Я просто шёл по улице. Лет сто, как я этого не делал, прирос к машине. Таких как я городских машинных «паралитиков» было не счесть. Улицы стояли в пробках, а тротуары зияли пустотой. Ходи не хочу, хоть зигзагом, хоть прыжками. В общем, движение – это жизнь, тем более, в моём состоянии. А ведь с ним явно было что-то не так - я не спал уже третью ночь.
Добросовестно ложась в кровать, я вертелся с одного бока на другой, словно распираемый пружинами действия.
Что можно делать дома ночью? Читать книги?
Может быть. Но в теле словно что-то зудело, перетекали, бродили разные внутренние соки и сидеть на диване с книгой не хватало никакой выдержки.
Лана так мне и сказала:
- Двигайся.
Мне нет смысла не доверять её медицинскому образованию. Я решил пройти для первого раза убойные пять километров, протопать, так сказать, своими разнеженными ножками в фирменных ботинках. На всякий дурацкий случай у них есть противоскользящая подошва. И хотя тротуары посыпаны химическими смесями, нет где и попадается шкурка льда, наступив на которую можно разбиться.
Я шёл по улице, вернее по бульвару. Средняя его часть обильно заросла деревьями. Сейчас они были укутаны в снежные пуховые заносы. Ветер молчал. Солнце пряталось за серой пеленой облаков. Я шёл по наклонной. Бульвар постепенно спускался вниз.
Скамейки из витого металла чередовались с фонарями на изогнутых кованых стойках.
Справа и слева от меня медленным плотным потоком шли машины, далее простирались пустые тротуары, а за ними вставали старинные здания с атлантами и кареатидами, вырастали всякие причудливые памятники и каменные лестницы с периллами и без оных. В своей нижней части город был весьма живописен.
Шёл я довольно быстро и не заметил, как догнал девушку в красной шапке и белой куртке. Она шла впереди меня с рюкзаком, превращённым в сумку. Он болтался под лямками на её правом плече.
Я намеревался совершить обгон, но, видимо, действовал не очень решительно. Услышав шаги за своей спиной, девушка оглянулась. Её можно было назвать симпатяшкой. Светлые волосы выбились из под шапки, окаймляя белое свежее личико с неожиданно тёмными, карими глазами.
- Вы меня напугали, - сказала она.
- Я такой страшный? – рассмеялся я.
- Нет. Ну, Вы сами понимаете, - девушка замялась. – Здесь же никто не ходит.
- Как никто? А я? Меня, кстати, Николаем зовут.
- Лера.
- Николай, Вы притворяетесь или…? –Брови соорудили на лице девушки грозную гримаску.
- Не понял. Что не так? – Я шутливо пробежался руками по своему лицу, делая вид, что ощупываю его. – Вроде я не снеговик, нос на месте, не морковка, уши тоже человечьи, а не собачьи. Да и клыки не волчьи. Красных шапочек не обижаю.
- От носа оторвитесь и посмотрите чуть дальше.
- А что не так? – Воскликнул я патетически и осёкся.
Хорошенькие девушки могут основательно запудрить мозги, повернуть процесс мышления в другое направление, но не настолько же!
Что случилось? Деревья, снег, дома, небо…Всё на месте. И машины… Но полная тишина! Моторы отключены, машины стоят, людей не видно.
- Ни фига себе фига, - пробормотал я под нос.
И в то же мгновение шум прорвался в мир, потоком хлынул в уши, чуть не сбив меня с ног.
Девушка, воспользовавшись моим замешательством, пошла вперёд.
- Эй, Лера! Постой! – крикнул я.
Ноги ослабели как во сне, но я всё же догнал её. Луч солнца пронзил пелену туч. Девушка остановилась. В солнечном свете её лицо потеряло неземное очарование. Белая кожа лишилась шёлковой гладкости, в уголках глаз проступили морщинки. Да и сама девушка словно бы ссутулилась, обращаясь в заготовку старухи. Всегда так, всякие другие девушки не могут надолго удержать моё внимание, потому что лучше моей Ланы нет никого в мире.
- Николай, у тебя ко мне есть вопросы? – В голосе девушки явно проступил уставший учитель или даже врач.
- Нет вопросов! – С облегчением отозвался я.
***
Архитекторы могут нервно курить в сторонке. Когда есть возможности и средства пространство можно перекраивать в угоду своим фантазиям, ограничивать которые могут только соображения безопасности.
Главные, а их было двое, не доверяли в этом мире никому, даже друг другу.
Пространство их обитания имело вид сложной сети подземных лабиринтов в нескольких уровнях.
Ходы лабиринта приводили к высоким прямоугольным «комнатам», и знать в какой комнате находится один из Главных, не мог никто. План лабиринта держался Главными в уме, который располагался у них не только в голове, но и в хвосте, фактически являющимся третьей ходовой конечностью. В чём-то Главные были похожи на людей, они соблюдали вертикальное положение тела, да и кожа у них была вполне человеческая, правда с ороговевшим слоем на ногах. А в чём-то они были подобны рептилиям. Голова у них походила на черепашью, только лобные доли были мощны и выпирали наверх чешуйчатыми гигантскими мозолями, но рот был обрамлён вполне себе красными губами, что говорило о наличии у них горячей крови.
Язык Главных был телепатическим, но иногда они переговаривались шипящими звуками.
Всё-таки они были особями разного рода – самец и самка. И им приходилось частенько спариваться, для откладывания яиц с живыми зародышами. Яйца хранились тоже в разных секретных комнатах с замедлением времени и активировались только тогда в ускоренном режиме, когда возникала опасность разрушения главной особи.
Сейчас самец принял позу полного сосредоточения в одной из высоких прямоугольных комнат. Потолок в этой комнате светился мертвенным бледным светом, стены были выложены чёрным мрамором вперемешку с гранитными плитами. Пол был устлан разноцветными пуховыми перинами разной толщины и плотности.
Четыре руки гораздо удобнее, чем две. Две длинных, похожих на слоновьи хоботы и парочка коротких с человеческой ладонью. Эти руки у самца были покрыты жёсткой овечьей шерстью, а у самки мягкой беличьей.
Такие вот химеричные создания имели неограниченный срок жизни с полным переходом сознания из тела в тело.
Сейчас самец всем телом изображал полную сосредоточенность. Он выходил на телепатический сеанс с разумом, обитающим на поверхности.
***
Лана имела безупречную внешность. Созерцание её красоты вызывало у меня неземное наслаждение. Все её изгибы, линии, изломы отзывались во мне резонансным восторгом эстета, которому посчастливилось не просто наблюдать, а прикасаться к божественному совершенству. Я готов был раствориться в ней, разлететься в полное блаженство элементарных частиц и собраться внутри неё вторым внутренним контуром, чтобы только никогда не разлучаться с ней.
Запах свежесваренного кофе витал в кухне. Лана помешивала ложечкой горячий напиток, маленькими осторожными глотками его пила, слушая «невероятные приключения Николая на улице».
- Всё гораздо серьёзнее, чем я думала. Тебе надо сделать томографию.
- Лана, но я прекрасно себя чувствую.
- Ты не спишь ночами.
- Сплю. Только не так много. И сегодня я думаю, что прогулка сделает своё дело. Буду спать.
- Нет Колюсик, так дела не делаются. У меня тут нарисовался один интересный вариант. Мне предложили поработать в клинике для богатых.
- Ну, и ты согласилась?
- Почти. Сначала должен согласиться ты.
- Не понял.
- Клиника находится на островном государстве. Ты поедешь со мной?
- А моя работа?
- Всего один месяц! Это просто проект по обмену опытом. К тому же нам там дадут для проживания нормальный дом с кухней. Отпросишься в отпуск по такому случаю. Или уволишься. Такая работа как у тебя, никуда не убежит.
- Мне надо подумать.
- Думай.
Лана запустила руки в свою тёмную гриву волос, откинулась на спинку стула.
Я понимал, что одну её никуда отпустить не смогу. Мой мозг начал напряжённый подсчёт перебора вариантов и утряски всех дел.
Через пять дней наши ноги коснулись белого песка, на который набегали морские волны. Лана была в новом купальнике - синий с белой окантовкой. Мы зашли в тёплую прозрачную воду и долго плескались там. Пляж из кораллового белого песка напоминал райскую пустыню. Немного пальм, в отдалении мангровые заросли, ряд гостевых домиков на практически открытом солнцу пространстве. Экзотические кустарники и кактусы не очень то и годились на роль создателей тени.
На этом острове не было особых изысков в виде помпезных отелей, но бюджетные туристы объезжали его стороной. Дороговизна услуг, жилья и еды здесь была неподъёмная.
Остров позиционировал себя как место, в которое не внедрялась цивилизация.
Чем он мог привлечь богатого туриста, уставшего от изысков роскоши? Только простотой и безлюдностью. Рядом с нами в невзрачных с виду домиках наверняка жили богатенькие пупсы. Одной сдобой в жизни сыт не будешь, для разнообразия нужен организму и чёрный хлеб. Впрочем, домики на вид казались даже миленькими – белые стены, белые крыши, веранды, отделанные тиковым деревом. Ведь даже чёрный хлеб должен быть подан на изысканном белом блюде.
За наше дневное питание отвечал лечебный центр. Вечером мы могли приготовить себе что-нибудь дома. Можно было купить фруктов у местных, да и в супермаркете тоже можно было немного разгуляться. Суточные выплаты у Ланы были довольно приличного размера.
Первые восторги улеглись, начались серые будни. Конечно, они были не серыми, а солнечными и жаркими, но…
Моя проблема со сном пока не решалась. Спал я мало, как и прежде.
Несмотря на купание в море и пробежки, я так и не мог расслабиться. Мешали какие-то посторонние звуки. Я обнимал Лану, доводил её до полной неги. Под шум прибоя она засыпала. А я как неприкаянный пытался найти себе место. Домик, в который нас поселили был небольшим: спальня , холл и кухня - особо не развернуться. Выходить во дворик в ночную пору я опасался.
Лана приступила в больнице к полному исследованию моего организма, попутно насыщая его минералами, витаминами, антиоксидантами и всяческой другой энергетической начинкой. Инъекции или свежий воздух с купанием принесли определённую пользу. Я начал засыпать по ночам.
Единственное, что меня удивляло, так это то, что Лана стала отказываться от близости, частенько ссылаясь на усталость.
Казалось, что на этом острове её начало раздражать всё: и местные мухи, и паучки, а заодно и жители, лопочущие что-то невнятное на своём языке.
Работала Лана каждый день с утра до четырёх часов после полудня. Свободное время можно было посвятить купанию в море, но Лана начала придумывать всякие причины, чтобы этого не делать
Она приносила в бутылках местного энергетика, который цедила сквозь трубку, молча, глядя куда-то вдаль, словно тоскуя.
Утром она поднималась с постели в ужасном настроении. И ко мне уже начало приходить чувство вины за то, что я ничего не делаю, а она трудится не покладая рук.
Однажды утром я увидел как она остервенело расчёсывает спутанные волосы, рыча и ломая расчёску.
- Давай, всё бросим и уедем, - сказал я ей.
- Я не могу, мне надо доработать. Контракт прервать нельзя
- А мы прервём. Сошлёмся на твою болезнь.
- Я здорова.
- У тебя нервный срыв.
- Я подлечусь, есть препараты.
Через неделю жизнь наладилась. На лице Ланы снова появилась улыбка. Она с упоением начала принимать все мои ласки. Период адаптации к новой жизни прошёл. Но и жить на острове нам уже оставалось тринадцать дней. Только привыкли и скоро пора уезжать.
Пока Лана была на работе, я изнемогал от скуки. Чтобы не терять физическую форму, я совершал пробежки до пляжа и обратно с непременным заплывом.
На песочном пляже обычно было пустынно, а вот на коралловом мелководье обычно копошились фигурки ныряльщиков.
Там я и познакомился с одним русским, который занимается дайвингом. Он был немногословен и эмоционально холоден как и рыбы, которых он наблюдал в погружениях.
Звали его Леонидом, Лёнчиком.
На погружения он приходил всегда в одно и то же время, в 11 утра. И далее возился с аквалангом в воде до 14 часов.
Потом он выходил на берег, и тогда с ним можно было перекинуться парочкой слов.
В его погружениях мне чудилось нечто механическое. Медленные повторяющиеся движения, в общем, некая бессмысленная возня – всё это было мне чуждо. Но на безлюдье встретить русского человека казалось мне большой удачей.
Судя по всему, Лёнчик был сказочно богат. Об этом говорила и его экипировка, и особая аристократическая расслабленность, и манера снисходительно бросаться в разговоре «важными истинами».
- Это мир прост. Лохи работают на белых людей. Мы живём на планете лошизма. И надо брать от жизни всё, жизнь то одна.
- Так нельзя, - пытался возразить я
- Можно и нужно.
Я задумывался над тем, что он говорил и думал. Для Лёнчика я был лохом. И таких лохов как я, в мире было достаточно много. Такая вот планета, на которой некие господа используют рабскую покорность лохов на полную катушку. Лох – это человек с твёрдыми моральными принципами не брать чужого. Ну а господа заточены на то, чтобы брать и брать, брать и рвать.
- Интересно, а как бы выглядел мир, если бы в нём остались только лохи? – спросил я как-то Лёнчика.
- Они бы выбрали себе новых господ, лохи всюду одинаковы. И если бы тебе предложили стать господином, то ты бы не отказался от этой роли.
- Я не такой.
- Такой же, как и все.
- Нет, я не такой, и я знаю других людей, которые никогда бы не получали удовольствия от того, что живут за счёт других людей.
- Да? А что если бы я предложил тебе заниматься некими бумагами и получать деньги из воздуха, скажем, так для начала порядка миллиона рублей в месяц.
- Я не согласен.
- Скажи своей девушке об этом, и она вырвет волосы с твоей головы. Отказаться от миллиона в месяц? Ты сидишь на своей грошовой зарплате и ради чего?. Если она узнает, что ты отказался т миллиона, она тебя бросит.
- Нет! Она меня любит.
- А почему же тогда она не вышла за тебя замуж? Может, ищет? Хочешь, проверю? Подкачу к ней, расскажу расклады. Тогда ты увидишь, что деньги могут всё.
Лицо Лёнчика оживилось. Тело у него было так себе, выпирало брюшко, плечи довольно покатые, но лицо… На лице застыла маска всезнайства и умственного превосходства. И глаза… Неподвижные зрачки… Странное ощущение. Где-то я уже видел это.
В этот день Лана вернулась с работы чуть раньше обычного. Я сварил для неё крепкий кофе, достал из холодильника её любимые пирожные. Но Лана в ответ мне даже не улыбнулась.
- Коля, мы должны будем здесь задержаться ещё на месяц.
- Причина?
- Меня попросили. Мне увеличивают выплаты в два раза.
- Ты такой ценный специалист? Что-то я не пойму.
- Есть непреодолимые обстоятельства. Ты должен меня поддержать.
- А моя работа?
- Твоя копеечная работа? Ты за неё так держишься? Пока можешь поработать здесь по обслуживанию медтехники. У них нет сейчас квалифицированного специалиста, а сегодня привезли новое оборудование. Разберёшься, запустишь в ход. Так что и тебе хорошо заплатят.
- Лана…
- Что?
- Так это только из-за денег?
- А что, нам деньги не нужны? – Лана подняла свой взгляд на меня.
Застывшие зрачки не генерировали никакой эмоции кроме злости.
Она не стала допивать кофе, переоделась в белые шорты и футболку защитного цвета, на голову надела панаму:
- Я пройдусь, а ты подумай.
- Я с тобой.
- Не надо. Хочу побыть одна. Скоро вернусь.
Я чувствовал, что она уйдёт надолго. Но не настолько же! День начинал клониться к закату, а Ланы всё не было. Телефон её остался дома, так что мне оставалось только догадываться где она.
Движимый невнятными подозрениями, я вышел на улицу и направился к домику, где жил Лёнчик. Ограды у гостевых домов нет, да и дверь Лёнчикового дома была приоткрыта, словно бы специально для меня. По звукам, доносившимся оттуда, можно было вполне ясно представить, что происходит внутри.
Всё же я прокрался тихонько как вор в дом, двери комнат в котором тоже все были открыты. Темнота в доме не казалась кромешной, свет луны давал бледное свечение всем предметам в комнате.
Белые шорты на полу, тёмные волосы на подушке и белая ритмично-двигающаяся Лёнчикова задница поверх распластанного женского тела, не оставляли ни капельки сомнения в полнейшем и абсолютном для меня ужасе происходящего.
Я бесшумно вышел из этого дома. Казалось странным, что мой мозг в состоянии стресса перешёл в режим некоего безжалостного ледяного расчёта в пользу Ланы. Она имеет право быть свободной, я не должен становиться источником её страданий.
Я вернулся в свой дом, собрал вещи, вызвал такси до местного аэропорта. Самолёты с него летали только на небольшие расстояния. Там уже надо было определяться с дальнейшим перелётом. Я знал, что ночных рейсов нет, ближайший рейс будет утром. Но оставаться в доме я не мог.
В аэропорту было пусто. Тем не менее, на взлётном поле происходила какая-то движуха. Объяснившись с охранником на ломаном английском, я понял, что ночной рейс всё же будет, потому что надо срочно отвезти одну богатенькую особу на Багамы.
Особа оказалась женщиной довольно преклонного возраста. Она с любопытством просмотрела все мои цирковые ужимки, прыжки в попытках объясниться и попроситься к ней на борт.
Видимо, материнский инстинкт взял верх, и она кивнула утвердительно, что-то сказала охраннику, и он пропустил меня.
Через два часа я уже заказывал себе билет в Россию. Пусть и транзитом, с двумя пересадками, но чудо состояло в том, что такой билет был. И у меня на него хватило денег. Казалось, что на моей стороне время. Хоть мне пришлось выложить за билет круглую сумму, я был рад, что улечу уже утром. Ночь я решил провести в зале комфортного ожидания.
Спать я не мог. Нервное возбуждение, охватившее меня, судя по всему, создавало электрические токи в пространстве.
- Извините, Вы не могли бы мне помочь? – Мужчина обратился ко мне на чистом русском. – Я плохо вижу, у меня потерялись очки, и я не могу прочесть сообщение.
- Да, пожалуйста.
Он протянул мне свой телефон и прочитал я там буквально следующее:
- Ex ungue leonem.
- По-моему, это латынь, - сказал я.
- Да, латынь. По когтям можно узнать льва, - отозвался незнакомец.
Внешность он имел самую обыкновенную. Русые волосы, славянское лицо, средний рост. Одет он был в джинсы и лёгкую футболку. Глаза серые с грустинкой. Возраст старше моего лет так на десять.
Мы выяснили, что ждём одного и того же самолёта.
Незнакомца звали Сергеем. Он был транзитным пассажиром как, собственно, и я. Род своих занятий Сергей обозначил уклончиво, намекнув на службу в гос. аппарате.
Я же без утайки, но без деталей обрисовал ему причину своего бегства с острова. Сергей выслушал меня и тяжело вздохнул.
- Николай, а почему ты не стал бороться за свою любовь? – Спросил он.
- Она уже не моя, – ответил я ему. – Чужим пользоваться не привык.
- Да… Крючок не сработал. Червячка рыбка не заглотила.
- Крючок? За мной кто-то охотится?
- Лев. Его можно узнать по когтям… Тупая работа. Но люди ведутся на неё. Наживки одни и те же – деньги и измены. Рыбка заглатывает крючок, и тогда води её, куда хочешь.
- А меня куда хотели вести и кто?
- Куда и кто? О, если бы я знал ответы на эти вопросы, я бы здесь не сидел.
- Но Вы же явно что-то знаете такого, чего не знаю я.
- Нет. Я не знаю, я вижу. Согласись, что знать и видеть - это разные вещи.
- Видите? Вы же сказали мне, что у Вас плохое зрение.
- Плохое. В цветовом диапазоне. Но я могу видеть то, что другим недоступно. Считай, что вижу мир в чёрно-бело-сером. Ну, точнее, не мир, а людей. Вот ты смотришь на этот зал и думаешь, что здесь находятся люди.
Я оглянулся. Кроме нас в зале сидела пара с ребёнком лет пяти и одинокий старик.
- Это не люди. Это твари, загримированные под людей. Я вижу их чёрными. А вот смотри, зашёл человек, он серый.
- Как раз он и чёрный, - улыбнулся я.
Парень и вправду был отчаянно чернокож до сизой синевы.
- Нет. Он серый. Затуманенный, спящий. Но он человек, а те – твари.
Семейная пара выглядела довольно симпатично, да и малыш у них был крепенький, кучерявый и белокожий. Старик тоже создавал впечатление мудрого интеллигентного человека.
- Чем докажешь? – спросил я, переходя на «ты», потому что общение наше перешло рамки нормальности.
- Да хоть чем.
Сергей вытащил из кармана портмоне, достал оттуда парочку долларовых бумажных купюр. Далее, он сделал вид, что идёт к окну. По пути незаметно обронил деньги. Малыш сразу же схватил бумажку. Старик тоже не поленился нагнуть спину.
Сергей вернулся обратно:
- Видел? Для них нет чужих ценностей. Они – воры.
- Только и всего? Ну, присвоили себе бумажки.
- Они воруют не только деньги. Они воруют у нас нашу жизнь и силу. Они созданы для этого. И они управляются кем-то, каким-то Хозяином. Потому что они не просто воруют нечто материальное. Сфера их воровства простирается на пространство духа. Они затемняют внутренний человеческий свет, и человек живёт всю свою жизнь словно бы в подвалах своего сознания. Много ли он при этом сможет создать? Ну и раскрыть свой потенциал сможет? Все белые люди под их воздействием становятся серыми.
- Серый тоже цвет, - попробовал я смягчить ситуацию.
- Это не просто цвет. Это симптом того, что человек на привязи. Он не владеет своей силой.
- Я тоже серый?
- Нет! Ты белый.
- Ого! Я – белый. А что это значит?
- Это значит, что ты неподвластен Хозяину.
- Даже так? Но тогда я должен чувствовать свою силу.
- А ты ничего не чувствуешь?
- Нет. Как раз наоборот. От меня ушла моя девушка, я отдал последние деньги за билет и я лечу домой зализывать раны.
- А зачем ты поехал на остров?
- Чтобы быть вместе со своей девушкой и подлечить бессонницу.
- Так ты не спал ночами?
- Да.
- А надо спать?
- Конечно.
Сергей как-то криво усмехнулся:
- Коля, послушай меня внимательно. Ты выпал из системы контроля. Ты не подчиняешься тварям, вернее тому, кто ими командует. Ты представляешь опасность для системы, и она ищет способы, чтобы тебя нейтрализовать.
- Ого. Убить что ли меня хотят?
- Нет. Убить белого Хозяин не может. Только усыпить до серого. А если не получается усыпить, то хотя бы удержать на привязи. Если тебя вырвали из своего города, значит, там есть что-то важное для тебя. А ведь они собирались тебя, вообще, не отпускать обратно и пытались удерживать разными способами на острове.
- Деньгами и изменой?
- Они другого не умеют.
- А сейчас почему они меня не удерживают?
- Очень просто. Ты не попал на их крючок и ушёл из поля зрения чёрных. Они тебя не видят. Они не могут видеть белого! Он вне зоны их восприятия. Ты для системы словно вирус. Она чувствует опасность, но не может отследить её.
- Тогда кто устроил цирк с островом, если чёрные меня не видят?
- Они могут видеть тебя только глазами тех, кто тебя знает. Твоя девушка была твоим сторожем.
- Лана?
- Лана, не Лана, какая разница! Когда вернёшься в Россию, не попадайся на глаза своим старым знакомым! Каждый, кто знает тебя, словно щупальце, которым хозяин может тебя крепко прихватить.
- А ты сам, белый?
- Серо-буро-малиновый, - неожиданно рассмеялся Сергей. – Конечно, белый.
- Тише! Кажется, малыш нас услышал.
Действительно, симпатяшка отошёл от своих родителей на приличное расстояние и по всей видимости направлялся к нам.
- Давай выйдем отсюда, - сказал Сергей. – До отлёта ещё есть время, и я тебе ещё кое-что расскажу.
Сидя в салоне самолёта, набирающего высоту, я перебирал мысленно всё, что успел рассказать мне Сергей. Что-то из услышанного укладывалось в логическую схему, что-то нет. Сам Сергей дремал далеко от меня, в хвосте. Я же сидел в области крыла. Оно мелко подрагивало, сверкая проблесковыми огнями. Восходящее солнце поглотило огоньки своим мощным спектром. Небо обрело синюю высоту, слой облаков внизу уплотнился. Белый ватный покров окутал землю.
Стюардесса, источая лучезарность улыбки, принесла перекус. Голод дал о себе знать. Я расправился с бутербродами как лев с дичью… Льва узнаете по когтям…
Странный мир. В нём живут люди. Белые люди. Они работают, создают ценности. И каждого белого человека окружает парочка-тройка чёрных людей – тварей в человеческих костюмах. Чёрные делают белого серым. Зачем? Чтобы кормить Хозяина эмоциями, причём низкими эмоциями. Меня хотели сделать серым, усыпить… Как же много низкого и мерзкого отчаяния я должен был сгенерировать в ответ на измену Ланы! Но у меня пусто в сердце. Пусто или чисто? Я не могу точно разобраться. Ведь стал я белым не так давно. Вышел из пут серого сна. И ощущение живительных соков внутри не было самообманом.
Рядом со мной сидел мужчина в годах и молодая женщина. Я не видел чёрные они или серые, люди они или твари, замаскированные под людей. Я мог представить, что Сергей болен паранойей и у него мания преследования…
Всё может быть. Но неподвижные зрачки Ланы мне не пригрезились. Может, можно отличать людей о тварей по зрачкам? Надо будет спросить Сергея об этом.
Стыковка рейсов была достаточно плотной по времени. Потом меня ждала ещё одна пересадка и ещё одна в столичном аэропорту. Сергей обещал прилететь ко мне через неделю, а пока дал мне пластиковую карту, чтобы я снял жильё в другом районе города, где мало шансов встретить знакомых.
Когда самолёт приземлился в Москве, мы с Сергеем вышли из него словно чужие, как того требовали правила конспирации. Столица встретила нас ночным морозом и мелким крупянистым снегом. Сергей вызвал такси, я же снова отправился в зал ожидания.
В свой город я прибыл лишь к полудню следующего дня. Снять любое жильё сейчас можно было по Интернету. И я выбрал квартирку в старом доме в нижней части бульвара, держа в уме странную девушку в красной шапке.
Квартирка находилась на краю парковой зоны не просто в старом, а в древнем одноэтажном доме, толстыми стенами вросшем в землю. Старые стены и полная тишина – это было как раз то, что мне надо.
В хинкальной я купил себе пирогов с мясной и сырной начинкой. Уже дома наелся до отвала и даже заснул. Всё-таки утомительный многочасовой перелёт дал о себе знать. Проснулся я только к вечеру. Вполне возможно, что я мог стать серым и спящим пока преодолевал пространство и время в самолётах.
Но этот вечер у меня оказался прямо-таки замечательным. Моя квартирка в своих недрах таила много приятного. Во-первых большой старинный обеденный стол, во-вторых, вполне современный, новенький не засиженный и не залапанный диван В комнате нашлось даже пианино советских времён. Жаль, но оно было расстроенным. Всё же я постучал немного клавишами, повалялся на диване, ощущая брожение соков жизни, требующих куда-то бежать и что-то делать.
За окном царил холод. Но он меня радовал больше, чем тропическая жара. Контраст тёплого дома и открытого холодного пространства рождал творческий потенциал, а не негу расслабления.
Я продолжал размышлять над словами Сергея о чёрных людях – тварях в оболочках людей.
- В мире животных происходит постоянное поедание одних особей другими. И в этом явлении нет никакой иррациональности и природной дисгармонии лишь потому, что животные более во власти бессознательного, чем сознательного. Умирая, они не умирают. Они как клетки одного единого организма находятся в некоем общем море бессознательного. Они как листья на дереве, опадают осенью и возрождаются весной в той же самой структуре и функциональности. Умирая, они не умирают. Рождаясь вновь и вновь, они словно бы продолжают одну и ту же длинную жизнь.
Но с человеком всё по-другому. Бытиё человека происходит в основном в сознательной области. Человек не листик, скажем так, а древо. И для него у Природы есть свои законы гармонии, своя рациональность, свои понятия добра и зла. Человек не создан для убийства себе подобных. Он не животное. Человек, убивающий другого человека, убивает самого себя. Это как если одно древо упадёт на другое или если лиана выпьет соки из древа. Тогда умирают оба.
Но в нашем мире чёрные твари, выпивая соки из людей, не умирают. Наоборот, они занимают самые высокие посты, они обладают жестокостью и силой. И они словно бы выстраивают свой иррациональный мир, лишённый природной гармонии. То есть, фактически, они уничтожают мир людей, задуманный Природой.
Получается так, что происходит нечто антиприродное. Значит, этим процессом кто-то руководит. Кто-то наполняет мертвяков способностью жить, вернее, изображать жизнь. Кто-то меняет естественные потоки, переводя мир людей в мир животных. Кто-то убивает все деревья в лесу… Есть Хозяин. Есть…И он ест… Он съедает то, что ему не принадлежит.
Человек должен быть творцом. Но если ему столетиями внушать, что он – животное, то
человек забывает о том, что он человек. Его существование становится существованием животного. Его интересы уходят из области сознания. Они переходят в область бессознательного. Смерть, убийства, деструкция – вот, что приходит в область интересов человека.
Но если для животного смерть- это рождение, то для человека смерть – это необратимое разрушение. То, что естественно для животного, не естественно для человека. Но Хозяин заставляет человека жить в неестественном! И вот уже веками существует мир разрушения. И человек принимает этот мир как нечто неизбежное и фатальное. А ведь он может быть другим. Но каким?
Вечер незаметно перешёл в глубокую ночь. Высоко в небе взошла Луна
Через щелку плотных портьер, закрывающих старинное, вытянутое вверх окно, пробивался холодный отстранённый свет. За окном был город. Мой или не мой, я не знал.
На ум стали приходить вполне понятные аналогии с книгой.
Я представил, что весь мир это моя книга. Пусть даже и не книга, а рассказ. Так вот, никакие чёрные люди без моего ведома не должны иметь право влезать в мой рассказ, переставлять слова, переиначивать смыслы. Мой рассказ – не проходной двор. Он должен быть в отдельном файле, доступ к которому имею только я.
И у каждого человека должен быть свой рассказ, в своём файле, к которому у чёрных доступа нет.
Интересно, что в такой аналогии животное можно представить как букву. Букву уничтожить невозможно.
А вот человек – это текст. И текст можно уничтожить безвозвратно. Чтобы этого не было, каждый человек должен иметь право на свой мир, на свой текст. Ведь невозможно представить сеть, в которой бы любое сообщение могло быть открыто всем и исправлено любым пользователем. Это создало бы хаос и абсурд. Но, видимо, в нашем мире так оно и есть. Только вот исправлять тексты этого мира дозволено не всем, а чёрным тварям, что управляются Хозяином.
Переполнившись мыслями, я решил прогуляться по улице. Часы показывали начало второго часа ночи. Самое время пройтись подальше от любопытных глаз. Помнится, во время своей последней прогулки, когда я встретил Леру, я шёл по бульвару вниз.
Теперь я же направился по бульвару вверх.
Город был пуст. Редкие машины проносились по улице. Я шёл с непокрытой головой, на которую падали мягкие снежинки. Казалось, что они глушат в своей пушистой невесомости все звуки.
Машины на улице иссякли, и стало совсем тихо, ни души. Я наслаждался благодатью. В один момент мне показалось, что за мной кто-то идёт. Вроде бы, я слышу шаги… Так может идти только тот, кто нападает из за спины. Я не стал мудрить. Развернулся и пошёл навстречу опасности. Сергей сказал, что белые люди невидимы для тварей. Пусть тварь посторонится!
Чёрные люди всюду. Вернее, не люди, а твари в костюмах людей. Они заставляют поверить в то, что нет Творца. Они надсмехаются над душой, над честью. Они делают гадости, и при этом не несут за них никакого наказания. Они заставляют человека чувствовать себя ничтожеством или наоборот делают его гонцом призрачными рейтингами превосходства. Забирая у человека энергию, они этой энергией убивают самого человека. Они убивают в самом человеке Творца, словно надсмехаются над его планами. Они убивают… Почему Сергей сказал, что Хозяин не может меня убить? Значит ли это, что белые люди не умирают вообще?
Я шёл навстречу твари в шкуре человека. Кто ты? Маньяк, вор, бандит? Кто? Но тварь в поле моего зрения никак не проявилась. Более того, пришла полная тишина. Тишина насторожила меня.
И я уже понял, что каким-то образом я снова попал в иное измерение, и что я сейчас нахожусь в абсолютно пустом городе без людей. Внутренний щелчок невидимого тумблера перевёл меня в иную реальность.
Не скажу, что она не нравилась мне.
Несмотря на то, что в городе не было людей, он не выглядел пустым или брошенным. Дома сияли тёплым светом окон, горели фонари, завлекая снежинки в танец света.
Что мне оставалось делать? Попробовать исследовать то, в чём нахожусь. Я перешёл дорогу и зашёл в подъезд первого попавшегося дома. Двери в квартиры были не заперты. Город выглядел таким, будто бы люди сбежали из него ненадолго. В холодильниках свежая еда, на печках ещё не остывшие кастрюли, открытого огня я не нашёл. Всё же мне казалось, что в любой момент я могу вернуться в обычный мир, и мне не очень то хотелось предстать перед удивлёнными глазами обитателей квартир. Поэтому мой осмотр квартир был больше похож на стремительный набег.
Интересно, если в мире не будет воров, то насколько оправднны замки на дверях? Когда-то в моей стране был задекларирован социалистический строй. Чёрные твари его обесчестили и уничтожили…
А ведь было в его основах что-то невыразимо прекрасное, космическое, некий вектор развития… Восходящий вектор…
Я вышел из дома на знакомый бульвар, прошёл его ещё раз снизу вверх и обратно сверху вниз. Город продолжал оставаться безлюдным.
Нагулявшись, я вернулся домой. Оставшееся до рассвета время я просидел за ноутбуком. В него у меня были закачаны ещё раньше ряд технических статей, до которых у меня руки не доходили на отдыхе. Я сидел за работой, пока окна не окрасила яркая малиновая заря. Обратного щелчка-перехода я не ощутил. Но город уже не молчал, копошился, и в нём снова были люди и твари в оболочках людей.
Я поджарил себе яичницу, зажевал её вместе с остатком сырного пирога. Мозг продолжал анализировать ситуацию. Аналогию для понимания сути он оставил одну. Пустой город, в который я могу заходить – это мой личный файл. Это копия мира. И, судя по всему, я могу в этой копии творить
Никто не сломает и не изувечит моего творения, потому что мой файл абсолютно недоступен для чёрных тварей. Это мой файл, мой сайт. Никто не сможет залезть грязными лапами не только в мой дом, но и в мой мир.
Сейчас же я был в «общем портале», где чёрные пакостили белым…
Телефон свой я выкинул и мог только представить, о чём думает Лана, если она способна сама думать.
Я же сейчас находился в процессе думания как рыба в воде.
Мои мысли приобрели желанную лёгкость и чёткость. Они словно бы выстраивались по невидимым идеальным осям. Есть идея-ось, и на ней тотчас же нарастают мысли. Моя голова ещё никогда не работала в таком кристально ясном режиме! Я легко придумал некий проектик, придающий смысл моему заточению.
Для реализации моего проекта мне пришлось всё же днём наведаться в радиотехнический магазин, благо он были недалеко от моего дома. Кроме того я купил картон и бумагу для объявлений, текст которых содержал призывы к Лере найти меня. Внизу текста я приписал адрес.
Ёлочной гирляндой я выложил её имя на куске картона, который намеревался прикрепить сверху на рекламный щит. Конечно, все эти штучки мне надо было переместить в город без людей, тот самый город, в котором мы однажды были вместе с Лерой вдвоём.
Оставалось дождаться перехода в этот самый город. Я не понимал точно, как и когда он происходит. Мне казалось, что что-то щёлкает внутри меня, когда я прохожу некую точку на бульваре.
Сегодня я не стал дожидаться ночи и вышел в город на исходе дня. Мне показалось, что кто-то окликнул меня. Этого ещё не хватало! А вдруг это чёрная тварь? Я повыше поднял воротник и почти побежал к предполагаемому месту перехода. Там уже с облегчением ощутил щелчок внутри. Надо заметить, что этот переход происходил не просто щелчком. Он нёс в себе очень приятное ощущение тепла в области солнечного сплетения.
Итак, я снова был в городе без людей. Я быстренько вернулся домой за реквизитами, прикрепил картон с гирляндами огоньков к рекламному щиту и скотчем приклеил объявления ко всем фонарям, скамейкам и деревьям, что находились в ближайшей зоне точки перехода на бульваре. Всё у меня получилось практически идеально, и дожидаться обратного перехода я решил уже дома.
Вернувшись домой, я напился крепкого чаю, макая туда «сухари». Остатки мясного пирога уже превратились в засохшие корки, но мне тревожно было выходить на улицу. Город вошёл в прежнее состояние. И обратный переход не сопровождался во мне никакими ощущениями, вообще, никакими! Это обстоятельство спонтанного выхода меня слегка напрягало. В обычном мире всё оставалось на своих местах – и объявления и картон с гирляндами лежали на своём месте в квартире, подтверждая мои мысли о том, что мир без людей – полная вещественная копия мира с людьми.
Данное обстоятельство вызвало во мне философскую удовлетворённость на тему закона сохранения энергии и информации.
Я всегда удивлялся тому, насколько люди ограничены в простых рассуждениях.
Когда-то они думали, что энергия не сохраняется, и никому в голову не приходило, что если бы энергия исчезала, имела отрицательные токи, то она мы бы не наблюдали в мире положительных, восходящих токов. Грубо говоря, энергетический минус был бы виден во всех явлениях.
То же самое и с информацией. Все думают, что она исчезает бесследно, то есть имеет своего рода отрицательный градиент. Но тогда она по определению этого самого минуса не может возрастать. Другими словами говоря, если вы идёте по шкале минуса, то плюсов не ждите. Но они есть в нашем мире, все эти плюсы! Информация растёт. Значит, сказано нет минусам! И информация не может исчезать, она просто переходит из одного состояния в другое. Так же просто, как я перехожу из города, населённого людьми в копию города без людей.
Ночь я провёл за ноутбуком. Короткий сон на час дал мне большой прилив сил. Правда, хотелось есть. Я решил пойти с самого утра в ближайший супермаркет и затариться там по полной. В моём решении был определённый риск того, что я могу быть обнаружен. Ведь наверняка какие-то чёрные твари в личинах моих знакомых и друзей по приказу Хозяина рыщут по городу в поисках меня. И я даже знаю, чего боится сам Хозяин. Он боится того, что я могу уходить в мир, до которого не дотягиваются его ручонки… Ручонки или лапы? Почему-то в голове моей возникла картинка четырёх конечностей. Две длинных как хобот руки и две коротких с шерстью. И эти руки тянутся ко мне. Бр-р.
Чем я занимался, сидя за ноутбуком? Да всем подряд. История, математика, музыка, география. Я впитывал как губка в себя разнообразнейшую информацию. В голове словно бы образовывались полочки с номерными отделами, запасными ящичками, в которые эта информация укладывалась в полном и идеальном порядке.
И всё же голод давал о себе знать. Я едва дождался утра.
Сосиски, сыр, хлеб, маринованные огурцы, копчёная курица, яйца, сметана, молоко, сахар – пакеты получились довольно тяжёлыми. Можно было бежать домой, но… Выражаясь языком разведчика, я ощутил наличие хвоста.
Это был неприметный человечек, не из моих знакомых в сером пальто и чёрной кепке, надвинутой на глаза. Я заметил его в супермаркете и потом на улице. Петлять по переулкам с тяжёлыми пакетами, заметая следы было бы глупо, но я попробовал сделать вид, что сажусь в маршрутку на остановке, смешался с группой людей и потом спрятался за деревом. Человечек позвонил кому-то по телефону, потоптался немного на месте и поймал проезжающее такси.
Я выбрался из-за укрытия и поспешил в свой домик с толстыми стенами, которые, видимо, уже скоро не сгодятся на роль крепости. Пусть осаждают. У меня есть запас продуктов и дня два я точно продержусь.
Я плотнее задёрнул шторы, вполне трезво ожидая того, что скоро в дверь мою могут постучать.
Стук в дверь раздался ближе к вечеру. Я не мог видеть того, кто стучит. Это мог быть чёрный человек или Лера. Я постарался напрячь все свои интуитивные способности. Стук был требовательным, но весёлым. На всякий случай я взял в правую руку нож…
- Лера!
Это была она! Без красной шапочки и одета она была весьма кокетливо – короткая белая шубка, высокие чёрные сапоги и волосы распущены до плеч.
- Привет, Николай! – сказала она мне, улыбаясь.
- Ты оттуда или …?
- Я оттуда. Пойдём погуляем.
- Пойдём. Но… За мной следят!
- Я оттуда… Там никого нет!
Всё же я немного опасался, выходя на улицу и не ощутив привычного внутреннего щёлканья.
Но город был пуст.
Мы пошли наверх по бульвару к площади, украшенной ёлками.
- Теперь нас двое, - сказала Лера.- И мы можем здесь немного побыть.
- Почему немного?
- Город требует присутствия определённых служб. Если долго находиться здесь, то возрастает вероятность замыканий и даже пожаров. Поэтому я обычно захожу сюда на час - полчаса.
Мы пошли на площадь смотреть городскую ёлку, и Лера взяла меня за руку. От этого пришла какая-то забытая волнующая чистая радость.
Наверное, такой радости невозможно ощутить в обычном мире. Если информация не исчезает, значит, нет и смерти, а есть сказка…
Лера держит меня за руку и знакомит с удивительным миром, который я совсем не знаю.
- Ты такая красивая.
- В этом месте трудно быть некрасивой. Такое ощущение, что внутри меня текут чистые соки.
- У меня тоже такое ощущение… Кстати, о соке. Я хочу пить. Может, зайдём в кафе.
Мы зашли в кофейню, из окон которой были видны ёлки на площади. В этот год город был украшен на славу.
Лера скинула свою шубку и забралась с ногами на уютный диванчик. Я нашёл на стойке поднос с заказом – две чашки и парочка венских вафель. Правда, кофе остыл, и мороженое растаяло, но всё же можно было пока довольствоваться и этим.
- Попробую разобраться с кофемашиной, - сказал я.
- Садись! – приказала Лера. – Садись и рассказывай.
Я рассказал ей про свою поездку на острова, про Сергея. Лера слушала очень внимательно. Перебила она меня только один раз, когда я описывал ей в красках серого шпиона, следящего за мной.
- Я тебя научу, как входить в этот город в любое время и в любом месте, - сказала она.
- А как выходить?
- И как выходить… Но я тоже хочу понять, почему мы сейчас здесь с тобой вдвоём. Почему другие, как ты их называешь, белые не могут попасть сюда?
Теперь уже я взял её за руку. Тёплая мягкая ладонь… Синие джинсы, белый свитер с оленями, сияющие глаза, переливы ёлочных гирлянд за окном…
- Сегодня Рождество. А у меня даже нет подарка для тебя. А так хотелось бы подарить тебе что-то приятное!
- Чашку горячего кофе. Американо и к нему сливки, - улыбнулась Лера.
- В Рождество случаются чудеса, - пробормотал я. – Баристо, нам пожалуйста по чашечке кофе.
- Пожалуйста, - улыбнулся мне худощавый парень за стойкой.
Он возник, как новый кадр возникает в фильме. Живой или кукла? Пока я раздумывал, баристо уже вовсю нажимал кнопки на кофемашине.
Сказать ему, где он?
- Тсс, - Лера прижала палец к губам. – Не надо. Не вспугни. Кажется, я чувствую, я знаю, я позову их всех сюда.
- Кого?
- Людей. Белых. Ты же сказал, что есть белые люди. Пусть в Рождество они почувствуют, какие силы в них есть, какая радость есть в этом мире… Закрой глаза… И открой…
В кафе кроме нас появилась парочка… За окнами тоже люди…
Лера пила кофе. Крошки от сладкого пирожного остались на её губах. Я протянул ей салфетку, подавив желание прикоснуться пальцами к её лицу. На площади стали слышны хлопки салютов.
Мы выбежали на улицу.
- Теперь, вообще, можно отсюда не уходить, - сказала Лера. - Все нужные работники на своих местах, город живёт! Я и не мечтала, что можно будет оказаться в мире людей. Теперь всем им открыт сюда доступ… И ни одной чёрной твари. Ты хоть понимаешь, что это значит?
***
Возможно не все понимали, что это значит. Но Хозяин в своих подземных лабиринтах т зарычал в бессилии и злобе, а потом затрясся в нервной дрожи.
Это был конец. Вернее, начало конца. Самец знал, что вскоре в его мире останутся только чёрные твари, и они начнут поедать друг друга и потом неминуемо придут за ним, ведь он связан с ними в единое целое. Не спасёт никакая система защиты. Скоро наступит полный хаос, полный слом той матрицы реальности, которую он контролировал. И ничего нельзя изменить. Вход в мир белых людей для него закрыт.
***
Сергей приехал к концу недели. И я сразу повёл его в наш с Лерой город. Город заполнялся людьми, белыми людьми. Нескрываемая радость витала в воздухе, люди словно бы освободились от тяжкого груза лжи, бессилия. Но, самое главное, от страха смерти.
Мне так много хотелось рассказать Сергею. И о коде доступа в город и о том, что можно создать много вариантов городов, много изначальных копий, и что каждый житель может изменять свою копию, имея к ней свой личный код доступа. И что можно находиться одновременно во всех копиях, как один и тот же герой в разных вариантах сюжета…
У меня накопилось столько новостей для него! И всего лишь один вопрос, чем была обусловлена наша встреча на Багамах? Почему он подошёл тогда ко мне со своей эсэмэской? Какие силы соединили нас?
- Не знаю, - ответил Сергей. - Я тоже думал об этом. Может, и нами с тобой кто-то управляет? Какой-то Хозяин?
Сергей рассмеялся, и я рассмеялся вместе с ним.
Люди созданы Природой, чтобы вместе с ней создавать нечто необыкновенное, складывать мир в удивительные кристаллы творений и событий, такие же, например, как эта снежинка. У неё идеально состыкованы все оси… И таких снежинок тысячи… Они падают на наш город, который начинает жить новой жизнью…Не город даже. А целая планета… И снежинок с идеально состыкованными осями тысячи тысяч…
А мы удивляемся одной нашей идеальной стыковке…