадт казался нагим. В преддверии похорон со всех домов сняли стяги, флаги, а особо ретивые хозяйки сняли даже шторы с окон. Лишь кирпич, из которого было сложено большинство домов в городе упрямо багровел, будто злясь. Все увеселительные мероприятия были отменены, а кабаки и таверны — закрыты. В самом деле, должны же районные пьянчуги хоть раз в жизни перестать смотреть на свою жизнь через дно стакана и увидеть нечто монументальное?
В дворце же продолжалась подготовка к церемонии. Сановники то и дело сновали внутри, раздавая многочисленные приказы, слуги послушно их выполняли. Совсем, как в былые времена?
Но серебряный гроб был уже закрыт и надежно запечатан. Маршрут движения прощающихся утвержден. Каменотесы уже завершали работу над великолепным мавзолеем белого мрамора. Архитектор, проектировавший его, постарался на славу — это признал даже вечно недовольный всем Главный Сановник, а Ле Бланше сразу же принялся всё зарисовывать. Для потомков.
Утро в день похорон выдалось не по-осеннему холодным. Д`Итар, едва выйдя из дому ощутил дуновение ветра, больше напоминавшее ему дыхание самого Времени. Поплотнее запахнув плащ и оправившись от нежданно нахлынувших чувств, направился далее. На этот раз он предпочел пешую прогулку, тем более что жил относительно недалеко от дворца— в Золотом квартале. Он надеялся увидеть людей и расспросить их об эмоциях и чувствах, которые они испытывали в связи с этим днем, однако все встреченные были настолько погружены в свои мысли, что он решил, будто отрывать их от их горя будет святотатством.
Вот и дворец — все так же высится помпезной громадой над городом, не взирая на происходящее внизу. Это циклопическое сооружение всегда казалось ему живым, наблюдающим через глаза-окна за людьми. Не зря в детстве мать ему говорила, что у него чересчур живое воображение.
В сопровождении этих мыслей он пересек мост, отделяющий дворец от остального мира и вошел внутрь. Все основные действующие лица церемонии уже были внутри — вот Сановник с вечным недовольством на тонком аристократическом лице, в траурном черном плаще, вот ле Бланше, похожий на сушеную рыбу, с типичным старческим лицом, покрытым тонкой сеткой морщинок, в таком же черном плаще, вот Самель, коренастый и слегка полноватый мужчина, выглядевший старше своих лет, полностью погружен в свои мысли, разряжен как лучшие вистонские купцы… Будто и не на похороны собрался, а на карнавал. Де Рей же стоял чуть поодаль от них и вполголоса что-то говорил слуге. Он был облачен в обычный доспех, единственным отличием, хоть как-то символизировавшим его траур была черная мантия, отороченая мехом, на его плечах. Все уже были в полной церемониальной готовности.
Д`Итар легонько кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.
- Здравствуйте, здравствуйте. Только вас и ждали… - сказал, ни к кому особенно не обращаясь, Главный Сановник.
Глава Посольского приказа отошел к окну и привычно в него уставился. На площади перед дворцом начинали скапливаться люди — все в черном. Довольно быстро толпа разрослась настолько, что разлилась по соседним с площадью улочкам. В довольно тягостном молчании прошло примерно десять минут, после чего в зал вошел слуга.
- Собравшиеся просят у вас разрешение начать Прощальный плач.
Сановник попросту махнул слуге рукой — пусть, мол, начинают. Д`Итар отвернулся от окна. За окном начал звучать жалобный плач. Плакали все собравшиеся — женщины, мужчины, дети, старики, чиновники и проститутки. Особенно старались груанштадтские пьяницы, оставшиеся на сегодня без выпивки.
Звук всё нарастал и нарастал и вскоре превратился в вой. Народ, потерявший своего предводителя выл, как раненый волк, выл напропалую, будто это могло что-то изменить.
- Пора. - одними губами произнес Самель.
Сановник все так же молча кивнул и жестом отдал приказ четырем слугам нести гроб. Те, будто репетировали сотню раз, подняли серебряный саркофаг на плечи и вышли на улицу. Вот они пересекли мост, толпа расступилась, но вдруг вновь сошлась, каждый хотел лично проводить Императора в последний путь.
Наконец на улице показались и чиновники. Перед ними толпа вновь расступилась. Пятеро людей, в любой другой момент готовые вцепиться друг другу в глотки, сейчас были объединены общей бедой. Вслед за почтенными двинулись слуги, несущие гроб, вслед за ними двинулась и толпа.
Процессия шла медленно и торжественно. Толпа по-прежнему выла, но уже нестройно и на разные голоса, торжественный хор Плача распался и это было невыносимо. Странное дело, но именно этот вой давал всем надежду на жизнь. А теперь, казалось, в душе каждого появилась огромная дыра, из которой в мир лилась пустота, медленно, но верно заполняющая всё.
Пройден Золотой Квартал… Вот и Бронзовый. Люди бросали из окон цветы — казалось, будто само небо устроило по погибшему плач. Однако стоило дойти до кварталов бедноты, как цветы сменились руганью, а вскоре и оскорблениями усопшего.
- Ничего у них святого нет, - подумал про себя д`Итар. Сам он не верил в богов, однако ругань в такое время казалось ему непозволительной. Даже у обычно спокойного Ле Бланше лицо исказилось от гнева.
Между тем, хор плачущих окончательно затих, были слышны лишь отдельные всхлипы наиболее настойчивых или наиболее впечатлительных. Выйдя за городские стены, толпа рассыпалась, каждый будто пошел сам по себе.
Вот и мавзолей. Люди окончательно затихли, увидев эту громаду, по мнению дипломата, совсем незначительно уступавшую в размерах дворцу. Глава Посольского приказа попытался представить, каких усилий стоило Главному Сановнику выбить из Самеля денег на всё это великолепие, но довольно быстро осознал тщетность усилий и сдался.
Пока слуги вносили гроб внутрь усыпальницы и распологали его там, пятеро чиновников стояли на ступеньках и молчали, собирая по крупицам внимание толпы. На лице де Рея было видно наиболее явное неудовольствие, но оно было вполне объяснимо — он единственный, среди всех здесь собравшихся, воевал в одном ряду с Императором и эта церемония для него была большим, нежели банальная дань долгу.
Спустя долгие минуты, наконец, Сановник заговорил.
- Дорогие мои, - он сделал жест, будто хотел всех по-отечески обнять, и на вкус д`Итара, это было несколько фальшиво, Ле Бланше же достаточно явственно скривил губы. - Судьба собрала всех нас здесь в этот нелегкий час, преподнеся тяжелое испытание — смерть любимого и уважаемого всеми повелителя. Он был всем нам, как отец! - тут Самель едва смог сдержать смешок. - Под его неусыпным руководством наша Империя родилась, росла набирала силу и, наконец, подчинила весь мир. Под его неусыпным руководством наша Империя пила и ела, работала и отдыхала, покоряя всё новые вершины, - тут всем оказалось нечего возразить. - Но теперь время отняло его у нас. Больше мы не сможем обратиться к нему за советом, задать вопрос или даже просто поговорить. - тут говоривший спустился на пару ступенек вниз по лестнице. - Но мы не должны сдаваться, мы просто обязаны двигаться вперед, к новым и новым победам! В память о нем! Эта беда должна закалить нас!
Толпа ответила ему воплем согласия, будто не замечая плохо скрываемых эмоций на лицах остальных четырех почтенных чиновников.
- За Империю! - в такт рёву толпы закричал Главный Сановник, вскинув кулак в воздух, от стоявшего вокруг крика закладывало уши.
Д`Итар в этот момент думал, что лучшего актера он не видел в жизни.
- За Империю! - заревела толпа, вторя говорившему, так же как и он, вскидывая кулаки в воздух.
Самель понимал, что это именно тот момент, когда инициатива и власть окончательно ускользает из их рук и уходит к противнику.
- За Империю! - вновь закричал Сановник, вновь вскидывая вверх кулак, на сей раз ему вторили и чиновники.
Ле Бланше морально готовился написать книгу, где покажет эту речь «самым возмутительным примером игры на эмоциях толпы».
- За Империю! - отвечала ему толпа, вновь сливаясь воедино; ревел и щуплый мальчик-посыльный, и умудренный сединами ветеран, и почтенная матрона, и молоденькая проститутка из «Трех дубков».
Де Рей же просто кричал вместе со всеми, выражая свою любовь к Империи и Императору. Эти чувства волной захлестнули его, на время погасив даже неприязнь.
Сановник выдержал внушительную паузу, прежде чем продолжить.
- Но, к сожалению, Император тоже был человеком. В прошлом мы довольно часто видели коррумпированное и развращенное чиновничество, излишне жестоких военных, ученых, бесцельно теоретизирующих и тратящих жизнь в бесплодных спорах с коллегами, - рёв одобрения. - Но теперь мы стоим на пороге новой жизни. Мы реорганизуем Империю. Мы создадим Новую Империю, которая, смею вас заверить, простоит тысячи лет. Мы создадим Новую Империю, которая будет подчиняться мнению большинства, которая будет жить по написанным всеми нами законам! - толпа и чиновники совершенно затихли, наблюдая за Сановником и внимательно ловя каждое его слово.
- В нашей Новой Империи больше не будет Императора! - люди вздрогнули от услышанного. Чиновники застыли в недоумении. Главный Сановник, наслаждаясь произведенным эффектом, продолжал, поднимаясь по ступенькам наверх, к почтенным. - Поскольку нет более никого, кто мог бы справиться в одиночку с таким государством, как наше. - тут он повернулся лицом к толпе. - Им будет управлять Большой Совет, новый орган власти, из пяти глав министерств и абсолютно равноправных чиновников — меня, господ д`Итара, Ле Бланше, Де Рея и Самеля. Кроме того, я учреждаю новый культ, связанный с культом Отца-Колеса — в честь Великого Отца, нашего Императора. Ведь именно Император — наш путеводный свет, человек, через которого боги указывали нам путь! И память о нем будет жить! Храм-У-Скалы объявляется первым храмом, посвященным Ему! Вторым — этот Мавзолей! - толпа согласно заревела, вскидывая в воздух кулаки.
V
***
Как же красив Крюни осенью! Лес играл красками, подобно тому как художник играет с цветами. Здания университета выглядели единственным надежным местом в этом буйстве чувств и красок. Небо пронзительно голубое, а пробегающие туда-сюда сюда облака напоминают красивейшие имперские корабли.
Отец Алии любил корабли. Прямым доказательством этому служили огромные галлеоны класса «Крюнийская верность». Они были красивы в порту, грациозны на волнах и смертоносны в бою. Однако Империи было уже не с кем воевать — все известные земли были захвачены, а суда остались. Император приказал сделать из них плавучие музеи, музеи которые могли бы показать всем желающим и, тем более, не желающим, всю мощь имперского Флота. Алия вполне разделяла любовь отца. И, вновь оказавшись, в крюнийском порту, погрузилась в воспоминания.
В порту Крюни стоял один такой галлеон, «Испепеляющая ярость», или, как его ласково называли матросы, «Ися». Однажды она плавала на нем, когда отец взял её, еще совсем маленькую девочку, с собой на церемонию включения городов Вистонской Лиги в состав Империи. Война была длинной, кровопролитной и трудной даже для государства её отца. Несмотря на подавляющее преимущество в сухопутных силах и личных героях маршала де Рея (здесь был огромный перевес), Лига сдаваться вовсе не собиралась, полагаясь на свой большой и мощный флот, связи в торговых кругах по всему миру и почти неограниченный запас денег. Предчувствуя потерю всех городов, Великие Бургомистры использовали последний трюк: собрали все свои богатства, всех людей, достаточно богатых, чтобы купить билет на корабль мечты, утопили боевые корабли, кроме наиболее боеспособных, погрузились на гигантские корабли, которые вистонцы называли «плотами надежды» и уплыли в неизвестном для имперцев направлении.
Однако далеко уплыть им не удалось — уже через несколько дней «флот надежды» был обнаружен вахтенным на «Исе». Благодаря своевременным действиям имперские моряки смогли натравить на вистонцев флот пиратов, которые, «отважно сражаясь», смогли вынудить флот Лиги капитулировать. А «Ярость» вернулась в Крюни.
Новость о поражении Лиги была встречена с огромным воодушевлением — в Груанштадте праздновали целую неделю. Впрочем, этот праздник, День Триумфа Волн, отмечается и сейчас — но уже далеко не с тем размахом, что раньше.
Пока столица праздновала, Император работал, не покладая рук. Сначала он пытался переспорить собственную дочь, которая явно была слишком мала для такого дальнего путешествия, как плавание в Вистон, но в конечном итоге все же уступил напору девочки и её матери, которая считала, что принцессе совершенно необходимо увидеть мир, хотя бы для личностного развития.
После двух дней споров, оказавшимися совершенно бесполезными и сборов, оказавшихся достаточно полезными, Император со свитой, гвардией и дочерью отправился в Крюни, там погрузился на «Испепеляющую ярость», и отправился в столицу поверженной Лиги.
Прибытие было омрачено злобой людей, вышедших встречать имперские корабли. Они выглядели так, будто не видели перед собой ничего, кроме ненависти к захватчику и желания скорее перегрызть ему глотку. Однако Бургомистры отличались от своих людей большим благоразумием и не позволяли никакой агрессии к Императору и его людям.
Конечно, Лига просто так не смирилась с поражением. Переговоры шли тяжело, долго, натужно и раздражали правителя Империи не меньше, чем затянувшаяся война. Вистонцы то и дело меняли пункты договора, на которые они соглашались. Дело осложнялось тем, что городов было больше двух десятков и каждый из них норовил выставить свои собственные условия.
В конце концов один из младших сановников с забавной фамилией д`Итар предложил изящный выход из щекотливого положения: разъединить Совет Бургомистров и договариваться с каждым городом по отдельности. Лидеры Лиги попытались было сопротивляться, но увеличивающееся военное присутствие Империи в их городах и невозможность координировать свои дипломатические игры вынудили их пойти на некоторые уступки, которых имперцы считали необходимым добиться.
Почти всё это время Алия скучала либо на «Исе», либо гуляя по Дворцу Бургомистров в Вистоне. Почти всегда с ней рядом находились несколько гвардейцев, так что к ней никто не решался подойти, не то что с ней разговаривать. Единственной отдушиной были долгие разговоры с д`Итаром, который несмотря на колоссальный объем работы, Отец-Колесо знает как умудрялся находить время и на то, чтобы развлекать маленькую принцессу и помогать ей узнавать много нового о мире. В основном, благодаря его рассказам она и смогла удержать в памяти те события и его версию событий считала правдивой.
Наконец, наступило время церемонии подписания договора о мире и вхождении Лиги в состав Империи. Солдаты Империи вместе с жителями городов привели их и в порядок и украсили. Конечно, нет сравнения тому, как выглядел Вистон до войны и после — знаменитый лес почти целиком исчез, исчез и не менее известный сад, в котором можно было найти все известные в мире растения.
Но тем не менее, несмотря на все потери, именно совместный труд и объединил людей. Жители городов достаточно быстро поняли, что имперцы вовсе не собираются стирать их дома с лица земли, а просто предлагают им надежную защиту и новый дом — Империю. Ложь Бургомистров была повержена и бывшие подданные лиги с радостью восприняли церемонию.
А она была воистину впечатляющей. Вистон, оправившись от военной разрухи, стал достойным украшением короны Империи. В небе ярко сияло солнце, на главной площади города стоял огромный стол, за столом сидели все поверженные Бургомистры. Этот стол был впоследствии названн Столом Вечной Дружбы, и он до сих пор стоит, невзирая на все невзгоды, на Центральной Площади. Император и д`Итар, сопровождаемые отрядом гвардейцев, медленно и важно, как два павлина, вышагивали, потом сели за один стол с недавними врагами, после чего разделили с ними пищу, заключив, таким образом, нерушимую клятву.
После этого был подписан договор о вхождении Лиги в состав Империи. Поверженным было разрешено сохранить знамена кораблей из «флота надежды» в качестве городских флагов, а изображенные на них существа, соответственно, заняли свои места на гербах. Впрочем, вистонцы иногда шутят, что им было разрешено еще и безвкусно одеваться.
Погрузившись в воспоминания, Алия совершенно не заметила, что колокол на университете пробил девять раз, а значит снова надо было идти на лекции. Первой в расписании была лекция по военной истории адепта Кона, который, как выяснилось, военную историю знал не особо хорошо и всё больше сыпал разными не особо относящимися к делу цитатами из книг магистра Ле Бланше. Видимо именно умение плохо пересказывать чужие книги теперь почиталось за ум в Крюни. Но приходилось поспешить на занятие.
Он уже успел довести Алию до белого каления своими баснями о битве с «Флотом Надежды», в которой по его версии, Лига чуть ли не сразу сдалась, едва завидев корабли противника, а происходившие события окрестили битвой исключительно из политических целей. Самое интересное, что теперь этими небылицами кормили и коренных вистонцев, которые от родителей должны были слышать о том, как именно происходили те события.
Те, конечно, еще недовольно морщились, но в целом выбирать им было не из чего — факультет истории в Крюнийском университете был единственным таким факультетом во всей Империи.
Алия вбежала в аудиторию, где уже началась лекция, едва не сбив с ног адепта.
- Простите! - воскликнула она и как можно быстрее побежала к своему месту
Адепт Кон, как всегда, стоял с видом «здесь нет никого умнее меня», дожидаясь, пока девушка сядет на свое место и приготовится записывать за ним.
- Итак, Байо, вам еще один дополнительный вопрос от меня на экзамене. Сколько их уже у вас, кстати? Шесть? Семь?
Она уже смирилась с тем, что адепт Кон за каждый проступок обещает дополнительный вопрос на экзамен. Но никак не могла привыкнуть к своему новому имени и до сих пор вздрагивала, услышав его. Джин Байо — так звали её теперь все, но она сама не могла полностью отказаться от своей прошлой жизни и настоящего имени, чем не раз вызывала злость у Самеля. Но она не злилась на него — ведь он был её единственной связью с прошлым.
- Шесть, адепт Кон. - ответила Алия.
Тот зашуршал пером по бумаге, помечая число её проступков. Что характерно, с каждым новым занятием их становилось всё больше и больше.
- А теперь, раз уж все на месте, вернемся к лекции. Тема звучит как «Подписание Вистонского мира и вхождение Лиги в состав Империи».
Студенты послушно принялись записывая название темы. Кон выдержал довольно эффектную паузу и начал свой рассказ.
- После поражения «флота надежды» события разворачивались исключительно удачно для Империи. Наш флот быстро блокировал с моря все города Лиги, морская блокада дала отличные результаты — вот эта схема, - адепт показал на доску, - Эта схема иллюстрирует денежные потери Лиги после вышеуказанных событий, как вы можете видеть, доходы вистонцев впервые за всю войну стали меньше расходов. Именно это вынудило бургомистров пойти на попытку примирения с нами.
И ему было совершенно плевать, что правители городов во время войны вряд ли сопоставляли доходы с расходами. У них, черт возьми, идет война и гибнут люди! Алия-Джин не удержалась от фыркания, которое, по счастью, адепт, занятый своими мыслями, не услышал.
- Эта попытка была расценена благосклонно и Император вместе с делегацией и отрядом отборных гвардейцев отправился в Вистон для окончания войны. Путь предстоял неблизкий. Сначала надо было отправиться из Груанштадта в Крюни, там погрузиться на корабль и уже оттуда отправиться на переговоры. Именно благодаря своевременному вмешательству Императора этот конфликт удалось урегулировать мирно…
- А почему вы не сказали, что Император в одиночку отправился в Лигу и лично принудил всех Бургомистров сдаться? - не выдержала Алия.
- Простите, что? - немного осоловело посмотрел на нее адепт Кон.
- Я спрашиваю, почему вы не сказали, будто Император сам, в одиночку, отправился в Вистон и лично принудил всех сдаться? Так ведь звучит куда внушительнее, - продолжала настаивать девушка.
- Это седьмой, - просто ответил лектор.
- Мне совершенно непонятно, почему вы игнорируете вклад других участников экспедиции. Например, всем присутствующим известного господина д`Итара! Ведь именно его идея, поддержанная Императором и позволила привести переговоры к необходимому итогу! А вовсе не ваше возвеличивание!
Адепт молча смотрел на нее, будто позволяя ей выговориться. Но, как говорят, затишье обычно бывает перед бурей.
- Империя — это не только Император! Империя — это люди, живущие в одном большом доме, под одной крышей, а вы..! - Алия запнулась.
- Вон, - прошипел лектор.
- Что?
- Я же сказал — вон. Вон из аудитории. И больше не показывайтесь на моих лекциях, - адепт говорил так тихо, что его слова едва можно было разобрать.
Всем было достаточно очевидно, что это значило. Теперь Кон обязательно обеспечит ей ОЧЕНЬ БОЛЬШИЕ ПРОБЛЕМЫ во время экзамена. Но сейчас это было не важно. Важно было то, что она видела понимание того, о чем она говорила в глазах друзей-студентов. Джин-Алия быстро побросала вещи в сумку и быстрым шагом вышла из кабинета.
VI
***
Де Лен опять проснулся в «Трех Дубках». Его тормошила У-Ди.
-Просыпайтесь! Просыпайтесь! Есть разговор! Просыпайтесь же, ну!
Мастер-алхимик что-то невнятно промычал и постарался вновь уснуть, отвернувшись от девушки. Не получалось — его продолжали тормошить. Он уже было попытался поднять голову и сесть прямо, но голова казалась такой тяжелой, будто была отлита из чугуна. Наконец решение было найдено — де Лен наконец сел, подперев голову руками. Стол был мокрым и неприятно липким.
Свет бил в глаза так, будто под потолком висел не светильник на десять свечей — изрядно оплывших и еле-еле горящих, а настоящее миниатюрное солнце. Впрочем, именно за эту люстру алхимик и любил «Три дубка» - она создавала внутри трактира интимный полумрак, в котором и дешевое пиво за серебряную монету выглядело, как полноправный «Крюнийский лев», который продавали по две золотых за кружку, а любая дешевая проститутка сразу начинала напоминать светскую даму.
- Итак… - попытался начать говорить де Лен.
- Итак, у меня для вас чрезвычайно важная информация от господина д`Итара. Он узнал о том, что вы повздорили с Сановником и якобы обвинили в убийстве Императора. Это, разумеется, было списано на то, что вы были мертвецки пьяны, но больше такого проступка вам не простят.
- Подождите… Как вы узнали? - алхимик пытался собрать мысли в кучу и осознать то, что ему сказали.
- Нечего ждать. Неважно, как. Вы всё еще не занимаете отдельную камеру в Груанштадтской тюрьме лишь потому что за вас вступились трое членов Совета. Сановник был в ярости, но ничего поделать не смог и отступился от своих обвинений. Но больше вас никто защищать не будет — от вас и так слишком много проблем.
- Но… - в поток речи У-Ди было почти невозможно вставить слово. Полная противоположность размеренно и плавно говорящему д`Итару.
- Но самое интересное в том, что ваш пьяный бред оказался не так уж далек от истины. При осмотре того, что ваши подчиненные вынесли из императорских покоев обнаружилось несколько пузырьков с остатками яда, известным у нас под названием…
- «Дикая вода»? - де Лен уже вполне ожил и даже что-то вспомнил.
- Да, это была именно она. Откуда вы знаете?
- Не забывайте о том, что я алхимик, девушка. Я прекрасно знаю, как действуют яды. А кто его принес — остается только догадываться.
- И поэтому вы решили поиграть в законника и указать на Сановника? - прошептала девушка.
- А почему нет? Мой отец всегда в таких случаях говорил, что надо искать того, кому выгодно убийство. А кому оно больше всех было выгодно?
- Боюсь, что вы ошиблись в ваших подозрениях. Потому предупреждаю — больше никаких резких слов в адрес Главного Сановника или неприятностей миновать не удастся. Достаточно понятно?
Прежде чем он успел ответить, У-Ди поднялась на ноги и чуть ли не выбежала из трактира. Де Лен продолжал сидеть за столом и пытался обдумать свое положение, которое, по её словам, было почти катастрофическим. Он снова и снова перебирал в уме всё, что знал о смерти Императора и предшествовавших событиях.
Наконец совсем отчаявшись, мастер-алхимик решил плыть по течению, не мешая никому из сильных мира сего. Больше ничего не оставалось, если, конечно, не считать вражды с кем-нибудь из Совета и последующей скоропостижной кончины в канаве.
Окончательно придя в сознание он наконец встал и на негнущихся ногах попытался выйти из трактира, что ему с трудом, но удалось. Оказавшись на свежем воздухе алхимик начал разминать ноги, и потихоньку те снова вернулись в более-менее рабочее состояние.
Путь домой был недалекий, однако пролегал по почти неосвещенным ночным улицам Бронзового квартала Груанштадта — извечного прибежища трудового люда - к его дому в Серебряном квартале. Кроме того, изрядно мешал переполненный мочевой пузырь — терпеть уже не было сил.
Зайдя в ближайшую подворотню и начав процесс, де Лен тут же почувствовал облегчение, постепенно нараставшее. Внезапно он почувствовал, как ему в бок уперся нож.
- Добрый вечер, мастер-алхимик, - тихо, спокойно и вежливо поздоровался обладатель ножа.
- И вам того же, добрый человек, - добродушно ответил тот.
Страха де Лен уже совершенно не испытывал. Это вполне могло объясняться тем, что достаточно натерпелся страха от Сановника, и понимал, что скорее всего он и так не жилец. Кроме того, виной всему мог быть избыток алкоголя в крови, который еще не успел выветриться до конца.
- Выворачивайте карманы, и тогда, может быть, я вас отпущу живым, - все так же тихо и спокойно произнес человек, стоявший за спиной у алхимика. Но уже отнюдь не вежливо.
- Сожалею, господин, но у меня в карманах не осталось ни гроша, - де Лен попытался виновато развести руками, но так, чтобы грабитель не подумал, будто он пытается сопротивляться.
- Что же, это прискорбно. Похоже, мне придется вас убить.
В следующую секунду де Лен почувствовал, как нож вошел ему куда-то под ребра. Потом еще раз и еще… Он только успел подумать, что в книгах, которые так любил его отец, всё время врали — ты совершенно обессилен уже после первого удара ножа.
Убийца спрятал нож в сапог, а плащ, залитый кровью, бросил на труп. После чего полил тело «жидким пламенем», недавним изобретением Груанштадтской гильдии алхимиков, тело и плащ тут же загорелись. Человек всё стоял и смотрел на догорающие останки, а отблески пламени плясали в его глазах.
***
Утро выдалось мрачным. За последние десять лет Сановник не мог вспомнить такого дрянного утра. Бывшее еще вчера безупречно голубым небо теперь затянуто серыми тучами, солнечный свет даже не в силах пробиться к земле.
Теперь вот еще и де Лен пропал. Учитывая произошедший недавно скандал, понятно, на кого падут подозрения. Люди ведь сами по себе не сгорают. И всё из-за того, что какой-то любитель лёгкого ночного заработка позарился на кошель мастера-алхимика.
В такой ситуации необходимо было действовать быстро и решительно. Тем же утром Главный Сановник впервые созвал Совет на экстренное заседание. Даже де Рей выглядел уставшим, а про работающего ночи напролёт д`Итара и старика ле Бланше и говорить нечего. Самель же и вовсе не приехал, сославшись на неотложные дела в Крюни.
- Зачем вы нас собрали в такую рань? Еще же нет и девяти часов утра… - сдерживая огромный зевок, проговорил д`Итар.
- Мастер де Лен пропал! - заявил Сановник и принялся расхаживать по залу туда-сюда. - Мало того, в ближайшей к «Трем дубкам» подворотне были обнаружены обуглившиеся останки человека, предположительно подожженного «жидким пламенем», нашей недавней разработкой!
- Пропал? - пробормотал ле Бланше. - Постойте, как он мог пропасть?
- Вот так, - Главный Сановник развел руками. - Будто сквозь землю провалился, хозяин трактира заявил, что алхимик ушел более-менее трезвым примерно в одиннадцать часов вечера, а жившая с ним в последнее время женщина говорит, что домой он так и не пришел.
- И с чего вы решили, что останки принадлежат именно нашему мастеру-алхимику? - недоуменно спросил д`Итар.
- Я отправил людей на поиски де Лена несколько часов назад — и никаких результатов! Никаких, абсолютно! - сорвался на крик Сановник
- Прошло еще слишком мало времени, чтобы заявлять что-то определенное, - вставил ле Бланше. - Но происходящее меня и впрямь тревожит. Давайте я вам задам один единственный вопрос, чтобы сразу выяснить и потом к нему не возвращаться?
- Задавайте. Хотя и так понятно, о чем вы спросите — о том, не посылал ли я кого-нибудь убить его из-за того скандала и о том, не ломаю ли я тут перед вами комедию, чтобы отвлечь поиски убийцы от своей персоны. Так вот — мои ответы: нет и нет. Во-первых, - это сделал кто-то явно приближенный к цеху алхимиков, а скорее даже к самой его верхушке. Иначе как он мог так спокойно добыть «жидкий огонь» в достаточном объеме, чтобы сжечь тело? Во-вторых, это убийство, если останки действительно принадлежат де Лену, само по себе выглядит попыткой подставить меня, потому что я выгляжу наиболее логичным кандидатом в убийцы. И в третьих — нет, я не ломаю комедию.
Тут дверь внезапно открылась и в зал вбежали слуги, выглядевшие так, будто оббегали весь Груанштадт по кругу десять раз. И все равно мялись, как будто видели Сановника и остальных членов Совета впервые.
- М-м-можно обратиться? - слуга перегнулся пополам, попытаясь отдышаться.
Де Рей решил не терять времени зря, встал со стула, обернулся к слугам и рявкнул:
- Это дело государственной важности, а вы мнетесь будто барышня из Веселого Квартала! Хватит, возьмите себя в руки наконец!
Ле Бланше укоризненно глянул на маршала, дескать, вы тут не у себя в войсках, ведите себя нормально. Видно было, что парень перепуган до смерти - и непонятно еще, чего он боялся больше: новостей, скрытых в листке, который он сжимал в руках или маршала, испепелявшего его взглядом.
- Господа! У нас для вас две новости! - встав навытяжку, принялся рапортовать слуга
Все присутствовавшие члены Совета тут же повернулись к нему, выжидательно глядя, дескать, что же ты нам принес.
- Во-первых, рядом с останками была найдена листовка незарегистрированной организации «Огненные муравьи». На данный момент нам не удалось, к сожалению, ничего о ней не узнать. Но на обороте листовки было написано, что это действительно останки мастера де Лена, и что так произойдет с каждым, кто решится пойти против воли Отца-Колеса и старейшин организации. Во вторых, - тут он еще глотнул воздуха, - в тридцать четвертом квартале бедняков было обнаружено еще одно тело, убийство, предположительно, совершено таким же образом.
- Отдайте листовку нам, - попросил д`Итар и слуга тут же отдал ему лист бумаги, будто тот жег ему руки. Глава Посольского приказа принялся вертеть листок и так, и эдак, внимательно его рассматривая.
- Что-нибудь еще? - абсолютно ровным голосом произнес Сановник, морально готовясь к самому худшему.
- Пока что нет, если появится какая-нибудь информация — мы тут же вам сообщим, - после этой фразы слуги поспешно удалились.
Все четверо собравшихся смотрели друг на друга совершенно ошалелыми глазами. Никто, решительным образом никто, не понимал, что происходит. Впрочем, куда важнее было то, что никто не мог предугадать и того, что произойдет в ближайшие сутки.
***
Сановник сидел в своем кабинете и смотрел на себя в зеркало. Отражение долгое время отвечало ему таким же беспокойным взглядом. Он отвернулся от зеркала, начал просматривать бумаги, но из-за совсем слабого освещения вскоре заболели глаза и он был вынужден отказаться от этой затеи.
Всё из-за этой шумихи с «Огненными муравьями». Чертовы меры безопасности, кто бы знал, как они бесят! Свет — только неяркий, после девяти часов — вовсе никакого света. Никакого звука, никакого ничего! Для человека, привыкшего целыми днями работать с людьми, это было настоящей пыткой.
Поэтому Главный Сановник вернулся к рассматриванию самого себя в зеркале. Многие вполне справедливо считали его нарциссом, но он упорно отказывался в это верить, полагая, что красивому человеку не грех смотреть на себя в зеркало.
Просмотрев в зеркало еще полчаса и поняв, что он не сможет протереть дырку в стекле, отвел взгляд в сторону. Но отражение осталось тем же, что и было. Сановник снова посмотрел в зеркало. Зеркало ему улыбнулось его же губами.
- Привет, Клав-Клав, - насмешливо проговорило зеркало.
- Кто ты!? - воскликнул Главный Сановник, едва не упав со стула.
- Я — это ты. Только настоящий, - лаконично ответило ему зеркало.
Отражение изменилось. Теперь из глубин хрустального мира на него смотрел Император, улыбаясь ему. Сановник будто завороженный смотрел на то, как меняется картинка в зеркале. Но продолжалось это недолго и он ударил в стекло кулаком. То треснуло пополам. В левой половинке ему еще долю секунды чудилось улыбающееся лицо.
По костяшкам струйкой потекла кровь. В комнате он был совершенно один, сидя напротив разбитого зеркала.
VII
***
Д`Итар гулял по Золотому Кварталу и напряженно размышлял над происходящим. Запрет на появление представителей власти без усиленной охраны он, конечно, понимал, но одобрить никак не мог. Если чиновник боится выйти в город без охраны, то что же он за чиновник? Как надо управлять страной, чтобы потом бояться выходить к своим людям?
Подходя к зданию Имперских Архива и Библиотеки, он наконец вынырнул из задумчивости, натянул на лицо обязательную полуулыбку и толкнул дверь вперед. Та со скрипом поддалась.
- Опять экономят, - раздраженно подумал д`Итар, - Сколько уже можно?
Резкие и неприятные звуки всегда его раздражали и злили. Это началось еще в детстве, когда младший брат донимал его, царапая вилкой о тарелку. За свои проделки брат не раз получал нагоняй, как от родителей, так и от него самого, но привычка неприятно морщиться и думать о том что создавшие этот звук — идиоты, не прошла.
Наконец распрощавшись с неприятными мыслями и вернув улыбку на лицо, он вошел внутрь. К нему тут же вышел старик-хранитель архива:
- Здравствуйте, здравствуйте… Что за день сегодня? Уже который посетитель. Давно вас не было видно, а раньше ведь ходили, как на работу.
- Извините, я был очень занят, - д`Итар виновато улыбнулся.
- Ну, это ничего, вы ведь важными государственными делами занимаетесь, куда вам до нас, - хитро улыбнулся хранитель.
- Вы не могли бы подсказать, нет ли у вас книг про огненных муравьев?
- Интересно, вы уже не первый на сегодня человек, кто спрашивает эти книги. Эта девушка... Но если поспешите, то успеете еще их просмотреть. На второй этаж, по коридору налево, до буквы М. Дальше ищите сами.
- Девушка?
Но старик уже не слушал его, вернувшись к своим мыслям о пыльных полках архива. Д`Итар мгновенно взбежал по лестнице, свернул в левый коридор и обнаружил там У-Ди.
- Здравствуйте, Глава Посольского приказа, - поздоровалась та, не отрывая взгляда от книги.
- Здравствуй, что читаешь? Не про огненных ли муравьев? - с легкой ехидцей в голосе спросил дипломат.
Его секретарь вдруг захлопнула книгу, подняв в воздух облачко пыли, и раздраженно посмотрела на него.
- Да, именно так. Именно про них. За прошедшие дни они убили уже десять человек…
- И ты решила поиграть в детектива, я понимаю, - д`Итар стянул с рук перчатки, сунул их в карман и присел рядом, - Можно глянуть? - он протянул руку к книге.
- Нет смысла — эта книга о реликтовых древних муравьях, которые водились когда-то в лесу, возле… - она запнулась. - Видимо, старик меня неправильно понял.
- А как нас понять, когда мы и сами говорим загадками?
- Ты опять начинаешь? - недовольно протянула У-Ди.
- Что я начинаю? Не устраивай опять драму на ровном месте, пожалуйста. Не я тогда лез куда попало, - д`Итар шутливо сложил руки вместе, будто молится.
- Куда попало — это куда? В постель к Сановнику? - с издевательским прищуром и легким раздражением в голосе спросила девушка.
Главе Посольского приказа вдруг показалось, что у него кончился воздух в легких. Это чувство было таким знакомым, что он почти с ним сроднился.
Тут д`Итар поднялся на ноги и принялся искать дальше нужные ему книги. Так, притча «Золотой муравей», еще несколько трудов про насекомых… Всё не то. Походив вдоль стеллажа примерно полчаса, он обнаружил книгу, которая, как ему казалось, могла представлять интерес — сборник басен «Отец-Колесо и Огненный муравей». Могла. И представляла. Но не для него.
У-Ди всё это время молча сидела и смотрела в одну точку на полу.
***
На плацу стоял де Рей. Здесь он чувствовал себя в своей стихии, направо, налево, кругом, шагом марш. Здесь он всё знал и всё умел, не нуждался ни в чьей помощи. Его самолюбие изрядно задевал тот факт, что без помощи Сановника или ле Бланше он был не в состоянии здраво толковать политику Империи — по словам магистра образования его версии зачастую отличались невыносимой претенциозностью и общей надуманностью.
Но здесь, на плацу, политика не требуется. Он требовал от своих людей только одного — беспрекословного выполнения приказов — и добивался с ними таких успехов, о которых многие могли только мечтать.
Впрочем, как всегда в последнее время, довольно часто находились люди, стремившиеся использовать его напоминание происходящего в своих целях. Под мрачный аккомпанемент этих мыслей из казармы вышел ле Бланше и тут же направился к нему. Учитывая, сколько бы ему пришлось прождать, де Рей скомандовал:
- На месте стой, раз-два!
Солдаты послушно остановились, а маршал направился к магистру образования. Тот решил воспользоваться удачным стечением обстоятельств и остановился, ожидая, пока к нему подойдет де Рей. Подойдя, тот наконец спросил:
- Зачем вы пришли?
- Просто решил посмотреть на то, как ваши солдаты маршируют. Такое чувство, что они скоро понадобятся, - напряженно произнес ле Бланше.
- Вы опять хотите поговорить про этих… муравьев?
- Пожалуй, нет. Эта тема сама по себе крайне утомительна, а я, знаете ли, уже давно не молод. Меня больше интересует деятельность Самеля — он так до сих пор и не вернулся в Груанштадт. Вам что-нибудь известно о нем?
- Не более, чем вам. Боюсь, что мне он писем не пишет, о передвижениях не сообщает. Да и незачем ему это, - маршал слегка пожал плечами.
Ле Бланше лишь слегка улыбнулся в ответ.
- Искренне рад за вас.
***
Впервые за довольно долгое время на небе показалось солнце. Люди восприняли это как добрый знак и стали охотнее выходить на улицу. Казалось, затихли даже пресловутые «Огненные муравьи», уже неделю наводившие ужас на Груанштадт.
Рынок же продолжал жить своей жизнью, не обращая ни на что внимания. Наверное, даже если бы вдруг наступил конец света, здесь бы всё равно торговались, кричали и шумели.
Д`Итар был рад выйти наконец из затхлого и душного архива и подставить лицо солнечным лучам. Казалось, что долгожданное солнце способно согреть даже насквозь промерзлую человеческую душу.
Гуляя по рынку, дипломат прислушивался к людским разговорам. Вот какая-то женщина ругает последними словами Моро, продавца мяса и колбас, доказывая всем, что серебрянный, за которым он ходит, такой же длинный, как и его товар. Тот справедливо замечает, что его продукт — произведение искусства, и если она не хочет покупать у него, то может купить у Беланже, у него колбаса на порядок хуже, зато на сорок бронзовых монет дешевле. Женщина упирается, долго спорит, но всё же покупает говяжью колбасу и копченое мясо.
Вот какой-то воин покупает отличный меч из Кета, каким-то чудом попавший в Груанштадт. Этот клинок — настоящее произведение искусства; стальное обоюдоострое лезвие, на рукояти — балансир, позволяющий фехтовать этим мечом так же просто, как и просто рубить. Д`Итар в душе порадовался за солдата.
Вот какой-то купец в странно выглядящем для Груанштадта халате всё рекламирует свою изящную мазню, подходи, мол, покупай картины. Кричит уже скорее по привычке, нежели ожидая кого-то привлечь, но каким-то чудом умудряется наторговать на дневную норму. Его сосед, худощавый проповедник, продает книги об очередном местном божке. Все они такие — каждый поддерживает своего любимого бога, а потом дружно хаят идею свободы вероисповедания. Можно было бы составить список богов по популярности… Надо подкинуть эту идею Самелю, пусть озаботится.
В нескольких местах говорили про довольно интересные дела, но информация, курсирующая по рынку, в целом не выходила за пределы обычного и давно известного всем во дворце. Пока что.
В центре рынка была импровизированная площадь, маленький мир в себе — там была своя сцена, свои зрительские места и своя афиша. На помосте очередной вдрызг пьяный бард пытался изобразить будто умеет играть на своем инструменте и петь, попадая при этом в ноты. Песня была сатирической, грубой, довольно таки бестолковой и явно была направлена против Совета и его последних действий, связанных с угрозой банды «муравьев».
- Муравьи не ловятся
Не прошел понос
Плачут все чиновники
Не жалея слез!
Впрочем, вскоре этот кошмар закончился и бард уснул, выпустив бутылку с «Вистонским креплёным» из рук. Та покатилась по помосту с грохотом, бард же храпел, как убитый.
Именно этим д`Итару и нравился базар. Здесь всегда можно было растерять остатки высокомерия и проникнуться тем, что народ думает о тебе. Это позволяло сохранить холодный рассудок и лучше понимать нужды народа.
Подойдя к «афише», Глава Посольского приказа принялся разглядывать объявления. В основном они были уровня «Продам сад, дом, огород, туалет. Плодоносит всё.», но встречались и весьма интересные образцы. Вот, например объявление: «Бабушка Елена. Вылечу ночные ссаки.». Следом был коряво приписан адрес, где, якобы, можно было вылечиться.
- Эх, не то вы называете «ночными ссаками». Это лучше бы подошло для воинов де Рея — такие же горделивые, самодовольные и тут же отступающие, если происходит хоть что-нибудь опасное, - подумал про себя д`Итар.
Тем временем на скамейке сидели две бабушки и судачили о происходящем в городе: Дипломат стал невольным свидетелем разговора.
- Слышала, старая, говорят Императора-то потравили! - заявляла одна.
- Не слышала, а кто мог его потравить? Он жеж совсем старый был, кому он нужон? - отвечала другая, совершенно не стесняясь своего говора.
- Да кто ж его разберет! Старый, но хороший был человек, хороший. Ему еще жить и жить!
- А принцесса-то подалась неизвестно куда! Стоило отцу умереть, как она тут же пропала, проститутка! - попыталась вставить третья старушка, но её никто не слушал.
- Куда там, я слышала, что на него Главный Сановник порчу навел! Через зеркало! А потом оно куда-то делось!
- А сам-то всё сидит с кислой рожей, этот ваш Сановник. Вот он мне сразу не понравился, всё сидит, брови хмурит, а толку — нема.
- Уймись, старая, он во всём Совете один хоть что-то делает! Остальные что при Императоре места занимали, ничегошеньки не делая, так и сейчас! Гнать их надо поганой метлой, я считаю…
- Всех выгонишь, а кто останется страной править? Мы ведь люди простые, в университетах не учились…
- Да больно оно надо, в книжках копаться — наши отцы что, много книжек читали? И нам незачем. Плохое это. И правитель нам не нужон.
- Ты совсем с ума спрыгнула, старуха? А кто будет новые налоги ставить, цены на рынке поднимать? Как же мы без этого?
- Видно ты из дурного дома сбежала!
Одна старушка обиделась на вторую и отвернулась. Впрочем, все понимали, что долго это продолжаться не будет. Д`Итар же улыбнулся и ушел дальше, насвистывая себе под нос веселую песенку.
VIII
***
Крюни будто бы замер в нерешительности. События, происходящие в Груанштадте могли напугать кого угодно, включая Императора, но Джин - Алия почему совершенно не была испугана. Напротив, она почувствовала прилив сил. Вот он, шанс доказать себя! Шанс показать, что она не стоит в тени вечновеликого и почитаемого всеми отца!
На фоне вещей, происходящих в столице, меркнуло даже солнце. Но на фоне того, что происходило в Крюни, меркнуло даже величие Отца-Колеса.
Утро начиналось обыденно — с мыслей о вечном, воспоминаний и ностальгии по прошлому, которое необходимо вернуть, но которое, с каждым её днем в образе Джин, утекало словно песок сквозь пальцы. Само Время говорило её о том, что пора было что-то делать.
Она пришла к зданию университета рано, намного раньше обычного. Корпуса университета, построенные еще Век Раздробленности, были старше Империи, старше Лиги, старше её Отца. Она надеялась, что это здание, повидавшее многое, поможет ей, хотя бы намеком. Надежда оказалась тщетной — здание видело слишком многое. Слишком много было глупых девушек, подобных ей, надеявшихся силой своих знаний изменить мир.
Сидя на траве возле корпуса, она заметила адепта Кона, раздраженно вымеряющего шагами мощёную площадку перед университетом. Он ходил по кругу, размахивая руками и шевеля губами, будто репетируя какую-то речь.
- Странно, - подумала она, - Обычно из этого сухаря и слова не вытянешь, а тут такое оживление.
Несмотря на то, что она была совсем недалеко от него, адепт будто её не видел. Или не хотел видеть. Вероятно, у него были свои причины на это, о которых она не знала. Да и не слишком хотела знать, если говорить совсем уж честно — Кон со своей «официальной версией истории Империи» уже успел засесть у нее в печенках.
Конечно, вполне возможно, что будь она хоть немного спокойнее или благоразумнее, лет через двадцать она бы могла стать известным историком, войти на кафедру Имперской истории, пожать ему руку и поблагодарить за усилия, которые он приложил, обучая. Сказать спасибо за ту страсть, с которой он придерживался своей точки зрения и вдохновил её на все те изыскания, которые принесли ей всемирную известность и славу.
Но у нее не было этих двадцати лет. Как и не было этой карьеры историка. Мечта о спокойной жизни померкла в её сознании, едва успев народиться. Слишком тяжел был груз Отца, слишком многое надо было сделать, что бы преодолеть это.
Вот и Старейшины. Четверо мужчин, все давно седые, с трезвым разумом и ясным взором. Даром, что старики, все сохраняют силу духа и крепость тела. Неудивительно, что они так долго занимают свои посты. В отличие от адепта Кона вполне соответствовали её ожиданиям и вели точно так, как должно.
Первым на вымеряющего площадку лектора обратил внимание декан медиков, мужчина, который сохранял свою красоту и солидность, несмотря на возраст и полностью соответствовал старой крюнийской поговорке «Чем дольше вино будет в бочках, тем меньше оно потом будет в бутылке»:
- Извините за задержку, адепт. Так о чем вы хотели с нами поговорить?
Тот замер, будто и не было вовсе той репетиции и усиленной подготовки. Видимо, с удовольствием отметила Алия, ему тоже не так часто доводилось встречаться со Старейшинами.
- По…Послушайте… - не сразу нашелся Кон. - Я хотел известить вас о зреющем в университете бунте среди студиозусов…
- Невозможно! - воскликнул декан геологов, похожий на медведя старик с длинными седыми волосами. - Это невозможно! Мы лично всех их проверяем!
- Но, дело в том, что в ходе моих лекций по Имперской истории одна из учениц выказала сомнения в действительности событий и их трактовок, - пытался продолжать сопротивление адепт.
Вот значит, о ком они пришли говорить. О ней. Кон, старый ты черт, кто тянет тебя за язык?
- И недавно я обнаружил явственные доказательства того, что в недрах факультета формируется группа студентов, сочувствующих её взглядам.
Что? Какие еще студенты? Она ни с кем из них не поддерживает контактов — Самель лично запретил ей хоть сколько-нибудь близкие отношения с кем-либо из студиозусов.
- Вам еще раз сказать, что это невозможно? - с елеем в голосе поинтересовался Главный Инженер, декан технологов. - Вы ведь знаете, за всю историю университета у нас не было ни единой осечки при проверке наших учеников! Не говоря уже о бунте. То, что вы говорите — совершенно возмутительная клевета!
- Наиболее интересным, в моем рассказе вам, является тот факт, что большая часть этих учащихся происходят из Вистона и других городов бывшей Лиги. Мне кажется, что следует провести расследование по этим фактам…
- Вы слышали?! Ему кажется! А не кажется ли вам, что вы слишком много на себя берете?! - срываясь на крик, отрывисто выговаривал декан геологов.
Единственным человеком, который еще не сказал своего слова, был декан её факультета. Факультета историков. Но он, видимо, не собирался вмешиваться в распри между адептом и остальными Старейшинами, мирно набивая свою трубку.
Бездействие казалось ей мукой. Легче было бы повернуть всё вспять и не опаздывать тогда на лекции, не встревать посреди пространных и малоосмысленных речей адепта Кона. Но прямо сейчас эмоции взяли верх над здравым смыслом, Алия поднялась с травы и направилась прямо к дискутирующим. Пришла пора постоять за себя.
Те были слишком увлечены разговором, размахивали руками, кричали друг на друга. Лишь её декан заметил, что она приближается и жестом потребовал от всех остальных молчания.
- Чего же вы хотите от нас, Джин Байо? - задумчиво проговорил он. - Хотите высказать нам, всё, что вы думаете про адепта Кона? Не стоит, я и так знаю, что вы сейчас хотите сказать.
- Я хочу сказать, что он лжец! Я не знаю никаких вистонских студентов... - под испытующим взглядом она замялась, - Замышляющих бунт.
- Знаю, дитя, знаю. Но ведь и этот человек, - он взмахнул рукой, точно указав на Кона, хоть и смотрел, не отрываясь, на Алию, - Он тоже не просто так сейчас возводит на вас напраслину, верно?
- Верно, - смутилась она. Как ему это удавалось? Казалось, что еще немного и он поставит её и адепта на колени, заставив молить о прощении за то, что они, недостойные, оторвали его от раскуривания трубки.
- Подумай об этом, девочка. Пока что, - он выделил эти слова, - Пока что я не дам ходу его словам… И не надо так морщиться, адепт Кон. Так вот, то, что сейчас для тебя всё обошлось еще не значит, что я и впредь буду так же мягок с тобой. Надеюсь, ты это понимаешь…
Старейшины, будто сговорившись, оставили бесполезные споры и пошли к широким, гостеприимным дверям Главного Корпуса. Совсем скоро они скрылись во тьме, бушевавшей внутри здания.
***
Сановник, входя в дом, мимоходом глянул на себя в зеркало и ужаснулся. Всё лицо в копоти, на лбу струйка запекшейся крови. Отражение улыбнулось ему, но он не подал виду. Порождение хрустальной сути зеркала продолжало следить за ним.
Впрочем, остальные выглядели не лучше. От плаща д`Итара, осталось только одно воспоминание, сплошь в гари и копоти. В памяти еще оставались силуэты ле Бланше, пытающего уковылять от пламени, но запнувшегося о свой плащ и де Рея, из последних сил держащего горящую балку, чтобы остальные могли уйти. Слуги, успевшие спастись вместе с ними, выглядели несколько лучше.
Что же произошло?
***
Самель ходил по своим покоям взад-вперед, напряженно размышляя. Алия… Она продолжала его удивлять. Всю жизнь девушки было так — начиная с того, как он в первый раз пытался её убить.
Тогда его только назначили Главой Имперского Банка и Казны, интриги плел слабенькие и считал, будто золотая монета решает все вопросы. Он, пользуясь своим положением, провел через отчет несколько сотен золотых монет. Которые, разумеется, пошли совсем не на расходы, которые были указаны в документе.
Вскоре украденные деньги нашли нового владельца, убийцу, которому он поручил убить принцессу. Самель даже и не мог подумать, что девочка семи лет от роду, сможет выжить в Кварталах Бедняков — он и сам не рисковал туда ходить в одиночку. А она пошла — просто гуляя, как потом выяснилось, увидела какую-то девочку — свою одногодку, сидящую возле дома в обносках и плачущую от того, что даже местные мальчики дразнят её за её потрепанные и грязные вещи. И просто поменялась с ней одеждой.
Наёмник проявил необычайную для своего ремесла глупость и убил переодетую беднячку. Настолько тупые люди долго не живут — и впрямь, вскоре его нашли лежащим в какой-то канаве с перерезанным горлом. Это всё подстроил д`Итар, вечно заботящийся о принцессе. С памятной всем поездки в Вистон он совершенно потерял голову и заботился о ней так, как родной отец не смел.
Но, в конечном итоге, это сыграло ему, Самелю, на руку. Именно благодаря безвременной смерти убийцы удалось скрыть свою причастность к этому покушению. После этого последовало еще около тридцати покушений разной степени продуманности, но за ними неизменно следовал один ответ — цель ушла, ничего не можем сделать.
- Ничего не можем сделать, черт возьми! - он со всей силы ударил ладонями по столу. Он уже слышал это много раз и сколько раз еще услышит?
Нельзя. Просто невозможно было допустить провал и этого плана. Лучшей ситуации было невозможно представить — Император мертв, во главе — кучка олухов, которые боятся показать нос дальше столицы, принцесса совершенно беззащитна.
Сановник, даром что постоянно хмурится и мнит себя семи пядей во лбу, тоже повел себя как ребенок. Неужели он рассчитывал, что после учинённого в Храме-У-Скалы Алия пойдет за ним? И уж тем более пойдет за него замуж.
А он смог. Он пришел в трудное время, пообещал помощь, поддержку и укрытие. Лично пожертвовал Старейшинам немалые средства — и всё ради того, что принцессу взяли на обучение, не спрашивая о её имени и происхождении, принимая его легенду о дальней родственнице, матери которой он когда-то обещал присмотреть, за чистую монету…
И вот тебе! Алия-Джин вновь оказывается в центре событий, связанных с неким заговором… Вполне ясно, что молодых вистонцев на активные действия провоцирует адепт Кон, этот верный служака Главного Сановника. Он всегда полагал, что если злить людей, продолжая из раза в раз давить на болевую точку, то они проявят свою истинную суть. В этом, он, конечно, был прав — если из раза в раз донимать человека, то он рано или поздно пойдет искать меч, чтобы тебя им проткнуть — будь он хоть тысячу раз добр.
Но он не видел разницы между простой злостью, вызванной его тупостью и благородным патриотическим гневом, вызванным угнетением Родины и искажением её истории! И этот гнев вот-вот разольется вновь!
IX
***
Предыдущий день для Сановника начинался совершенно обыкновенно. Возня с бумагами, начавшаяся еще до рассвета, продолжалась до обеда. Со всего Груанштадта к нему продолжали стекаться письма о том, что «Огненные муравьи» продолжают свои бесчинства — сожгли уже почти полсотни человек, несколько домов, а стражники ничего и поделать не могут.
Впрочем, никто не видел в этом их вины — те, кто рискнул сопротивляться и бороться, вскоре находились в какой-нибудь подворотне в виде обгоревшего тела с пояснительной запиской неподалеку. И, что характерно, следов после этого не оставалось совсем — тела были настолько обезображены, что невозможно было даже понять, правда ли написана в записке.
После обеда Главный Сановник вернулся к разбору писем — и вдруг увидел достаточно странный конверт — красный, гораздо больше остальных. На верхней стороне конверта было написано большими буквами «ЛИЧНО ДЛЯ ГЛАВНОГО САНОВНИКА». Никаких печатей или штампов на конверте не обнаружилось.
Он взял его в руки, принялся рассматривать. На просвет он обнаружил на конверте стилизованное изображение муравья, так же с сожалением заметил, что там ничего нет, после чего выкинул конверт в мусорную корзину, не став даже распечатывать.
А ведь и вправду жаль. Ему бы сейчас пригодилась любая помощь с этим делом — пусть даже это была бы и листовка с наградой за его голову. Тогда он хотя бы знал, куда таинственный враг нанесет удар.
Все остальные бумаги, разобранные после обеда, касались, в основном внутренних дел Империи. Сановник заметил лишь одно письмо, нуждавшееся в его личном внимании — письмо, перетянутое желтой лентой, значит его прислали из Крюни.
Письмо, разумеется, прислал Кон, верный слуга Империи. В нем он описывал студентку, внешне необычно похожую на пропавшую не так давно принцессу Алию, оказавшуюся в центре предполагаемого заговора вистонцев.
На долю секунды Главный Сановник задумался, могло ли быть так, как написал его агент — потом с раздражением выкинул письмо следом за письмом от «муравьев». Адепт был известным ненавистником Лиги. Из-за тяжелого наследства ему везде и всюду мерещились заговоры.
Остальные письма Сановник распределил их по отношению к ведомствам, разложил стопками на столе и принялся дальше размышлять о том, кем же являются эти таинственные поджигатели.
За этими размышлениями довольно быстро и как-то незаметно прошел день. Солнце зашло за горизонт, на небе возникла Луна — вечный спутник тайных планов. В кабинет вошел слуга:
- Время уборки кабинетов! - веско сказал он, намекая на то, что лучше бы чиновнику, непосвященному в таинства уборки кабинетов, покинуть помещение.
Главный Сановник поднялся из-за стола, и вышел из кабинета. При выходе из кабинета он легко качнул головой, будто бы соглашаясь с тем, что ему пора поспать. Утомленный тяжкими думами он еле-еле шел по коридорам дворца, приближаясь к своим личным покоям.
***
Уборка кабинета шла бодро и весело, работа спорилась, как всегда было у этого слуги. Пол был тщательно помыт, несмотря на то, что работавший здесь не отличался особой любовью к чистоте — слуга смог увидеть свое отражение, подмигнул ему, улыбаясь. Отражение улыбалось в ответ и точно так же подмигнуло.
Так, теперь стереть пыль с полок и шкафов— вскоре с ней было так же покончено, как и с грязью на полу. Почти закончив с уборкой кабинета слуга уселся в господское кресло.
Карикатурная сцена, достойная лучших горлопанов на Груанштадском базаре. Надо же, подметальщик занял место Главного Сановника Дворца! Не раз и не два вместе со всеми этот слуга смеялся до колик над тем, как Гвен Забывчивый изображал, по очереди, всех членов Совета.
Но теперь он не мог себе этого позволить — ведь он работает в святая святых Империи. обеспечивает комфорт и чистоту в рабочих кабинетах всех, кто был причастен к прямому управлению его страной.
Было и еще одно прелюбопытнейшее обстоятельство, о котором следовало упомянуть. Слуга знал, что сегодня он умрет. Ведь именно его жизнью решил пожертвовать Человек в Красном Балахоне, лидер Огненных муравьев. Наибольший вопрос состоял в том, почему он идет за ним, соглашаясь пожертвовать своей жизнью, вполне сытой и обустроенной, надо сказать, жизнью, ради целей группы каких-то убийц.
Очевидных варианта в голову приходило два. Первый из них был связан с деньгами, любимой материей слуг. Ему уже выдали две тысячи золотых за пронос письма и согласие на исполнение приказа. Еще три тысячи монет благородного металла обещали выплатить его семье, в том случае, если всё пройдет так, как надо.
Второй из них был связан с страхом. Он понимал, что если он вдруг в последний момент решит ускользнуть или иным образом отказаться от исполнения задумок лидера, то следующими телами, найденными в подворотнях будут тела его семьи, а после и его собственное. Он не мог идти на риск, подвергать свою жену и детей опасности, да и не видел в этом особого смысла. Ведь на пять тысяч монет можно было несколько лет прожить в Золотом квартале Груанштадта, ни в чем не нуждаясь. Плюс его личные накопления… В сумме, на все эти деньги можно было даже открыть свое дело.
После этих размышлений и недолгих колебаний слуга, с совершенно спокойным лицом, с которого наконец пропала улыбка, опустил светильник с горящей свечой в корзину. Та мгновенно вспыхнула, обдав лицо полотера жаром.
Тот вновь улыбнулся и отважно посмотрел смерти в лицо.
***
Джин-Алия вновь шла на лекции. Однако сегодня был четверг, а в расписании на этот день не стояло никаких особо сложных занятий. Да и преподаватели начали удивляться вдруг возросшему рвению девушки к наукам — если до того она была средней студенткой, иногда прогуливавшей, готовившейся в основном, по книгам, не любившей подолгу засиживаться над сложными историческими задачками, то теперь её будто подменили. Она днями сидела в библиотеке, вычитывая древние трактаты по истории мира, успевая при этом и поддерживать общение и полезные знакомства со своими однокурсниками.
Однако многомудрые учителя и лекторы не могли знать истинной подоплеки этих действий. Кон, получив в один прекрасный день из груанштадтского дворца письмо, составленное в приказном тоне, вдруг затих и стал слаще меда. В письме Сановник лично обещал раскрыть истинного работодателя адепта — а кажущаяся независимость от вмешательств столицы в Крюни ценилась больше всего остального.
Алия так быстро, как могла, наводила справки о том зреющем среди вистонцев заговоре. Однако это было тяжело, так как заговорщики были недоверчивее обычных и старательно избегали разговоров на эту тему везде, где их мог подслушать хоть кто-нибудь, включая студентов из других городов.
Её расследование шло настолько плохо, что в некоторые моменты ей начинало казаться, что никакого заговора и нет вовсе, что это всё глупые фантазии Кона, который что-то где-то не так услышал или не так понял… Именно этот адепт, несмотря на свою недолгую работу в Крюнийском университете, сумел стяжать себе самую яркую славу охотника за мнимыми заговорами. Так, он промахнулся уже более сотни раз. И ничто особенно не указывало на то, что на этот раз он может быть прав.
День шел по накатанной колее. Лекции, во время лекций — тщательное наблюдение за вистонцами, обед — на обед вместо еды — еще более тщательное наблюдение за однокурсниками имевшими несчастье родиться в городах бывшей Лиги.
Сидя за столом, будучи совершенно погруженной в свое наблюдение, Алия не заметила, как к ней за столик подсели двое уроженцев славного города Вистона. Один из них, видимо, старший, сел напротив нее и напряженно зашептал:
- Чем это ты тут таким занимаешься? Зачем пытаешься за нами следить? Думаешь, ты одна такая умная или надеешься, что мы настолько идиоты, что не заметим, что ты пялишься на нас целый месяц?
Его вопросы подействовали на девушку отрезвляюще. Мозг, будто по щелчку пальцев, заработал, лихорадочно пытаясь выдать хотя бы одну правдоподобную версию событий.
- Ну… - тут она запнулась и покраснела, непонятно почему смутившись, - Мне нравится один мальчик… Он из ваших…
- Кто именно? Не испытывай наше терпение — оно и так на пределе! - вступил в разговор второй парень, сидевший по левую руку от нее. Кроме того, под столом он схватил её за руку так сильно, что девушка чуть не вскрикнула от боли.
- Вон тот… - она указала пальцем в случайного парня, - А имени я не знаю, потому что стесняюсь подойти к нему или к кому-нибудь из ваших…
- Зато мы тебя хорошо знаем! Тебя зовут Джин и ты вообразила, что если будешь защищать Лигу на лекциях этого идиота, по недоразумению получившего звание адепта, то мы будем относиться к тебе как-то иначе?
- Я же только высказала свои мысли! - запротестовала она. - Почему вы мне не верите!?
Никто из их троих и не успел заметить, как их перепалка вышла за границы шепота, перешла в крик и обратила на себя внимание половины столовой. Наконец опомнившись, парни поспешили ретироваться — но перед тем, как уйти, один сунул ей в руку бумагу.
На этом клочке бумаги было указано время и место какого-то собрания… Очевидно, это собрание людей, сочувствующих Лиге! Она вгляделась в листок повнимательнее, пытаясь разобрать тонкий и убористый почерк. Так, таверна «Танцующий кролик», в семь вечера, сегодня.
Наконец-то её поиски дали плоды! Окрыленная этим успехом, на оставшиеся лекции она возвращалась чуть ли не бегом, перепрыгивая сразу по две ступеньки на Главной Лестнице, едва не зашибив какого-то неприметного адепта-медика… Как будто ей было до этого дело!?
Едва вернувшись домой, она тут же скинула надоевший, до рези в глазах, черный балахон, который положено было в университете носить всем студентам-историкам. Скинула и тут же почувствовала себя гораздо свободнее, будто этот балахон был обручами на бочке, стискивавшими её и мешающими свободно дышать.
Переодевшись, девушка взглянула на себя в зеркало. Немного подумав, решила не прихорашиваться — она же всё-таки не на обычную попойку студентов собирается — и отвернулась от зеркала.
В назначенный час Алия уже сидела в «Танцующем кролике», пытаясь распробовать хваленое крюнийское вино, что ей никак не удавалось сделать до того. Не удалось и сейчас. Уже почти отчаявшись, она хотела попросить принести ей подслащенной воды, но тут в таверну вошли её обеденные знакомцы.
Вошли не одни, приведя с собой достаточно большую и шумную компанию. Один из вистонцев, тот самый, который передал ей записку, достаточно быстро заметил её и направился к ней. Люди послушно двинулись за ним.
- Ну-ка, подвинься! - крикнул девушке один из горе-заговорщиков, пытаясь перекричать достаточно громкую музыку.
Алия послушно подвинулась, освобождая место для знакомого и его компании. Второй временно пропал из поля зрения — оказалось, он ходил к стойке, заказать восемь порций «Вистонской рыбы», дикого, по мнению многих, напитка, который варился из вина с добавлением некоторых редких трав.
- Вот мы и пришли, - хмыкнул подсевший к ней. Она согласна кивнула, мол, действительно, пришли. - Время обсудить то, зачем ты здесь и чего ты от нас хочешь.
- Я же говорила вам: мне нравится один из ваших парней. Кстати, почему вы не позвали его с собой? - недоуменно спросила она, ни к кому в особенности, не обращаясь.
- Потому что он сегодня занят — переписывает работу для Кона, сама понимаешь, этот, так сказать, «адепт», на нас неплохо так наседает. - с ней продолжал говорить один и тот же парень.
- А почему он вас так ненавидит? Неужели вы из тех, кто любит проказничать под носом у преподавателя? Подложили на стул несколько кнопок? Окатили ледяной водой?
- Да нет, мы с ним старались вообще не связываться, как нам и советовали наши родители. Адепт Кон, по их словам происходит из какой-то древней крюнийской торговой семьи, которая не смогла достичь положения, хотя бы равного положению наших семей, не говоря о чем-то большем. Вот и обвиняют нас во всех смертных грехах. Простая и банальная зависть. - хмыкнул вистонец, по-прежнему продолжавший вести разговор.
Тут к столу подошел второй из её знакомых и принес заказ. Остальные так и не соизволили оставить вообще никакого впечатления о себе. Алия была почти уверена в том, что если увидит их завтра, даже не сможет вспомнить их лица, хотя сидит с ними совсем рядом.
Её новые друзья распределили напиток, поставив перед каждым по кружке с мутной темно-красной жидкостью, тяжело плескавшейся внутри. Из чистого любопытства она отхлебнула из кружки, питье оказалось достаточно вкусным.
Интерес и количество вопросов только нарастали, однако все молчали, лишь пили из своих кружек. Девушка не считала возможным нарушать это молчание, считая его исполненным таинственности и полагала, что, если она пройдет это импровизированное испытание, то вистонцы примут её за свою.
Однако вскоре стало довольно очевидным, что этот заказ был сделан не просто так. Уже на третьем глотке Алия почувствовала, что язык ей не подчиняется, а еще через пять глотков её откровенно начало клонить в сон. Вскоре она и впрямь задремала. Уже засыпая, она заметила, что только сейчас её приятели начали обсуждать какие-то дела, но сил слушать у нее уже не было и она окончательно соскользнула в сон.
X
***
Спящий проснулся от едкого запаха. Он, едва-едва чувствуемый, шел из-под плотно затворенной двери, а когда Главный Сановник подошел к двери и махом распахнул её, в нос ударил знакомый дымный смрад, а глаза защипало. Первые десять секунд он так и стоял перед открытой дверью, недоумевая, что происходит, но потом мозг постепенно включился и в голове забилась, ломая о череп все кости, мысль:
- ПОЖАР!
Сановник выбежал из комнаты прямо в том, в чем был — в халате и мягких тапочках. Пол под ногами был ощутимо горячим, что определенно говорило ему о том, что огонь вовсю бушует на нижних этажах и это проблема для него — ведь еще надо как-то выбраться наружу.
Он бежал сквозь коридоры — они мелькали один за другим — ведь его личные покои находились далеко от лестницы вниз — он не раз пенял на это, но алхимики, призванные проверять здание на устойчивость к пожарам лишь воротили носы — они считали, что это слишком дорого.
Наконец, цель достигнута — вот, казалось бы, спасительная лестница. Он схватился за перила, начал сбегать вниз, однако пропустил ступеньку и несколько забавно пару секунд болтал ногами в воздухе, прежде чем упасть. От удара спиной о ступеньки заболело всё тело и Сановник покатился кубарем вниз. На спине зловеще хрустела ткань халата, предупреждая о том, что эта прекраснейшая вещь вистонского щелка вовсе не предназначена для того, чтобы в ней падать с лестницы ногами вперед.
Пролетев таким образом до нижнего этажа, он обнаружил достаточно угнетающую картину — все было объято пламенем, горели стены, двери, оконные рамы, весело полыхали картины на стенах — целое состояние. А главная проблема состояла в том, что на его глазах пылало сердце Груанштадта, жемчужина Империи, а он судорожно пытался добраться до следующей лестницы, не в силах спасти даже сотую часть от прогорающей дотла имперской гордости.
Тут ему встретился Ле Бланше. Он шел ему наперерез из бокового ответвления коридора. Но вот старик остановился, пытаясь отдышаться, однако дым плохо заменял воздух. Сановник, невзирая на медленно тлеющий тапок, закрыл лицо отворотом халата и побежал было к нему, но магистр уже явно не мог понять, где он находится и осознать, почему здесь так жарко. Лишь завидев бегущего, мужчина попытался сделать шаг навстречу, однако запутался в своем глупом плаще, упал на землю, а между ними рухнула горящая балка перекрытия. Главный Сановник едва успел отпрянуть.
После чего развернулся и побежал назад, к лестнице — проем выхода к лестнице пылал ярким пламенем, и прыгая в него, Сановник ощутил себя зверем из Крюнийского цирка — только ощущение это было отнюдь не завораживающим. В итоге он вновь покатился кубарем по лестнице вниз. На этот раз халат окончательно обиделся и приказал долго жить, открывая на всеобщее обозрение застарелые шрамы на спине носившего.
А вот и первый этаж! Слава Богу, д`Итар и де Рей уже вовсю вели эвакуацию слуг. Главный Сановник облегченно выдохнул. Вот они заметили и его. Путь к выходу перекрывала упавшая с потолка шикарная некогда люстра, и брызги горячего стекла от лопающихся светильников лились во все стороны.
Глава Посольского приказа застыл в нерешительности, не зная, как поступить, а маршал с криком, перекрывающим рев огня, напрямую побежал к Сановнику. Тот сделал еще два шага, и вдруг упал.
- Не рассчитал… - растерянно подумал он и потерял сознание.
***
Д`Итар глядел на Сановника и напряженно размышлял. Выглядели они оба неважно: дипломат лишился любимого серого плаща, который он пропитал водой и отдал слугам, чтобы тем было проще выводить своих коллег, но, разумеется, ткань все равно прогорела во многих местах, и легче было купить новый такой же, нежели отдавать этот в ремонт. Главный Сановник же и вовсе выглядел недавно сбежавшим из дурного дома: перекошенное лицо, весь в саже и копоти, халат порван минимум в трех местах, а на ногах — обгоревшие тапки.
Слава богу, хоть слуг нашлось где разместить, не заселяя всех в свой дом — удалось договориться с хозяином близлежащего постоялого двора, «Имперского дракона», о том, чтобы тот на время принял новых гостей. Владелец был кое-чем обязан нынешней власти, а потому охотно согласился, воспринимая это как выплату долга.
И все же, лицо д`Итара выражало крайнюю озабоченность. Его изрядно напрягал сам факт того, что дворец мог так запросто загореться. Разве покойный маршал — мир его праху — не проверял все караулы во дворце ежедневно? Разве их не заверяли множество раз в том, что безопаснее места в столице не найти?
Впрочем, одна из версий напрашивалась. Поджог устроили «муравьи». Но зачем? Кто именно из них это совершил, как он попал во дворец? К сожалению, Сановник был вовсе не настроен вести диалог — все еще не мог отойти от шока. Глава Посольского приказа вызвал домой У-Ди — та прибыла быстро, в течении получаса — и оставил их наедине, а сам переоделся, умылся и отправился к «Имперскому дракону».
Новость о пожаре во дворце за время их молчаливых рассуждений в гостинной, стала вполне себе полноправной новостью ночи. Везде, буквально везде об этом судачили. Особенно ушлые уже успели прикрепить к городской доске объявлений довольно вульгарный шарж, где изображали бегство чиновников из горящего Груанштадта. Внизу была поясняющая приписка - «Сгорел дворец, гори и город».
Д`Итар пошел дальше, невольно стискивая зубы. Слишком уж явным было указание на абсолютное бессилие власти в борьбе с поджигателями. Казалось, что еще немного и эта невозможность что-либо сделать обретет вполне физическую форму и явственные очертания.
Наконец, «Имперский дракон». Дипломата, выведенного из себя пасквилями, ничуть не волновал тот факт, что хозяин постоялого двора уже спит — он буквально вытащил его из кровати. Так же его нимало не волновало и то, что дворцовые слуги уже разошлись по комнатам, любезно им предоставленным.
Когда, наконец, портье выдал ему номера всех комнат, где находились интересующие его люди, д`Итар, наконец, ощутил некоторое облегчение. Это начало напоминать ему знаменитые переговоры в Вистоне. Сейчас перед ним стояла сходная задача, только подозреваемые уже разделены на группки.
Начав обход и попутный допрос, дипломат довольно быстро выяснил для себя несколько фактов. Во-первых, пожар, очевидно, начался из кабинета Сановника. Во-вторых, слугу, который его убирал, никто толком не знал — было такое впечатление, будто на человека, убиравшего кабинет одного из важнейших лиц в государстве, никто не обращал никакого внимания.
После нескольких часов опроса и ощущения, что задаваемые им вопросы уже намертво въелись в его мозг, д`Итар наконец-то нашел зацепку. Один из поварят, выбрасывая мусор, оставшийся после ужина, примерно за день до пожара видел, как кто-то, похожий на искомого слугу, получал от кого-то в руки увесистый кошель с игриво звучащими монетами. Хоть что-то.
***
Самель сидел на стуле, плавно раскачиваясь взад-вперед. Он размышлял над происходящим и приходил к неутешительным выводам. Рывком поставив стул на четыре ножки, глава Имперского банка поднялся из-за стола и вышел в коридор. Помедлив несколько секунд, он подошел к двери напротив и толкнул её от себя.
Почти всё пространство комнаты занимала огромных размеров кровать. Какой-нибудь острослов мог бы заметить, что эта постель больше походила на площадку для любовных утех. Человек с более лиричным складом ума отметил бы, что это лежбище было бы впору и настоящему великану, которые по легендам водились в Диких Землях.
Но на кровати спала одна — почти крохотная, в сравнении с размерами ложа — девушка. Спала беспокойно, постоянно ворочаясь и стеная во сне. Однако она будто почувствовала, что в комнату кто-то вошел — почти сразу затихнув. Самель довольно долго стоял и просто смотрел на спящую, застыв недвижимый.
- Неисповедимы Пути, - напряженно думал он. - Каким чертом её угораздило связаться с этими студентами, которые только и знают, что кутить по кабакам, тратя родительские деньги?
Девушка резко села на кровати, вырывая мужчину из цепочки рассуждений на тему «Какая нынче пошла молодежь». Он уже почти успел подумать:
- А вот в наше время…
Но неожиданный вопрос девушки привел его в чувство. Та, даже не открывая глаз, тихо спросила:
- Где я?
- Вы в Крюни, Алия, не стоит беспокоиться.
Девушка вздрогнула, услышав свое имя и наконец открыла глаза. В окно уже начинали пробиваться солнечные лучи, высвечивая силуэт великана, стоящего перед ней.
- Ой… - она понимала, что не понимала, как здесь оказалась и почему перед ней стоит Самель с видом, будто сумел проглотить быка целиком.
- Вы помните, как вы здесь оказались? - несколько настороженно спросил мужчина, глядя ей прямо в глаза.
- Боюсь, что нет. Последнее, что помню — как сидела в «Танцующем кролике» с вистонцами, пила что-то, а потом уснула, и видимо, так громко храпела, что они решили вернуть меня к вам, - она глупо хихикнула над не особо удавшейся шуткой.
Самель глубоко и тяжело вздохнул. Ему очень не нравилось то, что происходило. Хотя, следует сказать, что ему мало что нравилось на свете.
- Значит вы, видимо, решили что адепт Кон прав, записывая вистонцев в ряды предателей Империи? Сколько я не думал, так и не смог придумать других оправданий вашим действиям. - несколько раздраженно проговорил он.
- Нет, вовсе нет! - воскликнула Алия. - Я вовсе не считаю их заговорщиками! Мне просто было интересно, почему меня вдруг все стали причислять к их рядам… Это было необходимо выяснить!
- А в вашу светлую головку не закрадывалась мысль, что вас приняли за вистонку из-за ваших слов в защиту Лиги! - распалялся Самель.
- Я не защищала вашу треклятую Лигу, я хотела восстановить историческую справедливость! - вставила девушка.
- Это не меняет сути! Адепт Кон — верен Главному Сановнику, так что тот воспримет его слова за чистую монету! И да, смею напомнить вам, что я — вистонец! Может быть, по совокупности этих фактов, вас и причислили к мнимым заговорщикам? - резко оборвал фразу банкир.
Девушка хотела сказать что-то в ответ, даже открыла рот, но тут же закрыла, сообразив, что ей нечего вообразить. Ведь это же было достаточно очевидно, как она только могла об этом забыть?
- Вы настолько увлеклись своими подростковыми играми в шпионов и спасителей чьей-то чести, что чуть не уничтожили всё то, на что было потрачено столько денег, времени и сил!
- А вы только о деньгах своих и думаете, - брякнула Алия, не подумав.
- Зато вы все думаете о своем обожаемом д`Итаре — фыркнул Самель. - Может пора уже о нем забыть? Вы уже не принцесса, которая могла себе позволить его общество, ныне — вы моя дальняя родственница, которая, по нашей договоренности, находится на полном моем обеспечении!
Это явно был удар, сильнее того, что принцесса могла вынести. Она обессилено упала на кровать и начала плакать. Вскоре плач перерос в обычные, полномасштабные рыдания. Как бы ей хотелось сейчас, чтобы её любимый вошел сейчас в комнату и успокоил, утешил. Но, к сожалению, этого ожидать не приходилось.
Вдруг послышался стук в дверь. Самель, будто по команде, обернулся к двери, гаркнув:
- Войдите!
В комнату вошел слуга. Выглядел он и так неважно, а теперь, трясясь от страха перед всесильным банкиром, был и вовсе жалок. Отдав главе Имперской Казны некое письмо, почти сразу выбежал назад в коридор.
Самель нетерпеливо сорвал с письма печать и открыл конверт. Внутри было письмо, написанное убористым и аккуратным почерком главы Посольского приказа. Гласило оно примерно следующее:
- Мой дорогой друг, случилась большая беда. Дворец в Груанштадте сгорел полностью. Погибли де Рей и ле Бланше, а так же несколько слуг с верхних этажей. Мы с Сановником едва успели уйти, и то, его пришлось выносить на руках. Расследованием инцидента занимаюсь лично я.
Глава Имперского банка не мог скрыть ликования в глазах. Казалось, что оно озарило светом саму его фигуру. Даже принцесса обратила на это внимание, отвлекшись от рыданий.
- Что случилось? - хлюпая носом и утирая слезы, спросила она.
- Я, наконец, возвращаюсь домой! - восторженно ответил Самель, сгорающий от предвкушения дальнейших действий.
XI
***
Д`Итар был доволен результатами бессонной ночи. В конце концов его расследование увенчалось хоть какими-никакими успехами. Он уже мог сложить из разрозненных показаний свидетелей хотя бы какой-то человеческий образ. Учитывая, что в начале допроса передававшее деньги существо вовсе рисовали как «человекоподобное», это уже было достойным прогрессом.
Не менее достойным прогрессом так же было и то, что он сумел убедить крестьян, что деньги передавались вовсе не демоном, стремившимся к уничтожению Империи. Слуги изначально пытались подать сведения в том ключе, что оплативший услуги поджигателя был той частью Отца-Колеса, которая стремилась проверить их на прочность и верность своей стране. Эта мысль вполне соответствовала их мировоззрению, однако вряд ли соответствовала реальному положению дел.
Эти обстоятельства, хоть и кажутся незначительными, на самом деле являются определяющими в данном случае, как думал д`Итар. Он часто работал с народными суевериями и знал, насколько они могут повлиять на позицию свидетеля, если он верит в того или иного бога искренне. В искренности слуг сомневаться не приходилось — перед взглядом главы Посольского приказа то и дело вставали отцы и деды говорившего, готовые с оружием в руках пойти на защиту веры своих детей и внуков.
Ближе к утру, уже изрядно утомившись, он, наконец, начал обдумывать услышанное и записанное. Простой народ, даже в Груанштадте, верил, что все эти события — не более чем божественная месть. Дескать, Император умер, знайте своё место. Признай Сановник и д`Итар, что это действительно месть, то им бы не оставалось ничего, кроме как истребить всех верующих в Отца-Колесо.
Но это было крайней мерой, на которую, по мнению главы Посольского приказа, нельзя было идти ни под каким видом. Кроме того, по мере разговоров с народом становилось довольно очевидным падение морального духа среди людей, хотя это и было предсказуемым, дипломат отреагировал на эти слухи так, будто он об этом не подозревал.
Тем не менее, несмотря на обилие косвенных доказательств, установить конкретную личность заказчика поджога, так и не удалось. Те, кто видел его, видели лишь мельком и лишь часть лица, выхваченную фонарем. Д`Итару вечно казалось, что его пытаются водить за нос, но в конечном итоге, после нескольких часов бесплодных рассуждений, он был вынужден сдаться и признать, что сам он не в силах распутать это дело.
***
Сановник раздраженно глядел на главу Посольского приказа.
- То есть, как это — не смогли? Вы потратили целую ночь на расследование и не сумели ничего понять?
Стоит сказать, что осуждение от человека, одетого в рваный шелковый халат имеющего на ноге лишь один обгоревший тапок из мягкой шерсти выглядело достаточно забавным. Но еще более забавным выглядел тот факт, что какой-то месяц назад д`Итар не подал бы руки Главному Сановнику, а теперь вынужден перед ним отчитываться и оправдываться, как будто и не было той разделяющей их ненависти.
- Я еще раз спрашиваю — почему вы не смогли узнать личность заказчика поджога?
- Боюсь, что всё дело в том, что слуги либо слишком напуганы, либо видели всё мельком. Поэтому их слов не хватает даже для того, чтобы составить хотя бы примерное описание.
Как будто и не было той досады, когда Император назначил своей правой рукой именно этого выскочку, а не его, д`Итара, разрешившего вечный конфликт Империи с Лигой. Всё прошло, остался лишь дым разочарования. И тот грозил в скором времени развеяться.
***
Над Вистоном сходились тяжелые дождевые тучи. Самель заметил это из окна своей кареты, хотя и не подал особого виду.
- Ведь я тот, кто направляет эти тучи, - удовлетворенно подумал он.
Алия же просто смотрела в окошко, не отрываясь. Как же изменился город за те годы, что она здесь не была! Он разросся, став больше прежнего, восстановил все утраченные реликвии — например, знаменитые Вистонские теплицы и, кажется, обрел новую жизнь.
- Ты же помнишь, - вдруг заговорил Самель. - Помнишь, кто спас тебя из лап Сановника?
- Помню, - ответила Алия, на её лице отобразилась напряженная работа мысли: что же он хочет сказать?
- Это прекрасно. Помни об этом всегда.
Самель уставился в Окно, а принцесса — на главу Имперского Банка. Только он сам мог разобраться, что происходит в его голове, до такой степени непроницаемым было его лицо.
Карета проехала город насквозь, остановившись у Главной площади. Самель вышел из кареты, галантно подал руку Алии, и повел её к Столу Дружбы. Тут-то она увидела циклопического размера трибуну, которую построили… Зачем её построили? Готовится чье-то выступление? Рядом с трибуной крутилось несколько трубачей, однако они все явно понимали не больше её.
Глава Имперского банка не стал мешкать и направился прямо к возвышению, увлекая Алию за собой. Завидев Самеля, музыканты выстроились в ряд, встали на вытяжку, тот же лишь махнул им рукой, мол, мы не на плацу, к чему эти церемонии, и принялся подниматься вверх по ступенькам. Принцессе не оставалось ничего, кроме как уступить достаточно бесцеремонному давлению и последовать за ним.
Трубачи тем временем заиграли привычное «Собирайся, народ». Мелодию было слышно даже несмотря периодически шелестевший ветер. Следует сказать, что люди действительно достаточно быстро собрались перед трибуной, будто ожидая этого сигнала уже долгое время. Самель молча стоял на вершине, наблюдая за собирающейся толпой, Алии же ничего не оставалось, как разделить его занятие.
Не прошло и часа, как Главная плошадь была заполнена людьми. С уверенностью можно было сказать, что Вистон не видел таких сборищ со времен подписания мира с Империей.
- Ну что же… - Самель начал говорить, но вдруг затих, пожевывая губу. - Мои дорогие сограждане! Наш союз с Империей был долгим и плодотворным. Конечно, сперва они захватили наши города, убили множество наших людей и разграбили наши сокровища… Но кто виноват в том, что именно так имперцы в целом и ныне покойный Император в частности воспринимают значение слова «союз»? Мы склонили голову перед их мощью, перед их силой и хитростью. Однако, разумеется, что мы не собирались сдаваться просто так! - тут глава Имперского банка развел руки, признавая то, насколько это было сложно для всех вистонцев и жителей прочих городов бывшей Лиги.
Алия смотрела на Самеля по все глаза. Из его слов выходило, что он и впрямь замыслил мятеж против Империи. Но даже понимая это, она была вынуждена признать, что её родина не слишком-то интересовалась тем, как именно жители Вистона и городов-союзников воспринимают эту войну.
- Под мудрым руководством Императора Вистон расцвел вновь и, не побоюсь сказать, стал еще краше, чем был. Из поражения мы извлекли больше выгоды, нежели имперцы из победы. Они удовольствовались лишь нашим золотом, будучи не в силах осознать того, что у нас есть нечто, чего они не могут забрать.Это наш дух, пьянящий дух Свободы, дух Лиги! И вот мы вновь подняли голову! - продолжал Самель.
Тем временем тучи начали изливаться на землю проливным дождем. Несмотря на то, что к дождю не был готов никто, ни один человек не ушел с площади. Все завороженно смотрели на трибуну и слушали каждое слово оратора.
- Мы вновь подняли голову и готовы к новому противостоянию! Мы сильны как никогда прежде, а Империя разобщена и слаба. Они даже не могут справиться с кучкой мелких бандитов в своей столице, хваленом Груанштадте! - Самель воздел руки к небу. - Да обрушат небеса кару на всех наших врагов! - возопил он, резко опустив руки.
И тут произошло неожиданное. В Стол Дружбы, известный символ сотрудничества двух стран, ударила молния. Стол тут же загорелся, однако никто не стал его тушить — ведь мир закончился. Алия даже задумалась: а была ли дружба между Империей и Лигой вообще?
Тем временем толпа грянула аплодисментами.