Глава 16. Черепаха Тортилла и Синяя Борода
Трехцветный маленький комок вдруг возник между жидкой копошащейся тварью и Антоном. Ка-Це яростно зашипела, почти так же, как шипела черная агрессивная субстанция. Шерсть на кошке стояла дыбом, хвост распушился так, что увеличился в объеме десятикратно. Да и сама Ка-Це перестала быть «куцей» кошечкой: казалось, между Антоном и неведомой нечистью явилась разъяренная рысь. Началась дуэль шипений, рычаний, визгов – звуки слились в какофонию, в акустическую жуть.
И тут Ка-Це прыгнула - с утробным урчанием, широко расставив передние лапы, выпустив когти. Мерзкая жижа устремилась ей навстречу всеми своими псевдоподиями.
- Беги! – еще раз крикнул Позднолег и рванул Антона за левую руку. Рванул с такой силой, что спортивно сложенный юнец даже не успел развернуться, - так и повалился назад, через порог, проломив спиной дверь меж винным погребком и подвалом. Только теперь вела она не в подвал дома на Кисельной, 8. Это была восьмая дверь.
Проводник и ведомый вновь оказались в темном лабиринте междудверного царства: Позднолег, как всегда, - с чадящим керосиновым фонарем; Антон – с полуторакилограммовым гантельным грифом в правой руке. Без мыслей, на одних рефлексах, парень вскочил на ноги и рванул вслед за удаляющимся лимонным пятном керосинки.
Бежали долго, бежали молча. Антон понимал, что сейчас не до разговоров, - есть дело поважнее: спасаться. Разобравшись в некоторых пространственных законах мира Дверей, Антон понимал, что где-то, - скорее всего, перед следующей дверью, -
должен быть «островок безопасности», место, где это агрессивное нечто их не тронет. Пока не тронет. Их или только его, Антона? Как-то Позднолег обмолвился, что с ним, с гидом, ничего не станется, что не на него охота.
Охота шла на Антона. Как только искатель ступил на путь к мечте, кто-то темный, злой, опасный тут же отправился за ним в погоню. Значит, таковы они, правила этой странной игры? Нельзя просто и беззаботно шагать по Дороге из желтого кирпича в Изумрудный город в сопровождении добрых друзей? И друзья-то есть: фей Ерофей, зверек Позднолег, кошка Ка-Це… Ну, и мама с папой, конечно.
Кстати, как там Ка-Це? Ведет ли сейчас ли бой? Или задержала, дала хозяину время на побег и разумно ретировалась? Или пала в неравном сражении? Жива ли, куцая отважная кошка с именем «универсального эквивалента», спичек из фильма «Кин-дза-дза», добрый дух дома на Кисельной, 8?
Друзья есть, что, кстати, огромная редкость в нашем мире. Но обязательно найдутся и злые колдуньи с их безжалостными помощниками: людоедами, летучими обезьянами, деревянными солдатами и прочими тварями, готовыми сожрать, растерзать, разорвать на части? Где-то прибывает, где-то убывает; кто-то идет к мечте, кто-то ползет за идущим. Вечная диалектика жизни.
Искатель и охотник… Хорошо бы, только один охотник. Или их много? Можно ли назвать охотниками все засады, все западни, что подстерегают тебя в пути? Бестолковое общение ни о чем, тупиковые увлечения, стремление к пустой славе, лень и безделье, самолюбование – какие еще капканы расставила на пути Антона к «звезде» Венере коварная колдунья? Или это не колдунья вовсе, а противоречивая, неустойчивая, саморазрушающая человеческая природа? Кто твой враг, человек? Может, не злых колдуний нужно искать вовне, а «черные дыры» в самом себе? А что такое «черная дыра»? Любая дыра – это отсутствие чего-либо: отсутствие воли, отсутствие жажды знаний, отсутствие стремления к цели. Отсутствие мечты.
Каждая дверь могла стать для Антона последней. Дверей много, все их хочется открыть. И это здорово, замечательно! Любое желание – уже не дыра, это уже опора для прыжка. И двери ждут, двери жаждут быть открытыми. Даже двери соблазнов и удовольствий.
«Удовольствие, рассматриваемое прямо, не дурно, а хорошо; неудовольствие же, наоборот, прямо дурно», - так считал Спиноза, и он был прав. Вот только правоту его каждый рассматривает «со своей колокольни». Опасность не в правиле, а в его толковании. «Веселость не может быть чрезмерной, - рассуждал все тот же Спиноза, - но всегда хороша, и, наоборот, меланхолия всегда дурна». Жить действительно нужно в удовольствие: в удовольствие учиться, работать, создавать семью, растить детей. Но всегда найдутся те, кто понимают фразу буквально и всячески пытаются исключить из своего удовольствия собственно жизнь. Вот тут-то искателя и нагоняет охотник.
А еще есть запретные двери, которые очень хочется открыть. Этакие тайные каморки в замке Синей Бороды. И волшебный ключ тоже есть – на той же связке, с другими ключами. Тебе решать, стоит ли это делать. Нужно просто помнить, что подобная дверь приведет тебя именно в каморку ВНИЗУ, в каком бы роскошном замке она, эта каморка с потайной дверью, не находилась. И это не та каморка в домике папы Карло - с нарисованным очагом, где тайный лаз, где новый театр жизни.
Нет! в ней, в этой каморке Синей Бороды, нет ничего, кроме бездонного колодца. Начнется падение вниз. Нет, не сказочное падение Алисы в нору Белого Кролика, в Страну Чудес, а короткое и глупое падение в пасть охотника. И не помогут другие ключи на связке – они от других дверей, которые уже захлопнулись перед тобой безвозвратно. Они тут же проржавели от твоей глупости и неразборчивости, они рассыпались пылью в твоих руках. Дверь в такую каморку, дорогой искатель мечты, – это даже не тупик. Даже не путь в один конец. Это прыжок в пасть охотника.
Научись отличать очаги, пусть даже нарисованные, с потайными дверцами от подвалов с бездонными колодцами. Догадываешься, в чем тут дело? В том, из чьих рук ты получаешь волшебный ключ: из рук (пусть даже это зеленые лапы) мудрой и доброй черепахи Тортиллы или из рук (пусть даже ухоженных рук в лайковых перчатках) кровожадного и тупого в своей злости аристократа Синей Бороды.
Об этом и многом другом говорили лохматый проводник по лабиринтам мира Дверей зверек Позднолег и запыхавшийся от долгого бега с рывками и резкими поворотами шестнадцатилетний Антон. Сидели они в странном помещении, оббитом тонкими досками от пола до потолка. Позднолег объяснил, что доски тут трех пород: береза, липа и ольха. Так и сказал: «Пол березовый, стены липовые, а потолок ольховый». А вот почему этих трех, так и не объяснил. Скамьи с двух сторон комнатенки тоже были дощатые, и пахло здесь свежо - лесом. Не струганым, а живым. Как будто и не в лабиринте междудверья сидели, а на лесной поляне. Как и положено, была в помещении и дверь. Девятая.
Сидели – сказано не верно. Позднолег сидеть-то и не умел. Голова да ступни – вот и весь зверек. Так что сидел только Антон и привычным движением качал бицепс при помощи гантельного грифа. И зачем, спроси, притащил его сюда? Почему по дороге не выбросил?
Фонарик свой Позднолег предупредительно загасил – во избежание случайной искры. Фонарик загасил, а свет в помещении остался. И откуда только?
- Ничего, - первое, что сказал Позднолег, как только оказались они в этой «лесной каморе», - время у нас теперь есть, времени много.
- Погоня же, - напомнил Антон.
- Она в ваш мир поперлась, - Позднолег поморщился неприязненно. – Как бы за хребет перевалила. На другой склон. Думала добыча совсем уж в руках. Или что там у нее? Теперь назад ползти-просачиваться. А это время и силы. Да и дух дома у вас могучий – Нестор Иванович постарался.
- Дух дома Ка-Це? – спросил Антон, а сам взял на заметку, что отец его и Позднолегу знаком, и фею Ерофею знаком – надо будет повыспросить.
- Сегодня Ка-Це, завтра цеце, - пошутил Позднолег. – Не в этом дело. Не так оно работает. Да, - махнул ручонкой, - долго объяснять. И не так важно это. Кстати, не беспокойся: с кошкой твоей ничего не станется. А вот к отцу с расспросами не лезь. Надо будет – сам узнаешь.
Так Антон еще раз косвенно убедился, что его мысли для собеседника – открытая книга. И тут же получил новое подтверждение.
- Не читаю я мысли, - ответственно заявил Позднолег. – Просто слушать умею. Нить разговора держу да в мысль собеседника вникаю. Это вы, люди, давно искусством таким владеть разучились. Вот и мните обыденное за чудо.
И тут Антон вспомнил еще одну оговорку своего проводника, как тогда, с охотой, которая началась.
- Ты сказал «она»? – спросил напрямик.
- Кто «она»? – сделал вид, что не понял Позднолег, а сам еле заметно заерзал спиной по краю липовой скамьи, как будто медведь, что спину о дерево чешет.
- Я же тоже нить разговора держу, - улыбнулся Антон. – Ты сказал, что ОНА в наш мир поперлась и за хребет перевалила. Кто она?
Позднолег как-то поник, покосился, уставился опухшими от бессонья глазами на безжизненное стекло керосинового фонаря.
- Не нужно тебе знать, - тихо сказал наконец.
- Почему же это? – настаивал Антон. – Охота – на меня, жизнью рискую – я. А знать, кто мой враг, не положено?
- Суть ты и так уже понял, - голос проводника стал жестким. – Как только расслабишься на пути к мечте, сразу же конец тебе придет. Вернее, не самому тебе, а всем твоим начинаниям, чаяниям, стремлениям. Станешь ее новым щупальцем, – или чем там еще? – будешь с тех пор бесполезно небо коптить. А вот имя тебе знать действительно не нужно. Сила есть в имени. Узнаешь – начнет оно по крошечке, по малому атому пожирать тебя изнутри. Сам не заметишь, как в жижу превратишься.
- Так чего сидим? – всполошился Антон. – Я тогда – вперед, к новым свершениям. – И даже привстал в сторону девятой двери.
- Погоди, - осадил его пыл Позднолег, и Антон послушно вернулся на скамью. – Разговор есть…