Со Степкой связь была потеряна на несколько лет. Не знаю причины, по которой он не писал мне. А я не знал, где он проживал. Поэтому я решил его разыскать, узнать, чем живет, ведь много мы с ним пережили вместе. Почему-то подумал, что он в Тамани осел. В тысяча девятьсот семидесятом году я снова побывал в любимой мною Тамани. Там я и разыскал Степку, как и рассчитывал. Он уже не был таким разговорчивым парнем, а сделался рассудительным и степенным казаком. Думаю, что на него повлияла женитьба. Женился он на той женщине, прикосновения которой он так часто вспоминал, с которой встречался несколько лет назад. Она же наоборот похорошела, округлилась. Узнал я и имя ее – Настасья. Чудная кубанская казачка, с кротким нравом, застенчивая. За одним из обедов Степка обмолвился, что у них ожидается ребенок.
Жил Степка с Настасьей в небольшом домике, который остался Настасье от ее бабки Лидии Федоровны. Бабка полтора года назад умерла, прямо перед свадьбой Настасьи. Ничего изящного в домике не было, только необходимые предметы мебели стояли в комнате: кровать, стул, стол и тумба, в которой Степка хранил тетради собранных им песен. Напечатать песни он никогда не хотел, собирал их для себя и своего поколения, исполнял их на каких-нибудь праздниках, так как голос имел отменный.
Спрашивал я у Степки и об Юхиме Коростыле. Степка снял шапку, положил на стол и прослезился.
Могила Юхима была на северной стороне кладбища, проделали мы долгий путь, чтобы отыскать ее. Вот и ушел еще один великий человек эпохи. И глядя на бескрайнее кладбище, на кресты возвышающиеся, думаешь, что хорошо дышать свежим воздухом и смотреть на этот свет, любоваться красотами земли русской.
- А что с его теткой? – спросил я у Степки.
- Тетка после известия о смерти Юхима сама отправилась за ним на тот свет. Вон видишь крест? Это она. – Степка вытянул руку вперед, показывая могилу тетки Юхима.
Свои рукописи Юхим так и не успел напечатать. Я решил взяться за это дело. Всю жизнь он болел историей своего края, казачества. Его воспоминания должны увидеть свет.
Степка записи Юхима после его смерти себе забрал. Я и подал ему идею издать их. Степка тоже об этом думал, но после женитьбы завертелся, не до этого было. Песни собирать он тоже забросил. Изредка сядет за стол на улице, откроет тетрадь с песнями и начинает петь. Как он говорил, чтобы не забыть ни единой песни, это ведь достояние народное. Песни действительно душевные, протяжные, сердце так и вырывалось из груди. Я сидел рядом и слушал. Подпевать не мог, так как еще в детстве моя мать обнаружила, что музыкальным слухом я не обладаю. «Уродился ж такой, - говорила она отцу. – Вся семья певчая, а наш и в такт попасть не может».
В Тамани стало еще скучнее. Без курьезных историй Юхима я стал скучать. Забрал его рукописи у Степки и уже собрался уезжать, чтобы напечатать их.
Перед отъездом к Степке в гости пришел очень полный казак, с длинными седыми усами и карими, вечно бегающими глазами. Это был давний знакомый Степки – Петр Антипов. Познакомил меня Степка с ним, накрыли стол для гостя, как полагается. Петр был учеником Юхима, продолжал его дело, собирал историю Тамани по крупицам. Нередко Петр выступал перед народом со своими лекциями.
- Степан, тут мне стало известно, что дом ваш когда-то принадлежал атаману Кирибинскому. Что сказать можешь? – спросил Петр, прищуря глаза.
- Да ничего не скажу. Настасья здесь с бабкой жила, а про атамана не слыхивал. Может, и правда его дом.
- Так Настасью позови, и узнаем, – предложил Петр.
Вышла Настасья, покачиваясь в стороны и еле переводя ноги.
- Бабка моя рассказывала, что была внучкой атамана Кирибинского, но в живых его не застала, – отвечала Настасья, поглаживая свой живот. – Только письма его остались к жене…Ольге, кажется. Лидия Федоровна их хранила всю жизнь. Могу показать, если нужно.
Антипов попросил взять эти письма с собой, чтобы изучить их. Настасья согласилась и вынесла пачку пожелтевших писем. Петр жадно схватил их и, распрощавшись, степенно пошел домой.
Хорошо, что есть еще такие люди, которые хотят сохранить культуру своего края, воссоздать историю своего народа. На Тамани таких было много людей. Юхим уже ушел, а дело его живет. Антипов собрал вокруг себя людей, которые тоже занимаются изучением истории края. Вот они историю и пишут.
Грустно было уезжать из Тамани. Степка звал в гости, на крестины ребенка, Настасья обещала приготовить удивительно вкусного гуся. Прощаясь с ними, я прослезился. Такое же это чудное место – Тамань.
В минуты прощания всегда вспоминаешь то, что связано с тем местом, которое покидаешь. С Таманью многое связано. Крепко обнял Степку, поцеловал в щеку Настасью и отправился в путь, надеясь, что скоро увижу их снова.
Через полгода удалось приехать, так как труды Юхима я успел напечатать. Степка и Настасья встречали у ворот. А дома в колыбели спал Иван.
- Казаком будет, - хвастался Степан сыном. – Посмотри, какой бравый. Вылитый казак.
Я передал Степке напечатанные книги Юхима. Он долго их разглядывал, прочитывал отрывки вслух, вертел книгу в руках. Потом отложил их в сторону и взял Ивана из колыбели.
- Это нужно Антипову отдать. Он знает, куда книги понадобятся. Он теперь в Тамани за Юхима стал. – ответил Степка, качая на руках ребенка.
Антипов пришел через два дня. Все книги аккуратно упаковал и унес изучать. В доме Юхима был создан музей истории Тамани. Многочисленные родственники хотели сами поселиться в этом доме, но Антипов настоял на создании музея в честь Юхима. Все согласились, так как память дороже всего, она на века, ее нужно хранить.
Степка, как и обещал, ждал меня на крестины Ивана. Первый раз я участвовал в этом действии. Иван плакал, громко кричал, но через несколько минут понял, что ничего страшного не происходит, успокоился и притих. Вечером Настасья закатила пир по поводу крестин. Но странно, что никого не пригласила.
- Да некого звать. Бабка умерла, родителей я и не видела никогда. Бабка говаривала, что они умерли от какой-то заразы, когда я только на свет появилась. У Степушки вся родня нездешняя. А друзей мы особо не заводим. Живем себе вдвоем. Кто если зайдет, то хорошо. Вот вы приезжаете, это мило. Подруги замуж повыходили, с детьми возятся, уже по третьему у них пошло. А те, что в девках сидят, мне завидуют, потому что Степушка им тоже нравился, сам мне рассказывал. Так и живем.
После крестин у Степки возникла идея женить меня на Наталье Гулиной, соседке. Муж ее погиб на войне, детей так и не успели родить. Наталья жила скромно, тихо, я ее и не замечал. Но после моего приезда, она стала чаще выходить на улицу. Нет-нет да зайдет к Настасье за солью или еще какой-нибудь мелочью. Глаза карие, большие. Все смотрела на меня в упор, а потом опускала длинные ресницы. Волосы черные, как смоль, всегда гладко собраны в пучок. Степка и решил, что Наталье я больно понравился. Женщина видная она. Но жизнь моя вся в странствиях, не семейный я. А Степка так хотел познакомить нас. Думаю, что желал, чтобы я не уезжал, соседом его был.
Погостил я у Степки с Настасьей недолго, с неделю. Степка с женой были заняты ребенком, боялись пропустить какое-нибудь важное событие в его развитии. Настасья, как наседка, с ребенком возилась. Каждый день все в тетрадь записывала, что Иван новенького учудил. Первый раз я такую трепетную мамашу увидел. Так и Степку она оберегала, заботилась, как о ребенке, хотя он уже состоявшийся казак.
Наступала зима, а ее я крайне не люблю в Тамани. Я стал собираться домой. Снова расставание, прощание. Но если есть горечь расставания, то и будет радость встречи. Поэтому я уже не огорчался. Знал, что скоро снова встречусь с Таманью и с ее жителями. Жители в Тамани знатные. Всегда приветливые, улыбчивые, помогут в любой ситуации. Этим Тамань и привлекает, помимо ее природных красот. Таких жителей не в каждом городе встретишь. Думаю, что эта земля их такими сделала. Этот благодатный край вырастил таких людей.
Наталья тоже пришла меня провожать. Искоса смотрела на меня, дала в дорогу приготовленные ею пирожки.
- Специально для вас пекла, - сказала Наталья и опустила свои длинные ресницы. Было заметно, что она расстроена, таит надежду на скорую встречу. Степка и Настасья не унывали, знали, что встреча состоится. Иван сидел на руках у матери и преспокойно спал. Наталья заплакала, но не от того, что я уезжаю, а, скорее, от того, что женское счастье ее не состоялось. На вид она была моложавой, крепкой, а детей не было. Женское счастье же в детях заключается. Много одиноких женщин в Тамани, потеряли мужей на войне. Детей сами поднимают, работают. Но много казаков из других мест перебрались в Тамань. Тот же Антипов, приехал из Старокорсунской около пяти лет назад, может, чуть больше. Помогли казаки возродить Тамань после Великой Отечественной войны, поднять ее на ноги. Их-то в своих книгах Юхим Коростыль и воспевал: кто в бою за Тамань лег и кто помог ее возродить после войны. «Они славы достойны, - говорил Юхим при одной из встреч с нами, - вот о них-то я и пишу. Их славлю, чтобы все их имена помнили и не забывали. Не забывали, кому они должны быть благодарными».
Бывал я в Тамани летом, осенью, зимой и весной. Но наиболее хороша она осенью. Когда нет тех жарких дней, которые бывают летом на Кубани, стоит тепло, урожай поспевает; чувствуешь, что жизнь замедляет свой бег, можешь насладиться ее мгновениями. Осень в Тамани мне запомнилась приятными встречами с ее знаменитыми жителями, которые отдают жизнь за свой край, радеют за него.