«Если звезды зажигают…»
Городской вечер начинался с отлетающих ворон. Они летели друг за другом, гортанно выкрикивая, будто проклиная кого-то, и таяли в черноте леса, в его тяжелой, полусонной тишине.
Косматые ветры играли безлистными ветками городских кленов. Ночь медленно распрямлялась, окутывая все вокруг размахом черных крыл. Чуть приглушенный блеск городских фонарей не рассеивал наступившей темени.
Я пытался вглядеться в этот сумрачный мир, чтобы найти хоть какие-нибудь признаки, дающие надежду на иные краски, способные унять тоску под сердцем, и не находил.
Окно шестого этажа выходило на край города, и уставшие глаза мои не отличали уже ни покатой дороги, ведущей вверх к окоему, ни погасшей полосы вечернего заката, от которого еще теплела душа, ни каких-нибудь светлых очертаний, за которые можно было зацепиться взглядом. Всё угасло…
Но вдруг сквозь мрачные рваные тучи выскочила ярко брызнувшая неожиданным светом капелька. Это осторожно взошла вечерняя звезда, вся дрожа над тревожным миром.
Сразу стало теплее душе. Мою душу как будто умыли не понятой еще мною радостью: простодушным детским смехом, светлыми, незамутненными слезами девушки, чистой водой из родника.
Не отрываясь ни на миг, глядел и глядел я на эту светлую капельку на смутном небе, плывшую неведомо куда в разрывах туч, и просил, и умолял не покидать, не оставлять меня одного в пугающем сумраке наступившей ночи.
И спасительная небесная спутница вняла моей мольбе, не угасая, стала дарить мне свет и нежность, изгоняя из души боль, испуг, тревогу…
«Страшно и подумать, что было бы, не зажги кто-то вот эту звезду», - думал я. – Трудно было перенести «эту беззвездную муку».
И я, возблагословя кого-то за зажженную вечернюю звезду, повторял вслед за поэтом:
Послушайте!
Ведь если звезды
зажигают –
значит – это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!